Конструктор космических кораблей

1961

Небольшой деревянный домик, окруженный тополями и пахнущий свежей сосной. Крыльцо с козырьком.

Фонарь. В двадцати шагах от него — другой точно такой же домик. В первом живет Сергей Павлович Королев, во втором — Юрий Гагарин и Герман Титов. Учитель и ученики. Об этом домике сложена песня[26].

Заканчивалась эта песенка словами, которые нравились Сергею Павловичу:

В этом маленьком домике Сергей Павлович Королев останавливался каждый раз, когда приезжал на космодром. Вот и в эти дни он живет и работает в нем. Пожалуй, не совсем так. Ученый проводит в стенах домика короткие часы отдыха или заходит сюда только затем, чтобы остаться наедине с самим собой, подумать. В экстренных случаях сюда заходят ближайшие его сотрудники. А такое бывает и поздно ночью, и рано утром. Вообще Сергей Павлович работает, не жалея себя.

В одном из писем к жене Сергей Павлович признался: «Мой день складывается примерно так: встаю в 4.30 по московскому времени, накоротке завтракаю и выезжаю в поле. Возвращаемся иногда днем, а иногда вечером, но затем, как правило, идет бесконечная вереница всевозможных вопросов до 1–2 ночи. Раньше редко приходится ложиться».

…Сергей Павлович прошел мимо небольшого рабочего кабинета. Луна освещала стол с лампой под зеленым абажуром, телефон, флаконы с чернилами. Но не доходя до столовой, ученый вернулся, вошел в кабинет и зажег свет. Подошел к книжной полке. Любил читать перед сном. Сочинения В. И. Ленина, «Ленин и наука», «Основы марксистской философии», книги М. Ю. Лермонтова, С. Т. Аксакова, М. А. Шолохова… Но телефонный звонок отвлек его от книг.

— Да, Королев, — устало ответил он. — Просил, просил. — И, энергично подвинув к себе кресло, стал говорить: — Разбудил, Нина? Нет? Ну вот и хорошо. — Заканчивая разговор, попросил: — Пожелай нам ни пуха ни пера!

Дни летели страшно быстро и были, как никогда, напряженными. С утра и до вечера академика можно было видеть в главных центрах космодрома, где шла подготовка к невиданному в истории человечества научному эксперименту в космосе. Всю свою энергию, все свои знания отдавал Сергей Павлович этой работе, от которой зависел завтрашний, может главный, день в его жизни.

А сегодня, поздним апрельским вечером, он пришел в свой тихий домик, окруженный тополями, только потому, что почувствовал боль в сердце. Достав из бокового кармана стеклянную трубочку, с которой никогда не расставался, вынул таблетку валидола, положил под язык. Прилег на кушетку тут же в кабинете, расстегнул пуговицу шерстяной рубашки. Задремать не давали мысли. Он все думал и думал об одном — о том, что завтра предстоит сделать самый важный шаг. Вспомнились недавние дискуссии. Надо ли лететь человеку в космос или не надо? Дискуссии ожесточенные, резкие.

Многие боялись этого первого шага. А вынесет ли человек перегрузки при старте, а не сразит ли его невесомость в первые же десять минут полета? Правда, побывали в космосе животные, но достаточно ли этой проверки? А радиация?

В комнате стояла тишина, а в ушах у Сергея Павловича звучала, словно записанная на магнитофонную ленту, одна из последних дискуссий, развернувшаяся на заседании Государственной комиссии.

— Невесомость — смерть человеку, — упорствовали одни.

— Нет, она не страшна. Опыты с животными убедили нас в этом, — возражали другие.

— Не забывайте, полет человека — не полет собачек. Может случиться — ракета окажется непослушной и унесет смельчака.

— Ракетные системы отработаны, — отвечали специалисты. — Но, конечно, все может быть.

— Надежны ли системы спасения?

— Не откажет ли при спуске тормозная двигательная установка?

— А если произойдет разгерметизация кабины?

— А если подведет скафандр?

И снова «если», «если», «если»…

Сергей Павлович привстал с кушетки. Потрогал рукой лоб. До чего же навязчивы воспоминания. Взглянул в окно. Звезды почти слились с небом, и только белесая луна еще маячила над тополями.

— А может они правы, каждый по-своему, — подумал вслух Королев. Но эта мысль жила лишь мгновение. Он со злостью вспомнил одного ученого, который с пеной у рта доказывал, что человечество еще не созрело для штурма космоса. Ведь надо же быть таким ограниченным!

Сергей Павлович снова задумался о завтрашнем дне. Нет, сделано все, что в человеческих силах, сказал он сам себе. И даже больше. Ведь сотни ученых вложили в подготовку полета свой ум, талант, энергию, нервы.

И это было действительно так. С благодарностью вспомнил Королев полное иронии и даже гнева выступление ученого, разрабатывающего теоретические проблемы космонавтики.

— Космос, возможно, не уйдет. Но не кажется ли кое-кому, что вы хотите ребенку, уже начавшему самостоятельно ходить, связать ноги и заставить его сидеть, — резко говорил ученый. — Мы действительно располагаем очень скупыми и противоречивыми данными о возможности жизни человека в условиях космического пространства. Человек, поднявшись в космос, станет не только исследователем, но и исследуемым. Я подчеркиваю — и исследуемым. В полете первого человека в космос, несомненно, есть известный обоснованный и закономерный риск. Но разве это не свойственно подлинной науке? И я за этот риск.

Наш XX век — век бурного развития науки и техники. Против этого, надеюсь, никто возражать не будет. Капиталисты, скажу вам, это тоже понимают и не жалеют средств на научные исследования. Одну секунду. Да, да, вот эти цифры. В 1952 году американцы только на нужды, связанные с освоением космического пространства, израсходовали 67 миллионов долларов. Немалая сумма, согласитесь! Но вот прошло почти десять лет, и сейчас они намерены израсходовать 741 миллион. Рост более чем десятикратный. Мне кажется, этот факт в комментарии не нуждается. Советская страна не может отставать в таком великом деле, как изучение Вселенной. Я действительно считаю проникновение в космос великим делом.

Физики исследуют глубины вещества, и государство строит для них мощные цикло- и синхрофазотроны. Мы должны подняться в космос и понять его закономерности. Ведь бесспорно, что существует взаимосвязь и взаимозависимость между микромиром и макромиром, между строением атома и строением Вселенной. Процесс познания должен идти одновременно в нескольких направлениях. А кое-кто призывает нас ждать, ждать и ждать. Нет, извините, в то время когда рождаются новые принципы управления миром элементарных частиц, мы не имеем права так говорить. Мы почти добились понимания процессов, происходящих в живой клетке, мы стоим на грани, когда наконец научимся управлять этими процессами. А кое-кто говорит: «Подождем, подождем». Не согласен. Опыт показал, что нет ничего для науки страшнее, чем застой, чем неоправданная остановка перед величайшими открытиями.

