Кокетка в разводе

27

Когда суд собрался снова, Гамильтон Бергер, еще красный и злой, но уже владеющий собой, сказал:

– Ввести свидетеля Вильяма Бартона.

Люсиль Бартон, сидящая рядом с Мейсоном, шепнула:

– Нет, нет. Не позволяйте ему этого.

Мейсон нехотя повернулся и сказал:

– Сделайте вид, что улыбаетесь.

В ее глазах был виден испуг, губы у нее дрожали.

– Улыбайтесь, – приказал Мейсон. – На вас смотрят.

Она с усилием улыбнулась.

Вильям Бартон, ухоженный, хорошо сложенный мужчина с гривой черных, волнистых волос, контрастирующих с серо-стальными глазами, сел на место для свидетелей с видом серьезного бизнесмена, давая своим поведением понять, что привык больше приказывать, чем слушаться и для него не в новинку быть в центре внимания.

Резким, сильным голосом он назвал Суду свое имя, фамилию, адрес и определил свою профессию как «вкладчик в нефтяные месторождения». Потом он посмотрел на Люсиль в первый раз с тех пор, как появился на месте для свидетелей. Это был быстрый, оценивающий взгляд, лишенный какого-либо чувства. Затем он повернулся в сторону Гамильтона Бергера, ожидая дальнейших вопросов.

– У вас та же самая фамилия, что и у обвиняемой?

– Она носит мою фамилию.

– Вы были когда то ее мужем?

– Да.

– Когда произошел развод?

– Около восемнадцати месяцев назад.

– Решение вошло в силу?

– Да.

– Вы платите алименты?

– Да.

– Вы встречались с ней пятого числа этого месяца?

– Да.

– В какое время?

– Около половины седьмого, может быть немного позже.

– Где?

– Я был в Клубе. Она позвонила и спросила, могу ли я с ней встретиться. Я сказал ей, что встречусь с ней в холле, но предупредил что если она будет устраивать мне сцены...

– Заявляю протест, – перебил его Мейсон. – Это не имеет ничего общего с вопросом, который был задан и на который свидетель уже ответил.

– Очень хорошо, – с раздражением сказал Бергер и продолжил: – Вы встретились с ней в холле Клуба?

– Да.

– Кто был при этом?

– Мы были одни. Только Люсиль и я.

– Что она вам сказала?

– Она сказала, что произошло что-то страшное и что она должна выехать из страны. Она спросила, могу ли я дать ей пятнадцать тысяч долларов наличными взамен ее отказа от всяких претензий на алименты и освобождение от обязанностей.

– Вы платили ей алименты? – еще раз спросил окружной прокурор.

– Да.

– Сколько?

– Двести долларов в неделю.

– Она сказала вам, почему хочет выехать из страны?

– Да.

– Почему?

– Она сказала, что в ее гараже найдено тело мужчины. Наконец, она призналась, что убитый был ее первым мужем и этот факт может испортить ее жизнь.

– Что вы ей ответили?

– Я старался уменьшить сумму, которую она назвала. Я сказал ей, что не смогу собрать такой суммы наличными, что должен буду представить ее предложение своим адвокатам, чтобы узнать, будет ли при таких обстоятельствах ее отказ от алиментов иметь законную силу. Я сказал ей, что мне не нравится эта идея и что она требует слишком много.

– Она приняла ваш ответ, как окончательный?

– Нет. Она сказала, что я должен действовать быстро, потому что она хочет получить ответ до полуночи. Она должна была позвонить мне до этого времени, потому что намеревалась улететь в ту же ночь. Наконец, она согласилась на десять тысяч долларов наличными.

– Она потом позвонила вам?

– Нет. Я виделся со своими адвокатами и приготовился принять ее предложение. Я взял десять тысяч из банка и у меня был готовый для подписи акт отказа от алиментов, но она не связалась со мной.

– И никого с вами не было, когда вы с ней встретились?

– Нет.

– Вы знаете женщину по имени Анита Джордан?

– Я встречал ее как-то.

– Эта женщина была с обвиняемой во время того разговора?

– Нет. Обвиняемая была одна.

– Пожалуйста, спрашиваете вы, господин адвокат, – сказал Бергер вызывающе.

– Вы платите ей алименты на сумму двести долларов в неделю? – спросил Мейсон.

