Конструктор космических кораблей

1917–1926

— Летом 1917 года мы с Сергеем приехали в Одессу, где начал работать мой второй муж, Григорий Михайлович Баланин, — продолжила свой рассказ Мария Николаевна. — Это был инженер, увлекавшийся тогда механизацией погрузочно-разгрузочных работ на транспорте.

Вначале наша семья жила на Канатной улице, а потом, когда мужа назначили начальником электростанции, — в порту, на Платоновском молу. Более живописное место, пожалуй, трудно отыскать во всей Одессе. Впереди — бескрайнее море, то тихое, то бурное, то синее, то зеленоватое, то переливающееся всеми цветами радуги. А как красиво оно в солнечный день, когда смотришь на него с вершины знаменитой потемкинской лестницы! Дымки редких пароходов, исчезающих за горизонтом, стремительные чайки… Все это казалось тогда Сергею после тихого Нежина сказочно интересным.

В предоктябрьские дни город жил бурно и тревожно. Митинги и демонстрации все чаще переходили в жаркие схватки рабочих с теми, кто хотел сохранения господства капиталистов и помещиков. В январе 1918 года большевики подняли народ на борьбу против буржуазии. Три дня шли в Одессе ожесточенные бои. Сергей видел, как отряды Красной гвардии, состоявшие из моряков, рабочих порта — отцов и братьев его новых друзей, — сражались против гайдамаков и юнкеров, последней опоры Временного буржуазного правительства. 31 января Одесса стала советской. Но ненадолго. В марте на землю Украины вторглись интервенты.

Все это видел и старался понять не по годам серьезный и впечатлительный подросток. И может, под влиянием окружающего родилось у Сережи Королева патриотическое стихотворение «Россия».

Жаль, что оно не сохранилось.

Мария Николаевна вспоминала:

— С каким восторгом встречали Сергей и его друзья кавалерийскую дивизию легендарного Григория Котовского! Вместе с другими частями Красной Армии 7–8 февраля 1920 года дивизия освободила Одессу от оккупантов. Я полагаю, что именно в то время, встречаясь с ветеранами революционных боев 1905 года, потемкинцами, бойцами Красной гвардии, Сережа сделал для себя главный вывод: хочешь достигнуть цели — борись за нее всеми силами, будь предан ей беспредельно, до конца.

В 1922 году Сережа поступил в строительную профтехшколу. До этого посещал начальную школу, занимался дома. Профтехшкола выгодно отличалась от многих других хорошим составом преподавателей. Так, математику вел чудесный педагог Ф. А. Темцуник, физику — В. П. Твердый, ставший впоследствии профессором, рисование и черчение преподавал А. Н. Стилиануди, воспитанник Петербургской академии художеств, ученик Репина. Душой всего был заведующий учебной частью А. Г. Александров, человек широкого кругозора. Он требовал от преподавателей, чтобы они не только передавали ученикам свои знания, но и формировали у них высокие гражданские чувства.

— Как учился Сережа Королев, какие дисциплины любил больше?

— Скорее всего — математику, — ответила Мария Николаевна. — Но увлекался и литературой. Страсть к книгам сохранилась у сына на всю жизнь. Когда он умудрялся читать, особенно в последнее время, просто не знаю. А в школьные годы зачитывался Гоголем, Есениным, Пушкиным. «Войну и мир» перечитывал несколько раз, не переставая восхищаться. Многие отрывки из произведений Толстого, я уже не говорю о стихах Есенина, знал наизусть. Читал Майн Рида, Фенимора Купера, Дюма…

Сын бесконечно любил музыку. Мог часами слушать Чайковского. Одну зиму он даже учился игре на скрипке. Поклонником музыки он оставался всю жизнь.

Вместе со средним образованием Сергей получил в профтехшколе специальность каменщика и кровельщика. Стал работать, помогая восстанавливать порт после разрухи[2].

— Говорят, что еще в школьные годы ваш сын пристрастился к планеризму?