Мы живем в век подлинного научно-технического прогресса. И никогда еще человек не был так окрылен, воодушевлен своими открытиями. Поверьте, космос обогатит нашу науку, наши познания не только о Вселенной, но и позволит глубже понять прошлое, настоящее Земли. И самое важное — мы будем знать завтрашнее нашей планеты. О будущем человечества должны заботиться мы сами. Да, сами — и никто, кроме нас.

Кое-кто говорит нам: «Управьтесь с земными проблемами, а потом лезьте в космос». Дико. Чудовищно дико. Открытия в космосе, я в это верю, ускорят решение многих научных, технических и иных проблем на Земле, сделают жизнь человека счастливее. И потому я считаю возможным сказать: человек должен, обязан побывать в космосе.

…Королев подошел к окну и распахнул его так, что зазвенели стекла. В соседних домиках горели огоньки. Пошарив рукой по тумбочке, на которой стоял телефон, академик взял трубку и набрал номер.

— Не спишь, Константин Иванович? Я так и думал. Какой уж там сон… Скоро пять… С удовольствием.

А через пять минут почти одновременно в двух коттеджах, стоящих рядом, раскрылись двери. Королев и высокий, суховатый председатель Государственной комиссии по организации космического полета сошлись у клумбы. Остановились, помолчали, вдыхая утренний прохладный воздух. Потом, не сговариваясь, взглянули на третий домик.

— Не спят, — обронил председатель.

— Не могут. Николай Петрович Каманин — человек беспокойной души, — заметил Королев. — Впервые я услышал о нем во время челюскинской эпопеи. Тогда я работал в реактивном институте.

Сергей Павлович и Константин Иванович обогнули цветочную клумбу, вышли на узкую тропинку, ведущую к шоссе, и, разговаривая, направились к зданию, что виднелось невдалеке. Это — монтажный комплекс. В нем производится стыковка ракеты с космическим кораблем. Неторопливо вошли в цех. Огромная ракета лежала на специальной платформе. Связка из пяти двигателей с соплами, торцовые стороны которых покрыты красноватым жаропрочным сплавом, была направлена в сторону решетчатых металлических ворот. Первым вошедших увидел заместитель Королева Леонид Александрович Воскресенский[27].

— Разрешите доложить.

— Да. Прошу, — ответил председатель комиссии.

— Стыковка ракеты и космического корабля закончена. Через несколько минут выезд на исходную позицию…

Королев не дослушал до конца и пошел к ракете. Поднялся по металлической лестнице и исчез за конструкцией. Леонид Александрович продолжал докладывать председателю:

— График работ строго выдержан. Изделие будет на стартовой площадке в срок, предусмотренный Государственной комиссией.

— Спасибо. — И, взглянув в глаза инженера, председатель мягко спросил: — Волнуетесь?

— Волнуюсь, — не скрыл Леонид Александрович.

Откуда-то снизу из-под ракеты вынырнул Королев.

— Молодцы. Даже шумнуть не на кого, — рассмеялся Сергей Павлович. — Пойдемте за ворота, — предложил он, показывая в сторону локомотива, где машинист, высунувшись из окна, ждал команды.

Металлическая дверь цеха бесшумно открылась, и необычный поезд осторожно двинулся в путь к пусковой площадке, где его ждали ученые, главные конструкторы ракетных двигателей, систем управления, члены Государственной комиссии.

Прошли утро, день. Наступило 12 апреля.

Руководитель группы космонавтов Евгений Анатольевич, врач Андрей Викторович и Николай Петрович Каманин, готовившие летчиков к первому космическому рейсу, и в эту ночь не сомкнули глаз. А в соседней с ними комнате безмятежно спали слева, у стены Гагарин, справа Титов. Неяркое солнце освещало круглый стол, раскрытый томик стихов Пушкина, газеты, цветы.

Евгений Анатольевич взглянул на часы. Стрелка приближалась к половине шестого.

— Пора?

— Да, — ответил генерал Каманин.

Евгений Анатольевич шагнул к кровати Гагарина.

— Пора вставать.

Гагарин поднялся так быстро, словно и не спал.

— Как спалось?

— Как учили, — рассмеялся летчик.

Так же быстро поднялся с кровати и Герман Титов.

…Специальное помещение. «Космический гардероб». Юрий Гагарин и Герман Титов при помощи сотрудников проверили укрепленные на теле телеметрические датчики, предназначенные для передачи на землю данных о физиологическом состоянии. На специальных приспособлениях висят скафандры, ожидая своих владельцев. Инженер Евгений Александрович и конструктор скафандров Вадим Семенович следят за тем, чтобы все было в порядке. Облачение космонавтов в «космические доспехи» идет неторопливо. Все тщательно подгоняется. Вначале — нательное шерстяное белье, а затем — сам скафандр. Поверх него надевают оранжевый костюм — комбинезон. Естественно, нельзя обойтись без ботинок и перчаток. И наконец — гермошлем. Головной убор имеет прозрачное забрало, которое можно открывать и закрывать вручную и автоматически. На лобовой части белого шлема четыре буквы — «СССР». Находящийся здесь доктор медицинских наук В. В. Ларин и профессор В. И. Яздовский наблюдают за одеванием.

— Даже не верится, что сегодня, — говорит Ларин.

— Я до того устал за эти дни, что у меня только одно желание — скорее!

— Вы знаете, Владимир Иванович, ведь многие, даже наши коллеги, считают, что это «скорее» наступит лет через десять.

— Да? Осторожнее, датчик не сбейте! — крикнул он одевающим Гагарина. — Слушаю вас, Василий Васильевич.

— Накануне отъезда на космодром встретились мы с Иваном Гурьевичем Руфановым. Вы его знаете. Разговорились. И вдруг он спрашивает: «А что, Василий Васильевич, как вы думаете, лет через десять человек полетит в космос?»

— А вы что ему? — услышав разговор, спросил Гагарин.

— Обманули, конечно, — подхватил Титов.

— Совсем нет. Я сказал многозначительно, что все может произойти раньше.

— Через девять лет, — рассмеялся Гагарин.

…Скафандры одеты. В дверях «гардеробной» появились веселые лица летчиков. Кто-то крикнул:

— Автобус подан, прошу к старту.

На фоне сероватого утреннего неба ракета выглядит огромной. С земли виден входной люк в кабину корабля.

