Конторщица 5

Глава 13

— Какая ещё, ипиегомать, командировка?! — вызверился Иван Аркадьевич. — Лида, ты точно там ничего не перепутала?! Может, ты с будуна?! Нет?!

Я молча пожала плечами. Но без резких движений, чтобы не провоцировать разъярённого шефа ещё больше. Да что тут говорить? Сама в шоке.

— Лидия, мы же с тобой как договорились? Как, я спрашиваю?! — продолжал метать громы и молнии шеф, а я не могла ничего опровергнуть. Мой косяк, но вариантов отказаться от поручения Быкова не было. И дело здесь не только в талонах на шубу Римме Марковне, но и в нашем деловом взаимополезном общении. Жертвовать долгосрочной стратегией ради сиюминутной похвалы Ивана Аркадьевича я не намерена.

— Ты и так прогуляла целых два дня!

— Я в отгулах была, — осторожно поправила его я, стараясь не злить ещё больше.

— Да хоть в Гондурасе, хоть на Луне! — со всей дури стукнул по столу кулаком Иван Аркадьевич, охнул и подул на руку. — Мы с тобой как договаривались, Лида? Как?! Что ты отдохнешь и дальше будешь работать без перерывов. А ты, мало того, что среду и четверг пробегала с этими жалобами, так теперь без ножа меня режешь!

Я молча слушала и терпеливо ждала, пока он перезлится. Так-то он был полностью прав.

— Ну вот что мне с тобой делать, Горшкова?! Что?! Кто план мероприятий по совершенствованию подготовки специалистов писать будет? Мне же в понедельник хоть умри его сдать надо! Постановление мы выполнять обязаны! — он схватился за голову и уставился на меня злыми глазами.

— Я до субботы всё напишу, — пообещала я.

— А доклад мне?

— И доклад напишу.

— А если Клавдия там косяки найдёт и не примет?

— Ничего страшного, я Кашинской все первоисточники оставлю, если вдруг что — она в рабочем порядке поправит, Клавдия Валериановна всегда так разрешает, — попыталась успокоить шефа я, — а хотите, я художника попрошу, пусть вам к докладу пару красивых графиков на плакатах нарисует?

— А он успеет? — чуть подобрел Карягин.

— Иван Аркадьевич, основные цифры у меня есть, сейчас прямо посажу его рисовать, а сводную таблицу до вечера закончу, он за завтра вполне нарисует. А не успеет — пусть в субботу и воскресенье выходит. До понедельника всё у вас будет.

— Ну тогда ладно, — окончательно смилостивился Иван Аркадьевич и закурил сигарету, — езжай тогда в свою командировку, Лида. Но больше так не делай!

Я подавила облегчённый вздох и уже развернулась уходить, как шеф меня окликнул:

— Что там с недоразумением с матерью? Чем всё закончилось?

— Да она уже сама сюда приехала, — поморщилась я. — Уже к Колодному даже добралась. Он вызывал, очную встречу делал…

— Это я знаю, слышал, — задумчиво кивнул Иван Аркадьевич и выпустил кольцо дыма, — ты мне вот что объясни, Лида, а почему ты ему сказала, что Света — это дочь сестры твоего бывшего мужа Горшкова, а не дочь твоего умершего мужа Валеева? Разве так не правильнее?

— А это я «соломки подстелила» на будущее, — объяснила я, кисло скривившись.

— В каком смысле?

— Светкина непутёвая мамашка в заграницах своих нагулялась, и буржуйский муж её под зад ногой нынче пнул. Так вот она решила обратно вернуться и Светку отобрать. Думаю, скоро очень большая война за Свету будет.

— Лида, ну что ты как маленькая, — покачал головой Иван Аркадьевич, — сама подумай, что она тебе может противопоставить? Ты — заместитель директора депо «Монорельс», член Партии, да ещё вдобавок входишь в наш городской Комитет советских женщин. А она — неблагонадёжная актрисулька с подмоченной репутацией.

