Конец операции «Остайнзатц»

ИНЖЕНЕР ЭТТИНГЕР И ЕГО ПЛАНЫ

Резко затормозив, новенький «хорьх» словно вкопанный остановился у подъезда трехэтажного старинного особняка. Два автоматчика, стоящие на посту, узнав штурмбанфюрера Херсмана, вытянулись по команде «смирно». Эсэсовец небрежно отдал честь и, быстро поднявшись на второй этаж, вошел в приемную командующего охранной полицией и СД в Минске Эриха Эрлингера.

- Штандартенфюрер у себя? - спросил он дежурного офицера.

- Да, господин штурмбанфюрер, он вас ждет! Хозяин кабинета, высокий мужчина средних лет с волевым лицом и проницательными глазами, приветливо встретил вошедшего.

- Сначала ознакомьтесь с последними донесениями с мест, - сказал Эрлингер, передавая Херсману папку с документами, которую достал из сейфа, - а потом предупредите Бенкмана и Густке: выезд в Гродно через три часа!

- Нам сейчас предстоит, штандартенфюрер, какое-либо срочное следственное дело? - поинтересовался Херсман, передавая шефу папку с документами.

- Не совсем! Вы и Густке поработаете с местными представителями СД и абвера, а я и Бенкман встретимся с агентами. Задача общая - выяснить странное явление: с одной стороны, русское командование призывает партизан к активным действиям, а на деле их активность спадает, что не является прямым результатом наших усилий, хотя нами в этом направлении и немало сделано.

- Но этому надо только радоваться, штандартенфюрер, - ответил Херсман, удивляясь тому, что его шеф вдруг обеспокоился «бездеятельностью» партизан. - За три года и мы научились эффективно бороться с лесными бандитами. Вспомните хотя бы такую блестящую операцию последнего времени, как разгром партизан в полоцко-лепельской зоне!

- Блестящая на бумаге, - заметил Эрлингер. Херсман являлся его доверенным лицом, и штандартенфюрер нередко довольно откровенно делился с ним своими мыслями. - Более шести полевых дивизий с танками и авиацией не смогли раздавить и уничтожить этих, как у нас принято называть, бандитов. Мало того, что нам не удалось их ликвидировать, они еще совершенно безнаказанно решили проводить в своих районах весенний сев.

Эрлингер, конечно, не знал, что в апреле 1944 года

Центральный Комитет Коммунистической партии Белоруссии дал указание подпольным партийным организациям и командованию партизанских отрядов и бригад провести среди населения соответствующую массово-политическую работу и добиться засева всего ярового клина. Эта директива была вызвана тем, что фашистская администрация в Белоруссии, предчувствуя шаткость своего положения под ударами Советской Армии на захваченной территории, решила обречь белорусский народ на голодную смерть.

В связи с этим гитлеровцы под угрозой расстрела запретили крестьянам вести подготовку к посеву яровых, отбирали семена, скот, сельскохозяйственный инвентарь и решили уничтожить озимые посевы.

- Агентурными данными установлено, - продолжал Эрлингер, - что командование партизан приказало раздать до половины всех лошадей из своих отрядов для безлошадных крестьян на весь период сева. Уже одно это, как ни горько признавать, говорит о полной безрезультатности нашей операции «Фрюлингфест».

- В таком случае надо, видимо, говорить о том, что праздник весны празднуем не мы, а партизаны?

- Это утверждение недалеко от истины! Но это не значит, что мы должны сидеть сложа руки. Если русские планируют летнюю наступательную кампанию на Украине, а к такому выводу склоняется наш генералитет, то в Белоруссии, по законам элементарной военной стратегии, должна возрасти активность партизан, а на деле все происходит наоборот! А если русские хотят нас дезинформировать? Представляете, чем все это может кончиться? Короче говоря, нашу агентуру надо крепко потрясти, и не только для того, чтобы установить слабые места партизан, а главное, выяснить, почему здешние партизаны вдруг стали «ленивыми»? Именно для проведения такой работы я и попросил откомандировать вас, Вернер, в мое распоряжение. У вас есть опыт работы в Эстонии, где, как утверждает штаб РСХА, вы довольно успешно справлялись с партизанами.

- Сделано немало, герр штандартенфюрер, но ваши слова с оценкой моих действий звучат преувеличением, - ответил Херсман.

Но он явно скромничал. До Белоруссии штурмбанфюрер возглавлял охранную полицию войск СС в оккупированной Эстонии и безжалостно расправлялся с эстонскими патриотами.

Во второй половине дня из Минска в район Гродно вышли две машины - армейский вездеход и легковой автомобиль марки «хорьх». Вездеход вел шофер в форме солдата вермахта со знаками различия обер-ефрейтора. Рядом с ним на переднем сиденье находился майор саперных войск, а на заднем сиденье расположился пожилой человек в полувоенной форме без знаков различия, которую обычно носили чиновники службы Тодта, занимающейся дорожным строительством. За рулем «хорьха» сидел ефрейтор. В машине были еще два капитана инженерных частей вермахта.

Этот маленький кортеж проходил через все контрольно-пропускные пункты совершенно беспрепятственно, хотя часовые на КПП тщательно проверяли рейсовые документы у других военных машин. Этому кортежу путь открывали два специальных зеленых пропуска с черной окантовкой, которые водители показывали старшему на КПП.

Ни водители встречных машин, ни те, которые оставляли за собой вездеход и «хорьх», не могли подумать, что в вездеходе едет командующий охранной полицией и СД в Минске штандартенфюрер СС Эрих Эрлингер. Правда, в кармане его френча лежали документы на имя инженера-дорожника Эрвина Эттин-гера. Но это был такой же маскарад, как и форма одежды водителей машин и сопровождавших Эрлин-гера офицеров, которые принадлежали к «черной гвардии» нацистов - СС.

