Конец операции «Остайнзатц»

ПРЫЖОК В НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Когда вечерняя мгла опустилась на землю, с полевого аэродрома N-ской гвардейской авиационной дивизии близ Рогачева поднялся Ли-2, а вслед за ним четыре бомбардировщика. Быстро догнав транспортник, Пе-2 сбавили скорость и, набирая высоту, пошли к линии фронта…

Дежурный на КП аэродрома обратил внимание командира полка на то обстоятельство, что четырем «петляковым» будет трудновато удерживать строй с менее скоростным Ли-2, которого, по его словам, «непонятно зачем послали вместе с бомбардировщиками в групповой полет».

Летчик-подполковник с Золотой Звездой Героя на гимнастерке, о чем-то вполголоса разговаривавший с немолодым уже подполковником в полевой форме без каких-либо эмблем, определяющих его принадлежность к какому-либо роду войск, не обратил никакого внимания на это замечание дежурного. Однако, когда тот, продолжая развивать начатую им самим тему монолога, пробурчал, что такой состав летного отряда напоминает ему известную басню Крылова про лебедя, рака и щуку, подполковник резко повернулся к нему и голосом, не предвещавшим добра, сказал:

- Товарищ лейтенант, займитесь каким-либо делом. Иначе вам придется вспомнить не Крылова, а дисциплинарный устав, причем его раздел, трактующий не о поощрениях, а о взысканиях.

- Есть, товарищ подполковник! - ответил лейтенант и с озабоченным видом стал изучать карты, разложенные на столе.

- Связь с «седьмым» поддерживать регулярно! - приказал командир полка дежурным на КП и предложил подполковнику Тулину пройти в его блиндаж.

Напоминание о «седьмом» только ухудшило настроение дежурного лейтенанта. «Седьмой» - командир первой эскадрильи, ас, на счету которого имелось в несколько раз больше боевых вылетов, чем лет лейтенанту, - был его кумиром.

Прибыв в полк в разгар боев, когда наши войска вели бои за Мозырь, Жлобин, форсировали Днепр у Рогачева, лейтенант был свидетелем, а позже и участником нескольких вылетов в составе эскадрильи «седьмого», когда тот, проведя свои машины через заградительный огонь немцев, заходил на их позиции с запада и бомбил с предельной точностью их окопы и огневые позиции, на которые вела наступление наша пехота. То, что делал «седьмой», по убеждению лейтенанта, было высшим классом, ювелирной работой.

И вот сегодня - совсем непонятный вылет в сопровождении транспортного Ли-2, который бы он, лейтенант, рассматривал только как личное оскорбление. Лейтенанту также было неизвестно, что несет в своем круглом теле этот тихоход. Впрочем, это и не интересовало его. Он искал в уме и находил подходящие статьи уставов и наставлений, исключающие возможность группового полета пикирующих бомбардировщиков с транспортным самолетом.

Видимо, примерно этими же соображениями руководствовалась и немецкая служба ПВО, доложившая евоему командованию, что «пять русских бомбардировщиков пересекли линию фронта и движутся в глубь расположения группы армий «Центр». Густая облачность не позволила рассмотреть силуэты самолетов и увидеть то, что так изумило и даже возмутило молодого лейтенанта на КП бомбардировочного полка.

- «Седьмой» спокойно прошел линию фронта и меняет курс, - доложил заглянувший в землянку командира полка дежурный на КП.

- Хорошо, можете быть свободным. - И, когда дежурный вышел, подполковник, обращаясь к Тулину, сказал: - Совершен противозенитный маневр. Сейчас они пройдут немного на север, а оттуда лягут на курс к точке выброса. Пусть немцы погадают, какую же цель летят бомбить наши ребята.

- Хорошо, если они не догадаются о главной цели этого полета - выброске людей.

- Не думаю. Обратите внимание, даже наш офицер не понял, почему в строю бомбардировщиков идет один транспортный самолет. А он его видел. Если служба ПВО противника засекла проход машин через линию фронта, то и они не додумаются до того, что в строю бомбардировщиков идет транспортник. Поймите, мы не зря поломали весь ваш план выброски. Детали нам здесь виднее, чем из Москвы. Да и характер врага, который стоит против нас, нам известен лучше.

