Конструктор космических кораблей

1959–1960

Сергей Павлович Королев неуклонно, не сворачивая ни на шаг в сторону, идет к одной из главных научных целей своей жизни — организации полета пилотируемого корабля. Теперь мы можем отдать должное настойчивости, научной обоснованности, с которой академик решает идею полета человека в космос. Предлагалось вначале совершить «прыжок» в космос — вертикальный полет за пределы атмосферы на высоту 100–200 километров. С. П. Королев доказал, что этот эксперимент не даст многого ни технике, ни науке. Видные ученые, в том числе и ближайшие его сотрудники, советовали сперва осуществить баллистический полет на 15–20 минут, во время которого космонавт на несколько минут, но все же прикоснется к невесомости. Но и этот этап решил перешагнуть С. П. Королев. Академик и его сторонники доказали, что есть все возможности для проведения первого в мире орбитального полета — полета вокруг планеты на высотах 200–300 километров.

Советское правительство поддержало передовую научную идею — выведение на орбиту спутника Земли корабля с человеком на борту. Вскоре была создана Государственная комиссия. Академик С. П. Королев стал заместителем председателя комиссии и техническим руководителем полета. На плечи его легла огромная ответственность. Сергей Павлович принял ее и сделал все, чтобы оправдать высокое доверие.

…С первым отрядом летчиков-космонавтов в живописном Подмосковье родился и Звездный городок. В нем появились необходимые научные лаборатории. Приступили к работе специалисты — медики, биологи, психиатры, инженеры-испытатели, все те, кому предстояло детально разработать методику подготовки летчиков к полетам в космических условиях. Потребовалось создать многочисленную и разнообразную аппаратуру и приборы.

Возник тесный союз техники, точных математических расчетов с медициной и биологией. Конструкторы хотели знать минимумы и максимумы человеческих возможностей при старте, полете и возвращении космонавта на Землю. Медики, в свою очередь, хотели знать возможности космической техники для создания таких условий, которые гарантировали бы полную безопасность пребывания человека в условиях полета.

И та и другая стороны уверенно шли к цели, проводили все новые и новые опыты, обобщали разрозненные научные данные…

В создании Звездного городка, в формировании первого отряда космонавтов, в подготовке их к полетам самое непосредственное участие принимал ветеран советской авиации, один из первых Героев Советского Союза Николай Петрович Каманин. Мне не раз приходилось встречаться с ним в Звездном городке, на космодроме, где он провожал в космос и встречал после полета своих питомцев.

О том, как создавался Звездный городок, о первых днях его жизни Николай Петрович писал:

«В марте 1960 года появились в Звездном будущие первопроходцы Вселенной. Приехали, познакомились друг с другом и сразу включились в тренировки, учебу, подготовку к тому делу, которому посвятили себя…

Занятия начались строго по плану. Их вели лучшие преподаватели научно-исследовательских организаций АН СССР, военных академий, высших учебных заведений…

В мае состоялось первое собрание коммунистов. В состав партийного бюро были избраны П. И. Беляев, Б. В. Волынов, Е. А. Карпов и другие товарищи. Врач А. В. Никитин стал секретарем партийного бюро. С этого времени в Центре подготовки космонавтов регулярно проводились собрания и заседания бюро… Коммунисты на всех участках работы показывали пример комсомольцам и беспартийным.

Кто они, каковы их жизненные пути, где служили до прихода в Звездный?

Юрий Гагарин, Герман Титов, Андриян Николаев, Павел Попович, Валерий Быковский, Владимир Комаров, Павел Беляев, Алексей Леонов и другие составили ядро первой группы космонавтов. Все они — летчики-истребители примерно одинакового уровня летной подготовки, летали на самолете „МИГ-17“ в простых и сложных метеоусловиях. Некоторые успели побывать в аварийных ситуациях — садились на вынужденную, катапультировались. Беляев и Комаров имели высшее академическое образование. Попович освоил сверхзвуковой самолет „МИГ-19“. Молодые, крепкие парни, рвущиеся в небо.

