Комсомольский патруль

Я НЕ ХОЧУ ВОРОВАТЬ

Субботнее заседание штаба комсомольского патруля шло своим чередом. Мы уже успели обсудить поведение двух «танцоров», которые почему-то брыкали ногами во время танца. И хотя они пытались внушить нам, что «теперь такая мода», что «за границей все так танцуют», мы все же попросили их больше подобных вещей не делать.

— Мода модой, — спокойно заявила Нина, — но нельзя же другим людям чулки и брюки пачкать.

Затем в штаб пришли другие «танцоры», и на этот раз... сами. Надо сказать, что в последнее время к нам стали часто заходить ребята с вопросами, не имеющими непосредственного отношения к работе комсомольского патруля.

— Хлеб у райкома отбиваете, — шутливо заметил как-то Ваня Принцев, который зашел в штаб во время беседы с одной такой «делегацией». — Давайте, ребята, давайте, дело благое.

На этот раз «танцоры» пришли с вопросом, так сказать, по существу: можно ли танцевать стилем «линда», или это тоже «пошлый стиль»?

— Вот что, ребята, — признался я начистоту, — что такое стиль «линда», я не знаю. А вы обратитесь к дирижеру танцев. Она больше нас в этом понимает.

— Да были мы у нее, — рассмеялась хорошенькая кудрявая девушка, — она к вам и послала.

— Ну, если к нам послала, значит танцуете вы неважно, — расхохотался Костя, — к нам зря не посылают. Есть немножко? Признайтесь?

— Конечно, есть, — ответила за подругу другая девушка. — Но ведь надоедает одно и то же, хочется и потанцевать по-другому.

— К сожалению, получается все же на один манер, — заметила Нина. — Честное слово, мне иногда кажется, что у некоторых из вас осложнение после гриппа, такие странные производите вы движения во время танцев.

— А вы?

Нина вспыхнула.

— А я вообще не люблю танцевать.

— Вот видите, а нас беретесь учить!

— Между прочим, Нина, они правы, — вмешался я в разговор. — Нам самим нужно научиться как следует танцевать. Учим, учим, а показать не умеем. Кстати, мы обсуждали этот вопрос в райкоме и решили организовать бесплатные курсы бальных танцев силами инструкторов-общественников. Так что приходите учиться в следующую субботу, девушки, ладно?

Только успели девушки закрыть за собой дверь, как в комнату буквально ворвался наш старый знакомый Валерий Чесноков. Лицо его было бледно. Лоб и щеку пересекал тонкий, покрытый не зажившей еще бурой корочкой шрам. Увидев меня, он вдруг сделал несколько шагов назад, будто хотел бежать, но потом кашлянул и негромко сказал:

— Мне нужно с вами поговорить.

— Пожалуйста, — удивился я. — В чем дело?

— Наедине поговорить нужно.

— А у меня нет секретов от моих товарищей. Это мои друзья, говорите при них.

— Ну что ж, если не хотите, я уйду.

— Иди, Валя, — громко сказала Нина. — Иди, иди, у него натура особая.

— Его тоже возьмите с собой, — не обращая на Нину взимания, попросил Валерий, указав на Лепилина.

Переглянувшись с Костей, мы вышли в соседнюю комнату, Чесноков плотно прикрыл за собой дверь и, задыхаясь, остановился перед нами.

— Я связан с шайкой воров, — без всяких предисловий заявил он, — помогите мне уйти от них.

Костя сердито пододвинул стул.

— Если не хочешь с ними иметь дела, взял бы да и ушел, — сказал он без всякого удивления, словно давным-давно знал, что Чесноков вор.

— Вы не понимаете, они убьют меня! — Валерий опустился на стул и спрятал лицо в ладони. — Я боюсь их, — признался он дрожащим голосом, — за мной уже пустили колуна, а я не хочу воровать! Не хочу, не хочу!! — Голос его поднялся до крика.

— Что у вас тут происходит? — приоткрыла дверь Нина. — Истерика?

— Не входи сюда, — рассердился Костя. Он шагнул к двери и запер ее на ключ.