Подключен лифт. Первым поднимается к вершине ракеты, к кораблю, ведущий конструктор Олег Григорьевич. Проверка, проверка и еще раз проверка всех систем корабля. А через полчаса, не выдержав «разлуки» с кораблем, в лифт входит инженер-конструктор Константин Федорович.

Дует ветер. Здесь, на площадке, в куртке прохладно, и, поежившись от холода, он шутит:

— Там в кабине тепло, как дома, а тут ветрище.

— Заходи, обогрейся, — пригласил Олег Григорьевич.

— Придет время, — уже серьезно ответил Константин Федорович, — когда и трое смогут путешествовать. А со временем — и того больше.

Константин Федорович имел право так говорить. Он принимал самое непосредственное участие в разработке и конструировании корабля «Восток», и поэтому его слова нисколько не удивили Олега Григорьевича. Конструктор уже давно прикидывал проекты корабля ближайшего будущего, в котором можно будет плавать в космосе не час, не два, не сутки, а много дней…

Время шло незаметно. Из люка раздался голос Олега Григорьевича:

— Все проверил сам тщательнейшим образом.

— Какие замечания?

— Никаких.

— Прекрасно. Проверю на всякий случай еще раз.

Инженер вышел из кабины, уступая место Константину Федоровичу. Это «проверю еще раз» могло обидеть любого на его месте, но инженер слишком хорошо знал своего коллегу, его страсть все контролировать. Неторопливо инженер-конструктор прощелкал все тумблеры на приборной доске, включил систему связи и спросил в микрофон:

— Я «Восток», как слышите меня?

— И, услышав ответ дежурного оператора по связи, попросил сказать ему точное время. Было 7.30.

Поднявшись из кабины корабля, Константин Федорович сказал ожидавшему его инженеру.

— Да, все в порядке. Скоро приедет космонавт. Вы останетесь здесь?

— Да.

Выйдя из лифта, Константин Федорович увидел на площадке Сергея Павловича Королева, окруженного группой ученых.

— Есть замечания? — встретил Королев своего сотрудника.

— Замечаний нет. — И не утерпел, сказал: — Неплохо было бы послать в космос и инженеров.

Ученые переглянулись. Сергей Павлович резанул глазами молодого конструктора, нахмурился и что-то пробурчал. Он заметил, что подобные предложения все чаще и чаще срываются с уст специалистов. Он уловил в них попытку подготовить его, Королева, к серьезному разговору о полете инженеров в космос. Сама по себе идея полета ученых и инженеров в космическое пространство казалась академику заманчивой и деловой. Но когда он взглянул на сухую фигуру инженера, на его бледное лицо, то подумал: «Не вынесет он перегрузок при старте и тем более при возвращении на Землю. А он так мне нужен на Земле». Королев хорошо понимал своего ученика. Ведь когда-то и он, строя планеры и самолеты, сам любил испытывать их.

— Вот создадим, Константин Федорович, многоместный корабль, разработаем систему мягкой посадки его и тогда вместе на трое суток полетим. Согласны? Не возражаете?

Инженер даже не улыбнулся, а ответил так, будто вопрос о его полете — дело давно решенное и только не определена точно дата старта.

— Мне обязательно надо слетать. Обязательно, — и ушел.

Ученые вернулись к своей беседе.

Короткое заседание Государственной комиссии. Лаконичный доклад технического руководителя полета С. П. Королева о готовности ракетной системы и космонавта к старту. Подписывается полетное задание космонавту Ю. А. Гагарину — первое, в космос.

…Вот Юрий Гагарин в полном космическом облачении стоит у подножия ракеты. Он докладывает председателю Государственной комиссии о том, что готов к полету… Потом обращается к народам мира:

— Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов! — звонким восторженным голосом начинает Гагарин. — Через несколько минут могучий космический корабль унесет меня в далекие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом?

Космонавт на секунду задумался…

— Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением. Все, что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты…

Счастлив ли я, отправляясь в космический полет? — задал себе Гагарин вопрос, ответа на который ждали все. И, не таясь, честно сказал: — Конечно счастлив. Ведь во все времена и эпохи для людей было высшим счастьем участвовать в новых открытиях.

Потом твердо продолжал:

— Мне хочется посвятить этот первый космический полет людям коммунизма — общества, в которое уже вступает наш советский народ и в которое, я уверен, вступят все люди на земле.

Мельком взглянул на часы, широко улыбнулся:

— Я говорю вам, дорогие друзья, — до свидания, как всегда говорят люди друг другу, отправляясь в далекий путь. Как бы хотелось вас всех обнять, знакомых и незнакомых, далеких и близких!

До скорой встречи!

А в ответ аплодисменты, возгласы собравшихся: «Счастливого пути!», «До встречи на Земле!»

…Выйдя из лифта, Юрий Гагарин стал подниматься по металлической лестнице к площадке, с которой — путь в кабину корабля.

Вчера они были тут почти на 40-метровой высоте вместе с Сергеем Павловичем. Долго стояли молча, каждый погрузившись в свои мысли. Бескрайние просторы степи были пустынны, только, словно люди-гиганты, шагали по ней в разных направлениях мачты высоковольтных линий. Где-то на горизонте степь сливалась с удивительно голубым небом. А что там, за ним? По небу медленно плыли белые облака. Каждому из стоящих на вершине космической ракеты даже эта бесплодная степь представала удивительно живописной. Подсвеченная солнцем, она казалась с высоты гигантским мозаичным панно, выложенным то серыми, то коричневыми, то желтыми, то фиолетовыми, то огненно-красными плитами причудливых очертаний.

Молчание прервал Сергей Павлович:

— Наверное, с высоты Земля наша очень красива, — и, повернувшись к Гагарину, пристально посмотрел ему в глаза, улыбнулся. — Счастливец! Первым ее увидите с такой высоты. — Улыбка, скользнувшая было по его лицу, исчезла, и в глазах появился тот удивительный блеск, который в мгновение изменил их выражение. Гагарин увидел нескрываемое душевное волнение этого волевого и решительного человека. Разговор сразу стал иным.

— И старт, и полет не будут легкими. Вам, Юра, предстоит испытать и перегрузки, и невесомость, и возможно, что-то еще нам неизвестное. Вы знаете. Об этом мы много раз говорили, и тем не менее я хочу еще раз напомнить, что в завтрашнем полете есть, конечно, большой риск. И это для вас тоже не новость. — Ученый положил руки на плечи Гагарину и, как-то необычно, перейдя на «ты» тепло, по-отцовски сказал: — Все может быть. Юра. Но помни одно — все силы нашего разума будут отданы немедленно тебе.

