Колдуны и герои

Глава двенадцатая Ветер меняется

Это не человек, подумал Ринальдо.

Человек не мог бы прыгнуть разом на пять метров и одним взмахом руки оторвать Бобу (или Тому) голову. И тот, второй, который бросился за убегающим Томом (или Бобом) вдогонку, прыгнул на спину, повалил, ударив лицом о доски причала, и сразу же впился зубами в плечо, вырвав солидный клок мяса, тоже не человек. Это какие-то исчадия ада, но, в отличие от Ланса, эти исчадия ада готовы убивать всех подряд.

Еще пятеро тварей вышли из тени доков и присоединились к пиршеству. Матросы что-то кричали, и Ринальдо не удавалось разобрать, чего в этих криках было больше, негодования или ужаса.

По улице, ведущей к порту, двигались все новые и новые тени.

А ведь двух трупов им не хватит, осознал вдруг Ринальдо. Кто бы ни были эти твари, они выглядят очень прожорливыми и очень голодными. И их уже несколько десятков…

— К оружию! — рявкнул капитан Мактиг.

Команда ощерилась мечами, абордажными саблями и топорами. Хорошие они все-таки ребята, с теплотой подумал Ринальдо. Моряки — это соль земли. Особенно когда их много, они вооружены и стоят между тобой и вон тем ужасом на берегу.

Впрочем, жизненный опыт подсказывал Ринальдо, что не стоит думать о ком-то слишком хорошо слишком долго. Рано или поздно люди все равно найдут способ испортить сложившееся о них хорошее впечатление. Капитану Мактигу для этого потребовалось всего полторы минуты. Он еще раз оценил ситуацию и отдал новый приказ.

— Рубите канаты! — гаркнул он. — Поднять якорь. Паруса к ветру.

Матросы тут же бросились исполнять распоряжения капитана. Первая вахта полезла на мачты, кто-то бросился поднимать якорь, кто-то принялся рубить швартовы, удерживающие корабль на месте. Никто не хотел оставаться на стоянке в порту, внезапно ставшим настолько недружелюбным, и в любой другой ситуации Ринальдо понял бы и разделил их чувства. Но сейчас, и он сам удивился этому своему порыву, естественный ход событий его не устраивал.

— Капитан! — позвал он.

Мактиг резко развернулся на каблуках и направил на Ринальдо свой гневный взор.

— Я понимаю ваше желание убраться от этих берегов, но, по-моему, вы кое о чем забываете, — сказал Ринальдо.

— О чем же, малыш? — почти ласково спросил капитан и только тут Ринальдо вспомнил, что он все еще держит в руках заряженный и готовый к стрельбе арбалет.

— Ну, хорошо, — сказал Ланс. — Допустим, гули и Великая пустыня появились в результате магических манипуляций Торина, оставшегося в истории под именем Торина Безумного. А чего он этими своими манипуляциями хотел добиться?

— Мы не знаем, — сказал Плачущий. — Известно лишь то, что силы, которые он призвал, уничтожили его самого, и его планам так и не суждено было сбыться.

— Обычная история, — сказал Ланс.

— Обычная?

— Ты удивишься, когда узнаешь, сколько похожих историй мне довелось выслушать. Цитадель исследовали?

— Да, — Ланс не мог не заметить, что Плачущий чуть замялся перед ответом.

— Нашли что-нибудь интересное?

— Нет.

— Совсем ничего?

— Вход в подземелья был запечатан заклятием такой силы, что никому из побывавших в Цитадели волшебников не удалось его снять, — неохотно сказал Плачущий.

— И много волшебников там побывало?

— В те времена — много. Сейчас путь через пустыню стал слишком опасным.

— Относительно содержимого этого подземелья выдвигались какие-нибудь версии?

— Нет.

— Но выходит, что Торин запечатал подземелье еще до того, как попытался призвать сюда силы, которые не смог контролировать?

— Да.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Джеймс?

— В чем?

— Ты совершенно не умеешь лгать. Я понимаю, что корпоративная этика запрещает тебе обсуждать некоторые темы с посторонними людьми, но ты выбрал чертовски неподходящий случай для того, чтобы продемонстрировать свою лояльность.

