Конец операции «Остайнзатц»

ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ИЗ БЕРЛИНА

Из узкого переулка на Ленинградский проспект выскочила юркая «эмка» и, обгоняя грузовые машины, устремилась по направлению к стадиону «Динамо». Тулин приоткрыл окно, и в машину ворвался свежий теплый ветер. Утро в тот день выдалось ярким и солнечным.

Хотя фронт был далеко, Москва была по-военному строгая. То и дело попадались противотанковые надолбы, в нижних этажах домов отчетливо просматривались амбразуры огневых точек, немые свидетельства сурового сорок первого года, когда враг рвался к столице. На фасадах зданий алели транспаранты с призывами: «Все для фронта, все для победы!», «Наше дело правое, мы победим!». В район Белорусского вокзала шла колонна санитарных военных машин. На переходах толпились люди, все спешили по делам. Днем и ночью Москва без устали работала для победы.

Бессменную вахту несли и советские чекисты. Захватив по пути представителя Белорусского штаба партизанского движения Сосновского, машина через десять минут прибыла на площадь Дзержинского. Когда Тулин и Сосновский, поздоровавшись, вошли в кабинет начальника управления, тот молча протянул подполковнику тонкий отпечатанный лист бумаги. В глаза бросились слова: «Из Берлина. Срочно. Строго секретно».

Центр и Белорусский штаб партизанского движения понимали, что ни группа Киселева, ни белорусское подполье не в силах обеспечить глубокую оперативную разработку линии «Эрлингер - Хайлер - Гиммлер». В связи с этим в работу было включено управление, ведущее разведку в глубоком фашистском тылу, в центральном административном и партийном аппарате гитлеровской Германии. Именно оттуда было получено подтверждение того, что после совещания высших эсэсовских чинов в Познани Гиммлер дал специальное задание Хайлеру, переписка по которому идет через личную канцелярию рейхсфюрера СС. Кроме того, сообщалось, что Гиммлер просил начальника VI Управления РСХА Шелленберга подобрать ему комиссию из четырех-пяти надежных лиц не немецкого происхождения, которых можно было бы использовать для «констатации перед лицом общественного мнения мира новых фактов зверств большевиков». Шелленберг передал это задание одному из работников своего аппарата, которому предложил обдумать возможные кандидатуры.

- Все эти данные, взятые вместе, - сказал генерал, открывая совещание, - убедительно свидетельствуют о том, что капитану Киселеву «посчастливилось» выйти на след весьма серьезной операции эсэсовцев в Белоруссии, проведение которой намечено буквально на самое ближайшее время. Ясно также и то, что Эрлингер должен быть во время проведения операции не в Минске, а где-то поблизости от места акции - в Лиде, Мостах, а может быть, и в самих Скрибовцах.

Поэтому минским товарищам, - обратился начальник управления к Сосновскому, - надо через имеющиеся у них возможности организовать самое тщательное наблюдение за штандартенфюрером и информировать нас немедленно о его выезде из Минска.

- Задача эта нелегкая, товарищ генерал, - ответил Сосновский, - ибо Эрлингер, в отличие от других гитлеровских чинов, как сообщили наши люди из Минска, старается держаться в тени, почти не носит формы и разъезжает без сопровождения охраны. В связи с этим Белорусский штаб партизанского движения выдвигает встречное предложение - захватить или уничтожить Эрлингера на одной из его явочных квартир на территории Белоруссии.

- Сообщение «железнодорожника» о явочной квартире штандартенфюрера на Замковой в Лиде, где ему пришлось побывать два раза, открывает определенные возможности для реализации такого замысла, - поддержал Сосновского подполковник Тулин. - Захват или ликвидация Эрлингера на квартире в Лиде сразу поможет нам решить две задачи. Первое - парализовать на какое-то время работу агентурной сети немцев, так как все данные говорят о том, что штандартенфюрер держит всю сеть в собственных руках, во всяком случае, всю наиболее ценную агентуру. Хайлер не имеет прямого отношения к работе с этой агентурой, а чинам, стоящим ниже его на служебной лестнице, Эрлингер не дает доступа к личным делам и картотеке на агентуру. Ясно, что он хранит ее где-то у себя, и пока его преемник разберется в ней, агентура, потеряв связь, будет парализована. Второе - Эрлингер не последняя пешка в подготовке специальной операции. Видимо, все главные нити находятся в его руках, а тот же Хайлер осуществляет лишь общее руководство. Вывод штандартенфюрера из игры надолго приостановит, если не сорвет, выполнение этой акции. Видимо, игра стоит свеч, и нам следует принять предложение минских товарищей.

- Вы с товарищем Сосновский не учитываете того, что подготовка такой операции потребует много времени, - возразил генерал. - Ведь после уничтожения Кубе в Минске фашисты стали значительно осторожнее. Пока мы готовим операцию против Эрлингера, противник может успеть провести свою операцию, сорвать которую сейчас наша главная задача. В Минске такую операцию нам сейчас не провести, а ожидать его в Лиде, Гродно или Новогрудке у квартир, которые нам известны, можно до бесконечности. А как вы сумеете законспирировать в этих трех местах сразу три группы захвата? Чем вы их прикроете, как они могут появиться там? И наконец, где мы возьмем столько людей?

- Мы можем ждать его только в одном месте, скажем в Лиде, - продолжал настаивать на своем Тулин. - Нам следует только получить через Киселева с помощью «железнодорожника» подробное описание явочной квартиры, количество охраны, пароль, который Эрлингер давал инженеру для входа в дом. Затем мы устанавливаем наблюдение силами наших людей в Лиде и, когда Эрлингер появляется там, совершаем налет.

