Когда я встречу тебя вновь. Книга 1: Любить нельзя забыть

Глава пятая

Утром отец вез меня в университет. Светило солнце, и мы прятали глаза от него под козырьком. Мой хвост, собранный на макушке, беспорядочно трепал ветер, гуляющий между окнами, и я постоянно убирала волосы от лица. На мне была темно-синяя юбка свободного кроя длиной чуть ниже колен и легкая вязаная кофточка в бело-голубую горизонтальную полоску с округлым вырезом. На ногах туфли на платформе.

Мы никак не могли начать разговор. В воздухе витала напряженность, и только музыка на радио скрашивала наше молчание. Мы словно стали чужими людьми.

– Что ты сказала маме? – первым заговорил отец.

– Ничего.

И это правда. Мне было очень тяжело – и говорить с ней, и смотреть в глаза. Я чувствовала себя предательницей. Ведь она просила сказать ей, если я что-нибудь узнаю про отца и его связь с другой женщиной. А я молчала. Я не могла выдать отца, я не могла сделать больно ей. Я натягивала на себя улыбку, отвечала на ее вопросы, но разговор давался мне с большим трудом. Я все думала, как предложить ей пойти работать, но язык не поворачивался поднять эту тему. Мне казалось, стоит об этом заговорить, как она все поймет, и мир вокруг рухнет. Всё уже не будет как прежде. Оно и так не будет как прежде, а если мама узнает правду – и подавно. И я решила отложить разговор на другой день.

– Ей надо пойти работать, – выпалила я. – Она должна стать кому-то полезной за пределами дома. И может быть там ее оценят по достоинству.

– Лиза, я ценю твою маму, и все, что она делает.

– Но ценить и любить не одно и то же, правда, папа? – цинично сказала я.

– Не надо так, дочь. Мне тоже нелегко.

– Оставь эту женщину. Она не сделает тебя счастливым. Просто потому что ты будешь постоянно жить с чувством вины перед мамой, передо мной.

Я посмотрела на отца. Он переводил взгляд с одного зеркала на другое, хотя мы ехали по прямой и никуда не перестраивались. Он нервничал и не знал, как мне ответить.

– Лиза, я просил время, чтобы мне во всем разобраться.

– И до тех пор ты будешь спать с ней?

– Мои отношения с Ларисой – это не только секс, Лиза. Мы очень много вместе работаем. Мы обсуждаем наших пациентов, совместно разрабатываем схему лечения, делимся мнениями и прислушиваемся друг к другу. И… она меня слышит.

– Ты все-таки любишь ее…

– Я не знаю. Я боюсь ошибиться. Просто… после стольких лет непонимания и безучастности, я вдруг встретил родственную душу, и мне с ней так легко. Будто я знаю ее всю жизнь.

– У нее странный голос. Она курит?

– Нет. Это ее прирожденный тембр.

– И в этом тоже ее изюминка, да, папа?

– Лиза, девочка моя, – он взял мою руку, – мне не нравится твой резкий тон. Поверь, меньше всего я хотел причинить тебе боль. Я лишь прошу меня понять. И простить.

– Я не могу не думать о маме.

Взгляд отца снова заметался по зеркалам. Я крепко сжала его руку, пытаясь передать ему свою решимость удержать его.

– Лена очень дорога мне, я ее любил, правда, любил. И мне никто не был нужен, кроме нее и тебя. Но ты взрослая, и сама все видишь. Мама уже не та, какой была двадцать лет назад.

– А если она станет прежней, ты останешься с ней?

– Каким образом? Она так изменилась…

– Может быть вам поехать куда-нибудь вместе отдохнуть? Вспомнить, как это было раньше, вспомнить молодость… Когда вы отдыхали в последний раз – ты и она – вдвоем?

– Да мы вообще вдвоем не отдыхали. Только в первый год, когда она привезла меня в Витязево знакомить со своими родителями. А потом появилась ты, и мы отдыхали всегда вместе.

– Я выросла, пришло время отдыхать без меня. Поезжайте куда-нибудь. Только не к бабушке. Куда-нибудь подальше… Может быть в Турцию?

Отец стал поворачивать налево, пропуская встречные машины, и воспользовался возможностью отвлечься от разговора, сосредоточившись на дороге. Он выпустил мою руку, и связь с ним оборвалась. А мне так важно чувствовать его. Своим касанием я как бы подключаюсь к нему, и становлюсь с ним единым целым. Он молчал, и возникшая пауза тяжелым камнем опускалась на мое сердце. В глазах снова заблестели слезы, и мир вокруг поплыл.

– Ты не хочешь с ней никуда ехать, да? – дрогнувшим голосом спросила я. – Скажи честно.

Отец повернул и, приняв крайнее правое положение на дороге, пристально посмотрел на меня. В его глазах тревога и волнение. Вот так он смотрит, когда его любимая девочка плачет, ей больно, и он хочет помочь ей пережить эту боль. Он готов забрать ее на себя, вынести любые муки, только бы она улыбалась и была счастлива. Он слаб перед ее слезами, и она это знает. Я это знаю. И часто этим пользовалась для достижения своей цели. Глупой детской цели. Но сейчас я плачу не специально.

Я отвернула голову от отца, подставила лицо под порывы ветра и прикрыла глаза. Надо успокоиться и позволить потокам воздуха высушить мои слезы. Тушь не должна размазаться, у меня только один платок, и я должна вернуть его чистым.

Отец снова взял мою руку и ободряюще ее пожал.