Сергей Павлович помолчал, потом неожиданно широко улыбнулся и твердо сказал:

— Все будет хорошо! Я абсолютно уверен в успехе!

— И я тоже, Сергей Павлович! Я сделаю все, чтобы выполнить почетное задание, — повторил Гагарин слова, сказанные им недавно при назначении его командиром корабля «Восток»…

Еще одно усилие, и Гагарин оказался на площадке, где его уже ждал Олег Григорьевич, чтобы помочь сесть в кабину корабля. Постояли, обнялись. И Гагарин шагнул в люк, сел в кресло, в котором он проведет впервые в мире 108 космических минут.

А в эти минуты С. П. Королев спускался по узкой каменной лестнице в подземный бункер, где находился командный пункт старта корабля. Он шел медленно, продолжая думать. Чуть позади — председатель Государственной комиссии и другие члены Государственной комиссии. Задержавшись на секунду, Королев повернулся к председателю:

— Умно сказал Гагарин?!

— Да. Это обращение к народу записано на пленку? — в свою очередь спросил председатель.

— Да, записано, — раздалось позади.

— Пленку с записью обращения Гагарина к народу необходимо немедленно отправить в Москву. Ее надо передать по радио после Сообщения ТАСС.

Вот и небольшая комната. Продолговатая. Вдоль одной из стен размещены аппараты, упрятанные в зеленоватые металлические ящики. Бесчисленное количество пульсирующих огоньков — красных, желтых, синих, зеленых. Небольшой пульт. На нем в числе других и пусковая кнопка размером с пятак. Возле пульта — дежурный оператор. Справа от входа — перископ, трубы которого выходят на поверхность. На его экране как на цветной открытке, вся ракета снизу доверху. Члены Государственной комиссии перешли в соседнюю комнату.

На командном пункте остался только академик Королев, Леонид Александрович Воскресенский у перископа и дежурные операторы у аппаратов. Объявлена полуторачасовая готовность.

Сергей Павлович нажал кнопку на телефонном пульте. Вспыхнул, замерцал, словно звездочка, синий огонек. Слегка зашумел микрофон. Затем раздался голос:

— КВЦ слушает, дежурный по связи…

— Я — «Заря», дайте первого.

В ту же секунду послышался ясно и четко, словно из соседней комнаты, голос руководителя координационно-вычислительного центра (КВЦ).

— Слушаю вас, Сергей Павлович.

Координационно-вычислительный центр находится в тысячах километрах от космодрома. Однако современные средства связи позволяют ему «слышать» все, что делается в эти часы на старте и будет происходить в полете: помогают специальные наземные пункты связи, находящиеся в различных районах страны. Все, вместе взятое, называется — измерительный комплекс.

Сейчас в КВЦ закончены подготовительные работы к старту корабля «Восток». Здесь специалисты по системам корабля, конструкторы, инженеры, медики, биологи, математики, физики. Все сосредоточенно ждут… Им сегодня предстоит большая работа, требующая исключительной точности при невероятной быстроте принимаемых решений. И хотя проведено немало «генеральных репетиций», сегодня, когда впервые полетит человек, все волнуются.

Сотрудникам КВЦ предстоит проанализировать информацию, поступившую с корабля, и, в частности, телеметрические измерения, сопоставить их с данными предварительных расчетов и показателей, определить, как работает бортовая аппаратура. Но раньше всего от них потребуется уточнить параметры орбиты, на которую выйдет «Восток». Все это должны знать на Земле и в космосе. Космонавт после данных, переданных КВЦ, проведет сверку времени с Землей, откорректирует свою навигационную систему, определит местоположение корабля над планетой.

В соответствии с новыми или уточненными данными о параметрах орбиты специалисты разработают необходимые указания пункту управления полетом корабля, определят окончательное время и место его спуска.

Для того чтобы в считанные минуты отработать всю поступающую с борта корабля информацию, а она исчисляется миллионами знаков, в распоряжении специалистов КВЦ самые современные электронно-вычислительные машины.

Данные о работе бортовой аппаратуры, самочувствии космонавта, сведения о состоянии радиационной обстановки на трассе полета, которая очень изменчива и находится в прямой зависимости от активности солнца, без промедления поступят Государственной комиссии. Правительством СССР ей поручено самостоятельно решать все вопросы полета, вплоть до прекращения его, если к этому вынудят обстоятельства.

— Очень прошу вас, все данные, даже предварительные, — немедленно мне, — просит Королев. Он знает, что ему все сообщат, и тем не менее напоминает. В его правилах — лучше десять раз напомнить, чем один раз забыть. — И особенно все расчеты на посадку «Востока». Времени — в обрез. Очень прошу, — в голосе металлические нотки. Это уже требование.

— Все будет сделано точно по графику, — заверил академика руководитель координационно-вычислительного центра.

— Спасибо. Желаю успехов.

Королев отключился от КВЦ и отыскал глазами своего заместителя.

— Как настроение, Леонид Александрович? — спросил Королев, внимательно взглянув в глаза коллеги.

— Прекрасное…

— А сердце не болит?

— В такие часы разве сердце может оставаться спокойным?

— А если без шуток? — строго спросил ученый и, не дождавшись ответа, предупредил: — Я вам все-таки предлагаю лечь в больницу, подлечиться. Это приказ. Вы поняли меня?

— Надеюсь, не сию минуту…

— Не сию, — улыбнулся Королев, — а пока доложите…

Академик, не перебивая, слушал доклад о ходе проверки всех систем ракеты-носителя. Воскресенский говорил четко и уверенно.

— Добро. Спасибо.

Королев встал и, крепко пожав руку инженера, задержал ее на секунду. Потом хитро, по-королёвски, улыбнулся и доверительно предложил:

— У меня тут в кармане таблетки валидола завалялись. Могу поделиться.

И, взяв по таблетке, они разошлись по своим местам.

По командам, которые передавались по радио, С. П. Королев знал, как шли заключительные работы. Нередко он сам включался в «поток», уточняя итоги проверки отдельных систем ракеты и корабля, кого-то поторапливал, от кого-то требовал большей тщательности, кому-то обещал «всыпать»…

С. П. Королев то сидел в кресле, то медленно ходил по комнате. Даже этот мужественный человек не мог не волноваться. Он невольно думал: все ли сделано для успеха, все ли?

— Я — «Заря». Как слышите меня? — подойдя к микрофону, как можно спокойнее спросил академик Гагарина. — Доложите.