- Что ж, может, вы и правы. Действительно, характер фашиста, который стоит против вас, вы знаете лучше. Но то, что я согласился на изменение плана, да еще утвержденного нашим руководством, может мне дорого обойтись. Не говоря уже о том, если выброска сорвется…

- Оставьте грустные мысли. Пятерку повел лучший летчик полка. Это не просто хороший бомбардировщик, это стратег воздушного боя, это, в конце концов, хитрющий человек. Садитесь-ка лучше ужинать.

За ужином, который командир полка поглощал с завидным аппетитом, подполковник Тулин почти не ел, продолжая обдумывать измененный план выброски группы капитана Киселева.

После совещания с представителями авиации фронта, где обсуждался вопрос о средствах и способах выброски этой группы в тыл к немцам, начальник управления утвердил предложенный Тулиным план выброски.

Однако он поинтересовался, почему Тулин и Киселев отказались от высадки группы прямо на один из партизанских аэродромов и предпочли выброску на парашютах.

План высадки чекистов на один из партизанских аэродромов действительно казался более простым и надежным, чем выброска их на парашютах, но Тулин считал, что дальнейшая работа группы может значительно осложниться.

И он был близок к истине. Ранней весной 1944 года немцы предприняли крупную акцию «Праздник весны» по уничтожению партизанских отрядов и соединений в Белоруссии и плотно блокировали выходы из партизанского края.

Не было никакой гарантии, что немецкая служба ПВО, накопившая за годы войны большой опыт контроля над районами дислокации партизанских соединений, оставит без внимания прилет транспортника с Большой земли. А если такой рейс она обнаружит, то немедленно будут усилены контроль и блокада партизан в этом месте.

Выброска группы на парашютах в районе, где нет активных действий партизан и где немцы были не так насторожены, давала больше шансов, что разведчики не будут обнаружены. Тем более, что хутор лесника в районе станции Желудки, который намечался в качестве основной базы чекистов, находился как бы в тылу немецких войск, блокирующих слонимско-дятловскую партизанскую группировку.

Высадка чекистов на партизанский аэродром не только расшифровывала бы появление этой спецгруппы перед немцами, которые могли получить о ней сведения через свою агентуру в партизанском крае, но и была признана нежелательной еще по одной причине.

1-й Белорусский фронт приблизился к партизанскому краю, и теперь к партизанам летали не только летчики авиации дальнего действия маршала Голованова, но и пилоты из частей фронтовой авиации, не имевшие такого опыта «хождения» в немецкий тыл к партизанам, как головановцы.

Да и противник стал за годы войны хитрее. Он вел тщательное наблюдение с воздуха за партизанскими аэродромами и, как только обнаруживал на них посадочные сигналы в виде костров, выложенных треугольником, квадратом или другой фигурой, немедленно сообщал об этом своему командованию.

Восточнее обнаруженных костров, но на примерном курсе самолета, идущего от линии фронта, выкладывался и зажигался такой же сигнал, а иногда и несколько сразу. Советские экипажи, увидев несколько одинаковых сигналов, естественно, дезориентировались и часто возвращались на Большую землю ни с чем.

Были, однако, и трагические случаи, когда пилот сажал машину на выложенный немцами сигнал, точно соответствовавший сигналу партизанского аэродрома, или выбрасывал на такой сигнал груз - боеприпасы, оружие, снаряжение, медикаменты.

Для заброски группы Киселева авиация дальнего действия не могла выделить ни одного экипажа, так как головановцы имели в это время задание обрабатывать глубокие тылы немецких войск, и выброска чекистов была поручена фронтовой авиации.

Когда подполковник Тулин прибыл на один из полевых аэродромов 16-й воздушной армии и представился командиру полка «пешек» - так любовно называли «Пе-2», - тот поначалу поворчал, что его заставляют заниматься не своими делами, но потом ввел Тулина в обстановку и дал несколько квалифицированных советов по выброске, в результате чего план, намеченный в Центре, претерпел значительные изменения.

- Пойми меня правильно, друг мой милый, - почти ласково говорил командир полка Тулину, угостив его обедом и выслушав детали плана, относящиеся к переброске группы Киселева в немецкий тыл. - Могу я тебе дать транспортник, экипаж и даже сопровождение, если ты попросишь. Ну, в общем, все, что предусмотрено твоим планом.

- Не моим, - поправил его Тулин, - а планом Центра, от которого отступать я не имею права.