– Ты права, девочка моя. Нам, действительно, с мамой надо уехать, – сказал он бодро, будто только об этом и размышлял. – Подальше от всех забот и хлопот и вспомнить, как было раньше, когда быт еще не затронул наши сердца. Я поговорю с мамой. Думаю, она не будет возражать.

Я обернулась к нему. Волосы стали хлестать меня по лицу и мне пришлось придержать их свободной рукой, чтобы они не мешали.

– Ты правда согласен? – недоверчиво спросила я.

– Конечно. Ради сохранения нашей семьи я готов попробовать все исправить.

И я поверила ему. Он не уйдет. Он наш навсегда.

– Спасибо, папа, – ответила я на пожатие.

– И на счет работы ты права. Маме действительно нужно чем-то заняться, кроме дома. Зря мы так долго ограничивали ее четырьмя стенами. Ты большая умница, что подумала об этом. И уже такая взрослая!

Он припарковал машину у обочины и прежде, чем я вышла, поднес мою руку к своим губам и поцеловал.

– Ты же знаешь, как я тебя люблю, девочка моя. И твоя улыбка для меня дороже всего на свете.

– Знаю, папа. А также знаю, что ты примешь верное решение.

Я натянула на лицо улыбку и поспешила выйти из машины. Любовь отца ко мне – это главное оружие против этой женщины, и я буду использовать его до конца. Пока она не уйдет с нашего пути.

Я поднялась на второй этаж и взору предстала привычная картина – несколько студенческих групп ожидают преподавателей возле закрытых дверей аудиторий, стоит гул голосов, со всех стороны слышится смех, и только Шандор в сторонке ото всех опирается на стену, придерживая портфель подмышкой и устремив взгляд в тетрадь. Повторяет или создает иллюзию, чтобы его отстранённость выглядела естественнее? Он словно почувствовал мое появление и поднял глаза. Я улыбнулась. Он кивнул в ответ и снова погрузился в свою тетрадь. Думает, струшу и не подойду?

– Привет, – поздоровалась Юля.

– Привет, – ответила я.

– Готова?

– К чему?

Мыслями я уже была возле Шандора, и не поняла, что речь не о нем.

– К домашнему заданию. Ты знаешь, как Ольга Ивановна строго спрашивает пройденный материал.

– Почитала перед сном, – сказала я и коснулась руки подруги, – Юля, извини, мне надо отойти.

– Куда?

– Я на пару минут.

Она недоуменно посмотрела на меня. Я уже представила, какая будет у нее реакция через несколько секунд. И именно из-за этого я нервничала. Но разве можно предотвратить безумные мысли подруги?

Я двинулась к Шандору. Как хорошо, что здесь многолюдно, и я не привлеку к себе особого внимания. Но не тут-то было. Едва ли не каждый из одногруппников нашел, что мне сказать. В основном все произнесенные слова были посвящены моим шикарным волосам, которые длинным шлейфом спускались по спине. Когда я распускала их в хвост, они притягивали к себе взгляды больше, чем, когда я собирала волосы в косу. И сегодняшний день не стал исключением. А виной тому мое нежелание заплетаться и испытываемые муки совести, не позволившие обратиться за помощью к маме. Ну да ладно. Пусть видят, куда я иду. Шила в мешке все равно не утаишь.

Обогнув всех парней, я приблизилась к Шандору. Пару секунд он продолжил смотреть в свою тетрадь, словно не замечая меня, а потом недоверчиво поднял глаза. И я снова ощутила, как меня затягивает в омут его черных глаз, и я лечу в бездну. В голове пропадают все мысли, и я уже не помню, зачем шла к нему. Что же это такое? Как он это делает? Испытывает ли кто-нибудь другой те же ощущения что и я? А он сам знает об этих своих способностях? Но я вновь очутилась в длинном коридоре с десятками других студентов, когда Шандор неторопливо отстранился от стены и вытянулся во весь рост. Боже, какой же он все-таки высокий!

– Привет, – сказала я.

– Привет.

Возникла неловкая пауза, и я поспешила открыть свою сумку и достать его платок, чтобы скрасить эту заминку.

– Возвращаю в целости и сохранности. Я его постирала, погладила, он совершенно чист. Спасибо.

Он забрал свой платок и сунул его в карман джинсов.

– Пустяки, – ответил он. – Как твои дела? Как родители?

Но прежде чем ответить, я заметила, как Шандор поднял глаза и посмотрел куда-то за мою спину. Я вдруг поняла, что сзади стало относительно тихо. Обернулась. Пару десятков глаз были направлены на меня. Ребята тут же отвели взгляды и заговорили между собой.

А что в глазах Юли? Обида? Ох, Юлечка, я тебе все объясню, только не обижайся.

Я снова обратила свой взгляд на Шандора.

– Пока все по-прежнему. Но я предложила папе поехать отдыхать с мамой в Турцию, и кажется он согласен.

– Здорово. Может быть, все обойдется.

– Я тоже на это надеюсь.

Нам не удалось долго поговорить, потому что появилась Ольга Ивановна, и начиналась лента. Но я знала, что теперь у меня есть возможность общаться с Шандором постоянно. И то, к чему я так стремилась, сбылось. Мы – друзья.

Когда я вошла в аудиторию, места рядом с Юлей за одной партой не оказалось. Его занял Денис. Он заметил мой взгляд, и пожал плечами. Я поняла, что подруга намеренно усадила его рядом с собой. Все-таки обиделась. Как ежик ощетинилась и решила, что я ей не доверяю. Я виновато улыбнулась Юле и прошла на предпоследнюю свободную парту. За мной сел Шандор.

