Колония

В семь утра Джеймс принес Ллойду завтрак. Поставил его на стол. Ллойд сел.

Хочешь чаю, Джеймс?

Джеймс покачал головой.

Нет, спасибо, мистер Ллойд.

Очень жаль, Джеймс. Я б с удовольствием выпил последнюю чашку вместе.

Не будет этого, мистер Ллойд.

Джеймс расправил плечи, засунул руки в карманы. Посмотрел на англичанина.

У нас же договоренность была, мистер Ллойд. С вами.

Обстоятельства меняются, Джеймс.

Если только им позволить, мистер Ллойд. Если этого захотеть.

Джеймс пошел завтракать на кухню, уселся за стол вдвоем с Массоном — бабушка толклась у очага, мама еще не встала.

Готов в дальний путь, Джеймс?

Я никуда не еду.

Почему? Ты же собрал вещи, верно?

Я потом поеду. Когда меня преподаватели позовут в художественную школу.

Массон кивнул.

Сочувствую, Джеймс.

Джеймс закрыл глаза.

Увидимся весной, Джеймс, когда я вернусь с журналистами.

Джеймс, так и не открыв глаз, качнул головой.

Нет, сказал он. Весной меня здесь уже не будет.

Значит, ждать тебе недолго, Джеймс.

Недолго, Джей-Пи.

Он доел кашу, выпил чай, ушел из деревни, двинулся вдоль края острова посмотреть с утесов, как Ллойд шагает по тропке в бухту, как они с Михалом несут свернутый холст, один держит спереди, другой сзади. Следом шагал Массон с диктофоном, Франсис, а за ними старики с чемоданами, сундуком и мольбертом. Джеймс еще глубже засунул руки в карманы.

Они догребли на трех каррахах до лодки Михала. Ллойд забрался на борт, остался там сидеть один, стойком поставив холст на сиденье, подальше от жидковатых ошметков навоза — следов перевоза телки, которые все еще плавали на дне лодки. Массон уселся рядом с Франсисом, тот затаскивал канат на корму.

Старики помахали им из каррахов. Михал запустил двигатель, повернул прочь от острова, к материку, рев мотора заглушил голоса чаек и крачек, круживших над бухтой.

Островные вернулись к спуску, вытащили каррахи из воды, понесли их на головах прочь из бухты.

Опустили на землю на вершине спуска и зашагали вверх по склону к деревне шаткой походкой, сгорбив спины.

Джеймс стоял у края утеса, пока лодка Михала не исчезла из виду. Вернулся по тропке назад к коттеджу, вошел в мастерскую, где еще витал запах краски, льняного масла, угля и растворителя. Обвел взглядом пустую комнату, обломки подрамника, разбросанные по полу, шесть картин для лондонской выставки, упакованные в картон, обвязанные белой бечевкой, — они все еще дожидались у двери, там, где он их оставил, там, где их оставил Ллойд.