— Вас слышу отлично, Сергей Павлович. — И потом четко, по-военному: — Проверку связи закончил. Исходное положение тумблеров на пульте управления — заданное, глобус на месте разделения. Давление в кабине — единица, влажность — шестьдесят пять процентов, температура — девятнадцать градусов. Давление в отсеке — одна целая, две десятых. Давление в системах ориентации — нормальное. — Космонавт сделал паузу и весело закончил: — Самочувствие хорошее, к старту готов.

Чтобы космонавту в ожидании старта было но-веселее, ему решили передавать на борт корабля музыку.

Королев. Ну как, музыку дали вам, нет?

Гагарин. Пока не дали.

Королев. Понятно, это же музыканты: пока туда, пока сюда, не так-то быстро дело делается, как сказка сказывается, Юрий Алексеевич.

Гагарин. Дали, про любовь.

Королев. Дали музыку про любовь? Это толково, Юрий Алексеевич, я считаю.

…Остались считанные минуты до последней, решающей. С. П. Королев взял в руки микрофон и стал вызывать нужных ему людей, чтобы еще и еще раз проверить готовность служб к подъему ракеты. И когда окончательно убедился в том, что все нормально, молча кивнул своему заместителю, стоявшему у перископа. Тот включил хронометр, и комната наполнилась ровным:

— Тик, так, тик, так.

— Я «Заря», — обратился С. П. Королев к Гагарину. — Как слышите меня?

Гагарин. Вас слышу хорошо.

Королев. Юрий Алексеевич, я хочу вам просто напомнить… (дает советы). Так что вы не волнуйтесь.

Гагарин. Понял вас. Совершенно спокоен.

Королев. Ну отлично, прекрасно. Шесть минуток будет, так сказать, всяких дел.

Выполнив неотложные дела, Сергей Павлович снова подошел к микрофону.

Королев. Юрий Алексеевич, как слышите меня?..

Гагарин. Прошу при надежной связи на активном участке сообщить время.

Королев. Понял вас, понял. Ваша просьба будет выполнена, Юрий Алексеевич.

Королев. Минутная готовность, как слышите?

Гагарин. Все понял, минутная готовность. Занял исходное положение.

Стрелка хронометра стремительно мчится по черному циферблату, приближаясь к девяти. Заместитель главного конструктора отдает последние команды:

— Продувка.

— Протяжка.

— Ключ на старт!

И наконец, последняя, как выстрел, короткая команда:

— Подъем!

В ту же секунду дежурный оператор нажал пусковую кнопку. В подземный бункер донесся отдаленный гул. Это начали работать ракетные двигатели. В перископ было видно, как, выбрасывая столбы пламени, ракета дрогнула и стала медленно, как бы нехотя, отрываться от стартового устройства.

Гагарин. По-е-ха-ли! Все проходит нормально. Самочувствие хорошее, настроение бодрое. Все нормально.

Королев. Все мы желаем вам доброго полета. Все нормально.

Гагарин. До свидания. До скорой встречи…

С. П. Королев и космонавт продолжают технический разговор…

Гагарин. Чувствую себя хорошо…

Королев. Все в порядке, машина идет хорошо.

Гагарин. Сброс головного обтекателя… Вижу землю. Несколько растут перегрузки, самочувствие отличное, настроение бодрое.

Королев. Молодец, отлично! Все идет хорошо.

Гагарин. Наблюдаю облака над землей — мелкие, кучевые, и тени от них. Красиво. Красота-то какая! Как слышите?

Королев. Все идет нормально. Вас поняли, слышим отлично.

А через некоторое время весь мир услышал диктора Московского радио Юрия Левитана, передававшего сообщение ТАСС:

«12 апреля 1961 года в Советском Союзе выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль-спутник „Восток“ с человеком на борту…

Старт космической многоступенчатой ракеты прошел успешно, и после набора первой космической скорости и отделения от последней ступени ракеты-носителя корабль-спутник начал свободный полет по орбите вокруг Земли…»

Полет Юрия Гагарина продолжается нормально. Корабль «Восток», облетая Землю, ушел из зоны прямой радиовидимости. Связь с Юрием Гагариным поддерживается при помощи телеграфа. Было условлено, что космонавт будет предельно краток и станет передавать на землю главное. Например, «пять» — хорошо, все нормально, ну и соответственно имели свое значение цифры «три», «два», «один».

Все идет как нельзя лучше. На телеграфной ленте — радующая всех «пятерка»… И вдруг, именно вдруг, аппарат стал уверенно выбивать «тройку». Всех, кто находился на узле связи, словно обдало холодной водой. Встал со стула Сергей Павлович, встали члены Государственной комиссии. Необходимо принимать немедленное решение.

Перед глазами Сергея Павловича — продолжение ленты. По ней бежит бесстрастная «тройка». И в тот момент, когда Королев принял решение, раздался радостный голос оператора:

— Все в порядке! Пошла «пятерка», «пятерка», — почти крикнул он, передавая ленту ученому.

Вздох облегчения вырвался у сотен людей. А еще через несколько минут выяснилось, что в линии передачи, на одном из пунктов связи произошла сбойка. Аппарат по собственной инициативе стал выбивать проклятую «тройку».

— Вот такие секунды намного укорачивают жизнь конструкторов, — резюмировал Королев и тут же, чеканя каждое слово: — С узлом связи разобраться. И доложить… Виновников ко мне…

Центральный Комитет партии, Президиум Верховного Совета СССР и правительство Советского Союза обратились к Коммунистической партии и народам Советского Союза, к народам и правительствам всех стран, ко всему прогрессивному человечеству со специальным посланием.

«Нам, советским людям, строящим коммунизм, — говорилось в нем, — выпала честь первыми проникнуть в космос. Победы в освоении космоса мы считаем не только достижением нашего народа, но и всего человечества. Мы с радостью ставим их на службу всем народам, во имя прогресса, счастья и блага всех людей на Земле…»

Триумфальный полет Ю. Гагарина начался в 9 часов 7 минут и в 10 часов 55 минут по московскому времени завершился. Советский корабль «Восток» совершил благополучную посадку в районе деревни Смеловка Саратовской области.

В городе на Волге, в каменном особняке, специально подготовленном для послеполетного отдыха и медицинского обследования Ю. А. Гагарина, С. П. Королев встретился с космонавтом. Это была встреча отца и сына, учителя и ученика.

— Спасибо, Юра, — растроганно сказал академик и крепко-крепко обнял героя.

— Вам спасибо, Сергей Павлович, я-то что…

— Он-то что? — передразнил академик. — Вы открыли людям дорогу в космос! Ну да ладно. Об этом скажут другие. А сейчас пойдемте. И все подробнейшим образом — от первой до последней секунды.