После ленты я подошла к подруге и просила ее уделить мне внимание. Следующая пара должна была быть в той же аудитории, поэтому, оставив вещи, мы покинули кабинет. Мы вышли в холл, где было просторно, и никто никому не мешал. Из аудиторий высыпались студенты, и во всеобщем гвалте наши речи были не слышны для постороннего уха. Мы встали друг напротив друга, и Юля довольно резко сказала:

– Я тебе все рассказывала.

– Прости, Юлечка. Но не о чем было рассказывать.

– Из-за него ты зачастила на конференции?

– Дмитрий Сергеевич мне предложил.

– Опять врешь?

– Я не вру.

И я рассказала подруге, как мы с Шандором однажды столкнулись в библиотеке, где оказали друг другу помощь – я дала ему ручку, а он помог мне с написанием доклада. После конференции мы тоже с Шандором немного пообщались, обсудили предложение Дмитрия Сергеевича по поводу второй конференции, а вчера случайно встретились в Екатерининском сквере, съели по мороженому, я испачкалась, что за мной нередко водилось, и он дал мне свой платок, чтобы вытереться. А сегодня я ему его вернула. Вот и вся история. О кафе и наших ознакомительных беседах я умолчала. Я не лгала, а лишь скрыла некоторые факты. В конце концов не для того Шандор делился со мной историей своей семьи, чтобы я всем подряд о ней рассказывала. Пусть даже и лучшей подруге.

– И ты не влюбилась в него?

Я усмехнулась. Словно в это с трудом верится.

– Юля, поэтому я тебе ничего не говорила. Ты сразу подозреваешь меня во влюбленности.

– Мне кажется, он именно тот, кто мог бы тебя увлечь.

– С чего ты решила?

– Я помню, как ты восторгалась его умом на первом курсе. А теперь эта история. Все неспроста.

– Юля, ты помнишь, мы ездили на раскопки, и Денис пел нам под гитару. Я тогда тоже очаровалась его голосом, но ты почему-то не подумала, что я в него влюбилась. Откуда сейчас такие мысли?

– Денис простоват для тебя.

– Даже не знаю, кому ты сейчас больше сделала комплимент мне или Шандору.

– Шандору? Разве его так зовут?

– Это цыганское имя.

– Почему ты не зовешь его Юрой?

– Шандор ему больше подходит.

Юля пытливо заглядывала в мои глаза. Как хорошо я знала этот ее взгляд.

– Не ищи там того, чего нет, – сказала я, улыбаясь. – Мы с Шандором просто друзья. Как с Денисом, как с Марком. Не более того.

– А с Егором что?

– Мы больше не общаемся. Он стал распускать руки.

– Зато Лена довольна, – заметила Юля.

– Жаль, что из-за него она отвернулась от нас. Она, конечно, чудная, но вносила разнообразие в нашу жизнь.

– Ты больше не будешь ничего от меня скрывать?

– Не буду, только, пожалуйста, больше не фантазируй.

– Ты помнишь, что на следующей неделе мы идем на выставку?

Я растерялась. О какой выставке речь? Я судорожно вспоминала, о чем мы говорили в последние дни. Не в том Юля сейчас настроение, чтобы я забыла о каком-то важном событии, на которое мы идем вместе.

– Расслабься, – засмеялась Юля. – Я пошутила. Нет никакой выставки.

Я смотрела на нее с недоумением.

– Выставка, конечно, есть, – добавила Юля, – только я тебе о ней не говорила. Но, надеюсь, ты пойдешь со мной.

Она рассказала, что в центре дополнительного образования, который посещает ее сестра, будет проходить выставка детских рисунков и среди них работа Вики. Необходимо проголосовать за понравившиеся рисунки и победителем станет тот, кому достанется больше всего голосов. Конечно, я откликнулась на это предложение, потому что высоко оценивала способности Вики в рисовании и пожелала поощрить ее своим голосом. Возможно, именно он принесет ей победу.

Шандор продолжал держаться ото всех в стороне, и мне приходилось придумывать предлоги, чтобы заговорить с ним. Так хотелось вернуться к беседам о его семье, их обычаях и традициях, но подходящего повода не возникало. Вместо этого мы общались на учебные темы, я расспрашивала его о предстоящей конференции, о его готовности к ней. Он рассказал, что доклад почти готов, и для его завершения он планирует съездить в Москву. У него была назначена встреча с каким-то профессором, который может помочь ему с готовым материалом для его работы.

Эта новость обескуражила меня. Я не ожидала такого масштабного подхода к написанию доклада. Сразу забеспокоилась о своей работе. Не окажется ли она простоватой и скучной по сравнению с докладом Шандора? Не потому ли она так легко мне далась, что я вновь упростила ее содержание и не подошла к теме более глобально, зациклившись на истории одного ветерана? Были, конечно, в ней выдержки из писем и других солдат, участвовавших в битве за Днепр. Их я нашла в библиотеке в старой периодике, и использовала для придания письмам отца тети Вали более достоверную окраску. Те – другие солдаты – также делились своими воспоминаниями, больше проникнутыми человеческим отношением внутри отделения, чем самим сражением. Но наряду с усилиями, прикладываемыми Шандором, мои старания казались ничтожными. Я пришла к выводу, что надо быстрее сформировать доклад и показать его Дмитрию Сергеевичу. Он точно не поскупиться на критику, если моя работа покажется ему заурядной и скучной.

Я не знала, о чем пишет Шандор, он скрывал от меня тему своего доклада, но не сомневалась, что его работа будет иметь успех среди публики. Он уточнял, приду ли я его послушать, и мамой клялась, что точно не пропущу этого события. Еще и подругу приведу. Он не знал о моем участии, и тем сильнее было мое желание удивить его. Ведь так хотелось «вырасти» в его глазах и доказать, что я одна тоже чего-то стою.