— Это история, — сказал Плачущий. — Она не имеет никакого отношения к тому, с чем мы имеем дело сейчас.

— А как же гули? — поинтересовался Ланс.

— Гули — это просто чудовища, — сказал Плачущий. — Какая сейчас разница, откуда они взялись?

— Может, и никакой, — согласился Ланс. — Но ты мне лжешь, и мне это не нравится. Может быть, Балор отправил тебя со мной именно для того, чтобы ты мне лгал, но меня этот вариант не устраивает.

— Я не лгу.

— Напрямую — возможно, — сказал Ланс. — Но мне кажется, что ты многого недоговариваешь.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что ты рассказал мне очень странную историю, — сказал Ланс. — Была катастрофа, которая превратила цветущие земли в пустыню и унесла жизни многих людей. С лица земли были стерты целые города, но крепость, находящаяся в эпицентре этого кошмара, не пострадала. Ее владелец был уничтожен неведомой силой, но перед смертью сумел наложить на часть крепости заклятие, которое не может снять никто из ныне живущих волшебников. И никто не знает, что находится в подземельях, и ты даже версии озвучить не можешь. Как-то это все не похоже на действия Ложи, пытающейся направлять судьбы мира. У меня в голове это все не стыкуется.

— Мы на самом деле не знаем, что находится в подземельях Цитадели, — сказал Плачущий.

— Ты там бывал?

— Нет. Балор Огнерожденный объявил Цитадель и прилегающие к ней пески запретной территорией, как только возглавил Совет.

— Как он обосновал свое решение?

— Была озвучена версия, что в подземельях Цитадели может находиться… доступ к тем силам, которыми пытался манипулировать Торин. Когда Балор пришел к власти, он сделал эту версию официальной.

— Тогда не кажется ли тебе странным тот факт, что Торин погиб во время попытки обуздания этих сил, а дверь в подвал закрыта снаружи?

— Этому может быть множество объяснений.

— Разве не лучше знать наверняка?

— Если поиск знаний смертельно опасен, и опасность эта грозит не только тому, кто ищет, то, пожалуй, нет.

— А рассматривалась ли Советом версия, в которой Торин остался жив? Кто-нибудь видел его тело?

— Когда волшебники добрались до Цитадели, там не было ничего живого.

— Это не ответ.

— Насколько я знаю, Торина искали и после катастрофы, — Плачущий буквально выдавливал из себя слова. — Как магическими средствами, так и вполне обычными. Не удалось обнаружить никаких следов.

— Но это же еще не означает, что он мертв, — заметил Ланс. — Допустим, он просто умеет прятаться лучше, чем вы — искать.

— Если бы он был жив, он дал бы о себе знать тем или иным способом, — сказал Плачущий. — И сейчас, по прошествии веков, он в любом случае мертв, так что этот разговор бессмыслен.

— Сколько тебе лет, Джеймс?

— Двадцать шесть.

— А Балору?

— Шестьдесят… не знаю точно.

— А мне…

— Несколько сотен, я в курсе. Но Торин — не ты. В нашем мире люди не живут на протяжении веков. К счастью или к сожалению.

— Даже волшебники?

— Даже волшебники.

— Ты знаешь, мне это все равно кажется странным, — сказал Ланс. — Вот есть у вас враг номер один, могущественный волшебник, злоумышляющий против всей вашей организации. Он силен и опасен, его действия напоминают буйство стихий и уносят тысячи жизней, оказывают влияние даже на чертову географию вашего мира. И когда этот парень исчез при весьма загадочных обстоятельствах, вы как-то слишком легко поверили в то, что он мертв. Что это? Излишняя самоуверенность или обычная близорукость?

— Его искали десятки лет! — выкрикнул Плачущий. — Что ты вообще знаешь о нашем мире, чужак?

— Вы никогда не думали, что нынешняя угроза может исходить из прошлого? — поинтересовался Ланс. — Что этот Лев Пустыни — это и есть Торин Безумный, нашедший таки свое могущество? И что его необъяснимая ненависть к северным землям в рамках этой гипотезы вполне объяснима?

— Нет! — сказал Плачущий. — Этого просто не может быть.

— Почему?