— Вот что, Чесноков, — сказал я, подождав, пока щелкнул замок, — давай, во-первых, без истерик, а во-вторых, рассказывай по порядку. Что привело тебя сюда? С какой шайкой ты связан? Что такое колун? И, пожалуйста, возьми себя в руки. Такой огромный парень, а ревешь как белуга.

Чесноков отнял руки от мокрого лица.

— Сейчас, — всхлипнул он, — сейчас... я немножко... справлюсь.

Налив ему полный стакан воды, мы приготовились слушать. Но то, что начал рассказывать Валерий, заставило нас прервать его и срочно позвонить Топоркову.

— Товарищ подполковник, — тихо сказал я, заслонив трубку ладонью, — нам нужно видеть вас, и как можно быстрее. Тут такое... такое...

Видимо, подполковник почувствовал по моему голосу, что произошло что-то очень серьезное.

— Хорошо, — ответил он, оборвав меня на полуслове, — сейчас буду.

В присутствии Топоркова Чесноков повторил все сначала.

— Я пришел к вам, — заговорил он, обращаясь ко мне и нервно комкая мокрый носовой платок, но уже не плача, — потому что со мной никто не разговаривал так, как вы в тот раз. И вы, — кивнул он Косте. — Как с человеком. Я топиться хотел, вешаться, а вы меня пожалели.

— Ладно, — перебил его Костя, — давай дальше без сантиментов; что такое колун?

— Колун — это, ну, как бы мститель. Я не выполнил их задание, и меня решили убить. Вот, — показал он на свежий шрам, пересекающий лоб и щеку, — хотели бритвой по горлу, а я отшатнулся. Только лицо порезали.

— Какое задание ты не выполнил? Кто тебя ранил? Кто этот колун?

— Колуном послали Блина, я не знаю его фамилии. А задание у меня было — сесть в тюрьму.

— В какую тюрьму? Зачем?

— Да, да! Вы мне не верите. Женечка Волк — это наш атаман — сказал, что я должен пройти теорию в тюрьме. Он говорил, что меня там всему научат. Заключенные научат. Он сказал, что я уже прошел практику и даже участвовал в ограблении пьяного, а там мне дадут теорию. И еще, чтобы у меня биография была испорчена. Тогда, он сказал, я уже от них никуда не уйду.

Подполковник, до сего времени сидевший с совершенно, бесстрастным лицом, достал маленькую записную книжку и вписал в нее что-то тоненьким карандашиком.

— Продолжайте, — кивнул он головой.

Шаг за шагом Чесноков рассказал все свои похождения. Про бумажник, украденный в ресторане, про желтые ботинки, которые у него и сейчас на ногах, про драку на Старо-Невском, где он, уже втянутый в шайку, должен был кричать «помогите», толкать кого попало и как можно сильнее. Рассказал Чесноков и о том, что недавно познакомился со сторожем свинарника и носил ему по две-три папиросы «план» каждую неделю.

— Только однажды, — Чесноков назвал день, когда был ограблен совхоз «Красный партизан», — я ему отнес целую пачку.

— Зачем? — задал вопрос подполковник.

— Не знаю, мне так велел атаман.

— За что же они решили тебя убить? — спросил я.

Чесноков, несмотря на страх и волнение, вдруг смущенно улыбнулся..

— Помните, когда вы меня отпустили? Я тогда девчонку по лицу ударил. Так вот, я ее ударил нарочно. Мне сказали — ударишь, тебя посадят, но ненадолго, года на два. Это тебе будет теория. А вы меня отпустили. Тогда атаман решил, что я всех продал. Хорошо, что Блин только что после болезни встал, — Чесноков содрогнулся всем телом, — мне бы не уйти от него. Он и в совхоз не ездил потому что больной был.

— Почему же теперь тебя не трогают?

— Потому, что я атаману все рассказал подробно, весь наш разговор с вами, — он покраснел. — Вы уж простите. Я тут вас продал, все сказал — как пожалели, как ваша эта девушка говорила, что Болтов про Табульша рассказывал... Атаман тогда же решил, что Болтова надо убрать. Это я так думаю.

Мы с Костей незаметно переглянулись. Топорков поднял на меня суровые внимательные глаза. Я опустил голову.