В день, когда мы собирались идти с Юлей на выставку рисунков, она после первой лекции пошла в деканат за получением зачеток. Она вообще зачастила туда, и я терялась в догадках – то ли она ходит в деканат по делу, то ли ищет повод, чтобы оставить меня с Шандором наедине. Она не всегда возвращалась с какой-нибудь информацией, и на мои вопросы, что узнала нового от секретаря, отвечала, что не дошла до деканата, потому что кого-то встретила и заболталась. Вот и сегодня я снова задумалась, вернется Юля с зачетками или с пустыми руками.

Я выходила из лекционного зала в компании с другими ребятами, когда ко мне подкатил, по-другому не сказать, Кулагин. Он был без Лены, и с чего-то решил, что в ее отсутствие может приударить за мной. Егор обнял меня за левое плечо, и даже не смутился идущих рядом одногруппников.

– Привет, Лизок. Что-то ты совсем меня забросила.

Я быстро скинула руку Кулагина со своего плеча.

– Егор, руки!

– Это месть? – шепнул на ухо Кулагин. – Считай, что я оценил. И жутко ревную.

И он снова обнял меня. Я остановилась, и Егор последовал моему примеру. Мимо нас прошли наши одногруппники, шутливо призывая не опаздывать на семинар, и направились в другую аудиторию. Он должен был проходить на этом же этаже. Я не заметила среди ребят Шандора, и предположила, что он вышел раньше и уже ушел. Вокруг полно других студентов, все галдят и в коридоре чувствуется духота. Или меня бросает в жар от наглости Кулагина?

Я снова скинула руку Егора и выставила вперед ладони, пытаясь сохранить спокойствие, словно боясь раздразнить бешеного зверя.

– Что за ерунду ты несешь? Какая месть?

– У тебя ведь с Марком ничего нет, так? Ты меня обманывала.

– Причем здесь Марк?

– А притом. Марк тебе просто друг. А теперь ты завела шашни с этим цыганом. Это ты из-за Ленки что ли? Даже не бери в голову. Кроме тебя мне никто не интересен. А она так… Как хвост прицепилась и таскается везде за мной.

– Я ничего не понимаю. Что тебе от меня надо?

– Лиз, ну что ты как маленькая! Поиграли в детский сад и баста.

Он снова потянулся ко мне, я отступила.

– Егор, если ты хочешь со мной общаться – перестань трогать меня.

– Что случилось, Лиз? Раньше ты не возражала.

– Когда раньше, Егор? Мы были просто друзья.

– Но ты же знаешь, что с моей стороны все не так просто. Ты нравишься мне, Лиз. И даже больше… Я хочу тебя.

– Ты́ мне не нравишься. Я никогда тебе ничего не обещала и надежд не подавала. У меня другой, и кажется ты с этим…

– Который из двух? Марк или этот цыган?

– У него вообще-то имя есть. Или ты забыл его?

– Тоже мне – велика птица – называть его по имени.

– Да уж получше тебя будет, – огрызнулась я и повернулась, чтобы уйти, но Егор схватил меня за руку.

– Он тебе нравится, что ли? Брала у него уже?

Я не сразу поняла суть его вопроса, а когда смысл дошел, меня бросило в дрожь от омерзения. Он думает, со мной можно вот так разговаривать? За кого он меня принимает?!

– Да пошел ты! – отталкивая его, попыталась сказать я грубо, выразив все свое презрение, но не умеючи у меня вышло не слишком убедительно.

– Лиз, со мной так нельзя. Я не игрушка.

Кулагин рывком притянул меня к себе и прижал мои бедра к своему паху.

– Ты с ума сошел? Или пьян? Отпусти меня!

Я заколотила его по груди, предпринимая усилия вырваться. Но он лишь рассмеялся, продолжая лапать мой зад.

– Ломаешься как девочка.

– Егор, я тебя прошу. На нас все смотрят.

– Мне все равно. Я не могу свою девушку обнять?

– Кулагин, оставь ее в покое! – услышала я Шандора. – Не видишь, девушка не хочет с тобой общаться?!

Егор недоуменно обернулся к Шандору. Он приближался к нам широким шагом. Я воспользовалась ослаблением хватки и вырвалась из рук Кулагина.

– А с кем хочет? С тобой что ли? Ты кто такой? Цыган безродный! Езжай в свой табор, ублажай там своих девиц, а наших оставь нам.

Шандор нахмурил брови, сжал кулаки и двинулся на Егора. Хоть Слобода и был выше ростом, но по телосложению уступал Кулагину, бицепсы которого так и норовили прорваться сквозь футболку. Понимая неравность боя, и вообще, будучи против какого-либо рукоприкладства, я встала между ними, как раз вовремя, чтобы не дать им сойтись, и выставила руки в стороны.

– Пожалуйста, перестаньте! – выкрикнула я, и, повернувшись к Шандору, заметила: – Я справлюсь с ним сама, не нужно вмешиваться, а ты, – я посмотрела на Кулагина, – оставь меня в покое. Ты мне отвратителен и знать тебя я больше не хочу.

– Спрятался за женскую юбку? Тоже мне герой-любовник! – усмехнулся Кулагин.

Шандор едва не оттолкнул меня, устремившись навстречу к противнику. К счастью, в этот момент сбежались наши парни и развели Слободу и Кулагина по разные стороны. Егор продолжал оскорблять Шандора, обещал встретиться с ним где-нибудь в подворотне и «поговорить по душам», но Слобода уже успокоился и, отряхнувшись от сдерживавших его рук Дениса, поднял свой брошенный на пол портфель, и подошел ко мне.