До начала занятий представил группу космонавтов главному маршалу авиации К. А. Вершинину, который подробно расспросил каждого летчика о его делах, планах. Предупредил, что программа подготовки будет очень сложной, учеба — трудной и нужна особая дисциплина. Дружеская беседа явилась хорошим напутствием перед началом учебного процесса…»

Космонавты учились. Академик С. П. Королев тем временем посылал в космос один спутник за другим, изучал интенсивность радиации на разных высотах, насыщенность пространства метеорными частицами. Совершали орбитальные полеты корабли-спутники с собаками и другими животными, насекомыми, бактериями. Со всей тщательностью испытывался окончательный вариант корабля-спутника.

Корабль должен был состоять из кабины для человека, отсеков для приборов и двигателя. Перед конструкторами стояла нелегкая задача так скомпоновать необычный летательный аппарат, чтобы не только согласовать отсеки между собой, но и рационально разместить в них все приборы, агрегаты и устройства, необходимые для надежного функционирования систем корабля. Главное, надо было удобно разместить в нем человека. С. П. Королеву принадлежит общий рисунок всей компоновки космического первенца. Идеи, положенные Королевым в осуществленную конструкцию корабля, имели принципиально важное значение для развития космической техники. Все эти идеи с учетом конкретно решаемых задач были использованы при создании космических кораблей типа «Восход» и «Союз».

Работы шли по твердому плану, в выполнении которого участвовали десятки научно-исследовательских институтов, сотни предприятий, многие тысячи людей. И всем этим сложнейшим комплексом работ руководил С. П. Королев.

Все, кто работал с ученым в те годы, отмечают его замечательную черту — уменье увлечь окружающих делом освоения космоса, привлечь к работе крупнейших ученых, разубедить скептиков, двигать дело вперед методично, с железной настойчивостью.

Академик В. В. Парин говорил, что С. П. Королев «умел, взвесив все, пойти на риск, который другим мог показаться необоснованным. Требовательность к другим вполне оправдывалась его огромной требовательностью по отношению к самому себе».

Конструктор ракетных двигателей, машины которого установлены на всех разработанных под руководством Королева конструкциях — от крылатой ракеты до космических кораблей, — высоко оценивает его вклад в развитие космической техники. Ученый отмечает «кипучую деятельность С. П. Королева», называя его «крупнейшим конструктором и организатором».

«Для меня Сергей Павлович, — вспоминает академик Б. Е. Патон, — был образцом великого ученого и Человека, тем идеалом, к которому все мы должны стремиться…»

В один из весенних дней 1960 года состоялась первая встреча будущих космонавтов с академиком С. П. Королевым. Генерал Н. П. Каманин представил ему первую группу летчиков, решивших стать испытателями космической техники, — Юрия Гагарина, Владимира Комарова, Германа Титова, Андрияна Николаева, Павла Поповича, Валерия Быковского, Павла Беляева, Алексея Леонова, Бориса Волынова, Евгения Хрунова и других.

Эта встреча запомнилась каждому из них на всю жизнь. Вот что рассказывал об этом дне один из замечательных людей наших дней — испытатель космических кораблей «Восход» и «Союз» Владимир Михайлович Комаров:

— Представляете наши чувства, когда мы, молодые летчики, узнали, что к нам приезжает ученый, который руководит коллективом, где строятся космические корабли и ракеты. Мы, конечно, волновались, думали о том, какой будет эта встреча, как нам вести себя с этим человеком.

И вот вошел Сергей Павлович. Он сразу же повел так разговор, что души наши открылись и нам захотелось откровенно поговорить с этим человеком.

Сергей Павлович подробно расспрашивал каждого: где учился, есть ли семья. Задавал другие вопросы. Беседа была задушевной, даже волнующей.

Очередь дошла до меня.

— Ну, а вам, инженер-капитан, — сказал ученый, — придется быть командиром многоместного корабля.

Не знаю, почему так сказал Сергей Павлович, но я запомнил его слова. Может быть, потому, что был постарше своих товарищей. Сказанное им сбылось…[24]

После знакомства с космонавтами в тот же день академик Королев придирчиво осмотрел все лаборатории, специальные установки, стенды, учебные площадки Звездного городка.

— На первых порах неплохо. Но только на первых, — сказал он руководителям. — Надо думать о завтрашнем дне. Предстоит большая работа. Это не на один день, — подчеркнул он. — Вы меня понимаете? Надо закладывать новые лаборатории, иметь в них самое современное оборудование. Подумайте, вносите предложения. Я вас поддержу.

Через некоторое время специалисты Звездного городка показали академику план обновления своего хозяйства.