Поздно вечером, когда закончился этот трудный и вместе с тем радостный день, все собрались в зале «гагаринского дома», чтобы отдохнуть.

— Может, послушаем радио, — предложил кто-то.

— Да, да! — откликнулось несколько голосов.

— …Трудящиеся Смоленска горячо поздравляют земляка.

— …Однополчане гордятся славным соколом…

— …Академик Андрей Николаевич Туполев…

Сергей Павлович пересел поближе к репродуктору, глаза его потеплели.

…ученый заявил корреспонденту ТАСС: «Всю свою жизнь я посвятил авиации. Хорошо помню, как начинали мы создавать отечественные самолеты, как потом наши славные соколы завоевывали первенство в воздухе. Могучие крылья выросли у Родины за советские годы! И вот теперь новый, такой блистательный подвиг!

Гражданин СССР — летчик майор Гагарин стал первым в мире космонавтом… Эта весть гордостью наполняет сердце каждого советского человека. Какой большой путь должна была пройти наша страна, какую могучую промышленность она должна была создать, чтобы сегодня стал реальностью полет человека в космическое пространство!

Честь и слава советским ученым, конструкторам, рабочим, создавшим могучую ракету, при помощи которой выведен на орбиту первый в мире корабль-спутник „Восток“ с человеком на борту! Честь и слава великой ленинской партии, под руководством которой наша Отчизна завоевывает все новые победы на фронтах науки и труда!»

Вся планета жила в эти дни под впечатлением полета Юрия Гагарина. Самые популярные слова: «Гагарин», «Советский Союз», «космос» — звучали одинаково на всех языках. Звучали с восхищением и гордостью.

«Я считаю космический полет Гагарина, — заявил известный американский физик Джеймс ван Аллен, — замечательным достижением. Это — важнейшая веха в развитии космических исследований и космической науки».

Морис Торез, приветствуя советский народ, писал в эти дни: «Это величайшая победа страны Советов, страны строителей коммунизма, пионеров нового мира, людей прогресса, процветания и свободы. Это новое яркое свидетельство того, что огромная мощь Советского Союза целиком стоит на службе мира и счастья людей».

С большим энтузиазмом весть о легендарном полете Юрия Гагарина была встречена во Флоренции. В одном из особняков древнего города проходил симпозиум людей, больше, чем кто-либо, заинтересованных в исследовании Вселенной. Собрались представители стран, вошедших в так называемый КОСПАР — Комитет по космическим исследованиям при международном Совете научных союзов.

Сообщение ТАСС вызвало бурю восторга. Академик Аркадий Александрович Благонравов, один из тех, кто всегда поддерживал идеи С. П. Королева, сразу же оказался в центре внимания.

— Это действительно великое, я бы сказал, историческое событие, — поздравляя советского ученого, сказал председатель комиссии голландец Вап де Хулст. — Эра межпланетных полетов стала реальной действительностью.

Подошел и профессор Г. Мэсси — руководитель английского национального комитета по исследованию космического пространства.

— Прошу передать советским ученым, инженерам, всем, кто сделал возможным полет Гагарина, мои искренние поздравления.

— Благодарю вас, — ответил Благонравов. — Я обязательно передам. Благодарю.

— Позвольте и мне поздравить вас.

Академик повернулся в сторону говорившего.

Перед ним, протягивая руку, стоял американский профессор Ричард Портер — глава делегации США.

— От имени ученых США я приветствую выдающееся достижение ученых Советского Союза. Прошу передать мои личные поздравления пилоту-космонавту, — и, повернувшись к окружающим, продолжал: — Надеюсь, что первый шаг человека в космос вдохновит всех людей мира на новые подвиги в развитии науки и техники.

— Благодарю! Обязательно передам, — ответил А. А. Благонравов. — Я уверен, что и мне скоро предоставится возможность поздравить вас с подобным же событием. Изучение космоса — дело всех народов Земли.

…От поздравлений ученые перешли к вопросам. Началась первая пресс-конференция, посвященная первому в мире космическому полету. Вспоминая о симпозиуме, Аркадий Александрович Благонравов говорил журналистам:

— Находясь в этот знаменитый день вдали от Родины, мы еще раз почувствовали все ее величие, всю ее могучую силу. Ей по плечу решение грандиозных задач в интересах прогресса всего человечества.

Еще не успел иссякнуть поток приветствий по случаю полета «Востока», а С. П. Королев уже звонил в Москву:

— Поторопись, — говорил он своему заместителю Василию Михайловичу, — «Восток-2» надо готовить к старту.

Сергей Павлович сразу представил себе своего зама, сдержанно улыбнувшегося и готового немедленно приступить к выполнению задания. Академик во всем доверяет ему и ценит его инженерный талант.

— У Сергея Павловича я многому научился, — рассказывал мне Василий Михайлович. — Ко времени нашей первой встречи он уже имел значительный опыт инженерной работы… Сергей Павлович считался опытным инженером-ракетчиком. И потому не случайно именно он с группой специалистов возглавил работы по созданию мощных ракет целевого назначения. Мне посчастливилось попасть в группу, где работал Королев в первые дни ее организации, а затем стать его сотрудником. Произошло это так…

Однажды, после совещания правительственной комиссии, занимавшейся проблемой создания отечественной ракетной техники, мы возвращались домой вместе с Сергеем Павловичем. Неожиданно, с присущей ему категоричностью, он заявил:

— Вы будете работать у меня.

Признаться, меня несколько озадачило подобное приглашение на работу, и я недовольно ответил, что еще подумаю…

— Вы будете руководить бригадой, — словно не замечая моего недовольства, продолжал Королев.

Потом мягко улыбнулся и продолжил:

— Предстоит небывалая по масштабам работа, работа, о которой я мечтаю всю жизнь. И вы мне нужны. Прошу вас, не отказывайтесь.

И я не отказался. В те годы мне было что-то около двадцати восьми. Несколько лет успел поработать в авиационной промышленности. До этого окончил авиационный институт.

Вскоре после памятного разговора я был назначен заместителем Сергея Павловича по конструкторскому бюро одного из заводов.

— Вам можно только позавидовать: вы один из тех, кто вместе с академиком Королевым приближал открытие космической эры.

— Нас было много. В создании ракетно-космических систем, способных вынести на орбиту Земли искусственный спутник, участвовали большие коллективы, возглавляемые крупными учеными. Но должен отметить, что идея запуска искусственных спутников Земли, как и полета человека в космическое пространство, выпестованная Циолковским, в лице Сергея Павловича Королева нашла самого ревностного, самого настойчивого и самого талантливого исполнителя.

