Колесница бога

Глава 12 НОВАЯ ЖИЗНЬ

Одан Горбун уперся ногой в мягкие ягодицы Митси и столкнул ее с широкой постели. Сонная девушка, не успев ничего понять, упала на четвереньки, груди ее отвисли, волосы упали, закрыв лицо.

— Принеси пива, Митси. И приготовь завтрак. У нас сегодня будет много дел.

— Хорошо, Одан, — сказала Митси и покорно опустила ресницы. Одан Горбун был не тот человек, с которым можно было спорить.

Обширные развалины, в которых расположилась банда, наполнилась шумом, люди начали подниматься. Одан поддерживал в организации железную дисциплину. Почти два года он был главарем банды базарных грабителей. Он подбирал новых членов в банду очень тщательно и после сложных испытаний. И теперь он был уверен во всех. Всех, кроме Сарьяна, громадного парня девятнадцати лет, низколобого увальня, неуклюжего и в то же время очень быстрого и весьма полезного члена банды. Когда Одан наконец узнал, для чего Ке создал девушек, он забрал Митси у Сарьяна после короткой и жестокой борьбы. Нельзя сказать, что он очень уж ценил эту девушку. Он брал и других девушек, если хотел. Но Сарьян — да, за этим парнем нужен глаз да глаз.

Сегодня они собирались напасть на большой магазин в дальнем конце гавани подальше от королевских причалов. Как узнал Одан, туда прибыла большая партия жемчуга. Груз прибыл с самого Соленого моря. Он прошел через много рук, и теперь партию товара купил Фотофарнес. Одан получил информацию от скупщика краденого, толстого жизнерадостного человека по имени Манастастес.

У него уже были выгодные покупатели — изготовители мебели, которым требовался жемчуг для украшения. Богатые люди Реки нуждались в роскошной мебели. Спрос порождал предложение, и грабители вроде Одана и его банды пользовались тем, что в город прибывали партии товаров, которые можно было украсть и выгодно подать.

Сарьян хотел назвать банду Хекеу, говоря, что саблезубый лев — самое смелое и сильное животное. Одан просто сказал:

— Нет! — и затем, не превышая голоса, он сказал: — Мы будем называться Тигры.

Он ничего не объяснил. Он не сказал, что предложил это название в память Надьюла, который часто с восхищением говорил о тиграх, живущих на берегах Сладкого моря.

И к тому же Одан не мог позволить, чтобы эти бандиты носили гордое имя Хекеу. Чувства Одана к Хекеу, как к своему народу, и к Надьюлу, как к своему другу, смешались, и теперь он вспоминал о них с одинаково теплым чувством.

Под жестким руководством Одана Тигры превратились из простой банды базарных грабителей, ворующих корзины с фруктами, связки рыб, яйца, в организованную банду, нападающую на склады, магазины и ставшую буквальным бедствием для торговцев гордого Эреша. Одан Горбун стал диктатором в банде. По правде говоря, он не видел, чем его нынешняя жизнь отличается от суровой жизни в диких горах — та же жестокая борьба за выживание.

Кое-что о гибели Надьюла. Они тогда действительно попали в облаву. Работорговцы раскинули свои сети и ловили пилигримов, путешественников, грузчиков. Надьюл принял бой, чтобы дать возможность скрыться Одану. В возникшей свалке он мог продержаться достаточно долго и затем присоединиться к Одану. И тут внезапно все изменилось. Капитан крикнул, чтобы Надьюла убили, появился человек с бородавкой, все вокруг пришло в сумасшедшее движение. Пыль, смятение — и все это привело к тому, что проклятое копье вонзилось в бок Надьюла.

Злоба, негодование, презрение — вот чувства, которые владели Оданом в эти дни. О, если бы он встретил человека с бородавкой на левой руке… И он еще повстречается с ним!