— Хотелось бы иметь, — попросил Евгений Анатольевич Карпов, один из первых руководителей группы космонавтов, — макет корабля в натуральную величину, тренажер.

— Это в наших силах. И давайте договоримся: авиаторы должны приходить к нам почаще и не как гости, а как соратники.

— С удовольствием.

— Ну вот и договорились.

Вторая встреча космонавтов с С. П. Королевым состоялась в одном из цехов конструкторского бюро, возле корабля «Восток», правда, тогда он еще не имел названия и именовался чисто по-производственному — «изделие».

Летчики остановились у самого изделия, кабина которого была в виде шара. Сергей Павлович смотрел на молодых подтянутых парней и ждал от них первой реакции.

— Какой большой!

— Кабина больше, чем в реактивном!

Кто-то из летчиков нерешительно сделал шаг к кораблю.

— Пожалуйста! Это для вас. Вам летать.

И после того как летчики осмотрели корабль со всех сторон, а кое-кто даже посидел в кабине, С. П. Королев обратился к ним:

— Может, кратко о главных принципах конструкции корабля?

— Конечно, с удовольствием послушаем, — ответил за всех сопровождавший летчиков генерал Л. И. Горегляд.

Сергей Павлович начал рассказывать о корабле, воодушевляясь с каждой минутой:

— Начнем с поверхности. Кабина пилота покрыта надежной тепловой защитой. Это крайне необходимо. Во время спуска корабля в плотные слои атмосферы его наружная оболочка разогревается до нескольких тысяч градусов. Для летчика это не опасно. Температура в кабине будет колебаться от пятнадцати до двадцати двух градусов Цельсия. Но надо быть готовым ко всему. — Сергей Павлович сделал паузу, внимательно посмотрел на стоящих летчиков: — Я знаю, тренируют вас с запасом прочности. Без этого нельзя.

Термокамера и все прочее — крайне необходимо. Иначе не выдержите там, в космосе. И давайте будем откровенны. Вы выбрали себе нелегкий путь. Прямо скажу — опасный. Испытание авиационной техники, вы знаете, сопряжено со многими неожиданностями, космической тем более… Надеюсь, не запугал вас…

Академик подошел к кораблю, провел рукой по его поверхности, постоял так, потом повернулся к летчикам и мягко, словно отец взрослым сыновьям:

— Я верю в вас. Помните слова Алексея Толстого: «Родина наша — колыбель героев, огненный горн, где плавятся простые души, становясь крепкими как алмаз, как сталь».

— Мы — летчики, — ответил Юрий Гагарин, вкладывая в эти слова всем известное: «Опасность — удел профессии».

— В наш век тлеть нельзя, надо гореть, — поддержал Герман Титов.

— Вы тут рассуждайте, а я лечу первый, — раздался из-за спины летчиков озорной голос Алексея Леонова. — Засиделся. У себя в части каждый день полеты, а здесь? Как малому конфету — один раз в неделю.

Все рассмеялись. Улыбнулся и академик. Ему по душе мысли летчиков и особенно их жажда летать.

— Да, в наш век тлеть нельзя, — повторил он слова Титова. — Согласен. Летчик — это профессия смелых. Вот что, орелики: все-таки нет на свете большего счастья, чем участвовать в новых открытиях. Завидую вам. Кому-то из вас выпадет первым штурмовать космос, кому-то совершить первую пешую прогулку в нем, кто-то из людей ступит ногой на поверхность Луны, а кто-то со временем отважится отправиться на Венеру и Марс…

Сергей Павлович, словно художник, стал крупными, яркими мазками набрасывать картину освоения космоса. Как зачарованные, слушали его летчики. И перед ними в мгновенье встала вся Вселенная, покоряемая человеком.

— Изучение Вселенной не самоцель, — звучит голос ученого. — Нет познания ради искусства познания. Мы проникнем в космос, чтобы лучше изучать прошлое нашей планеты, предвидеть ее будущее. Мы хотим поставить ресурсы космоса на службу человеку, проникнуть на другие небесные тела и, если обстоятельства того потребуют, заселить все околосолнечное пространство. Горы хлеба и бездну могущества обещает нам космос, — повторил академик полюбившиеся слова Циолковского.

И, оборвав себя на полуслове, улыбнулся:

— А теперь вернемся к кораблю.