В Москве на редкость теплая погода, хотя на дворе еще апрель. Зеленым дымком окутались сады и скверы. Кажется, сама природа радуется успехам человеческого разума. Красная площадь словно гигантский цветник: флаги, портреты Гагарина, улыбки, транспаранты. Один запомнился всем — на листе ватмана кто-то написал: «Чур, я второй».

На трибуне возле Мавзолея В. И. Ленина в окружении своих соратников, учеников и космонавтов стоит Сергей Павлович Королев. На его лице — нескрываемое счастье. Выступает его любимец Юрий Гагарин. В тишине слышен звонкий голос космонавта, полный восторженных интонаций:

— Наш народ своим гением, своим героическим трудом создал самый прекрасный в мире космический корабль «Восток» и его очень умное, очень надежное оборудование. От старта и до самого приземления у меня не было никакого сомнения в успешном исходе космического полета.

Мне хочется от души поблагодарить наших ученых, инженеров, техников, всех рабочих, создавших такой корабль, на котором можно уверенно постичь тайны космического пространства. Позвольте мне поблагодарить всех товарищей и весь коллектив, подготовивших меня к космическому полету…

…Красная площадь присоединяется к поздравлениям космонавта и взрывается аплодисментами. Они вспыхнули с новой силой, когда Юрий Гагарин сказал, что его друзья летчики-космонавты также готовы в любое время совершить полеты вокруг нашей планеты.

Сергей Павлович внимательно слушает Гагарина и изредка кивает головой, словно одобряя то, о чем говорит Юрий народу, всему миру.

— Можно с уверенностью сказать, что мы на наших советских космических кораблях будем летать и по более дальним маршрутам. Я безмерно рад, что моя любимая Отчизна первой в мире совершила этот полет, первой в мире проникла в космос…

…Из конца в конец Красной площади несутся аплодисменты. Лицо Сергея Павловича Королева светится. Он смотрит на возбужденные лица летчиков, задерживает взгляд на Германе Титове. Ему давно нравится этот смышленый летчик с инженерной хваткой. Он уже принял несколько советов, сделанных Титовым по оборудованию кабины корабля. Что Герман даст космонавтике в будущем? Потом подумал: «А что скажет нам второй полет? Может согласиться с пожеланиями медиков и закончить его через три витка? Нет. Это много не даст. Теперь нужны сутки».

А Герман Титов, словно почувствовав, что Королев думает о нем, повернулся к академику и доверительно, как отцу:

— Теперь можно и…

— Подумаем, посоветуемся! — ответил Королев, а в душе порадовался, что его «орелики» готовы на новые подвиги.

Юрий Гагарин заканчивал свою первую послеполетную речь:

— Сердечное спасибо вам, дорогие москвичи, за теплую встречу! — И снова всколыхнулась Красная площадь. — Я уверен, что каждый из вас во имя могущества и процветания нашей любимой Родины под руководством ленинской партии готов совершить любой подвиг во славу нашей Родины, во славу нашего народа!

И словно волны прибоя катятся по Красной площади:

«Гагарину — слава!», «Слава советской науке!» В ответ — могучее «Ура! Ура! Ура!»

Советское государство щедро отметило заслуги всех, кто отдал свой талант, знание и умение осуществлению первого полета человека в космос.

Через два с лишним месяца после описанных событий, 24 июля, в Кремле высокие награды Родины крупнейшим ученым, конструкторам, инженерам вручал Председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев.

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР Михаил Порфирьевич Георгадзе зачитал Указ:

«За особые заслуги в развитии ракетной техники, в создании и успешном запуске первого в мире космического корабля „Восток“ с человеком на борту наградить Героя Социалистического Труда Королева Сергея Павловича второй Золотой медалью „Серп и Молот“».

Сергей Павлович подходит к Леониду Ильичу Брежневу. Крепко пожав руку ученому, Председатель Президиума Верховного Совета говорит:

— От всей души поздравляю Вас, Сергей Павлович! Мне доставляет большое удовольствие вручить Вам вторую Золотую Звезду.

— Спасибо. Большое спасибо.

Л. И. Брежнев прикалывает Золотую медаль к пиджаку рядом с первой, полученной за заслуги в развитии оборонной техники[28].

— Я сделаю все, чтобы оправдать эту высокую награду Родины. Все, что в моих силах. Все, — отвечает С. П. Королев, очень многое вкладывая в это «все».

В тот же день первый летчик-космонавт Герой Советского Союза Юрий Гагарин и его друзья от всей души поздравили ученых, отмеченных высшими наградами Родины.

Но «гагаринского часа» в космосе для науки было мало. В цехах конструкторского бюро уже ждал старта «Восток-2». А как будет себя чувствовать человек в течение суток? На этот вопрос науке должен был ответить космонавт-два.

…Утро 6 августа 1961 года выдалось солнечное, ясное. Казалось, Байконур был накрыт сверху гигантской голубой чашей, по которой медленно поднимался раскаленный диск солнца.

К старту «Востока-2» все готово. Государственная комиссия утвердила командиром корабля Германа Степановича Титова, его дублером — Андрияна Григорьевича Николаева.

Проверка суточного цикла жизни в космосе — задача большой сложности. Для этого корабль «Восток» претерпел некоторые изменения. Особенно тщательной была подготовка системы жизнеобеспечения. Предстояло сутки жить и работать в корабле, кабина которого была не так уж велика — диаметр ее составлял 2,3 метра.

Ученый, разрабатывающий теоретические проблемы космонавтики и находившийся на космодроме, так определил в те дни цели предстоящего старта:

— Научное значение полета «Востока-2» состоит в том, чтобы дополнить, проверить данные, которые получены в результате полета корабля «Восток» с космонавтом Юрием Гагариным на борту. Нам хочется выяснить, каково влияние невесомости и других космических факторов на организм человека в течение суток. Длительный полет космонавта даст нам более полный, а значит, и более точный ответ на этот вопрос. Речь идет не вообще о влиянии невесомости на организм космонавта. Нам важно установить главное — окажет ли она вредное воздействие на работоспособность пилота. Предстоящий старт космического корабля «Восток-2» — серьезный экзамен конструкторам корабля, ученым многих областей знаний, в той или иной степени принявшим участие в подготовке и проведении столь необычного эксперимента.

Новый опыт покажет, что еще нужно сделать, чтобы жизнь человека на борту корабля во время более продолжительного путешествия протекала абсолютно нормально, а сам корабль был послушен управлению и с Земли, и из кабины космонавта. Вы понимаете, что без этого нельзя совершенствовать пилотируемые аппараты, готовить их к многодневным рейсам. Каждое проникновение в космос дает нам, ученым, много нового, весьма ценного для глубокого изучения космических далей, для еще более энергичного раскрытия тайн природы!