— Именно поэтому я и стараюсь подстраховаться, — вздохнула я. — Когда происходит противостояние «ум» или «красота», всегда стопроцентно побеждает красота. Особенно если это касается женщин. И связи. Увы, но это так. И эта непутёвая актрисулька вполне может обаять какого-нибудь деятеля «наверху», и он может решить судьбу Светы в пользу Ольги. Это — раз. А во-вторых, я боюсь, что мои родственнички, Ольга и моя мамашка, в борьбе против меня очень быстро споются. А так у меня протокольно отмечено, что я взяла дочь сестры бывшего мужа, да ещё после нашего с ним развода, к себе, чтобы не допустить детдом.

— Ох, накручено как, — покачал головой Карягин и поморщился, долгоиграющие многоходовые стратегии он не любил.

— Да ничего не накручено! Одно дело — забрать падчерицу, это как семейный долг воспринимается, и совсем другое — очень отдалённую родственницу, считай совершенно чужого человека. Это уже как героический подвиг почти.

— В принципе, ты тут права, — кивнул Иван Аркадьевич, — но вот всё равно не пойму ничего. Зачем же ей обратно Свету забирать, если она не занималась нею и хотела в детдом сдать?

— Квартира.

— Что квартира?

— От Валеева Светке осталась квартира. Улучшенной планировки в доме для партработников.

— А-а-а-а, тогда понятно, — отрешенно побарабанил пальцами по столешнице Карягин, — но ладно, раз ты так думаешь — действуй. Если нужна будет моя помощь — ты знаешь.

— Знаю, — улыбнулась я и сказала, — спасибо вам, Иван Аркадьевич. Вы для меня очень много сделали и делаете. И я это ценю.

— Иди уж, егоза, — проворчал он, но видно было, что тронут.

Я вышла из кабинета Ивана Аркадьевича и по новой привычке решила сбегать на улицу, купить пломбир, чтобы успокоить нервы. Прямо напротив проходной депо «Монорельс» продавали мороженое с уличного лотка.

Я зашла на проходную и замешкалась, роясь в сумке в поисках мелочи (кошелёк сегодня забыла дома в другой сумке, но мелочь на сдачу я часто бросала в боковой карманчик, вот и накопилось там). Пока я копошилась на выходе, из комнатки проходной выглянула тётя Валя. Она сегодня дежурила:

— Здравствуй, Лида! — улыбнулась она, — а я смотрю, кто это тут у меня застрял. Случилось чего?

— Да мороженого захотелось, сил нету, — ответила я, здороваясь, — вам тоже купить?

— Нет, я покашливаю, на выходных со снохой в деревне на речку стирать ходили, вода холодная, вот я и подстыла маленько. Теперь чай с мёдом пью. Может, будешь?

Тёте Вале явно хотелось поболтать. Обычно я всегда уделяла ей немного времени, просто сейчас у меня его категорически не было.

— Я бы с удовольствием, — ответила я, подсчитывая, хватит ли мелочи, — но спешу, работы много.

— А как там твои дела с матерью? — вдруг спросила она.

Блин, вот всем есть дело!

Но виду я не подала и также приветливо ответила:

— Да всё нормально.

— А чего ж мамка твоя аж сюда приезжала? — не унималась тётя Валя, — зачем же ты родную мать так обижаешь, что ей аж защиты у общества просить приходится? А с виду, ты, Лида, такая порядочная казалась…

Ну и вот что ей говорить? А ведь тётя Валя — простая женщина, без образования, работала у нас в депо маляром, потом вышла на пенсию и, чтобы дома не сидеть, подрабатывает на проходной. Срез, так сказать, общественного мнения. И это мнение всё больше и больше мне не на пользу.

— Мать сердится, что я соседку-старушку к себе жить забрала.

— А зачем ты чужую старушку приютила, а родную мать обижаешь? — не поняла меня тётя Валя, — не хорошо так с родной матерью поступать.