– Тебе для этого была нужна моя дружба – хотела позлить своего дружка?

Эти слова так потрясли меня, что я не сразу нашлась с ответом. Недоумение сменилось обидой, и я сказала только:

– Ты так обо мне думаешь?! – И ушла от него.

Уже позднее, когда занятия закончились, мы с Юлей отправились на выставку. Она подошла к этому мероприятию в привычном для нее масштабе и привлекла к нему и остальных ребят. На ее предложение откликнулись десять человек, и обещали тоже проголосовать за работу ее сестры. Они отправились на выставку самостоятельно, а мы чуть отстали, потому что Юля снова ходила в деканат.

На улице нас догнал Шандор. Он тоже задержался в университете, что, впрочем, меня не удивило. Он часто бывал на кафедре истории, где ему предоставляли возможность оформить свои работы на компьютере и распечатать на принтере. Возможно, сейчас он шел как раз оттуда.

– Лизавета, можно тебя на пару минут.

– Извини, мы торопимся.

Спешки особой не было, но мне захотелось показать, насколько я обижена его словами.

– Я сильно не задержу.

Юля опередила мою попытку к сопротивлению, сказав, что подождет за воротами. До нее дошла информация, что произошло в коридоре университета, пока она ходила за зачетками (и принесла их), и я поведала, чем это закончилось. И отчего-то она была уверена, что Слобода извинится за свои слова. Когда Юля отошла на достаточное расстояние, Шандор сказал:

– Прости, я не хотел тебя обидеть. Я сказал сгоряча.

Я видела искреннее раскаяние в его глазах и, разумеется, простила. Однако рассудила, что должна пояснить ему суть наших с Егором отношений, чтобы впредь не возникало таких недоразумений.

– Шандор, у меня с Кулагиным ничего не было. До некоторых пор он был нормальным адекватным парнем, с которым я легко общалась. Не знаю, что с ним произошло. Возможно, я по неосторожности дала ему понять, что он может позволить себе чуточку больше. Но мне казалось, все было в разумных пределах. Да, я флиртовала с ним, но флирт – это шутка. Для меня во всяком случае. Ты был прав, когда предупреждал меня, что такие шутки могут привести к неприятным последствиям. Я виновата. Прости и ты меня. Надеюсь, этого не повторится.

– Увлеченный мужчина видит только то, что хочет видеть. Будь с ним аккуратнее.

– Я больше не хочу иметь с ним никаких дел. Он мне опостылел. Особенно после сегодняшней выходки.

Шандор слегка улыбнулся.

– Не буду тебя больше задерживать.

– Хорошо, ты извини, мы идем на выставку.

– Ах, да, слышал. Могу я составить вам компанию?

Я улыбнулась. Он больше не считал невозможным совместный выход за пределы университета? Но быть может причиной тому присутствие с нами Юли? Но его присоединение к нашему коллективу оказалось большим прорывом в наших отношениях. Не такой уж он и нелюдимый. Подруга тоже не возражала против его компании, и ее еле сдерживаемая улыбка мне снова пришлась не по душе. Она как обычно во всем видела романтику. Надо бы рассказать ей о невесте, чтобы развеять все ее надежды…

Я думала, инцидент с Кулагиным был исчерпан. Но через несколько дней я встретила Шандора на пороге университета… с разбитым лицом. Под левым глазом синим огнем горел фингал, губы в подтеках, под носом ссадина. Внутри у меня все сжалось, когда я увидела эту картину «маслом».

– Шандор, кто тебя так?!

У меня даже сомнений не возникло, что на нем следы побоев, а не иная травма, связанная с неосторожностью.

– Да так, не бери в голову. Мало ли отморозков на свете.

Он хотел войти в здание, но я схватила его за руку и отвела в сторону. Проходившие мимо студенты с любопытством поглядывали на Шандора.

– У меня есть пудра с собой. Давай мы немного замаскируем…

– Ты смеешься? Чтобы я воспользовался женской пудрой?!

– Но не можешь же ты в таком виде показаться перед всеми.

– Лизавета, куда мы идем?

Он вырвал свою руку и остановился. Мы отошли уже на достаточное расстояние от входа, где могли не привлекать внимания, и я полезла в сумку за пудрой.

– Я не буду этим пользоваться. Тем более что синяк все равно не спрячешь.

– Шандор, но у тебя ужасный вид! Давай немного…

– Я сказал – нет.

Он произнес это так твердо и сердито, что настаивать было бесполезно.

– За что тебя так?

Я пробежала глазами по его торсу, но за одеждой иных следов видно не было. Только костяшки пальцев разбиты – значит, тоже приложился к нападавшему.

– Я не знаю. Лизавета, это уже неважно. Мы идем в универ?

– Погоди.

Он хотел развернуться и уйти, но я снова схватила его за руку, призывая не торопиться. Правда, заметив его недовольный взгляд, быстро отпустила его.

– Ты в милицию обращался?

Он усмехнулся, но тут же подавил смешок, потому что губа треснула, и я увидела, как потекла кровь. Я не успела сообразить, есть ли у меня с собой платок, как Шандор сам вынул свой и приложил к губе. Судя по следам, замеченным мною на платке, он делал это не в первый раз.

– Нет, – ответил он. – Зачем?

– Чтобы их наказали.

– Давай закончим этот разговор и пойдем на занятия.

Я увидела вдалеке приближающегося к университету Егора, и вдруг меня осенила догадка.

– Это был Кулагин?