Председатель Государственной комиссии Леонид Васильевич пригласил поехать на стартовую площадку вместе с ним.

Машина мчится по асфальтированной, почти прямой трассе, рассекающей песчаную степь, изредка поросшую жесткой травой. Остаются позади небольшие строения, селения. Появившееся над горизонтом огромное солнце еще не печет, как днем. В открытое окно автомашины врывается прохладный ветерок.

— Вы успели собрать необходимые материалы для репортажа? — спрашивает председатель.

— Да, в записной книжке уже почти нет свободных листков. Встречался с Германом Титовым, познакомился с учеными и конструкторами различных систем. Правда, имен не запомнил.

— А с Сергеем Павловичем Королевым, надеюсь, вы встретились?

— Да. Мы вчера познакомились. Я отнял у него минут тридцать. Он рассказал много интересного, но предупредил, что сказанное не для репортажа. В общем, как я понял, для повышения моей технической грамотности.

В ответ на эти слова мой собеседник только рассмеялся.

— Если можно, — прошу я, — несколько слов о Сергее Павловиче.

— Вы знаете, что академик Королев непосредственно руководил созданием космического корабля типа «Восток», на котором облетел Землю Юрий Гагарин и на котором начнет свое путешествие Герман Титов. Королев, должен вам сказать, человек неиссякаемой энергии, автор многих идей, связанных с созданием космической техники и освоением космического пространства.

— Я слышал, что он человек большой воли и большой души.

— Могу добавить, что Сергей Павлович исключительно требователен и к себе и к людям. У всех, кто работает с ним, Королев пользуется огромным авторитетом и уважением.

…Машина выскочила на небольшую возвышенность. Справа появилось ажурное сооружение. Это ракета. Председатель комиссии взглянул на часы:

— Через десять минут будем на стартовой площадке. Заседание комиссии — ровно в семь, не опоздайте. Порядок строгий. Будет докладывать академик Королев.

— На заседание Государственной комиссии соберутся только члены этой комиссии?

— Приглашены и руководители всех служб. Кстати, многие из них не только товарищи по работе академика Королева, но и его ученики. Среди них — выдающиеся конструкторы и ученые, талантливые инженеры.

Машина остановилась у границы стартовой площадки. Мы были вторыми. «Волга» Сергея Павловича Королева уже стояла тут.

…Заседание Государственной комиссии. За длинным столом — ученые, конструкторы, инженеры, члены стартовой команды. Один за другим выступают представители служб. Их доклады насыщены терминами, непонятными мне. Откладываю записную книжку в сторону. И только последняя фраза каждого из докладов, самая важная, ясна до предела: «К полету все готово».

Из-за стола поднимается технический руководитель полета С. П. Королев. Его слово — последнее. Он обобщает все сказанное его коллегами.

— Прошу Государственную комиссию разрешить проведение научного эксперимента в соответствии с программой, — заканчивает он.

Председатель Государственной комиссии предлагает членам комиссии поставить свои подписи под протоколом заседания. Слышно, как шуршит бумага, передаваемая из рук в руки. Протокол подписан. Члены комиссии расходятся, чтобы собраться позднее, перед тем как космонавт Герман Титов войдет в кабину корабля.

Над горизонтом огненное солнце в полный круг. В небе ни облачка. И непривычная для москвича тишина. Поражает удивительное спокойствие людей, работающих здесь. Меня обескураживает это спокойствие.

…Сообщение о том, что до старта осталось десять минут, застало меня на специальной площадке. Здесь ученые, инженеры, будущие космонавты.

Перед нами, как на ладони, серебристая ракета. Как красива она на фоне голубого неба, подсвеченная поднявшимся солнцем! Корабль устремлен в небо, словно стрела, которая вот-вот будет пущена из лука.

— Как ваше самочувствие? — слышим мы по радио голос С. П. Королева, обращенный к космонавту, занявшему место в кабине корабля.

— Самочувствие прекрасное. Прекрасное, — повторяет Титов. — Спасибо за внимание.

…«Объявляется пятиминутная готовность» — разносится по радио. И наконец, в наступившей тишине команда:

— Подъем!

— Есть подъем!

Серебристая ракета освободилась от поддерживающих ее опор. Еще секунда — девять часов ровно — и ракета, движимая могучей силой, медленно, очень медленно приподнимается над Землей. В хвосте ракеты — огненный смерч. Но еще секунда — и ракета в небе. Кажется, два солнца теперь над Землей. Но одно становится все меньше и меньше. На сравнительно небольшой высоте корабль отклоняется и идет по заданному курсу на орбиту.

Радио передает первые слова Германа Титова из космоса, обращенные к Земле.

— Иду над Землей, над самой нашей Родиной.

…Дописываю репортаж в небольшой комнате, на двери которой табличка: «С. П. Королев». Часто в дверь заглядывают люди и удивленно смотрят на меня.

— Сергей Павлович в комиссии, — объясняю я всем.

А вот и недавний знакомый, Петр Ермолаевич. Он сообщает, что через час, в 16.00, в район приземления «Востока-2» летит самолет и что мне заказано в нем место.

Поблагодарив за внимание, я собрал записи и пошел посоветоваться к Главному конструктору, работавшему сейчас в кабинете председателя Государственной комиссии.

…У Сергея Павловича прекрасное настроение. Вести из космоса благоприятные. Полет проходит успешно.

— Поздравляю вас, Сергей Павлович.

— Спасибо, надо поздравить всех. — И, заметив в моих руках листки бумаги, сказал: — Что же, давайте посмотрим. Садитесь, — и начал читать вначале молча, потом вслух.

— «В создание и в подготовку корабля к полету вложено бесконечно много труда». Это правильно. Давайте только уточним эту фразу. Я бы предложил добавить следующее.

Записываю слова ученого:

— «Это огромный, сложный труд тех, кто конструировал ракету-носитель и сам космический корабль, тех, кто разработал мощные двигатели. Это — и труд тех, кто создал изумительную систему управления, точнейшие телеметрические устройства. Нельзя не отметить и тех, кто создал наземное оборудование. Самое доброе слово в адрес инженеров, разработавших системы жизнеобеспечения, безопасности полета человека в космос».

Сергей Павлович еще раз пробежал текст глазами.

— Других замечаний у меня нет. Образ двух солнц — удачный, мне нравится.

Энергичным движением ручки на полях репортажа написал: «Читал, к опубликованию — согласен. С. Королев.

6. VIII.61 г.».