Подробно рассказав об устройстве кабины, о назначении и принципах действия оборудования, различных систем, в том числе системы жизнеобеспечения, С. П. Королев продолжал:

— Корабль-спутник монтируется на мощную многоступенчатую ракету. Последняя ступень ее вынесет корабль на орбиту, а затем отделится от него. Ну а как же потом корабль возвратится на Землю? Вот эта конусная часть, примыкающая к шару, — тормозная двигательная установка, а кратко ТДУ. Она включается после ориентации корабля в пространстве по команде с земли или при помощи ручного управления непосредственно пилотом. Скорость полета резко уменьшается, и корабль сходит с орбиты на спусковую и направляется к Земле. Космонавт может приземлиться в специальном спускаемом аппарате, снижающемся на парашюте, или катапультироваться и достичь Земли на индивидуальном парашюте.

Кстати, программа первого полета рассчитана на один виток вокруг Земли. Системы регенерации и кондиционирования воздуха, энергопитания и водообеспечения — одним словом, жизнеобеспечения корабля «Восток» рассчитаны на десятисуточный полет одного космонавта.

Заканчивая беседу, С. П. Королев посоветовал:

— Будьте хозяевами на корабле. Тщательно его изучайте, вносите свои предложения. Помните, вам на нем летать. И жду вас на космодроме.

Доверяя — проверять, проверять лично — такова одна из черт академика Королева, руководителя крупного производства. Всем крепко запомнилась его любимая поговорка: «Семь раз отмерь, хорошенько проверь, один отрежь и снова проверь». Он, как никто другой, хорошо понимал, что любая разработка конструкции получает жизнь в цехах. О, он хорошо знал цену творческому разуму, умелым рукам и опыту рабочих, их умению в процессе работы находить простейшие технические решения, которые порой не удаются крупным инженерным умам.

…Раннее утро. Солнце залило светом просторный цех. В огромных окнах его, словно через тяжелые рамы картины, виден город — многоэтажные дома перемежаются с мачтами высоковольтных линий, с вековыми соснами и елями.

На специальном стане — серебристо-матовая ракета. Вернее, отдельные части ее корпуса. На площадках возле нее — люди. Это сварщики. Искры электросварки будто фейерверк в праздничный день. Через небольшую дверь входит С. П. Королев, вместе с ним мастер цеха Петр Петрович. Ему к шестидесяти, он один из тех ветеранов-механиков, что запускали еще гирдовские ракеты. За ними — ведущий конструктор по кораблю Олег Григорьевич, молодой, с узким решительным лицом, его «дублер», кудрявый, в очках — Евгений Александрович и Норайр Мартиросович Сисакян, приехавший сюда, чтобы ознакомиться с системами жизнеобеспечения корабля. Вся группа остановилась невдалеке от ракеты.

— Вот она, наша красавица, — представил Королев ракету своему гостю. — Она мощнее, чем та, что поднимала в космос контейнер с подопытными животными. Олег Григорьевич, — обратился академик к инженеру, — проведите, пожалуйста, профессора в лабораторию. И все покажите в действии. А вас прошу, очень прошу, Норайр Мартиросович, быть к нам построже. Система жизнеобеспечения — не легкое дело. Одним словом, ждем ваших советов.

После того как биолог и инженер ушли, Сергей Павлович спросил Петра Петровича, показывая на рабочего, примостившегося сбоку корпуса ракеты:

— Кто?

— Василий Соколов.

— А, соколик. Ювелир. Василий Иванович!!! Не слышит.

— Где там. Этот и услышит, не повернется, пока шва не пройдет. Не любит, когда ему мешают.

— Верно делает. Сам не терплю, когда мешают, а любители мешать делу, к сожалению, еще не перевелись. — Взгляд Королева упал на доски от ящиков, собранные в кучу словно для костра. Ничто не ускользало от его глаза. Сергей Павлович нахмурился. Потер рукой подбородок. Окружающие знают: ЭС ПЭ, так любя и для краткости называют его сотрудники, чем-то недоволен. А это значит — быть грозе, бурной, но кратковременной. Такие бывают нередко в мае, короткие, дождливые, но полезные.

— Некому убрать. Может, цеху нужна дополнительная уборщица?

— Сейчас уберем, не успели, — метнулся мастер.

Академик повернулся к своим коллегам и отыскал глазами Евгения Александровича.

— Прошу самую суть.