— Даже если не обращать внимания на тот факт, что Торин Безумный жил и злоумышлял против нашей организации триста лет тому назад, масштабы их дарований несравнимы, — сказал Плачущий. — Джемаль ад-Саббах — это селевой поток, сметающий все на своем пути. Селевые потоки могут быть опасны, селевые потоки могут быть смертельны, они несут хаос и разрушение. Но Торин Безумный — это не селевой поток. Это разбушевавшийся океан, с которым невозможно бороться, которому невозможно противостоять. Великая пустыня простирается на тысячи километров и разрастается с каждым годом. Мы видели, что может Джемаль ад-Саббах. Он может многое, но на такое он точно не способен.

— Помнится, однажды я спрашивал тебя о волшебниках, которые выходили за пределы ныне возможного, — заметил Ланс. — И ты мне солгал, сказав, что это лишь детские сказки. А теперь вдруг выясняется, что был такой Торин…

— Это не имеет отношения к нашему заданию, — решительно сказал Плачущий. — Тогда не имело и сейчас не имеет. Ты впервые услышал эту историю и тут же выдумал версию, которая тебе очень нравится, потому что ты ищешь драки с врагом заведомо сильнее тебя. И теперь тебе кажется, что ты разбираешься в том, что у нас происходит, гораздо лучше, чем мы сами. Что ты единственный зрячий в стране слепых. Но можешь ли ты быть уверен, что сейчас в тебе говорит разум, а не твоя тяга к смерти?

Ланс не нашел, что ответить. Плачущий был тверд и убедителен, а Ланс и так частенько сомневался в своих мотивах. Возможно, стремление к покою уже лишило его критичного взгляда на вещи, и он на самом деле выдает желаемое за действительное.

Интересно, был ли Торин на самом деле безумным, или же его просто не поняли? В любом случае, могущества парню явно было не занимать, раз он умудрился превратить в пустыню четверть континента, а люди, на которых пало его проклятие, до сих пор бегают по миру в виде гулей. Поединок с таким противником мог бы стать весьма захватывающим… Жаль, что Ланс не пришел в этот мир на триста лет раньше.

Последним парнем, который действительно мог представлять для него угрозу, был некий Гаррис Черный Ураган, Сметающий Всех Своих Врагов, или что-то вроде того. Точное прозвище Ланс не помнил, но за обилие в нем заглавных букв мог бы поручиться и сейчас. Гаррис был чародеем и строил империю, стремясь объединить земли под своей властью во имя процветания, мира и справедливого налогообложения.

Вот он действительно был хорош, Ланс прекрасно помнил исходящую от него силу. Но тогда, много лет и миров тому назад, Ланс не попытался убить Гарриса, а Гаррис не попытался убить Ланса. Просто однажды их пути пересеклись и они узнали о существовании друг друга, а потом каждый пошел своей дорогой, и Ланс даже не особо интересовался, чем закончилась попытка построения империи величиной с целый континент. Наверное, как обычно. Ничем хорошим [4].

Зато теперь судьба подбрасывает Лансу совсем никудышных врагов. Смеющийся, Алый Ястреб… Они были магами, но пытались противостоять ему с мечом в руках. Ему, с детства учившемуся фехтованию и отточившему свои навыки в поединках с лучшими бойцами его родного мира. Это были схватки не на жизнь, а на смерть, и Ланс не проиграл ни одной из них.

В своем родном мире Ланс был чудовищем. Он бился с героями и волшебниками, с эльфами и гномами, он убивал демонов и драконов, а орки и зомби сражались на его стороне. Он проиграл одну войну, в которой потерял всех своих друзей, потом развязал другую, которую ему удалось выиграть, но счастья это ему тоже не принесло. Бывшие соратники в одночасье стали врагами, его снова предали, он вырвался из ловушки и сбежал, отправившись в добровольное изгнание, в ссылку, из которой нет возврата.

Сначала чужие земли, потом чужие миры. И бесконечная война, и лица тех, кого приходилось убивать, лица, которые он даже не пытался запомнить.