- Гладко было на бумаге, - ответил генерал. - Помните такую поговорку? А что, если пароль был только разовым? Или он был дан только «железнодорожнику»? Тогда после налета на квартиру, независимо от того, каков будет результат, нам придется выводить «железнодорожника», а вместе с ним и ребят Киселева из Скрибовцев. Мы потеряем сразу все возможности для наблюдения не только за этим участком пути, но и за ходом развертывания операции, которую готовят гитлеровцы. Можем ли мы пойти на такой риск, зная, что акция, которую собираются проводить Хайлер и Эрлингер, находится под контролем самого Гиммлера? Я думаю, не можем. Во всяком случае, не можем до тех пор, пока нам не станет известен характер акции и мы не примем мер к тому, чтобы сорвать ее проведение.

Подумайте над тем, - подводя итоги совещания, сказал генерал, обращаясь к своим собеседникам, - как нам решить обе эти задачи, и прикиньте все наши возможности. А когда у вас будет четкий план проведения операции против Эрлингера, исключающий срыв работы группы Киселева, доложите его мне.

Во второй половине дня Тулин подготовил соответствующие предложения и уже собирался докладывать свои соображения по плану операции, когда его вызвал к себе генерал, только что получивший сообщение от Киселева.

Радиограмма капитана заставила генерала задуматься. С одной стороны, предложение было весьма заманчивым. Работа в аппарате заместителя начальника станции означала, что Киселев рано или поздно будет иметь в своих руках документы, относящиеся ко всем военным перевозкам на этом участке дороги. Но с другой стороны, оказавшись на этом месте работы в полной зависимости от своего шефа, Киселев практически терял возможность руководить работой группы. Естественно, что первое время немцы должны были внимательно приглядываться к новому работнику. Значит, все встречи даже с теми членами его группы, которые находились в Скрибовцах, пришлось бы на время отменить, связь с радистом также исключалась. Нет, на это нельзя было идти, хотя прикрытие, которое предлагал Киселеву Жимерский, в будущем сулило очень многое. Не сделав еще окончательного вывода по радиограмме Киселева, генерал тем не менее склонялся к тому, чтобы отвергнуть его предложение.

Ознакомив вошедшего к нему в кабинет Тулина с текстом и не высказывая своих соображений, начальник управления предложил ему изложить мнение по сути дела. Рассуждения Тулина в общем и целом совпадали с мнением самого генерала, и тот согласился с ними. Тем более, что Тулин не только отверг предложение Киселева самому оформиться на работу на станции, но и подыскал замену из числа участников его же группы. Он рекомендовал направить на это место Гришу Барановича. Баранович знал не только немецкий язык; он окончил три курса факультета иностранных языков педвуза, а белорусский язык для него был родным. Он молод, его легко выдать за дальнего родственника Жимерского, а внешний вид позволяет срезать года два-три с его возраста и таким образом избежать лишних расспросов и проверок о его пребывании и работе на оккупированной территории. Генерал одобрил предложение Тулина и попросил его тотчас же подготовить радиограмму Киселеву.

- Я не случайно просил вас захватить расписание связи с Киселевым, - продолжал он разговор. - Как мы договаривались с ним перед вылетом, он, даже если радиуса его рации не будет хватать для передачи в Центр радиограмм, будет слушать на своем приемнике передатчик Центра в фиксированное время и сможет получать наши указания непосредственно, а не через рацию отряда. Сложность только в том, что он не может подтвердить прием радиограммы, мы не услышим его. Поэтому ту же радиограмму продублируйте в сеанс и на волнах рации партизанского отряда. Они ее примут и передадут Киселеву, даже если он услышит нас сам. Во всяком случае, если он услышит нас напрямую, то мы выиграем во времени почти сутки, а это для него сейчас много значит.

Подготовив текст с рекомендацией направить на работу переводчиком к военному помощнику начальника станции Барановича, Тулин возвратился к генералу, чтобы доложить ему свой план операции по налету на явочную квартиру Эрлингера в Лиде и захвату или уничтожению самого штандартенфюрера.

Начальник управления одобрил предложенный план, и поздно вечером в тыл врага были отправлены две радиограммы: одна - для подпольщиков в Лиде через Белорусский штаб партизанского движения, другая - Киселеву через рацию отряда. Киселеву предлагалось обсудить с Жимерским возможность посещения последним квартиры Эрлингера в Лиде. Главная цель посещения - разведка расположения комнат в доме, подходов к помещению самого Эрлингера, проверка системы паролей и, наконец, выяснение возможности посещения Эрлингера на этой квартире еще раз, но по инициативе начальника службы пути, когда тому понадобится «передать господину инженеру срочный материал». В сообщении указывалось, что задание по проникновению на явочную квартиру Эрлингера в Лиде является первоочередным, но выполнение его не должно идти в ущерб работе по уже ведущейся операции. Центр особо обращал внимание Киселева на естественность поведения Жимерского в ходе этой операции, тщательное продумывание каждого шага с тем, чтобы исключить малейшую возможность возникновения у немцев подозрения по его адресу.

Капитан Киселев и сам понимал, что любое подозрение немцев против Жимерского может обернуться провалом всей группы разведчиков, которые устроились на работу по его рекомендации. Он лично встретился с ним, чтобы обсудить пути выполнения задания Центра. После многих прикидок они остановились на том, что следует использовать факт устройства Барановича на работу в аппарат заместителя начальника станции, для того чтобы встретиться с Эрлингером у него на квартире в Лиде и попросить его поддержки в «устройстве судьбы молодого человека, отец которого был репрессирован советскими органами».

Вернувшись после встречи с Киселевым на станцию, Жимерский по селектору передал в Минск «господину инженеру Эттингеру», что он подготовил «всю необходимую для господина инженера документацию» и доставит ему все документы в Лиду. Таковы были условия связи, данные Жимерскому Эрлингером на случай срочной встречи с ним.