— Из графика не выбились. Тормозная двигательная установка собрана. Завтра дополнительные стендовые испытания. Катапульту возвратил — не устраивает режим работы. Летчик Титов сделал несколько любопытных предложений.

— Любопытных или ценных?

— Ценных.

— Это другое дело. Титова приобщайте к нашему делу. И особенно летчика Комарова. Инженер. Это много значит. Дальше.

— У меня есть ряд предложений по регенерационной установке. Я считаю, что стоит уменьшить отдельные узлы.

— Да? Интересно. Зайдите ко мне минут через тридцать, — и, обратившись к мастеру, спросил: — Сколько смен?

— Две.

Академик направился к ракете и остановился у лестницы, недалеко от Соколова.

— А если три смены? Петр Петрович? До отъезда хотелось бы начать монтаж. Сегодня и завтра я на заводе. Да, идеально было бы через три дня.

— Как прикажете, Сергей Павлович.

— А чего приказывать! Надо — сделаем, — ответил Соколов, заметив ученого и выключив аппарат. — Здравствуйте, Сергей Павлович. Давненько у нас не были.

— Как это давненько? Наверное, и недели не прошло, — и стал проверять шов. — Хорошо, хорошо. — Увидев лежащую на площадке книгу, взял ее в руки, прочитал фамилию автора: — Академик Патон. Осиливаешь? Не сложно? Василий Иванович, у тебя какое образование?

Услышав разговор бригадира с академиком Королевым, рабочие повыключали аппараты и стали спускаться вниз. Они подходили к ученому, здоровались с ним. Многих из них он знал по имени и отчеству.

— Не слышу ответа, — переспросил ученый.

— ФЗУ, потом техникум, а что?

— А как насчет института?

— А что, без института держать не будете?

— Вот всегда так, — вмешался мастер. — Ну что ты задираешься, Вася?

— При чем тут «задираешься», Петр Петрович? Вчера вот парторг на эту тему говорил, сегодня Сергей Павлович. Инженеры, бесспорно, нужны. Вот вы говорите — институт. А если я, Петр, Жора, Иван, ну, все ребята, разом уйдем в институт? А кто будет сваривать баки ракет? Из меня, может, инженер так себе будет. Я тут на месте. Я люблю это дело. А без любви и талант так, пустяк. Есть тут у нас один знакомый. Не стоит называть его имени. В медицинский не попал. Срезался. Теперь имеет диплом инженера по холодной обработке металла… Так он и работает с холодной душой. А врачом, может, классным стал бы.

— Пожалуй, кое в чем ты прав, — заметил Королев. — Но не во всем. А может, в тебе второй академик Патон сидит? Это я серьезно. Подумай. Ну, вот что. Сколько суток, соколик, надо, чтобы быстрее закончить сварку?

— Примерно трое. Сделаем на совесть.

— А как можно иначе, не на совесть? Государству — только на совесть.

— Вы не так поняли меня, Сергей Павлович. Добротно, значит, так, что сам готов летать на этом изделии верхом. Как барон Мюнхаузен.

— Не убедил. Ну, а куда бы ты захотел полететь? — спросил Королев.

— Для начала вокруг Земли. Чкалов-то не успел облететь вокруг шарика.

В цех вошли Норайр Мартиросович и Олег Григорьевич. Сергей Павлович жестом руки пригласил их к себе и, обращаясь к рабочим:

— Знакомьтесь, это — академик Сисакян, наш друг. Мы ведем тут беседу о пользе образования и полете вокруг Земли. А ты лично полетел бы, Василий Иванович?

— А почему нет. Мы вот однажды с ребятами разговорились. Каждый готов.

— Верно, — поддержал бригадира белобровый паренек с озорными глазами.

— Барсегянца командиром. Ивана за штурмана, он вечерами в техникум ходит, — стал распределять должности Соколов, — а я за астронома.

— Ну, а я так и быть за агронома, — предложил белобровый. — Быстрорастущие растения разводить буду и пирожки из них стряпать.

— А откуда о быстрорастущих узнали? — биолог удивленно сдвинул брови.

— Как откуда? у Циолковского написано. Читали «Вне Земли»? Очень интересно.

— Шутки шутками, а нам думается, что в космосе найдут работу люди всех специальностей, — перешел на деловой тон Соколов. — Так что, как время только подойдет, орбитальные станции начнем там строить. Или еще что покрупнее. Готовы всей бригадой. Между прочим, сваривать в космосе конструкции будем по методу Циолковского, используя энергию солнца.