Магия предков хранила его, спутники менялись, а верный меч был единственным его другом, но дорога не может быть бесконечной, и для всего в этой вселенной должен быть свой финал. Фродо отправляется в Серую Гавань, король Артур выходит на поле битвы под Камланном. Даже Гарри Поттер когда-нибудь умрет, хотя детям этого, конечно, и не расскажут.

Джемаль ад-Саббах, Лев Пустыни и сэр Ланселот, когда-то известный под именем лорда Кевина, девятого в своем роду. Когда они сойдутся в смертельной схватке, а Ланс даже не сомневался, что они сойдутся, кому улыбнется фортуна, на чьей стороне будет судьба?

Будет ли это конец, или их схватка станет очередным эпизодом на его и так слишком уж затянувшемся пути?

Эх, Торин, Торин… я тебя не знал, но мне тебя уже не хватает. Ты превратил часть своего мира в пустыню и принес много других бед, и я когда-то сотворил со своим миром нечто похожее. Может быть, мы даже смогли бы понять друг друга, ведь единственная разница между нами заключается в том, что ты уже умер, а я еще нет, и поэтому даже немного тебе завидую. Интересно, а там, откуда я пришел, меня сейчас тоже называют Безумным? Или уже забыли о том, что я когда-либо существовал?

Маркиз Тилсберри прервал его не слишком веселые размышления, осторожно положив руку ему на плечо.

— Прости, сэр Ланселот, — сказал он. — Я был слишком резок.

— Ерунда, — отозвался Ланс. — Возможно, ты был прав.

— Ты затронул больную тему. Память о преступлении Торина всегда будет отбрасывать тень на историю Ложи. Он бросил вызов Совету, он нарушил все правила, он нанес непоправимый вред нашему миру…

— Едва ли непоправимый, — заметил Ланс. — Мир выстоял и вы все еще живы. Солнце светит, птички поют… Не здесь, конечно, но где-то же они наверняка поют.

— Как сказал бы Ринальдо, в этом мире всегда есть место, где сейчас поют птички, — ухмыльнулся маркиз Тилсберри. — И обязательно бы добавил, что место это находится далеко отсюда и нам туда ни за что не попасть. С нашим-то везением нам всегда будут попадаться места вроде этого. Без птичек, так сказать.

— Без птичек, но с упырями, — уточнил Ланс. — В любом мире всегда найдется место, где нет птичек, но зато полным-полно упырей.

— Ты, видимо, часто попадаешь в такие места.

— Время от времени, — сказал Ланс. — Только время от времени…

И в этот момент переменился ветер.

Не дождавшись ответа, капитан Мактиг презрительно хмыкнул и повернулся к Ринальдо спиной. Никто не принимает карликов всерьез, с горечью подумал шут. Даже карликов с арбалетами в руках.

Между кораблем и берегом уже пролегла полоска воды больше десяти метров шириной, когда первые твари добрались до причала. Глядя на них, Ринальдо согласился, что капитан, видимо, все же принял правильное решение. Лучше спасти корабль, пожертвовав высадившимися на берег людьми, чем вступить в бой с этими адскими отродьями и рисковать жизнями всех членов команды. Как это ни прискорбно, теперь Ланс и Плачущий, если они все еще живы, могут полагаться только на себя.

И они должны понять, что один Ринальдо в любом случае ничего не мог бы для них сделать. Даже если бы он был человеком нормального роста.

На палубе появилась встревоженная леди Катрин.

— Мы уже отплываем? — обратилась она к Ринальдо, как к единственному, кто не был занят каким-либо делом. — А разве сэр Ланселот и Джеймс уже вернулись?

Вместо ответа Ринальдо молча указал рукой на причал. Леди Катрин ахнула и схватилась руками за фальшборт.

— Это…

— Это гули, — мрачно сказал Ринальдо.

Пока Алый Ястреб занимался в столице делами немагического свойства, Ринальдо захаживал в библиотеку Штормового Замка и видел их изображения на картинках старых книгах, и вот теперь название само всплыло в его голове.

— Значит, сэр Ланселот и Джеймс…

— Все еще в городе, миледи, — подтвердил Ринальдо.

— И мы не собираемся за ними вернуться?

— Об этом вам лучше спросить у капитана, — сказал Ринальдо. — Но я полагаю, что его ответ будет отрицательным.