– Да какая разница! – Шандор развернулся и пошел ко входу.

Я торопливо засеменила за ним, наблюдая за реакцией Кулагина. Он заметил нас и не смог сдержать на губах самодовольную улыбку. Это лишило меня всяких сомнений, кто явился «художником» творения на лице Шандора. Я разозлилась не на шутку и побежала навстречу Кулагину.

– Это твоих рук дело?! – еще на расстоянии выкрикнула я.

– И тебе доброе утро, Лизок, – елейно улыбаясь, сказал Егор.

Я поравнялась с Кулагиным и влепила ему оплеуху, а затем ударила кулаком по груди несколько раз.

– Ты – мерзавец! Как ты мог! Я на тебя в милицию заявлю!

Кулагин оттолкнул меня, и если бы не Шандор, я бы наверное упала. Он оказался рядом и подхватил меня.

– Лизавета, не надо! Он того не стоит, – и, обернувшись к Егору, процедил: – Ты руки-то придержи, или только на женщин их можешь поднимать?

– Да пошел ты!

– Что ты говоришь, Шандор? Он был не один?! – и я снова ринулась в бой, вырываясь из рук Слободы. – Ах, ты скотина! Трус! Подлец!

Но Шандор держал меня крепко.

– Лизавета, я тебя прошу, давай не будем, – Шандор обхватил меня за плечо и потащил ко входу. – А с тобой, Кулагин, мы еще поговорим.

Только сейчас я заметила, что возле нас собрались любопытные зеваки, которые близко не подходили, но как будто специально замедляли шаг, чтобы посмотреть, чем дело кончится.

– Обязательно! И подружку с собой возьми, она за тебя заступится.

Кулагин сплюнул нам вслед и пошел обратно на выход. По дороге кого-то встретил, пожал руку и как ни в чем не бывало заговорил со своим знакомым. Мы вошли в здание университета, и только после этого я заметила следы крови на светлой футболке Шандора.

– Шандор, у тебя кровь!

Он посмотрел на свою грудь.

– Это с губы.

Шандор отпустил меня и снова приложился к ней платком.

– Лизавета, не надо вмешиваться в наши мужские разборки!

– Но, Шандор, как можно стоять в стороне, когда…

– Я сам с ним разберусь. И не надо заступаться за меня. Я не маленький мальчик! Я мужчина, и твое поведение меня унижает.

Я ничего на это не ответила, но злость не покидала меня. Я выведала у него адрес, чтобы в случае чего могла знать, где его искать. Мне хотелось, чтобы Шандор понимал, он теперь не один, у него есть друг, который о нем позаботится. И поэтому я считала необходимым что-то сделать. Шандор не заслуживал такого обращения к себе, тем более из-за меня. Ведь я сама спровоцировала эту драку.

Вид Слободы вызвал всеобщее удивление. Парни вместе с приветствием пытались узнать, кто его так разукрасил, на что Шандор, отмахнувшись, сказал, что мир не без «добрых» людей. Девчонки тоже были обескуражены. Им вспомнилась недавняя сцена в университете, и они зашептались, что без Кулагина наверняка не обошлось. Они пробовали уточнить эти нюансы у меня, но я только пожимала плечами. Развивать эту тему не хотелось.

Излишнее внимание раздражало Шандора, он к нему не привык и старался быть немногословным, чтобы шумиха вокруг него утихла. Ему стоило отсидеться дома, но чересчур ответственное отношение к учебе не причислило этот случай к уважительной для того причине. И даже изумленные лица преподавателей не побуждали его таиться от них. Шандор также проявлял активность на семинарах и блистал знаниями.

На следующий день Кулагин явился в университет, и я, улучив момент, когда Шандор задержался с преподавателем в аудитории, подбежала к Егору. Они вместе с Леной вышли в холл, где я их и настигла. Занятия в университете закончились, и коридоры опустели, но это не располагало к незаметному диалогу, потому что вероятность быть обнаруженной Шандором была выше, чем если бы коридоры были заполонены студентами.

– Я могу поговорить с Егором наедине?

– Детка, иди, погуляй, у нас с Лиз будет серьезный разговор, – иронизируя, сказал Кулагин.

Он демонстративно шлепнул ее по заду, и она, кокетливо взвизгнув, отошла, бросив на меня самодовольный взгляд.

– Егор, ты можешь объяснить, что происходит?

Я старалась говорить тихо и спокойно, чтобы звук моего голоса не достигал аудитории, где находился Шандор.

– А что происходит? – включил дурака Кулагин.

– Ты был нормальным парнем, с тобой было приятно общаться, а что сейчас? Ты в одночасье превратился… бог знает, в кого, – я старалась выбираться выражения, хотя на язык напрашивались довольно грубые слова. Эмоции были ни к чему.

Он попытался меня обнять, обращая все в шутку. Его даже не смущало присутствие неподалеку Тимирязевой. Она остановилась на лестнице и исподлобья наблюдала за этой сценой.

– Лизок, о чем ты говоришь? Я все тот же Егорка Кулагин, что и всегда. Всё такой же влюбленный в тебя по уши пацан.

Я отступила от него на шаг и попросила не распускать руки. Периодически я поглядывала на дверь, боясь, что вот-вот выйдет Шандор и увидит нас вместе. Быстрого разговора не получалось, Кулагин ломал комедию.

– Егор, зачем ты избил Слободу?

– Кто?! Я?! – он изобразил удивление. – Посмотри на мои руки, нет ни одной ссадины, с чего ты взяла?

– Не ты, так твои дружки-боксеры. Что происходит?

Я стала терять терпение. Эта игра начинала меня раздражать.