Весь день был посвящен осмотру улиц, прилегающих к магазину, выбору путей отступления, убежищ. Город Эреш являлся скопищем расположенных в тесном беспорядке домов, лабиринтом улиц, переулков, лестниц, переходов. Но в аристократических кварталах города были широкие улицы, роскошные замки, святилища, окруженные большими садами. И наиболее известной была Черная Башня некромана Чембала. Как королевский дворец и святилища богов, эта башня стояла в роскошном саду с миниатюрными озерами, каналами, водопадами, хозяйственными постройками. Все было сделано так, как будто в городе Эреше разместился второй миниатюрный город. А в южной части Эреша стояло святилище Задана, куда был открыт доступ простому люду Эреша.

Здесь все время совершались жертвоприношения, пелись молитвы. Тигры, ожидавшие назначенного часа, прибыли сюда. Члены шайки любили разыгрывать друг друга. И теперь жертвой шутки стал сам Одан. Он, как сумасшедший, бегал по замку в поисках зеркала, бассейна с водой — чего угодно, лишь бы увидеть свою лицо. Сарьян сказал Одану, что тот заколдован и, хотя он и не чувствует этого, у него нос ехидны и раздвоенный язык змеи. И Одан поверил этому, несмотря на то, что пальцы его не ощутили ничего подобного. Он даже не ударил Сарьяна, когда увидел в зеркале свое обычное лицо — ведь все вокруг катались по земле, корчась от смеха — такая превосходная шутка!

Но Одан Кудзуук запомнил все это. Когда зажглись уличные фонари, они начали свой набег, бросили вызов закону. Все прошло хорошо. Одан, прошедший хорошую школу охоты в горах, продумал все детали, они не тронули ничего, кроме мешков с жемчугом. Нельзя убивать корову, которая дает молоко. Затем они спокойно перенесли товар в тайные хранилища Манастеса и остаток ночи спали. На следующее утро Одан с Сарьяном пошли за деньгами.

Но у дома Манастеса они увидели толпу.

Народ переговаривался между собой.

— Манастеса убили. Скорее всего колдовство. Он лежит мертвый, и на нем никаких ран.

Сарьян выругался.

— Пропали наши денежки, черт побери! Нас надули!

— Такова воля Ке, — сказал Одан.

Они убрались оттуда побыстрее, чтобы не возбудить подозрения. Пробираясь сквозь толпу они услышали, что Манастес будет лежать здесь, ожидая погребения по тому ритуалу, который он заказал в своем завещании. Сарьян был вне себя от ярости и непрерывно ругался.

Добравшись до убежища, они уселись играть в кости, попивая вино. Настроение у них было неважное. Самый воздух казался насыщенным грозовыми раскатами.

Между Манастесем и Сарьяном существовали особые отношения. Сарьян в течение дня несколько раз вскрикивал:

— О, если бы я мог увидеть его еще раз!

Смерть Манастеса сильно подействовала на Сарьяна.

И этой ночью Одан вспомнил шутку о ехидне. Он тихо скользил по темным улицам Эреша. Он действовал быстро и искусно. Спустя мгновение он был уже в комнате, где лежал мертвый Манастес. Одан взял тело, взвалил его на спину и помчался по улицам города, никем не замеченный. Он осторожно пролез через крышу в дом и усадил тело в гнутое кресло, тщательно расправив покрывало. После этого он с помощью косметики Митси разрисовал лицо покойника, придав ему живой вид.

Подготовив все, Одан собрал всю банду и сказал, что явился человек, который хочет переговорить с Сарьяном.

— Сарьян, ты зайди, поговори с ним и узнай, что ему надо.

Все выжидающе смотрели на дверь, за которой с глиняным светильником скрылся Сарьян.

Приложив палец к губам, Одам, в глазах которого горел бесовской огонек, тихо предупредил всех. Те сначала изумленно смотрели, а затем начали зажимать себе рты, чтобы сдержать приступы смеха. Одан смотрел так, как голодный Хекеу смотрит на жертву.

Сарьян вошел в комнату, держа лампу в руке.

И увидел своего друга Манастеса. Лампа в руке его задрожала. Отблески призрачного света заплясали по затянутым паутиной стенам.

— Кто ты? — и затем: — Манастес?