— Это же…

— Разумно, — сказал Ринальдо. — Оправдано.

Словно в подтверждение его слов, снова раздался вой и одна из тварей прыгнула с причала на корабль. Расстояние не стало для гуля преградой, и уже мгновением позже он оказался среди команды, повалил на палубу одного из матросов и вырвал солидный клок мяса из его плеча. Арбалетная сабля опустилась на его голову, расплескивая черную жижу.

Но это послужило сигналом для атаки. Завывая, как вырвавшиеся из ада демоны, которыми они по мнению Ринальдо и являлись, гули бросились на слишком медленно удирающий от них корабль. Не всем удалось перепрыгнуть расширяющуюся полоску воды, кто-то упал в море, кто-то ударился о борт, не долетев до палубы считанные сантиметры, но добрая дюжина тварей таки оказалась на корабле.

Один из них, с капающей с клыков мутной слюной, приземлился в считанных шагах от Ринальдо, и карлик, замирая от страха, разрядил в него свой арбалет. Болт попал гулю в грудь и опрокинул его на доски, топорик кого-то из матросов закончил дело.

Ринальдо бросил в желоб новый болт и принялся крутить ворот, натягивая тетиву, ожидая, что в любой момент зубы очередной твари могут впиться ему в глотку.

Если раньше легкий бриз дул с моря, принося в город свежий морской воздух, то теперь над Риядом властвовал горячий ветер, идущий со стороны пустыни, и свежести в нем было меньше, чем порочных стремлений в голове юной монашки. Запах гниения, ставший несоизмеримо сильнее, буквально выворачивал наизнанку, и Плачущего стошнило.

Одновременно с этим в уши путников ворвался дикий вой, берущий начало в разных концах Рияда и разносящийся над всем городом.

— Судя по звуку, их тут не десятки, а сотни, — мрачно констатировал Ланс. — А может быть, даже тысячи.

— Будь они прокляты, — пробормотал маркиз Тилсберри.

— Так они вроде бы уже прокляты, — заметил Ланс. — Если я правильно понимаю суть истории, которую ты мне недавно рассказывал.

— И они голодны, — сказал Плачущий. — Черт побери, как они могут быть голодны? Судя по запаху, где-то неподалеку должны быть свалены тысячи мертвых тел.

— Хороший вопрос, — сказал Ланс. — Полагаю, нам стоит озаботиться поисками ответа.

— Я предпочел бы убраться отсюда куда подальше, — сказал Плачущий.

— Понимаю твои чувства, — сказал Ланс. — Но мы тут вроде бы не за этим.

— Очевидно же, что Джемаля ад-Саббаха нет в городе.

— Но что-то же тут есть, — сказал Ланс. — Куда подевалось твое природное любопытство?

— Мне кажется, я только что выблевал его на мостовую.

— По крайней мере, это честный ответ, — согласился Ланс. — Ты уже готов идти?

— Куда?

— Туда, — Ланс махнул рукой.

— Порт в другой стороне.

— Я знаю. Но порт нам не нужен.

— Как же тогда ты собираешься попасть на корабль?

Ланс покачал головой.

— Ты, видимо, еще не понял, — сказал он. — Но, похоже, что нам уже никак не попасть на этот корабль. Если они слышат и обоняют то же самое, что и мы, а я не вижу никаких причин, чтобы это было не так, капитан Мактиг уже распорядился поставить паруса и «Индевор» вот-вот покинет уютную местную гавань.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — изумился Плачущий. — А, ну да… Тебе-то это как раз на руку.

Ланс вздохнул.

— Ладно, я не буду больше ныть, — сказал маркиз Тилсберри. — И каков план?

— Я думаю, нам стоит посмотреть на источник этой вони.

— Зачем? — скривился Плачущий. — Я тебе и так, не сходя с этого места, могу сказать, что это за источник. Там куча мертвых тел. Подозреваю, что человеческих.

— Это объясняет наличие в городе большого числа падальщиков, — согласился Ланс. — Но не дает ответа на вопрос, почему они до сих пор голодны.

Вой, ненадолго прекратившийся, раздался снова. Первому гулю ответили другие, и на этот раз несколько источников шума оказались гораздо ближе, нежели раньше. Ланс обнажил меч. Маркиз Тилсберри последовал его примеру.

