Конец операции «Остайнзатц»

ОРИГИНАЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ ТРУДНОЙ ПРОБЛЕМЫ

Сотрудники отделения подполковника Тулина давно уже забыли, что такое ночевать дома. Апрель и май 1944 года для этой группы, людей, которые вели белорусское направление, были месяцами напряженнейшей работы. Только разведчики капитана Киселева передали массу информации, нуждавшейся в обработке, о передвижении фашистских войск и грузовых перевозках. А таких групп на оккупированной территории Белоруссии действовало несколько. Сообщаемые ими номера воинских машин, дислокация крупных и мелких частей фашистской армии, направление грузопотоков и характер грузов в поездах, перепроверенные и перекрытые данными из других источников, сообщались командованию Советской Армии, ложась на карту готовившейся операции «Багратион» условными знаками не только пехотных и танковых дивизий и полков, но и батальонов, рот и даже отдельных взводов саперных, инженерных, противотанковых войск, батарей противовоздушной обороны, складов боеприпасов и горючего.

Помимо этого, на специальную карту подготовки «рельсовой войны» наносились разъезды, стрелки, мосты и мостики на перегонах и даже отдельные километровые столбы, возле которых удобно в день «икс» взорвать рельсы, вывести магистраль из строя, задержать, пусть на несколько часов, движение по дороге. Значение проделанной разведчиками и партизанами подготовительной работы трудно переоценить. Только в ночь на 20 июня 1944 года, накануне начала операции «Багратион», на оккупированной территории Белоруссии партизанами и группами разведчиков было перебито 40 775 рельсов!

«Рельсовая война» продолжалась и в дни наступления Советской Армии в Белоруссии. С 26 по 29 июня партизаны пустили под откос, разгромили и захватили 147 вражеских эшелонов. Сотни эшелонов не могли двигаться и остались на путях до подхода частей советских войск. Партизаны не только дезорганизовали движение, но захватили и удерживали в своих руках десятки станций и полустанков до подхода нашей армии.

О тщательной организации и безупречной подготовке этой операции свидетельствовало и то, что количество взорванных крупных железнодорожных мостов и других капитальных сооружений было в то время минимальным по сравнению со всеми другими периодами, так как партизаны, следуя указаниям, прибегали к их взрыву лишь в крайних случаях, стараясь сохранить объекты для быстрейшего восстановления движения после освобождения Белоруссии от врага.

Но у разведчиков были еще и другие, казалось бы, прямо не связанные с предстоящей операцией «Багратион» задачи. Такой особой задачей перед группой Киселева был срыв фашистской провокации с уничтожением поезда с гражданским населением. План, представленный капитаном Киселевым в Центр, нашел не только сторонников проведения такой операции по срыву данной провокации, но и противников, мнения которых сводились к тому, что «погоня за призрачным поездом, который немцы собираются взорвать», вообще не дело для группы чекистов. Тем более, как утверждали они, если мы помешаем фашистам сделать это в одном месте, то им ничего не стоит сделать в другом. Обсуждение этой проблемы в кабинете начальника управления приняло иной, несколько неожиданный даже для Тулина, оборот, который был сторонником проведения плана Киселева в жизнь. Начальник управления не только согласился с предложением капитана Киселева, но и приказал расширить его, дополнив многими весьма важными деталями.

Товарищи, находившиеся в минском и лидском подполье, уже давно предлагали разработать операцию по захвату или уничтожению штандартенфюрера Эрлингера на одной из его явочных квартир. Они имели все основания для постановки и решения такой задачи. У них уже был опыт уничтожения фашистского палача Белоруссии Кубе, ликвидации гебитскомиссара Барановичей Фридриха Фенца, захват оберштурмбан-фюрера СС Шлегеля, одного из сотрудников аппарата Эриха Эрлингера.

