Колбасная эмиграция

Дядя Юра — борец с советской коррупцией

В 80-е годы слово «коррупция» не употреблялось.

Слова «Откат» и «Распил» родились позже в лихие 90-е. У нас пользовались словами «Теневая экономика», взятки, блат, цеховики, валютчики…

Герой войны дядя моей жены Сойфер Юрий Моисеевич, демобилизовавшись, поселился в молдавском городе Тирасполь. Получил маленькую убогую квартирку в одноэтажном комплексе «с удобствами во дворе». На работу устроился с систему кооперативной торговли, сначала завмагом, а потом его, как коммуниста, назначили директором куста, то есть группы магазинов.

Дядя Юра освобождал Тирасполь в 1944 году, и Городской краеведческий музей Тирасполя вывесил парадный китель Юрия Моисеевича Сойфера со всеми наградами в одном из своих залов.

Вернувшись с войны убежденным коммунистом, считал своим долгом работать неподкупно и честно. Взяток не брал. Родной брат называл его дураком. Родственники и соседи считали его чудаком — идеалистом.

Однажды, зайдя в подотчетный ему магазин, Юрий Моисеевич обнаружил в морозильниках огромное количество неучтенного мяса. «Юра, — это не мое, — тихо сказал заведующий магазином Семён Росман, — к утру здесь ничего не будет. Уходи, Юра, тут большие люди замешаны, уходи…»

Юрий Моисеевич немедленно вызвал милицию и позвонил в ОБХСС. Составили протокол о наличии на складе большого количества неучтенного мяса.

«Мы все проверим и примем соответствующие меры, — сказали в милиции, — Спасибо за бдительность!»

А всего через несколько недель пришел вагон с апельсинами из Грузии. В кабинет Юрия Моисеевича зашли два сопровождающих вагон грузина. Подписали приемные документы, все было, как всегда. Вышел в коридор проводить гостей.

Неожиданно ворвались милиционеры. В ящике письменного стола дяди Юры нашли два апельсина и 100 рублей наличными. Всё! Арест! Получение взятки!

На суде подтянутые по-военному грузины подтвердили дачу взятки за закупку апельсинов. Суд приговорил Сойфера Юрия Моисеевича к девяти годам строгого режима с конфискацией имущества!

Ничего не конфисковали — конфисковать было нечего. Забрали швейную машинку жены. Девять лет заключенный Юрий Сойфер писал прокурору СССР, пытаясь найти справедливость. Девять лет!..

Хотя нет, ошибся. За шесть месяцев до окончания срока его условно освободили за примерное поведение. Вернувшись в Тирасполь пошел в милицию! Жена Валя умоляла не ходить…

«Угомонись, Юра», — сказал, встретившись на улице Росман. Не помогло.

За нарушение режима условного освобождения Юрий Сойфер был повторно арестован и отправлен на досидку в колонию.

Обида…

После тюрьмы, замкнувшись, жил, никого не видя и ни с кем не разговаривая.

— Поедем в Америку, дядя Юра. Оттуда легче писать, оттуда поверят, — уговаривал я его.

Он приехал в США на два года позже нас. Писать в Москву не стал. Русская жена Валя в Америку не уехала. «Я родину не брошу», — сказала. Она потом погибла в случайной перестрелке при становлении так называемой Приднестровской Республики. Детей у них не было.

Последние годы Юрий Моисеевич был участником Американской Ассоциации русско-язычных ветеранов войны, расположенной в Бруклине на Брайтон Бич Авеню.

Однажды я стал свидетелем, как в День Победы 9-го мая несколько десятков наших стариков, в большинстве своем евреи, шли по тротуару Брайтона в орденах и медалях с красными советскими и звездно-полосатыми американскими флагами. Латино-американцы, черные, хлопая в ладоши, радостно приветствовали их: «Смотрите, какой веселый карнавал устроили русские!»

Юрий Моисеевич похоронен в Нью-Йорке на еврейском кладбище.

Потом, уже при Горбачеве, по «Молдавскому делу» было разоблачено и посажено немало народу.

У современных россиян рассказ о нескольких тоннах украденного тогда мяса вызывает снисходительную улыбку.