Тело чуть качнулось в кресле. Одан смотрел на все это холодными безжалостными глазами, в которых виднелось беспокойство. Если труп упадет, то Сарьян поймет, что его разыгрывают. И Одан устремил свой взгляд на труп, всеми силами желая, чтобы он не рухнул на пол.

— Манастес! — закричал Сарьян. — Но ты же мертв!

Снова тело качнулось. Глаза трупа были закрыты. Одан напряг всю свою волю. Черт бы побрал этот труп! Он может все испортить. Сарьян уже готов сунуть голову в западню и поверить во все это. Еще несколько секунд — и он поверит. Если только труп не свалится с кресла. Но труп снова чуть скользнул.

— Нет! — в голове Одана сформировались эти слова. — Нет, Манастес! Сядь прямо, старый осел! Сядь прямо!

Вся банда смотрела, готовая взорваться криками, хохотом, гоготаньем.

Глаза мертвеца открылись.

С долгим протяжным стоном тело выпрямилось, поднялось, как башня, над Сарьяном.

Тот с ужасом смотрел, будучи не в силах двинуться с места. Лампа выпала у него из рук.

Все остальные члены банды с криками ужаса бросились бежать прочь.

Одан остался один в темноте с ожившим трупом.

Когда он зажег другую лампу, труп уже лежал на полу. Но ведь раньше он двигался! Глаза его открывались! Он даже пытался говорить из царства мертвых! И теперь он снова был по-настоящему МЕРТВ.

Сарьяну объяснили шутку. Его темное лицо насупилось, глаза сузились — вполне нормальная реакция обманутого человека. Затем Одан вернул труп Манастеса в его квартиру, но Тигры решили найти новое хранилище для товаров.

Одан долго думал об этих событиях. Труп двигался — в этом не было сомнений. Но, может быть, это было просто сокращение мышц, может, остаточное заклинание сохранилось в нем? Но торговец был мертв, и оспаривать этого не приходилось, даже Одан был вынужден признать это.

— Ты великий человек, Одан Горбун! — издевался Сарьян, желая восстановить прежнее положение в банде. — Ты таскаешь мертвецов и…

— А у тебя волосы шевелились, Сарьян. Мы все видели это. И челюсть твоя отвисла до колен!

— Я не боюсь мертвецов, — но сейчас Сарьян лгал, и все это знали. — Ты храбрый парень, Одан, но младенец по сравнению с колдунами.

— Конечно, — сказала Митси. — Ни один обычный человек не может справиться с колдунами.

— Но наш храбрец Одан утверждает, что может украсть у кого угодно, даже у колдуна. И тот ничего не заметит.

Одан, все еще возбужденный шуткой с мертвецом, неосторожно воскликнул:

— Что-нибудь украсть? У колдуна? Нет ничего проще!

Все начали дразнить Сарьяна, поддерживая Одана и подогревая его решимость. Сарьян не отводил глаз от Одана.

— Ты не украдешь даже булавку у колдуна Одан. Асхурнакс причинил нам много неприятностей…

— Да! — воскликнул Наду, известный как подстрекатель.

— Он наложил на базарные прилавки заклинания и не продает нам контрзаклинания.

Этот Асхурнакс, который жил на улице Желтого Лотоса, пользовался репутацией честного человека. Если он продавал свое искусство человеку, то никогда не предавал его. В банде этого колдуна очень не любили.

— Укради кота Асхурнакса, Одан. Тогда мы тебе поверим.

Сарьян подзуживал Одана и поймал его на хвастливости и самоуверенности.

Внезапно опомнившись Одан довольно глупо спросил:

— Кота? У колдуна Асхурнакса?

— Да! — ответил ему хор голосов. — Да, Одан Кудхук! Кота колдуна Асхурнакса!

— Нет! — вскричала Митси. Лицо се горело, волосы растрепались. — Нет! Колдуны — это наше проклятие. Ни один человек не может обмануть их!

— А Одан может! — подзуживал Сарьян.

Одан глубоко дышал. Он мог злиться только на самого себя. Если он откажется, то несмотря на то что ни один из них не отважится связаться с колдуном, Одан потеряет весь свой авторитет и Сарьян будет главарем. Он осмотрелся вокруг, ссутулился, наклонив голову. Лицо его потемнело.