— А это-то откуда взяли?

— Вот те раз! Вы же на лекции, Сергей Павлович, нам говорили. Так не забудьте, мы первые.

— Не забуду, барон Мюнхаузен, не забуду, — рассмеялся Королев и, обращаясь к биологу, с удовольствием заметил: — Слышали, дорогой коллега? А кое-кто утверждает, что идеи космоплавания еще не овладели массами. Нет, нет, ждать нельзя! — Повернувшись к рабочим, Сергей Павлович продолжал: — Только должен огорчить вас. Все это не завтра. Трудно, очень трудно. Искусственный спутник Земли — одно дело. А послать корабль с человеком на борту в тысячу раз сложнее. Надо корабль надежный создать. Ведь человек в нем должен жить, работать. Да и человек… Его надо подготовить. Он должен перенести огромные перегрузки при старте корабля. Мы не знаем, что такое невесомость в полной мере. А потом — человека надо возвратить на Землю.

— Все так, но не опоздать бы только, — не без ехидства вставил тот, кто решил стать первым космическим агрономом, — американское радио передало: ученые США тоже что-то такое придумывают.

— Да, хотелось бы не опоздать, — согласился Королев.

— А вы думаете, я для красного словца сказал о полете? — вдруг загорячился Соколов. — Вы не знаете моего друга Юру? Нет? Мы с ним вместе ФЗУ кончали. Отличный металлург. Теперь на реактивных летает. Недавно заходил в гости. «Вася, — говорит он мне, — сделай для меня корабль, чтобы в космос слетать». И давай мне про Циолковского рассказывать.

— А вы ему?

— У меня от него секретов нет. Он знает, что я ракеты «шью». Хорошо, говорю, сделаю. А ты пока тренируйся. А он мне в ответ: «Я уже тренируюсь».

— Фамилия вашего друга?

— Да он наш, смоленский, — Гагарин.

— Я вас ищу везде, Сергей Павлович. Время десять двадцать пять. Самолет готов, — воспользовавшись паузой, вмешался помощник академика.

— Очень хорошо. В нашем распоряжении еще полчаса.

Откуда-то из-за плечей товарищей вперед протолкался черноголовый, смуглый лицом рабочий лет сорока пяти.

— Здравствуйте, Сергей Павлович, — с кавказским акцентом сказал он. — Космос, конечно, это хорошо. Только и у себя в доме надо порядок навести.

— Что, что? — не расслышав, переспросил академик.

— Не обращайте на него внимания. Он вечно чем-то недоволен. Мы его в шутку мистером Крит зовем, — пытался замять неприятный разговор Соколов.

— Ладно ты, — отмахнулся рабочий. — О деле хочу сказать, понимаешь? Я тут постарше всех. Когда ты ходил под стол пешком, я Кавказ защищал.

— Чем же вы сейчас недовольны, товарищ Барсегянц?

— График ломаем, как соломинку. То этого нет, то другого не получили. Мы Патона читаем: времени свободного много. Что у нас снабженцы делают? Вчера полсмены электродов не было. Рабочему классу без дела сидеть несподручно.

— Среднюю же за простой получаете? — попытался успокоить рабочего мастер.

— А на что мне ваша средняя, Петр Петрович! Подумаешь, средняя. По мне хоть самая высокая, как Эльбрус. Мне, дорогой, работа нужна. Я без нее как больной.

— Как ваше имя, отчество? — спросил Королев.

— Давид Вартанович.

— Очень умные слова вы сказали, Давид Вартанович. «Я без работы как больной», — ученый достал из кармана блокнот и записал что-то. — Я вот тоже такой. Мне без дела — смерть. Слышали? Вот она философия советского рабочего.

— Это не только философия, — нахмурился Барсегянц. — Это смысл нашей жизни.

Королев снова потер рукой подбородок, глаза стали жесткими.

— Петр Петрович, — в чем дело? — уже не слушая рабочего, вскипел Королев.

— Снабженцы…

— Вот что. Если еще раз я узнаю о том, что вот такие пустяки мешают делу… Вы меня поняли? А со снабженцами у меня будет особый разговор. — И обратившись к помощнику: — Всех ко мне, часов в семь.