Валерий тем временем, не обращая на нас внимания и целиком отдавшись своим чувствам, продолжал рассказ. Наконец замолчав, он вздохнул.

— Если я уйду отсюда по-хорошему, меня все равно убьют, — на глазах его навернулись слезы. — Теперь я не знаю, что делать. Спрячьте меня!

Уточнив еще целый ряд фактов и попросив Чеснокова вкратце написать все рассказанное на бумаге, Топорков вдруг улыбнулся.

— Молодец, — сказал он, разглядывая Валерия, — есть еще, значит, порох в пороховнице? Но судить тебя все равно будем. Ты не обольщайся. Может быть, суд за твое признание и оправдает тебя. Не знаю. А пока в обиду не дадим. Атаман твой хитрый, да и мы не лыком шиты. Кстати, его все равно не сегодня-завтра возьмут. Все связи раскрыты. И о тебе кое-что известно. Вовремя ты пришел, должен я тебе сказать.

Подполковник повернулся ко мне.

— Сделаем тактическую хитрость: я своих людей пошлю его застраховать. Будет в безопасности. А вы сотворите вот что: ровно через тридцать минут, — подполковник посмотрел на часы, — да, за тридцать минут я успею, так вот, через полчаса пусть твои ребята берут его за шиворот, ведут в раздевалку и отправляют домой. По пути и в раздевалке ругайте как следует да погромче. Кстати, ругать его и так не мешает. А ему послушать полезно, — Топорков строго посмотрел на Валерия. — Поняли?

— Поняли, товарищ подполковник.

— Ну добро! — Топорков отозвал меня в сторону. — Не исключена возможность провокации, — сказал он, глядя мне в глаза, — доверяй, но проверяй. Мы не знаем, что они там задумали. Змея перед смертью всегда больно кусается. А Волков определенно чувствует, что он «на поводке». Явки его перекрыты, но все же...

Подполковник задумался.

— Я вот к чему это говорю, у тебя телефон есть дома?

— Есть.

— Так вот, если к тебе сегодня или завтра будет звонок, кто-нибудь станет просить защиты от бандитов, этот Чесноков или еще кто, — звони моментально ко мне или к дежурному. Меня сейчас же поставят в известность. Ясно? Может быть, он действительно пришел сюда убежденный вашим разговором, а может быть... Предупреди мать на всякий случай.

— Товарищ подполковник, вы что-нибудь знаете? — спросил я, бледнея. — Я за мать беспокоюсь, не за себя.

— Знаю, — сурово сказал подполковник, — скажу по секрету, Сякин-Блин уже арестован и начал давать показания. Но он из тех, кто расскажет самое пустяковое. Синицын пока молчит. О тебе Сякин нечаянно проговорился. Заикнулся и сразу осекся. Поэтому толком мы ничего не знаем.

На прощание подполковник крепко пожал мне руку.

— Помни, — сказал он, — дело серьезное. Дал бы тебе пистолет, да не имею права. Будь осторожен, прошу!

Через несколько минут, сверив свои часы с моими, подполковник уехал. Я твердо решил быть начеку, продумывать каждый свой шаг, чтобы не попасться на удочку бандитам.

Неожиданно меня кольнула тревожная мысль: Галочка... Сегодня ее очередь провожать меня до дому. В ту пору у нас с моей теперешней женой было условие провожать друг друга по очереди: день я, день она. Никаких послаблений в этом отношении Галя не допускала.

В этот вечер я с боем в первый раз за все время добился изменения графика и пошел провожать Галю, радуясь, что не подвергаю ее опасности. Надо сказать, что моя радость в тот вечер очень быстро перешла в бурный восторг. Галя согласилась стать моей женой.

«Нет худа без добра, — весело думал я, подходя уже к своему дому. — Кто знает, не пойди я сегодня провожать ее, когда бы еще мы договорились. А нынче у меня настроение такое боевое. Вот и решился. Здорово! Ну, теперь шалишь! Надо быть вдвое осмотрительнее! В такой момент да попасть в беду!»

И все же я попался. Где уж мне было тягаться с опытным и умным бандитом. «Кат» оказался хитрее меня.