— Ты понимаешь, что их слишком много для нас двоих? — поинтересовался он. — Если сюда заявится хотя бы половина нынешних обитателей города, нам конец.

— Ага, — сказал Ланс. — Может быть.

— То есть, мне конец, — поправился Плачущий. — Тебе-то что, ты же бессмертный.

— Ага, — повторил Ланс. — Может быть.

— Хотя… а вот допустим, если тебя разорвут на мелкие клочки, которые в итоге окажутся пережеванными и перевариваемыми десятком разных желудков, как это скажется на твоем бессмертии?

— Не знаю, — сказал Ланс. — У меня еще не было шансов проверить такой вариант на практике.

— Сейчас будет, — мрачно пообещал Плачущий.

Гуль вывернул из-за угла. Он передвигался на четырех конечностях — так было быстрее — и когда до Ланса с Плачущим оставалось бежать еще около пяти метров, он прыгнул.

Ланс сделал шаг вперед и встретил его ударом меча. Рычание гуля перешло в булькающий хрип, который, впрочем, был недолгим.

— Хороший удар, — оценил маркиз Тилсберри. — Если они будут нападать на нас по одному, то мы обязательно победим.

— Тебе никогда не говорили, что чувство юмора у тебя проявляется в самые неподходящие для этого моменты? — осведомился Ланс.

— А кто тебе сказал, что я шучу?

Следующий гуль прыгнул с крыши. Ланс, услышавший шорох за мгновение до этого, легким движением ушел влево и пропорол твари бок. Гуль взвыл от боли. Обратным движением меча Ланс перерезал ему глотку.

— Ты как будто всю жизнь этим занимаешься, — восхитился Плачущий.

— По крайней мере, большую ее часть, — сказал Ланс. — Но получать удовольствие от процесса я так и не научился.

— Досадно.

Сразу трое гулей приближались по улице со стороны порта. Эти двигались на двух ногах, медленно, периодически останавливаясь и запрокидывая голову в призывном вое, на который отвечало все больше особей. Очевидно, хоть какой-то инстинкт самосохранения у тварей присутствовал и в данный момент он оказался таки сильнее голода.

Еще несколько шагов, и они подойдут на расстояние прыжка, подумал Плачущий и крепче сжал меч. Но сэр Ланселот не стал ждать, пока гули подойдут поближе. Он произнес короткую команду, Плачущий не расслышал отдельных слов, но ему показалось, что на ругательство эта композиция походила больше, чем на заклинание, и с меча Ланселота сорвалось три молнии, ударившие в гулей. Тех отбросило на добрый десяток метров, и их тела рухнули на брусчатку. Плачущему почудился запах горелого мяса, но он не стал бы за это ручаться. Царящий в городе аромат был слишком силен и слишком отвратителен, чтобы у маркиза Тилсберри возникало желание разбираться в его оттенках. Но, по идее, от тел должно было пахнуть горелым, потому что поднимающийся от них дым он видел довольно отчетливо.

— Проклятие! — выругался Ланс. Он отшвырнул в сторону клинок, с лезвия которого капал расплавленный металл. — Все время забываю, что с обычными мечами этот аттракцион показывать не стоит.

Мгновением позже Ланс уже держал в руках Призрак Ночи. Тогда Плачущий впервые подумал о том, что, возможно, им еще удастся выбраться из этой истории живыми. Целыми и невредимыми, конечно, вряд ли, но хотя бы живыми.

Ринальдо промахнулся.

В последний момент гуль дернул головой, болт просвистел мимо и улетел в море. Гуль надвигался. Времени перезаряжать арбалет уже не было, Ринальдо уронил его на палубу и вытащил из ножен кинжал. Леди Катрин, стоявшая за его спиной, издала протяжный то ли вздох, то ли стон. С обнаженных клыков гуля капала мутная слюна.