– Да.

– И вы думаете, что Суд поверит в ваши колебания, когда она предложила вам отказ от таких алиментов за пятнадцать тысяч долларов?

– Ну... нет, я только хотел, чтобы она думала, что я колеблюсь.

– Это значит, что вы сказали ей, что вы колебались, так?

– Я хотел произвести такое впечатление... Да.

– Но, в действительности, вы хотели совершить эту сделку?

– Конечно.

– Только как опытный деловой человек, вы делали вид, что это вас не интересует?

– Да.

– И вы сказали ей, что не знаете, оплатится ли вам это?

– Это правда.

– Другими словами, вы ее обманули.

Бартон покраснел.

– Высокий Суд, – сорвался Бергер со своего места. – Вношу протест. Это утверждение оскорбительно для свидетеля.

– Ох, если вам не нравится манера, в которой я выразился, то я могу использовать другое слово для определения этого положения. Иначе говоря, вы сказали бывшей жене неправду, когда с ней разговаривали. Это так?

В глазах Бартона появился блеск гнева.

– Протестую по тому же самому поводу, – сказал Бергер.

– Вы можете ответить да или нет, – подвел итог Мейсон.

Бартон посмотрел на него с яростью.

– Я спрашиваю, – повторил Мейсон, – сказали вы жене неправду? Вы можете сказать коротко: да или нет.

– Но, о чем я должен говорить?

– О вашем желании заключить с ней подобную сделку.

– Я считаю, что это не имеет связи с делом.

– Я считаю, что имеет, – сказал Мейсон.

– А я считаю, что не имеет, – заявил Гамильтон Бергер. – И поэтому протестую. Это неправильное ведение допроса свидетеля.

– Отвожу протест, – сказал судья Осборн.

– Вы сказали ей неправду? – спросил Мейсон.

– Да! – крикнул со злостью Бартон.

– Вы давно знаете Питкина?

– Я встречал его, но не знал, кто он. Это значит, что я не имел понятия, что он был когда-то мужем Люсиль. Когда я узнал об этом, это было для меня потрясением.

– Но, вы видели Питкина?

– Я знал, что он был шофером Арджила. Мистер Арджил является членом Клуба, к которому я принадлежу. В Клуб приходят многие нефтяники.

– Так как вы интересовались спекуляциями на нефти, так же как Арджил, Холистер, Гейтс и другие члены Клуба, вы должны были много знать друг о друге?

– Нет. Арджил, Холистер и Гейтс были компаньонами. Они интересовались определенными арендами. Я же интересовался совершенно другими вещами, несмотря на то, что в общем-то мы работали в одной области. Я не хотел, чтобы они узнали, что я делаю, так же как они не хотели, чтобы я узнал, чем занимаются их компания. Когда мы встречались, мы разговаривали, иногда спросили об общих условиях, но не имели много общего.

– Вы разговаривали когда-нибудь с мистером Питкиным?

– Да, но только по делам сугубо личным.

– Вы пытались узнать от него, что делали эти трое?

– Высокий Суд, это уже второй оскорбительный вопрос! – гневно выкрикнул Гамильтон Бергер. – Совершенно незаслуженный.

– У вас есть какие-нибудь доказательства, подтверждающие это обвинение? – спросил судья Осборн.

– Нет, Высокий Суд, – гладко ответил Мейсон. – Этот вопрос – только попытка выявить правду.

– Поддерживаю протест, – сказал судья Осборн. – Но, вы можете спросить его, о чем он разговаривал с мистером Питкиным.

– О чем вы разговаривали с Питкиным? И почему?

Бартон, уже здорово разозлился, ответил:

– Я хотел нанять временно шофера. Я узнал о некотором обществе, которое является чем-то вроде бюро по найму и специализируется в этих делах. Я видел его, когда он ждал как-то перед Клубом. Я спросил его, что он знает об этом обществе.

– И он знал?

– Да. Он дал мне адрес. Общество называется Бюро Обмена Шоферов, номер телефона можно найти в справочнике. Они записывают там шоферов, которые хотели бы подработать в свободные дни. Кажется, что общество организованно на основе кооперации. Члены работают в разное время и почти всегда там можно нанять шофера на пару часов или на весь день.