Подпольщикам было также известно, что часть оперативных материалов и картотеку на агентуру Эрлингер хранит не в помещении управления полиции безопасности и СД в Минске на Советской улице, а в сейфе на явочной квартире в Лиде. Ящик с картотекой видел на квартире в Лиде представитель лидского подполья, проникший по заданию руководства в окружение «майора-сапера» Херсмана. Правда, здесь подпольщики допустили небольшой просчет. Они полагали, что внедряют своего человека в сеть военной разведки и контрразведки «Абвера», представителем которой считали «майора» Херсмана, а оказалось, что он штурмбанфюрер СС и ближайший сотрудник Эрлингера. Херсман заинтересовался представленным ему подпольщиком; в беседах с ним он намекал, что может направить его в специальную школу, после окончания которой ему «откроются широкие горизонты для службы рейху». После того как лидский подпольщик согласился сотрудничать с Херсманом, тот привел его в квартиру на Замковой и представил Эр-лингеру. Здесь же на него была заполнена карточка, которая и легла в ящик сейфа.

К сожалению, этот канал выхода подпольщиков на Херсмана и Эрлингера быстро иссяк: подпольщика отправили на учебу в специальную школу под Вильнюс, и ему была дана связь к литовским партизанам. Но наблюдение за домом Эрлингера продолжалось.

Было установлено, что в доме постоянно проживают семь солдат. По всей видимости, это переодетые в форму вермахта эсэсовцы, все вооруженные автоматами. Не исключено, что у них имеются и гранаты. Тяжелого стрелкового оружия наблюдением не установлено. Освещение дома не автономное, а от городской сети. Это было установлено с помощью монтера, который производил работы на одном из столбов на Замковой улице и на минуту выключил свет по всей линии, - в доме тут же погас свет. Подпольщики отметили, что только выключение света в доме имело для солдат значение сигнала «Тревога»: два солдата выскочили на крыльцо с автоматами, один показался в окне кабинета Эрлингера, часовой во дворе занял оборонительную позицию за поленницей дров. Как только свет был включен, часовой вышел из-за поленницы, что-то крикнул солдатам, лежавшим на крыльце. Те поднялись и ушли, а часовой подошел к калитке и осмотрел улицу. Увидев на столбе монтера, погрозил ему кулаком и вернулся на свой пост во дворе.

Во время наблюдения за домом Эрлингера имел место еще один интересный эпизод. К подпольщику, проходившему по мостику через речку Лидейку, недалеко от дома Эрлингера, подошел какой-то мужчина с кошелкой и спросил, не знает ли он, где тут на Замковой живут Стефановичи. Подпольщик решил направить его в дом Эрлингера и посмотреть, какая ему будет оказана встреча со стороны часового. Он так и сделал. Когда человек, разыскивающий Стефановичей, вошел в калитку дома Эрлингера, к нему не торопясь подошел часовой, что-то, видимо, спросил. Выслушав ответ пришедшего, который, не зная немецкого языка, что-то знаками и жестикуляцией пытался объяснить немцу, солдат дернул его за плечо, повернул к калитке, дал пинка и выставил на улицу. Бедняга подхватил свою кошелку и рысцой побежал от этого дома, а солдат, напевая, вернулся на свой пост в глубине двора.

Все эти сведения, вместе с планом дома, полученным от «железнодорожника», который бывал там несколько раз и хорошо изучил расположение помещений, давали возможность разработать план налета на гнездо Эрлингера. Но подпольщиков в Лиде было мало, и без объединения их с группой Киселева налет совершить считалось практически невозможным. Соединение подпольщиков с группой партизан, которые могли бы проникнуть в город, исключалось. У партизан не было документов, и первая случайная проверка их патрулем на улице могла иметь самые нежелательные последствия. В то же время чекисты из группы капитана Киселева все имели документы, выданные оккупационными властями данного района, и справки о месте их работы. Сам Киселев располагал вполне надежным аусвайсом, изготовленным еще в Москве, который было не опасно предъявлять в случае необходимости патрулям. Это обстоятельство и сыграло решающую роль в том, что для налета на дом Эрлингера в помощь подпольщикам была придана группа Киселева.