— Хорошо, — сказал Одан Кудзук. — Я сделаю это.

— Ты, Асхурнакс, дурак.

Комната наверху башни была освещена двумя свечами, и тени, пляшущие по углам комнаты, способны были внушить ужас любому посетителю жилища колдуна. Дорхутинакс пришел на улицу Желтого Лотоса, чтобы попросить кое-какие снадобья, которыми он обычно редко пользовался в своей работе. Теперь он сидел, откинувшись на спинку кресла и отхлебывая вино, которым угощал его хозяин, колдун Асхурнакс, и читал нотации ему.

Но Асхурнакс не признавал его правоты.

— У тебя работа совсем другая. Я продаю защиту торговцам. Неужели я могу обмануть клиента и продать контрзаклинание вору?

— Все так делают. Этот новый парень, что недавно появился в городе, — мастер Убодинас. Он, конечно, мошенник, я знаю. Но он процветает и перехватывает у тебя клиентов.

— Он тоже паразит. Я недавно говорил о нем с Киду. Но во дворце все очень встревожены волной коррупции, которая охватила весь город.

Дорхутинакс сморщил нос.

— Король должен был назначить меня дворцовым колдуном. Тогда все было бы иначе.

— Но это началось очень давно, еще до того, как явился Одан Эн-Ке. Тогда началась трагедия.

— Время все очистит и прояснит.

У Дорхутинакса было полно афоризмов на всякий случай жизни. Но вся его показная напыщенность и высокомерие не могли вытеснить хорошее отношение к старому Асхурнаксу. Когда маг встал, чтобы идти домой, Асхурнакс вздохнул, пожелал ему здоровья и благополучия и поплелся провожать его. Когда он возвращался в комнату, поднимаясь по крутой лестнице, он высматривал своего рыжего кота. На пороге своей мрачной комнаты он остановился. Он почувствовал чье-то присутствие.

Если это был мастер Убодинас, то очень глупо с его стороны бросать вызов здесь, в жилище противника. Но нет, у зашторенного окна стоял странный горбун. Слабый свет выхватывал из темноты этого мужчину-юношу, на котором были только штаны. Длинные коричневые волосы были перехвачены лентой. Широкая грудная клетка и необычная длина рук удивили Асхурнакса. Он сразу почувствовал силу и жестокость пришельца и понял, что только немедленное заклинание спасет его.

Паралича нижней части тела будет достаточно. Асхурнакс хотел поговорить с ним. Да, нужно нейтрализовать и руки тоже, так как они держали копье, вид которого не нравился колдуну.

И колдун пропел заклинание, сделав соответствующие пассы.

Одан был готов схватить кота, когда услышал шаги колдуна на лестнице. Он замер. Его дикарская выучка позволяла ему оставаться совершенно неподвижным. Даже его обнаженная грудь оставалась неподвижной при дыхании. Он влез сюда через окно, хотел схватить кота и выбраться обратно тем же путем. Если он теперь будет стоять тихо и не дышать, то слабые глаза и уши колдуна не позволят ему обнаружить постороннего…

Колдун заговорил.

— От имени Абималаикала и печени Хергинеаса, от имени львиного ящера и крови Покрытого Священной Чешуей, я призываю на тебя паралич, и теперь твое тело не будет повиноваться тебе, и твое сердце и ноги тоже не будут твоими, — он выпрямился и без паузы, хотя ему очень хотелось облизать пересохшие губы, продолжал: — и руки твои тоже…

Одан ощутил легкую дрожь, пробежавшую по его телу. Он хотел наклонить голову и обнаружил, что она не двигается. Хекеу! Он должен вернуться! Он не должен допустить, чтобы Тигры насмехались над ним. Одан ничего не понимал, но почувствовал, что дрожь, странная, непонятная дрожь прошла, и теперь он стоял неподвижно, снова настороженный и готовый к любым и мгновенным действиям, как будто был на охоте в горах.