- Подожди. Слушай дальше. Ну, повезем мы твоих ребят через линию фронта, завезем в указанный квадрат, выбросим и вернемся обратно ночью. Но ведь не спим не только мы. Фашист тоже не дремлет. И доложат его наблюдатели своему начальству: вот, мол, русский транспортник прошел к нам в тыл, дошел до такого-то квадрата и повернул назад. Оно поймет, что это не простая прогулка «русского Ивана» в немецкий тыл. А раз посадки этот самолет в партизанском крае не делал, разведку и аэрофотосъемку по причине темной ночи вести не мог, то остается одно - выброска десанта или группы диверсантов. И как только немецкое начальство придет к такому выводу, а не прийти к нему оно не может, оно нажмет кнопку, вызовет подчиненных и прикажет им прочесать район возможной выброски и вообще все районы по курсу советского транспортника. Уловил?

- Уловил, - улыбнувшись, ответил Тулин.

- Ну, а раз уловил, то понимаешь, что при такой выброске мы сразу наводим противника на след твоих парней и на пятьдесят процентов ставим под удар всю вашу хитрую операцию с самого ее начала. - Командир полка встал, бросил на лежавшую перед ним на столе карту карандаш и потянулся.

- Ладно, - Тулин тоже поднялся из-за стола, - план наш ты раскритиковал. Критиковать всегда легче, а вот что ты можешь посоветовать по этому плану?

- Спросил-таки совета! - довольно рассмеялся летчик. - Нам, между прочим, вот эти штуки, - он показал на свою Золотую Звезду, - дают не только за то, что мы бомбы швыряем. При этом еще и думать, и даже хитрить приходится, и наверное не меньше, чем вашему брату.

- Ну, знаешь, - возразил Тулин, - мы тоже не только мыслители. Как ты можешь понять, наши ребята в тыл к немцам не на литературный диспут летят…

- Ну, ну, не кипятись, слушай лучше мой совет. Противник почти привык, что мы совершаем на его тылы налеты, бомбим узлы дорог и станции. Давай сделаем так. Транспортный самолет с твоими ребятами пойдет вместе с бомбардировщиками.

Командир полка подошел к карте, взял карандаш:

- Вот гляди, здесь железнодорожный узел Лида. Это рядом с квадратом выброски. Немцы, по данным разведки, гонят сейчас по этой линии из района Вильнюса к Минску и дальше немало транспортов. Видимо, перебрасывают части на Украину, после того как здесь у нас наступление приостановилось. Бомбардировщики ударят по железнодорожному узлу, и, пока они сделают несколько заходов, транспортник дотянет твоих ребят до квадрата и выбросит их тихо и спокойно. А обратно он пойдет опять вместе с бомбардировщиками. Немцы и не подумают, что имела место выброска людей. Решат, что это очередной налет на железнодорожный узел. Конечно, я не утверждаю, что они не решат ничего другого, но, во всяком случае, риск, что они будут знать о выброске группы диверсантов, сведется к минимуму. Согласен?

- Я-то, может быть, и согласен. Да вот будет ли согласно мое руководство с изменением плана, я не знаю. Да и времени для связи с Центром по этому вопросу у меня нет.

- Ну что ж, представь, что ты в дальнем рейсе и связи с базой у тебя нет. Принимай решение сам. Если не согласен с моим вариантом, я могу выполнить ваш план, отвезу твоих ребят на транспортном, дам прикрытие, если потребуешь, но смотри, как бы они не попали прямо к немцам в камеру…

Предложение командира полка о плане выброски группы Киселева выглядело весьма разумным. Подполковник Тулин взял риск за изменение плана на себя, и теперь двенадцать разведчиков-чекистов летели на транспортном самолете, который шел в строю бомбардировщиков, имевших задание нанести бомбовый удар по железнодорожному узлу Лида.

Полет проходил спокойно, но от монотонного шума моторов клонило ко сну, и чекисты дремали, поудобнее устроившись на откидных металлических скамьях. Только радистка все время беспокойно инструктировала двух ребят, которые должны были прыгать с упаковками портативной радиостанции «Север».

Задремал и капитан Киселев. Проснулся он оттого, что летчик из экипажа самолета тормошил его за плечо и приглашал пройти в носовую часть к пилоту. Протиснувшись по узкому проходу мимо радиста в носовой отсек, Киселев наклонился к командиру корабля.

Стараясь перекричать рев моторов, командир сообщил, что «семерка» приказал подготовиться к маневру - бомбардировщики начинают бомбить станцию, а штурман должен определиться и взять курс на юго-запад от Лиды вдоль железной дороги Лида - Мосты.