– Питкин принадлежал к этому обществу?

– Не знаю. Он говорил, что принадлежал. По четвергам он был всегда свободен, а в среду кончал работу в шесть. Снова на работу он должен был являться в пятницу утром. Он сказал мне, что охотно будет работать у меня в свободные дни, а если мне нужен будет шофер в другое время, я смогу воспользоваться услугами общества.

– У вас нет уже никаких чувств по отношению к обвиняемой, то есть к вашей бывшей жене? – спросил Мейсон.

– Я очень люблю Люсиль, по своему, конечно.

– И, желая показаться хитрым, вы посоветовали ей, чтобы она, не говоря ничего и никому, подбросила револьвер рядом с телом, чтобы сделать вид, будто это самоубийство?

– Это неправда. У вас нет доказательств. Обвиняемая могла это утверждать, но это абсурд. Ваше обвинение совершенно фальшивое и я презираю его.

– Разве вы не сообщили ей никакой идеи о том, как выйти из того положения, в котором она оказалась?

– Конечно, нет.

– Но, вы утверждаете, что она вам не равнодушна.

– Да.

– И вы отнеслись к предложенной ею сделке хладнокровно, рассматривая ее, как к обычное деловое предложение?

– Нет. Меня интересует Люсиль. Я хотел лишь убедиться в том, что она не напрасно истратит эти деньги.

– Однако, чувства, которые вы испытываете по отношению к своей бывшей жене, дружба, уважение или желание присмотреть за тем, чтобы какой-нибудь хитрец не ободрал ее, не помешали вам пытаться самому ободрать ее, давая ей на пять тысяч долларов меньше? – сладко заметил Мейсон.

– Я не хотел ее обмануть.

– Но, тогда зачем вы скрыли желание принять ее предложение?

Бартон подумал минуту и сказал:

– Думаю, что по привычке. В делах не проявляют заранее удовлетворения от сделки.

– Ну, ну, – сказал Мейсон. – Вы знали, что делаете. Вы сознательно скрыли желание совершить эту сделку.

– Об этом вы говорили уже несколько раз, – перебил Гамильтон Бергер.

– Я считаю, что защитник имеет право говорить об этом. Это указывает на мотивы действий свидетеля и делает Суду возможность оценить его характер, – ответил судья Осборн.

– Хорошо! – вдруг выкрикнул Бартон. – Я обманул ее. Я заметил, что мне подвертывается случай заключить выгодную сделку и хотел этим воспользоваться. Что в этом плохого?

– Ничего, – ответил Мейсон. – И я очень вам благодарен за похвальную откровенность, мистер Бартон. А теперь еще одна деталь. Как вы сообщили, обвиняемая в конце призналась, что в гараже было тело ее первого мужа?

– Я не говорил этого.

– Прошу секретаря Суда прочитать протокол для того, чтобы напомнить то, что сказал свидетель.

Наступила тишина, полная беспокойства, во время которой секретарь Суда перелистывал страницы, в поисках требуемого абзаца. Вильям Бартон поерзал в кресле.

– Я нашел это место, – отозвался секретарь. – Вопрос: «Она сказала вам, почему хочет выехать из страны?» Ответ: «Да». Вопрос: «Почему?» Ответ: «Она сказала, что в ее гараже найдено тело мужчины. Наконец, она призналась, что убитый был ее первым мужем и этот факт может испортить ее жизнь.»

– Благодарю, – сказал Мейсон. – Прошу мне объяснить, мистер Бартон, что вы имели в виду, когда говорили: «наконец, она призналась», что это было тело ее первого мужа?

– Ну, что в конце она призналась. И это все.

– Она не сказала этого сразу?

– Нет.

– Только после вопросов с вашей стороны?

– Наверное так.

– Значит ли это, что вы разговаривали на эту тему и у вас создалось впечатление, что она что-то скрывает, допытывались ли вы, что это?

– Можно сказать и так.

– Чтобы вынудить от нее это «признание наконец», вам пришлось использовать нажим?

– Ну, что же, до определенной степени, да.

– Вы сказали ей, что не сможете помочь, если она не скажет вам правды или что-то в этом роде?

– Да.

– Следовательно, она в конце концов сказала вам правду?

– Да.

– И тогда вы взялись ей помогать?

– Нет!