Налет на дом в оккупированном врагом городе даже и в ночное время - операция рискованная. Ясно было с самого начала, что снять охрану без шума не удастся. И подполковник Тулин вместе с представителем Белорусского штаба партизанского движения прикинули не один вариант налета, прежде чем остановились на окончательном, и последнем, который был предельно внезапным и давал чекистам и подпольщикам максимальный выигрыш во времени перед теми, кто мог прийти на помощь охране дома, - солдатами частей лидского гарнизона.

Налет решено было проводить поздно вечером того дня, когда на перегоне Мосты - Лида фашисты будут втянуты партизанами в проведение своей провокационной акции. Это давало большое преимущество чекистам и подпольщикам: фашисты бросят все эсэсовские силы и полицию на захват партизан. Они просто не смогут не сделать этого. В городе останутся только взвод 1-го полицейского полка СС, несущий охрану железнодорожного узла, охрана комендатуры и ночные патрули, число которых не превышает двух десятков солдат на весь город, да какое-то интендантское подразделение в старых казармах на западной окраине города.

Перестрелка при захвате дома, несомненно, будет услышана. Но вряд ли командир взвода охраны железнодорожной станции и узла бросит своих солдат к месту происшествия. В случае тревоги его главная задала - обеспечить охрану объектов и сооружений узла и станции. Интенданты тоже не вылезут из своих казарм. В лучшем случае займут оборону и вышлют патруль на разведку. Остается охрана комендатуры и патрули в городе.

Охрана комендатуры, как предполагали авторы плана налета на дом Эрлингера, услышав стрельбу, займет оборону вокруг здания комендатуры местной гражданской администрации и гестапо, где будет только дежурный.

Командир комендантского взвода в лучшем случае попытается перебросить в район перестрелки на грузовике отделение солдат. Но, чтобы поднять их по тревоге, погрузить в машину и добраться до Замковой, надо не меньше пятнадцати минут. Остаются патрули в городе: четыре патруля в городе, по три солдата в каждом. Совершенно исключено, что все они в это время могут оказаться в районе Замковой улицы и быстро подойдут к месту перестрелки. Реально следовало рассчитывать только на появление одного патруля со стороны развалин старинного замка или от мостика через Лидейку. Вот тут-то их должна ожидать засада, прикрывающая действия участников налета на дом.

- Да-а, - протянул Тулин, отрывая карандаш от плана города Лиды, на который он только что нанес точку, где должна была находиться засада для встречи патрулей, - получается так, что вообще в проведении операции нет почти никакого риска. А между тем надо еще и подумать о том, где будут скрываться ребята Киселева после налета. Ведь из города тогда уже будет не выйти: немцы наверняка все перекроют и устроят тщательную проверку документов. Подпольщики разойдутся по домам; им просто: они жители этого города.

- Не считайте, что мы не подумали об этом. Для них будет приготовлено место, где они смогут переждать, пока шум не утихнет. А там мы их перебросим в отряд. В конце концов, - представитель штаба белорусских партизан Сосновский готов был вспылить, - мы бы обошлись и без ваших ребят, да только они могут без шума войти в дом Эрлингера, только у них есть пароль для посещения этой чертовой квартиры!

- Кто же пойдет в дом? Неужели «железнодорожник»?

- Нет, «железнодорожник» староват, да и никогда не держал в руках оружия. Мы не можем не учитывать этого. Пойдет в дом Баранович. Помните, Эрлин-гер просил «железнодорожника» прислать его к нему?

- Да, конечно.

- Ну вот и договорились. Мы посылаем указание Киселеву, вы информируете своих товарищей, - генерал повернулся к Сосновскому, - Киселев имеет радиосвязь с отрядом и условия связи с товарищами из Лиды. Если у них возникнут какие-либо вопросы друг к другу, они решат их на месте. Кажется, все?

- Еще два вопроса, товарищ генерал. Во-первых, что делать с рацией, когда Киселев начнет операцию? Тащить ее с собой в Лиду нет смысла, да и опасно. Может быть, передать ее в отряд?