— Да, это так. Очевидно, мысль о том, что человек может летать, мечта о полетах укрепилась в нем еще в детстве. В 1910–1911 годах демонстрировал свое искусство летчик Сергей Уточкин. Я, например, видела его в Киеве. Был он и в Нежине, где в те годы жил Сережа. Отец мой рассказывал, что они тоже ходили смотреть аэроплан. Сергей сидел на плечах деда и не сводил глаз с диковинной машины, поднявшейся в воздух.

И наверное, отражением памятного дня стал забавный разговор. Дело было уже в Одессе. Как-то сын попросил у меня две простыни и объяснил, что хочет сделать из них крылья и научиться перелетать хотя бы с крыши на крышу. Когда ему сказали, что на таких крыльях летать нельзя, он недоуменно спросил: «А как же птицы?..»

Сын рос крепким и сильным, смелым и решительным. Очень любил море и плавал как рыба. Не раз спасал утопающих. Одесский порт для него стал вторым домом. В гавани, на глухих молах, размещалась авиационная часть. Сергей, очевидно, завел там какие-то знакомства. Однажды, году, кажется, в 1922-м, мы шли с сыном по Пушкинской улице. Между нами произошел примерно такой разговор:

— Мама! Дай мне, пожалуйста, пятьдесят копеек.

— Хорошо, но скажи, для чего?

— Хочу поступить в летное общество, нужен вступительный взнос.

…Так Сергей Королев сделал первый шаг в авиацию. В те годы многократно звучало: «Трудовой народ — строй воздушный флот!», «Пролетарий — на самолет!», «Даешь мотор!» В начале 1923 года в стране рождается Общество друзей воздушного флота (ОДВФ). С первых дней существования оно стало вести сбор средств на постройку самолетов, создавать кружки по авиамоделированию и планеризму, привлекая к участию в них молодежь. Один из плакатов больше всего пришелся по душе Сергею Королеву, плакат, появившийся в профтехшколе: «От моделей — к планеру, от планера — к самолету!»

Сергей Королев вступает в члены общества и начинает заниматься в одном из его планерных кружков. Вместе со всеми он собирает средства на самолет «Одесский пролетарий», который впоследствии вошел в украинскую эскадрилью имени Ильича.

— Однажды я спросила Сергея, почему он опоздал к ужину. Он ответил:

— На заводе читал лекцию рабочим.

— Что ты им мог читать? — удивилась я.

— Лекцию по планеризму. Ты ведь знаешь, я в кружке занимаюсь[3]…

— Как вы узнали, что ваш сын не только строит планеры, но и успел побывать в воздухе?

— Случайно. Сергей не говорил об этом, не желая меня волновать. Но как-то проговорился. Гуляли мы с ним по городу. День стоял чудесный. Над морем в небесной голубизне медленно плыли облака. Я сказала:

— Посмотри, как красиво.

— А если бы ты видела, какие они красивые вблизи, когда их золотит солнце…

— Вблизи? — переспросила я, а у самой сердце сжалось.

— Не волнуйся, мамочка, — успокаивал меня Сережа. — Это не опасно. Гидросамолет — машина надежная. Когда научусь летать, я обязательно подниму тебя в небо.

Помнится, что этот разговор состоялся в начале 1924 года. Год был тяжелым для нашего народа. Умер Ленин. В нашей семье долго хранился номер газеты с траурной рамкой. Книги Ленина стояли на полке. Особенно ценил Сергей в те годы брошюру Владимира Ильича с речью на третьем съезде комсомола. Сын часто повторял ленинские слова: «Задача состоит в том, чтобы учиться…» И неизменно добавлял: «Моя задача».

Через всю свою жизнь пронес Сергей Павлович светлый образ вождя. Дома, в рабочем кабинете ученого, есть картина. На ней Ильич изображен в зимней одежде, в пальто с поднятым воротником, в шапке и бурках. В морозный вьюжный день Ленин с риском для жизни идет по льду залива, спасаясь от царских ищеек.