Шансы, что кинжал поможет против этой твари, были очень невелики, и Ринальдо это прекрасно осознавал. За какое-то короткое мгновение перед его глазами пронеслась вся его жизнь. Тоже довольно короткая, чего уж там говорить. Думал ли он когда-нибудь, что умрет вот так, на далеком юге, от зубов твари, которая видит в нем даже не карлика, а просто небольшой кусок мяса, который можно сожрать за неимением ничего другого? Конечно, нет. Кто в здравом уме вообще о таком подумает?

За спиной гуля возник матрос с абордажной саблей. Короткий удар, плохой, практически без замаха, явно не смертельный… Гуль подался вперед и рухнул на Ринальдо, аккурат на выставленный карликом кинжал. Ринальдо почувствовал, как северная сталь входит в тело южного падальщика, услышал неприятный хлюпающий звук, и в следующий миг гуль упал на него всем своим весом, навалился, сбил с ног, и его лицо оказалось прямо напротив лица Ринальдо, и карлик ощутил зловонное дыхание твари… Лежа все одного роста, подумал он, отчаянно орудуя кинжалом. Правда, обычно эту поговорку принято вспоминать совсем не в таких случаях…

Гуль открыл свою пасть, в нескольких сантиметрах от своего лица Ринальдо увидел крупные тупые зубы, желтые с коричневым налетом, и принялся дергать кинжалом туда-сюда, стремясь нанести твари как можно больше повреждений, и в голове его осталась только одна отчаянная мысль.

Сдохни, сдохни, сдохни…

Плачущий уже давно, почти с первой минуты знакомства, подозревал, что у сэра Ланселота не все в порядке с головой, и чем дальше, тем сильнее крепло в нем это убеждение, и вот теперь, в заброшенном южном городе, когда адские питающиеся трупами твари лезли на них со всех сторон, он убедился в этом окончательно.

Сэр Ланселот смеялся. Он шел вверх по улице и смеялся, а иногда он прекращал смеяться и орал что-то вроде: «Авада кедавра, сукины дети!», или что-то очень похожее и такое же бессмысленное, и тогда с кончика его черного меча срывались серебристые молнии, и новые гули падали на брусчатку, дымясь и более не двигаясь. Пытаясь подсчитать, сколько же тварей прикончил его спутник, Плачущий сбился со счету уже на третьем десятке.

Сам он убил только двоих, тех, кого Ланселот просто не заметил. Гули были сильны и быстры, но меч все же длиннее зубов, и это преимущество в схватке с ними становилось решающим. Ну, по крайней мере, когда помимо меча у тебя еще есть сэр Ланселот, разящий молниями направо и налево.

Как же глупо, подумал Плачущий. Такая мощь, и ради чего? В северных землях человек, обладающий такой силой, уже был бы главой Ложи и диктовал бы свою волю королям, а сэр Ланселот — по сути всего лишь бродяга, который позволяет другим помыкать собой. Еще со времен плавания и расправы над пиратским кораблем в душе маркиза Тилсберри поселилось смутное беспокойство, и с каждым шагом, который они делали по улицам Рияда, они все крепло и росло. Знал ли Балор, какие силы он пытается использовать? И если знал, что представлялось Плачущему весьма вероятным, стоило ли оно того?

Тушить лесной пожар при помощи наводнения — возможно, это далеко не самая удачная мысль.

Они прошли еще два квартала. Шаг, удар молнии, смех, еще два шага.

Воздух был наполнен смрадом, в котором запах гниющих тех перемешивался с вонью горелой плоти. Плачущего тошнило, у него кружилась голова, глаза слезились, хотя он даже не пытался творить волшебство.

Если я выберусь из всего этого живым, если я выберусь из всего этого живым… Я даже не знаю, что пообещать себе на этот случай. Потому что, несмотря на чудеса, которые демонстрирует мой спутник, я ведь все равно в это не верю. Он пробьется сквозь ряды гулей, это уже почти не вызывает сомнений, но дальше-то что? Корабль уже наверняка уплыл, дураки бы они были, если бы не уплыли, едва почуяв местные ароматы, Джемаль ад-Саббах ушел в пустыню, где мы никогда его не найдем, а если найдем, то скорее всего, сразу же об этом пожалеем, сэр Ланселот сумасшедший, но бросить его я не могу… Черт побери, что же должно случиться, чтобы я вернулся на север, и какого бога мне следует об этом молить?