Сколько Киселев ни вглядывался, он ничего не мог разобрать внизу. Вдруг впереди вспыхнул яркий свет. Это первый бомбардировщик сбросил осветительную бомбу. И почти в тот же момент на земле вспыхнули красные фонтанчики взрывов, навстречу в небо поднялись трассы снарядов и пуль, а пол под ногами капитана стал проваливаться. Схватившись за спинки сидений командира и второго пилота, Киселев еле удержался на ногах. Машина шла в крутом левом вираже, но вот она выровнялась.

Поглядев в окно за спиной второго пилота, капитан увидел вдали огонь и еще несколько венчиков взрывов. На станции начался пожар. Бомбардировщики, видимо, делали следующий заход, совершив противозенитный маневр. Четыре луча прожектора шарили в небе, пытаясь захватить в свои щупальца бомбардировщики,

- Ну, штурман, ищи «железку», - услышал Киселев, уже выходя из носового отсека.

Почти вслед за ним вышел второй пилот и прокричал ему, что через пять минут «будем на месте». Штурман нашел «железку»: только что прошли над составом, который шел к Лиде, но остановился на перегоне, видимо из-за бомбежки, хотя мер маскировки и не принял.

- Сейчас, - сказал второй пилот, - возьмем чуть-чуть вправо, и будет ваш квадрат.

Киселев хотел подать команду «Приготовиться!», но увидел, что ребята и так уже готовы. Даже вытяжные фалы пристегнуты к штанге и бойцы стоят вдоль борта.

Второй пилот прошел в носовой отсек и почти сразу вернулся обратно. Он подошел к двери, взялся за рычаг открывания и еще раз прокричал Киселеву:

- Прыгайте двумя группами на двух заходах по сигналу! - рванул рычаг и открыл дверь. В самолет ворвался холодный апрельский ветер.

Ребята сгруппировались у двери по борту. Киселев подошел последним, пристегнул карабин своего фала к штанге. Почти в это же время раздался зуммер, над входом в носовой отсек замигала лампочка, второй пилот закричал:

- Пошел!

Первая шестерка как бы провалилась в дверь, от нее остались на штанге только вытяжные фалы.

- Стоп, - закричал второй пилот, - сейчас командир зайдет на второй круг, высота восемьсот пятьдесят!

И в этот момент произошло что-то непонятное. Снизу к самолету потянулись трассы пулеметных очередей. Одна очередь прошла по правому крылу, зазвенело стекло иллюминатора около Киселева. Второй пилот, придерживавший правой рукой дверь, отдернул руку и сморщился. Тут же Киселев заметил, что у него потемнел и намок от крови рукав гимнастерки.

- Задраивай люк! - вдруг закричал радист, выскочив из носового отсека, но, увидев кровь на рукаве второго пилота, подбежал к двери и стал ее закрывать.

- Стой, а как же мы? - закричал Киселев.

- Не мешай, приказ командира! - ответил радист, отодвигая капитана от люка.

Киселев быстро отстегнул карабин вытяжного фала парашюта и устремился в носовой отсек к командиру.

- Черт возьми! - прокричал тот ему. - Что у них здесь за объект, если такая плотность зенитного огня?, И куда смотрела ваша разведка?

- Командир, - крикнул Киселев, - выбрасывай и нас!

- Куда, к немцам в пасть? Хорошо, что еще мотор не задели.

- Мне все равно куда, там внизу наши товарищи, и мы должны быть с ними.

- Да погоди, не горячись, отойдем немного и подумаем.

- Некогда думать, мы и так далеко ушли. Где мы сейчас?

- Километрах в пятидесяти от квадрата, пересекли «железку», идем южнее ее.

- Ну и хорошо. Прыгаем здесь, пока не подошли близко к городу. Я приказываю.

Киселев вышел из носового отсека, подошел к радисту, который перевязывал руку второму пилоту, и приказал:

- Открывай!

Тот отрицательно покачал головой.

- Открывай, приказываю! - еще раз прикрикнул Киселев, и его лицо побледнело от гнева. Тут же раздался звук зуммера и замигала лампочка. Радист открыл дверь и крикнул:

- Пошел!… С богом, ребята!

Конца фразы Киселев, прыгавший последним, уже не расслышал. Земля с высоты казалась темной, зловещей бездной.