Ленин — борец, человек кипучей энергии и стальной воли — был близок всему складу Королева. «Я себя под Лениным чищу, чтобы плыть в революцию дальше», — сказал Сергей Павлович, цитируя Маяковского, во время сдачи экзамена в вечернем университете марксизма-ленинизма. Это было в 1950 году. Занятый большой творческой работой ученый нашел время, чтобы окончить этот университет. Он хотел еще и еще раз осмыслить труды классиков марксизма-ленинизма, труды, без знания которых нельзя жить, бороться и побеждать…

— У вашего сына, наверное, было много друзей?

— Да, у Сережи их было немало. И все серьезные ребята. Одни из них стали инженерами, другие врачами. Он дружил и с людьми значительно старше его: портовыми рабочими, грузчиками, летчиками и моряками… В комнате у нас стоял небольшой письменный столик. На нем сын и его товарищи делали чертежи планеров, строили модели. Стол этот позднее перевезли в Москву. Не расстался с ним Сергей, и будучи студентом МВТУ, и инженером.

Сергей многие годы жизни отдал планеризму. Помнится, в юности ему хотелось создать планер собственной конструкции. Но знаний не хватало, тогда он начал самостоятельно изучать высшую математику. И осилил ее.

Еще Сергею легко давалось черчение. Его чертежи всегда поражали меня тщательностью выполнения. Отчим Сергея, прекрасно владевший мастерством чертежника, утверждал, что у мальчика настоящий талант, и с охотой помогал ему.

— А когда у Сергея Павловича созрело окончательное решение стать авиационным инженером?

— Не один вечер продолжалась наша беседа по этому поводу. Он сказал, что хочет непременно учиться в Москве, в Академии воздушного флота, которая ныне носит имя Н. Е. Жуковского. Я вначале испугалась. Мне, по правде говоря, не хотелось, чтобы сын стал летчиком, да еще военным. Я не знала, что академия готовит инженеров. Но Сергей был настойчив. Убеждал меня, что профессия инженера-летчика очень интересная и нужная. Он говорил, что наша Родина должна стать авиационной державой. И это обязана и может сделать молодежь. Вот тогда-то я впервые почувствовала, что передо мной не мальчик, а юноша с уже сложившимися твердыми взглядами на жизнь. Он хотел быть полезным Родине, своему народу. Его мировоззрение удивляло ясностью и чистотой. Я радовалась его цельности, его гражданским идеалам. Помню, что наш разговор закончился словами сына: «Я хочу делать живое, полезное людям дело — строить самолеты и планеры. Летать на них. Мне нужны знания, и я их могу получить только в воздушной академии».

— Его мечта не осуществилась?

— Вам, наверное, известно, — в голосе Марии Николаевны послышались нотки гордости, — Сергей еще в юношеские годы все-таки сконструировал несколько планеров. Один из них получил одобрение специалистов[4].

В конце концов, после долгих раздумий, я дала согласие на то, чтобы Сергей поехал учиться в академию. Но предварительно я решила побывать там сама. Пришла в академию и обратилась к начальнику с просьбой принять на учебу сына. Меня огорчили. Оказывается, слушателем ее мог быть только человек, имеющий звание не ниже лейтенанта. А Сергею тогда еще не исполнилось и восемнадцати. Я просила сделать исключение и предъявила справку о создании Сергеем Королевым планера собственной конструкции. Мне показалось, что она произвела на моего собеседника должное впечатление. Он помолчал немного и сказал:

— Хорошо, подумаем, решим.

И эта неопределенность принудила меня искать других путей. Мой брат Юрий, живший в те годы в Киеве, сообщил, что в их политехническом институте открылся механический факультет с авиационным уклоном. Сергея могли принять в него даже без экзаменов. Так Сергей стал студентом. Но академия не забыла о нас. В ноябре пришло письмо, извещающее, что Сергей Королев зачислен ее слушателем. Но это решение опоздало.

