Колбасная эмиграция

Москва слезам не верит

После второго отказа мы с женой решили съездить в Москву во Всесоюзный ОВИР. Может быть это наша местная милиция не дает разрешения? Поедем в Москву, поговорим со столичными начальниками, попросим. Мы же не политические деятели, не диссиденты. Мы хотим воссоединиться с нашей семьёй.

Оставили детей родителям и уехали.

Это было время андроповских облав. Моня посоветовал официально оформить отпуск на случай проверки. «Если остановят — скажи, что в отпуске. Я подтвержу».

Вот он Всесоюзный ОВИР. Москва, улица Покровка, 42. В большой строгой приемной никого нет. Все двери закрыты. Ходим читаем надписи. Открылось окошко приема граждан:

— Вы к кому?

— Мы хотели поговорить с кем-нибудь по поводу разрешения на выезд в государство Израиль для нашей семьи.

— У вас заявление с собой?

— Какое заявление?

— Мы принимаем только с письменным заявлением. Вот вам бумага, ручка. Пишите.

Что было писать? «Прошу компетентные советские органы помочь нашей разделенной семье воссоединиться. Пожилые родители, маленькие дети. Пожалуйста, помогите».

— Начальник ОВИРа сейчас в отпуске. Если вы согласны, вас примет его заместитель, — произнесла средних лет женщина в офицерских погонах.

Вот это Москва! Согласен ли я встретиться с заместителем начальника Всесоюзного ОВИРа? Да я согласен встретиться с дворником, лишь бы разрешили. «Согласен!» — отвечаю.

Нас с женой пригласили в небольшой, практически пустой, кабинет. Стол, два стула. Портрет Андропова на стене. За столом сидит зам. начальника. Охранник стоит за его спиной. Все так же, как и в Черновицком ОВИРе: наглаженная синяя рубашка, стальной взгляд голубых глаз абсолютно правого человека.

— Что у вас? — вежливость уже была на вооружении КГБ. Никаких криков, сталинского выворачивания рук, угроз.

— Прошу помочь нашей семье воссоединиться. Престарелые родители, малые дети, помогите, пожалуйста.

— Давайте ваше заявление, мы рассмотрим его. Ответ получите в течение 30 дней через местный ОВИР. Все! Встреча закончена.

— Престарелые родители, малые дети, помогите, пожалуйста, — стараюсь выжать из встречи еще хоть что-нибудь.

— Вы повторяетесь. Я же сказал, ответ через месяц в… (зам. начальника посмотрел в бумажку) Черновицком ОВИРе.

Все правильно, — подумал я, — откуда столичному человеку знать про Черновцы, Гомель, Бельцы, Бобруйск, Житомир.

Мы потоптались, поняв, что ехали совершенно напрасно, что система монолитна, брешей нет. Результат ноль.

В Москве мы пробыли три дня. Посмотрели Красную Площадь, Кремль. Все было красиво и величественно. Не знаю, для чего нам это было нужно, но мы пошли в мавзолей Ленина. В те времена все приезжающие в Москву шли в мавзолей.

Огромная очередь движется довольно быстро. По сторонам военные. Всех поедают глазами милиционеры, стоящие по обе стороны очереди. Ну, думаю, знают же, что мы собрались в Израиль, сейчас задержат. Но, нет. Нас пропустили, но почему-то задержали молодого белокурого русского парня впереди нас.

ГУМ, ЦУМ, ели бутерброды с икрой на Красной площади, посетили выставку достижений народного хозяйства, побывали вечером на каком-то концерте. Все. Уезжаем домой. Нам в Москве больше делать нечего.

Через месяц меня вызвали в наш местный ОВИР.

— Жаловаться на нас ездили в Москву?

— Я не жаловался. Мы хотим уехать. Поэтому и ездили, просили помочь.

— Значит жаловаться… Вам опять отказано. Следующее заявление можете подать через шесть месяцев, начиная с сегодняшнего дня.

Мы поняли, что ни Москва, ни Черновцы слезам не верят.