– А чего ты вдруг стала с ним таскаться?

– Выбирай выражения! Мы со Слободой просто друзья. Если ты не оставишь его в покое, я заявлю на тебя в милицию. Ты понял?

– Влюбилась в него? – скривив губы, приблизился ко мне Кулагин. – Послушай, Лиз. Ты думаешь, со мной можно так обращаться? Покрутила, повертела, глазки построила, и кинула? Я тебе кто? Бесчувственный болванчик? Нет, милая. Ты либо со мной, либо ни с кем.

– Егор, ты забыл, у меня есть Марк. А со Слободой мы просто друзья. Как до некоторых пор были с тобой.

– Вот про Марка только не надо. Я уже сыт историей про него. Мне одна птичка нашептала, что ничего у тебя с Марком нет.

– И кто же эта птичка?

– Очень надежный источник.

Юля, – подумалось мне. Больше некому. Видимо, выманил у нее хитростью.

– Так что не надо меня за дурака держать, – продолжал Кулагин. – Я и так столько лет верил в эту чепуху. Но Слобода тебя не получит, ты поняла?

– Ты псих! И ты думаешь, после этого я смогу с тобой общаться как ни в чем не бывало? Да на такого как ты только… вон она может клюнуть, – и я указала головой на Лену.

Из аудитории вышел Шандор вместе с Дмитрием Сергеевичем. Они неторопливо двигались в нашу сторону, о чем-то разговаривали, но Слобода заметил нас с Егором и нахмурил брови.

– Ты или со мной, или в следующий раз будешь соскребать его с асфальта по кусочкам. Ты меня поняла? – тихо и грозно процедил Кулагин сквозь зубы мне в лицо и, развернувшись, пошел к Лене.

Я смотрела в спину уходящему Кулагину, а внутри все сковало от страха. В прозвучавшей угрозе было столько яда, что меня парализовало. Это были не пустые слова. И он уже доказал, что может вершить зло, оставаясь совершенно безнаказанным. Но как найти на него управу?

Шандор с Королем вышли в холл, пожали друг другу руки, Дмитрий Сергеевич еще раз попрощался со мной, и мужчина ушел. После этого Шандор обернулся ко мне. Его взгляд не выражал ничего хорошего.

– Я же просил не вмешиваться! – раздраженно заговорил он, когда Дмитрий Сергеевич скрылся.

– Шандор, я просто хотела с ним поговорить. Выяснить, чего он хочет.

– Выяснила? – Он склонился ко мне.

– Да.

– И что же?

– Тебе надо обратиться в милицию, – вместо ответа сказала я. – Пока не поздно. Нужно снять побои и написать на Кулагина заявление. Если ты этого не сделаешь, он будет также безнаказанно действовать и дальше. Его надо остановить.

– Я не пойду в милицию. Правда на стороне русских. Я это уже проходил.

– Шандор, я буду твоим свидетелем.

– Ты ничего не видела.

– Я видела в прошлый раз. И другие видели. Денис, например. Я уверена, он…

– Нет, Лизавета. Давай забудем это как страшный сон. Я хочу, чтобы всё скорее улеглось, и об этом забыли.

Но я-то знала, что это не уляжется. Знала, потому что слышала Кулагина и его угрозы. Но не могла сказать о них Шандору. Зачем ему нужен друг, из-за которого одни беды? Он порвет со мной и будет прав. Но не для того я так долго шла к своей цели, чтобы пойти на поводу какого-то психа. Я найду на него управу. У меня тоже есть отец, и он не последний человек в этом городе.

Одно я знала точно – мне нужно поговорить с отцом. Возможно, выход найдется у него. Учитывая все обстоятельства, наши с ним отношения были весьма натянутыми: я никак не могла смириться с появлением в его жизни посторонней женщины, и его попытки преодолеть возникший между нами барьер не приносили плодотворных результатов – но сейчас я могла обратиться только к нему. У него могут быть нужные связи.

Я была не в том настроении, чтобы снова встретиться с его любовницей, и поэтому не хотела идти в клинику. Оставалось ждать вечера, и я молилась, чтобы у него не оказалось ночного дежурства или иного мотива отсутствия, за которым он скрывает свое дежурство. Из дома я набрала его рабочий номер и, получив ожидаемый ответ, что он занят, попросила Оксану Вячеславовну, ответившую на звонок, чтобы отец перезвонил мне, как освободится. Я должна быть уверена, что вечером его ничто не задержит на работе.

Я была не в том настроении, чтобы снова встретиться с его любовницей, и поэтому не хотела идти в клинику. Оставалось ждать вечера, и я молилась, чтобы у него не оказалось ночного дежурства или иного мотива отсутствия, за которым он скрывает свое дежурство. Из дома я набрала его рабочий номер и, получив ожидаемый ответ, что он занят, попросила Оксану Вячеславовну, коллегу отца, ответившую на звонок, чтобы отец перезвонил мне, как освободится. Я должна быть уверена, что вечером его ничто не задержит на работе.

Нужно было готовиться к зачетам, но мысли витали далеко от учебы. Время тянулось медленно и с каждой минутой нарастало беспокойство. Постоянно думала о звонке отца, переживала, что ему забудут передать мою просьбу.

Вместе с тем волновалась и о Шандоре. Я боялась, что ему снова на пути встретится Кулагин с дружками. Способен ли тот повторить свою подлость чужими руками? Я отгоняла эти подозрения, пытаясь сохранить веру в его светлое начало.