- Нет, этого делать нельзя. Никитенко ничего не передавал «железнодорожнику» о расположении отряда, откуда он вышел на разведку. Но это не значит, что он не встречался еще с каким-либо агентом или доверенным лицом штандартенфюрера и не сообщил ему эти данные. Эрлингер ведет охоту за отрядом, но ему ничего не известно о Киселеве и его группе. И если сейчас радист или капитан пойдут в расположение отряда, для того чтобы передать рацию, они могут быть обнаружены немцами. Пусть радист оборудует тайник, сообщит его координаты в отряд и нам. Мы или партизаны сумеем изъять ее, когда она понадобится.

- Хорошо! Второй вопрос, о Стешине. Киселев настаивает, и я с ним согласен, что Стешина следует выпустить из отряда к Эрлингеру.

- Что это нам даст? Ничего! А мы отпускаем из-под нашего контроля предателя, агента гестапо.

- Кроме того, - добавил Сосновский, - явившись к Эрлингеру, Стешин выложит ему не только дислокацию отряда, но и все данные о его боеспособности. Отпуская Стешина из отряда, мы не выигрываем ничего, а потерять можем очень много.

- Товарищ генерал, - обратился Тулин к начальнику управления, - я настаиваю в интересах безопасности группы Киселева на том, чтобы выпустить Стешина из отряда.

Настаивая на том, чтобы выпустить Стешина из отряда к Эрлингеру, Тулин исходил из того, что если не сделать этого, то Стешин попытается сам незаметно исчезнуть из отряда. А чтобы предотвратить бегство, его придется арестовать. Но арест Стешина насторожит и Никитенко, который, возможно, попытается тоже бежать.

Следовательно, рассуждал подполковник Тулин, вместе со Стешиным надо арестовать и Никитенко, а этого делать не стоит. Раз Эрлингер оставляет Никитенко в отряде, значит, у него может быть еще какое-то задание. Никитенко на свободе, но под наблюдением даст партизанам и чекистам больше, чем арестованный. Задержка же Стешина, а тем более арест его и Никитенко, может навести немцев на подозрения против «железнодорожника».

С другой стороны, думал Тулин, Стешин, отпущенный из отряда и явившийся к Эрлингеру, не принесет вреда. Направляя Стешина в «разведку» в тот же район, куда ходил Никитенко, мы укрепляем веру немцев в то, что партизаны «клюнули» на их приманку и готовятся нанести удар там, где немцы их ждут. Дальше. Стешина в отряде предупреждают, что отряд снимается с этой базы и будет двигаться к району предстоящей операции, поэтому место его возвращения в отряд из разведки называют любое, во всяком случае не то, куда действительно передислоцируется отряд, но где-то в том районе, который Эрлингер отвел для отряда, то есть южнее линии Поречаны - Скрибовцы. Это еще один факт, который будет свидетельствовать, что партизаны идут в ловушку. И наконец, у Эрлингера не будет никаких оснований для беспокойства относительно Никитенко, а значит, и подозрений в отношении «железнодорожника».

- Я думаю, что Киселев исходил из таких соображений, когда настаивал на том, чтобы выпустить Стешина из отряда, - заключил Тулин. - Добавлю также, - подполковник повернулся к Сосновскому, - что сведения о боеспособности отряда Эрлингеру мог сообщить и Никитенко, ведь вы допускаете, что он мог встречаться не только с «железнодорожником»?

- Сдаюсь, - шутливо поднял руки тот, - убедили.

- Пожалуй, в ваших рассуждениях есть то, что мы как-то пропустили, когда решали этот вопрос. Что ж, раз так, Стешина придется выпустить. Будем надеяться, что эта сволочь все же попадет в наши руки рано или поздно!

Тулин покидал кабинет генерала довольный: план Киселева, который ему понравился с самого начала оригинальным решением трудной проблемы и смелостью замысла, был принят. Генерал остался с Соснов-ским в кабинете, чтобы отработать детали совместной операции разведчиков и подпольщиков Лиды по напа«дению на явочную квартиру Эрлингера.