– Но вы ведь сказали, что поможете ей, если она скажет вам правду. До тех пор, пока она этого не сделает, вы ничего не можете обещать ей. Поэтому она «в конце призналась» в том, какая была правда. Должен ли я это понимать так, что вы не сдержали своего обещания?

Бартон заколебался, положил ногу на ногу и посмотрел умоляюще на Бергера.

– Так было? – настаивал Мейсон.

– Я не помог ей, – пробормотал Бартон.

– Именно так я и думал, – с презрением сказал Мейсон. – Это все, мистер Бартон.

Бартон сошел с места для свидетелей и повернулся в сторону стола за которым сидел Мейсон, как бы желал что-то сделать, но увидел холодный, твердый блеск в глазах адвоката, раздумал и отошел.

– Пусть подойдет к свидетельскому месту Артур Колсон, – сказал Бергер, не обращая внимания на Бартона.

Артур Колсон подошел к месту для свидетелей. Его глаза неспокойно и оценивающе метались по залу, однако старательно уходили в сторону от стола окружного прокурора, и стола за которым сидел Мейсон и Люсиль.

На вопрос Суда Колсон назвал свое имя, фамилию, возраст, адрес и профессию. Гамильтон Бергер достал револьвер.

– Я хочу вам показать револьвер Смит и Вессон, тридцать восьмого калибра, номер «С шестьсот пятьдесят восемьдесят восемь». Вы видели его уже когда-нибудь?

Колсон достал из кармана листок бумаги и прочитал по нему следующую фразу:

– Отказываюсь от ответа на этот вопрос, так как он может быть использован против меня.

– Вы купили этот револьвер в «Рашинг Крик Меркантайл Компани»?

– Отказываюсь от ответа на этот вопрос, так как он может быть использован против меня.

– Вы вписали имя Росса П.Холистера в реестр?

– Отказываюсь от ответа по той же причине.

– Вы убили Хартвелла Л.Питкина?

– Нет.

– Вы его знали?

– Нет, не знал.

– Это вы положили этот револьвер рядом с телом Хартвелла Л.Питкина в гараже на Соут Гондола семьсот девятнадцать пятого числа этого месяца?

– Нет.

– А в другое время?

– Нет.

– Это все, – сказал Гамильтон Бергер.

– Минуточку, – отозвался Мейсон. – Еще один вопрос к свидетелю. Это оружие было когда-нибудь вашей собственностью?

– Отказываюсь от ответа на этот вопрос, так как он может быть использован против меня.

– У вас был когда-нибудь ключ от квартиры Люсиль Бартон?

– Нет.

– Я покажу вам два письма отпечатанные на машинке, – сказал Мейсон. Одно из писем было адресовано в Детективное Агентство Дрейка, второе мне. В первом письме речь идет о ключе к квартире Люсиль Бартон. Во втором – о ключе к ее секретеру. Вы писали какое-нибудь из этих писем?

– Нет. Не писал.

– Это все, – сказал Мейсон.

– Это все, – объявил Бергер.

Слово взял судья Осборн:

– В виду неудовлетворительных ответов свидетеля на вопросы, имеющие большое значение в этом деле, Суд считает, что бюро окружного прокурора должно предпринять шаги для более полного выяснения ситуации.

– Хорошо, Высокий Суд, – сказал Бергер усталым голосом. – Мы отдаем себе отчет в разных возможностях.

– И привлечениях, – сказал судья Осборн.

– И привлечениях, – повторил Бергер.

– Очень хорошо. Суд объявляет перерыв до четырнадцати часов. Обвиняемая должна оставаться под арестом. Свидетели, вызванные в Суд, должны явиться в четырнадцать часов.

Когда публика поднялась с мест и направилась к выходу, Мейсон дал знак Полу Дрейку подойти к нему.

– Боюсь, что не смогу пойти с тобой на обед, Пол.

– Почему, Перри?

– Я должен несколько раз поговорить по телефону, а это может продлиться больше часа. Но, ты забери Деллу на хороший бифштекс.

– Сердца у тебя нет, – запротестовал Дрейк с улыбкой.

– Есть, – сказал Мейсон. – Оно так долго стояло у меня в пятках, что я не буду чувствовать себя хорошо до тех пор, пока оно снова не окажется на своем месте.