Мама, заметив мою тревожность, сама забеспокоилась, не случилось ли беды с папой. Она слышала, как я звонила отцу на работу и просила его перезвонить. Я подумала, что лучше сказать ей правду, чем вызвать у нее безосновательную тревогу, и пояснила, что с папой все в порядке, беда у другого человека, и мне нужен отец, чтобы решить одну проблему.

– Ты не могла это у меня спросить? Он говорил, что сегодня у него нет дежурства.

Сил отвечать маме не было. Да и что ответить? Что он мог задержаться с любовницей? Я просто попросила таблетку от головы и ушла в свою комнату ожидать отца. Словно в его появлении был весь смысл моей жизни.

Не прошло и часа, как папа примчался домой. Он разволновался, что стряслось что-то серьезное, о чем я умолчала по телефону. Увидев, что руки-ноги-голова у меня на месте, он вздохнул с облегчением. Мы заперлись с ним в моей комнате (я очень просила маму нас не беспокоить), и, заметив его озабоченный и взволнованный взгляд, поведала ему свою историю. Отец знал Егора, пару раз тот был у меня на дне рождения, и отцу казалось странным, что такой молодой человек, во всем положительный, может причинить вред. Он выразил сомнения в его причастности к избиению, ведь, по моим словам, следов драки на нем замечено не было. Уверена ли я в честности новоиспеченного друга?

Я ни на секунду не переставала верить Шандору, как бы папа не пытался меня сбить с толку, выясняя все детали.

– Папа, Егор обещал размазать Шандора по асфальту, если я не перестану с ним общаться. Это ли не доказательство того, что Кулагин причастен к его избиению?!

– Ужас! Он так и сказал?

– Да, папа. Я только сейчас поняла, как он изменился за последний год. Егор стал наглым и развязным, но меня это не касалось, и я не придавала этому значения. Но сейчас из-за меня пострадал человек, и я не могу оставить это безнаказанным. Мне нужна твоя помощь. У тебя же есть какие-нибудь связи в органах? В милиции, например.

– У меня есть связи в медицине, – напомнил отец свою причастность, – но в правоохранительных органах… не припомню, чтобы кто-то был. Может у Марка есть? Он все-таки юрист, ближе к органам.

– Папа, ему двадцать два года, какие у него могут быть связи? – и взмолилась: – Подумай, пожалуйста, вдруг ты лечил ребенка какого-нибудь важного человека, который хоть как-нибудь приближен к милиции?

– Что ты ждешь от такого человека? Егору нечего предъявить, кроме слов твоего… как его зовут?

– Называй его Юрой. Может он просто проведет с Егором ознакомительную беседу, расскажет, что такое хорошо и что такое плохо. Как-то вразумит его.

Я понимала глупость моей просьбы. Не было никаких оснований, чтобы проводить такие беседы – Шандор не написал заявления, не снял побои, а значит, инцидента не было.

– Почему ты переживаешь за этого парня? Ты его любишь?

– Мы просто друзья, папа. Шандор – хороший человек. Несмотря на его нелюдимость, он открытый и добрый парень. Мы только стали с ним общаться, и я не хочу, чтобы из-за меня эта дружба оборвалась. Ведь Егор вбил себе в голову, что влюблен в меня и думает, я дразню его, ревнует к Шандору, – и, понизив голос, я закончила: – Если ты мне не поможешь, я больше не знаю, к кому обратиться.

– А что за странное имя у этого парня? Откуда он?

– Это имеет значение?

– Нет, просто некоторые народы очень вспыльчивы, и он мог сам спровоцировать инцидент.

– Шандор не стал бы сам затевать драку. Он не такой. Тем более Шандор был один, а их несколько. Стал бы он бросаться на толпу?

Отец задумался. На его лбу пролегли складки, а в глазах появилась сосредоточенность.

– Есть один человек, зовут его Александр Максимович Брагин, я лечил его дочь. К счастью для всех, она осталась жива. Периодически они наблюдаются у нас в клинике, рецидивов нет. Можно сказать, мы побороли рак. Он хотел меня отблагодарить, предлагал деньги, любую посильную с его стороны помощь. Но ты знаешь, я не беру ничего с пациентов и их родителей. Он дал мне визитку. Сказал, если мне что-нибудь понадобится, только позвонить, и он все устроит.

– Есть какое-то «но»? Кто этот человек?

– Наш местный криминальный авторитет, назовем его так. Это были времена «красных пиджаков», он держал наш город под своей «крышей», в его услугах я точно не нуждался. Сейчас он солидный бизнесмен, владеет сетью ресторанов и кафе. Насколько далек от криминала, я не знаю. Но в клинику он приходит со здоровыми мужиками, своими телохранителями. Видимо, есть чего опасаться. Ты хочешь, чтобы я обратился к нему?

– Мне не нужен криминал, папа, мне нужно, чтобы Кулагин оставил в покое Шандора, и только. Если этот человек сможет мирным путем решить мой вопрос, я буду только рада.

– Думаешь, я хочу криминала? – Он вздохнул. – Ты уверена, что ситуация требует такого решения? Может, все уляжется?

– Папа, я должна ждать, когда Шандора понесут на носилках? Я хочу предупредить ситуацию, а не жалеть о последствиях.

– Мне кажется, ты сильно преувеличиваешь.

– Ты поможешь мне?

– Конечно, если для тебя это так важно, помогу. Я завтра свяжусь с Брагиным и поговорю с ним.

– Только, пожалуйста, объясни ему, что не надо никакого криминала, Егор не должен пострадать. Но надо чтобы он понял, Юра Слобода должен оставаться неприкосновенным. И, разумеется, наши с тобой имена не должны фигурировать.

– Это я тебе обещаю, сам бы не хотел в таком участвовать.