О складе ума Сергея Королева, манере выражать свои мысли убедительно говорит его заявление при поступлении в институт.

Вот строки из него:

Прошу принять в КПИ[5]. Окончил в настоящем году первую строительную профшколу в Одессе. Отбыл стаж на ремонтно-строительных работах по квалификации подручного черепичника. Год работал в отделе общества авиации и воздухоплавания, принимал участие в конструкторской секции авиационно-технического отдела. Мною сконструирован безмоторный самолет оригинальной системы — «К-5»… Все необходимые знания по отделам высшей математики и специальному воздухоплаванию получены мною самостоятельно, пользуясь лишь указанием литературы специалистов…

С. Королев.

— Можно попросить вас, Мария Николаевна, рассказать о киевских годах Сергея Павловича несколько подробнее?

— Да, пожалуйста. Первое время Сергей жил у моего брата. Но, не захотев, вероятно, стеснять его, снял угол на частной квартире. Самостоятельная студенческая жизнь нелегка. Мы не могли оказывать ему достаточной помощи. Сергей подрабатывал иногда по своей специальности — строителя, разносил газеты из типографии, участвовал статистом в кинофильмах[6].

Наверное, многие из тех, кто учился в те годы в институте с Сергеем Королевым, помнят его. Их воспоминания лягут на страницы новых книг о замечательном конструкторе.

А пока познакомимся лишь с некоторыми из воспоминаний.

— У нас на первом курсе механического факультета, — рассказывает доцент Киевского политехнического института Я. Бовсуновский, — среди студентов было немало людей взрослых, за плечами которых стояли годы революции и гражданской войны. На занятиях математики и механики рядом со взрослым токарем Пузановым сидел Сережа Королев. Простой, приветливый, он охотно помогал старшим товарищам изучать материал. За это его все любили и уважали…

Учился Сергей Королев, как всегда, хорошо. Усидчивости, работоспособности его можно только завидовать. Не бросал Королев и своего любимого дела — планеризма.

А вот что запомнилось авиационному конструктору С. Карацубе, который вместе с Сергеем Королевым часы свободного времени проводил в планерном кружке при институте:

— Это было в 1925 году. Кружок молодежи, увлеченной воздухоплаванием, состоял в основном из студентов-авиационников, обучавшихся в одной из групп механического факультета. Кружок этот являлся детищем авиационного научно-технического общества и был под пристальным вниманием таких видных ученых, как ректор института В. Ф. Бобров, академик Д. А. Граве, профессор Н. Б. Делоне и другие.

Помнится, летом того же года Сергей Королев работал в одной из бригад, строившей учебный планер. Эта машина предназначалась для полетов. Работали все очень много. Часто по ночам. Спал Королев прямо в мастерской на стружках. Он любил работать, как говорят, засучив рукава по локоть.

Таким он и сохранился в моей памяти — мастером на все руки. Ему не было нужды подробно объяснять, достаточно сказать, что надо сделать, а как, он хорошо знал сам. Не помню случая, чтобы после Сергея пришлось что-либо переделывать.

Учебный планер, о котором рассказал С. Карадуба, был построен. Летал на нем и Королев.

— Какие черты характера вашего сына вы считаете главными, Мария Николаевна?

— Мне неудобно говорить об этом. Я мать. И все же как человек, много поживший и немало повидавший, могу сказать: ясная цель, упорство и энергия, жажда познания и удивительная целеустремленность. Сергей уже в пятнадцать лет твердо выбрал себе путь и шел по нему к цели — стать инженером, строить планеры и самолеты, а позднее — с тридцатых годов — конструировать ракеты.

Сергей до конца жизни оставался человеком удивительного жизнелюбия. Он умел ценить людей, любить их. В минуты жизненных испытаний никогда не падал духом, не терял самообладания, оптимизма и воли к борьбе.

Его справедливо называли одержимым. Он отдавал делу всего себя, без остатка. Но не думайте, что он был аскетом.