— Ну, а теперь, мой мальчик, — сказал Асхурнакс, — давай прольем немного света, чтобы получше разглядеть тебя. О, боже! Что за чудовище! Такого я еще никогда не видел в Эреше. Откуда явился ты, вор, крадущийся в ночи?

— Я Одан-Кудзук.

— А! Это многое объясняет. Хотя и не все. — Асхурнакс устало двинулся вперед и опустился в гнутое кресло, украшенное перламутром с берегов Реки. Хитросплетенные узоры формировали кабалистические символы. Колдун потянулся, чувствуя свою неимоверную усталость. Он был уже далеко не молод. — Я должен передать тебя охранникам короля, чтобы они поговорили с тобой, как надо. Но я сначала хочу понять, почему ты решил обокрасть колдуна? Что привело тебя сюда? Разве в твоей дикой стране ничего не слышали о могуществе колдунов?

— Мы чтим только Хе, Хекеу и наших шаманов.

Физическая слабость нахлынула на Асхурнакса. Но в этом не было ничьей магии. Каждый раз, когда он использовал магию, чтобы взбодрить себя, потом он чувствовал себя много хуже. Сейчас он должен подняться, вызвать солдат и передать в их руки вора. О, боги! Он так устал!

Он смотрел своими старческими глазами на юношу. Какая громадная грудная клетка! Какая чудовищная пугающая мощь. Из-за сутулости невозможно определить его рост. Да он же настоящее чудовище!

Он двинулся?! Нет, конечно нет. Ведь он не может! Он в параличе! О, он двигается.

Одан шагнул вперед.

— Я не хочу причинять тебе вреда, мастер колдун. Я не взял твоего кота, как намеревался, чтобы развлечь шайку идиотов. Я решил, что он представляет для тебя ценность, Но если ты мне дашь что-нибудь, чтобы я мог доказать, что был здесь…

Асхурнакс сидел, разинув рот. На этого парня колдовство не действовало. Он не парализован… неслыханно.

— Ты, — прохрипел колдун, — ты жрец?

— Я не жрец. Мои боги — Ке и Одан. Мой тотем — Хекеу, — а затем вспомнив предостережения Надьюла, который своей смертью доказал, что он истинный друг, добавил: — И Заран тоже.

— Не жрец? И не колдун? Но тогда как же?…

И вдруг Асхурнакс подумал, что он потерял все свои силы, свое могущество. Он стал слишком стар для такой работы. О, Боже, Боже, заплакал он с горечью отчаяния. И затем он простонал:

— Кем становится колдун, утративший свое могущество? Где найдет он свой кров и пищу? Кто защитит его от обидчиков?

И в этот момент горя, отчаяния, черной меланхолии все защитные барьеры Асхурнакса рухнули.

Мастер Убодинас тут же обнаружил это. Он все понял и выкрикнул приказ. Его помощники немедленно откликнулись. Эти безжалостные, хладнокровные убийцы собрались вокруг хозяина, и Убодинас их заверил, что Асхурнакс потерял свои силы и не сможет причинить им вреда. И они быстро пошли по улице Желтого Лотоса, пришли к башне колдуна, ворвались в нее и начали подниматься по ступенькам лестницы.

Одан услышал шаги.

— Идут люди, мастер Асхурнакс. Я слышу звяканье оружия. Они думают, что ты бессилен.

Асхурнакс поднял глаза и развел руками.

— Если я не могу заколдовать мальчишку, то что могу поделать против вооруженных людей, страшных в своей злобе, угрожающих острой бронзой?

И тут дверь затрещала под тяжелыми ударами. Посыпались кирпичи и доски, рухнуло последнее защитное заклинание некогда могущественного колдуна. Одан взял в левую руку меч, а правой сжал грозное копье.

— Ты, мастер, атакуй их заклинаниями, когда я швырну копье. А затем мой меч будет искать путь к их животам.

Но Асхурнакс только дрожал мелкой дрожью, приложив руку ко рту. Он думал, что пришел его последний час. А в это время в дверь ломились жестокие убийцы.

С криком они ворвались в комнату.

Молча, как разъяренный саблезубый лев, Одан прыгнул вперед.