Через несколько секунд академик поостыл. Лицо его снова посветлело.

Сергей Павлович попрощался с рабочими. Потом, извинившись перед академиком Сисакяном, отошел в сторону и что-то долго говорил мастеру Петру Петровичу и ведущему конструктору Олегу Григорьевичу. Возвратившись к биологу, спросил:

— Слушаю вас. По выражению лица вижу, что есть недостатки? Правильно.

— Честно говоря, да, — ответил Норайр Мартиросович. — Систему жизнеобеспечения надо доработать. Воздушная среда должна быть близкой к земной. Кислород без компонентов не годится, он опасен. Подумайте.

— Полностью разделяю вашу точку зрения. А наши местные медики не хотят со мной согласиться.

— Система регенерации воздуха оригинальна, но надежна ли, — продолжал Сисакян. — Условимся так: свои предложения мы подготовим совместно с Владимиром Ивановичем Яздовским и Олегом Георгиевичем Газенко, ну и, конечно, привлечем к этому делу Василия Васильевича Ларина. Вы не будете возражать? А потом встретимся еще раз.

— Хорошо. Только не задержите. Время, время! — попросил академик Королев.

15 мая 1960 года было положено начало сложному процессу отработки космического корабля-спутника в условиях полета. Корабль-спутник, весом в 4540 килограммов — (из них 1477 килограммов приходилось на бортовую аппаратуру), вышел на орбиту и совершил 1047 оборотов вокруг Земли. Он «жил» в космосе более восьми суток.

19 августа состоялся старт второго корабля-спутника, вес которого был на 60 килограммов больше первого. Конструкторы поставили себе цель — проверить в полетных условиях системы, обеспечивающие жизнедеятельность человека, а также безопасность его полета и возвращение корабля на Землю. На борту корабля совершили путешествие собаки Белка и Стрелка, мыши, крысы, насекомые, растения, зерна злаков, некоторые микробы. Корабль провожали в полет не только конструкторы, инженеры, медики и биологи, но и первая группа летчиков-космонавтов.

В октябре 1960 года, окрыленный успешным полетом и возвращением из космического путешествия первых животных, Сергей Павлович Королев решил написать статью о предстоящих задачах освоения космоса.

Как часто делал академик, когда хотел что-либо написать или обдумать, он перешел в маленький кабинет. И, попросив своего помощника «отключить его от потока», добавил:

— Со всеми вопросами к Василию Михайловичу. Он знает об этом.

Ровными столбиками ложатся строки — одна за другой. Довольно крупный, разборчивый почерк.

«…В настоящее время уже имеются условия и средства, необходимые для того, чтобы советский исследователь мог совершить космический полет. Но следует накопить дальнейший практический опыт по запуску кораблей-спутников и осуществлению их благополучной и надежной посадки обратно на Землю. Нужно надежно отработать в условиях многократных полетов в космосе всю сложную технику этого дела… Осуществление полета человека в космосе откроет новые, невиданные перспективы развития науки. За первыми полетами туда последует создание на орбите около Земли постоянной орбитальной обитаемой станции[25], где научные сотрудники будут систематически вести разносторонние наблюдения, проводить опыты на высоте сотен километров над Землей».

1 декабря. С теми же задачами, что и полет второго корабля-спутника, в космос ушел третий космический корабль. Его пассажирами стали также собаки — Пчелка и Мушка. Но на землю животные не вернулись. Траектория снижения корабля-спутника отклонилась от расчетной, и он сгорел в плотных слоях атмосферы.

9 марта 1961 года. Испытывается четвертый корабль-спутник. Еще раз отрабатывается конструкция спускаемого аппарата, его основные системы. На борту его — подопытные животные: собака Чернушка, мыши, морские свинки, лягушки и другие биологические объекты. Сделав один оборот вокруг Земли, этот самый тяжелый корабль из запускаемых в данной серии (4700 килограммов) благополучно приземлился в заданном районе.

25 марта. На орбиту земли выходит пятый корабль-спутник весом в 4695 килограммов. В кабине его — собака Звездочка. Его полет продолжался один час сорок пять минут. И снова техника показала себя безотказно. По команде с Земли пятый корабль-спутник приземлился в заданном районе.

До полета Юрия Гагарина оставалось всего восемнадцать дней. Человечество не знало об этом. А если бы ему и сказали, не поверило бы.