Эрлингер являлся не только третьим лицом фашистской военной администрации «Ост» в Белоруссии, но и одним из крупных специалистов СС по вопросам агентурной работы. С 1933 года он прошел большую школу подрывной деятельности против коммунистического и социалистического подполья в Германии, занимался созданием «пятой колонны» во Франции, побывал на Балканах, а затем был отозван на работу в главный штаб РСХА - Главное управление имперской безопасности.

Но здесь он продержался недолго. В связи с разгромом 6-й армии фельдмаршала Паулюса под Сталинградом и активизацией партизанского движения, особенно на территории Белоруссии, фашистская верхушка решила серьезно заняться чисткой глубоких тылов на Восточном фронте. Вспомнили они и об Эрлингере, который и был назначен командующим охранной полицией и СД в Минске.

Эрлингер был категорически против встреч и бесед с агентурой в помещениях местных органов гестапо и СД, к чему нередко прибегали малоопытные сотрудники службы безопасности, считавшие себя полноправными хозяевами оккупированных земель и пренебрежительно относившиеся к разведке партизан или групп сопротивления.

Эрлингер постоянно старался внушать своим сотрудникам, что вызов агента в служебное помещение, беседа с ним в помещении жандармерии, комендатуры или даже в гешефте старосты или бургомистра рано или поздно приведут к провалу этого агента.

Одной из главных забот штандартенфюрера было оборудование явочных квартир в городах оккупированной Белоруссии, преимущественно подальше от центра, в районах, приближенных «к партизанским зонам».

Связь с агентурой, заброшенной СД в партизанскую зону, была очень затруднена: агент был не волен распоряжаться собой. Однако ему давались один-два адреса в городах или селах вблизи зоны действия партизан, куда он мог заглянуть, будучи направлен с каким-либо заданием из пределов «партизанского края». Там он мог по паролю оставить свое донесение, назначить следующую встречу или найти другую связь.

На этих же квартирах Эрлингер принимал свою агентуру, работающую на территории, где хозяйничали оккупанты. То ли по стечению обстоятельств, то ли по прихоти Эрлингера его явочные квартиры во многих городах размещались вблизи костелов, церквей или развалин монастырей и замков. Возможно, это делалось и для того, чтобы не слишком грамотный агент быстрее мог сориентироваться в незнакомом городке и быстрее отыскать нужный адрес.

Явочные квартиры были расположены, как правило, очень удачно: Эрлингер мог выбирать себе любое помещение. Но одного он не мог избежать - в этих домах всегда жили немцы. В одном случае это была небольшая команда солдат хозяйственной службы, хотя под мундиром солдата вермахта скрывался всегда солдат СС. В другом случае - это группа чиновников гражданской администрации оккупантов, которую также изображали одетые в штатское эсэсовцы. Эти жильцы и постояльцы охраняли помещение, где иногда Эрлингер оставлял некоторые относящиеся к данному району агентурные и оперативные документы. А когда на квартиру прибывал сам шеф - инженер-дорожник Эрвин Эттингер, - они обслуживали его и прибывших с ним лиц.

Понимая, что в условиях Белоруссии пребывание на явочной квартире эсэсовцев, замаскированных под солдат или штатских чиновников, неизбежно зло, штандартенфюрер старался, чтобы к дому было несколько подходов по глухим улицам и переулкам, через сады или огороды.

…В дом на Замковой в городе Лида, где находилась явочная квартира Эрлингера, можно было пройти с Минского шоссе через улицу Калинина, через огороды со Слонимского шоссе, проехать на лодчонке по реке Лидейке, пройти дворами мимо развалин замка с главной магистрали города. Если посетитель приходил через одну калитку, его в темноте выпускали через другую. Часто его отвозил на лодке один из солдат, проживавших в доме, и выпускал на берег за чертой города где-нибудь на Слонимском шоссе. Примерно так же были расположены явочные квартиры Эрлингера в Гродно на Подольской улице около Бернардинского костела и в Новогрудках, недалеко от церкви Бориса и Глеба…

- Роттенфюрер, - Эрлингер положил руку на плечо водителя, - добавьте немного скорости. Я хотел бы быть на месте до полуночи.

- Яволь, герр штандартенфюрер!

- Кроме того, герр штандартенфюрер, - включился в разговор Херсман, - по этим дорогам все же лучше не путешествовать по ночам. Эти проклятые лесные разбойники - партизаны отваживаются нападать на наши колонны даже на магистральных шоссе!

- Ну, ну, Вернер, не будьте трусом, партизанам нет никакого смысла рисковать, чтобы получить в качестве трофея две подержанные машины и уничтожить трех офицеров и одного штатского.

- Если бы они знали, каких офицеров и какого штатского они могут заполучить, то, наверное, пошли бы на многие жертвы!

- Вот в том-то и дело, что они этого не знают! Вспомните, Вернер, печальный урок гебитскомиссара Барановичей Фридриха Фенца. Он с большой помпой и немалой охраной поехал на охоту, а чем это кончилось?

- История фон Файта еще печальнее, герр штандартенфюрер. Он угодил в руки партизан живым!

- Вот именно! Поэтому я и не афиширую свои поездки. Лучше ехать в старой машине и без эскорта, чем большим эскортом привлечь внимание партизан.

Водитель прибавил скорости, и под размеренный шум мотора Эрлингер понемногу стал клевать носом.