— Она хочет, чтобы я Римму Марковну выгнала, а Светку отдала в детдом.

— Родная мать родному дитяти никогда плохого не посоветует, — упрямо покачала головой тётя Валя, — ты мамку во всём слушаться должна. И помогать. Это долг твой, дочерний.

Ага, всем я всё должна!

Но объяснять постороннему человеку все нюансы не хотелось.

— Мне жалко выгонять по совету матери Римму Марковну в Дворище.

— В Дворище? — охнула тётя Валя, — да, Дворище и врагу не пожелаешь. Страшно состариться и туда попасть. У нас вон соседи, всю жизнь вместе прожили. А нынче как совсем состарились, так Егор отца к себе в Ленинград доживать забирает, а мамку в Дворище, значит, решил отдать.

— Как же так? — только и смогла сказать я, у меня аж челюсть отвисла от изумления.

— А вот так, не родная она ему, мачеха. Не любил он её. И теперь смотреть за ней не хочет.

— Но как же…

— Да, беда вот такая… почитай пятьдесят лет вместе прожили, душа в душу, вместе состарились и теперь разлучаться приходится. Чай и не увидятся больше никогда.

— Ужас какой.

— Так что ты правильно, что старушку на Дворище не отдаешь. Но и с мамкой мириться надо. Поняла?

— Поняла, — кивнула я, радуясь, что хоть одного человека смогла убедить в своей правоте.

Мда, информационная война против меня пошла мощная. И симпатии общественности, как показал разговор с тётей Валей, явно не на моей стороне.

Нужно срочно продумать чем и как перебить этот негативный поток информации. С общественным мнением в это время не шутят. И Лидочкина мать прекрасно это понимает, потому и решила бросить все дела и рвануть в город дожимать меня морально.

Раздумывая обо всех этих проблемах, я задумчиво шла по коридору и ела мороженое. Навстречу мне показалась Зоя Смирнова. Увидев меня, она обрадовалась:

— Лида, привет, как дела? — сразу затарахтела она.

— Хорошо. Ты как?

— Ой, ты знаешь, — широко улыбнулась Зоя, — а у меня всё потихоньку налаживается.

— Ты с мужем помирилась?

— Нет, я к нему не вернусь, — категорически ответила Зоя, и даже руками замахала, — я же сделала так, как рассказывала тебе. Отдала ему детей. Он немного поигрался в отца, устал и сам мне их привез. Так что они все теперь живут у меня.

— А алименты?

— Ой, алименты я ему на детей плачу.

— Как же так? Дети живут с тобой, а алименты не он тебе, а ты ему платишь?

— Да чёрт с ним и с этими деньгами! — вздохнула Зоя, — если я сейчас начну поднимать этот вопрос, он же опять детей заберёт. А так пусть подавится этими деньгами! Алкаш уродский!

— А как же ты справляешься?

— Ой, не говори, — поникла Зоя, — с деньгами ещё так-сяк. Я вон подработку взяла — полы в детском саду по вечерам мою. Всё копейка какая-никакая. У матери в селе картошки набрала, пока хватит. А там видно будет. Плохо только, что в общежитии у меня койкоместо только. Я там рядом своим малым раскладушки поставила, так соседки недовольны, людей в комнате и так много, им же после работы отдохнуть охота, а дети ты же сама знаешь…

— А на расширение жилплощади ты заявление писала?

— Ну какое мне расширение, Лида? — в голосе Зои зазвенела сдерживаемая обида, — по закону же дети живут с моим бывшим. А я живу одна. Вот и всё. Никому ничего не докажешь. Да и доказывать я не буду, а то отберет обратно.

— Так, — задумалась я, — давай-ка ты поживёшь у меня на Механизаторов? Комната большая, хорошая. Там кровать есть и диван. Но места много, можно ещё две кровати спокойно поставить. И стол есть, чтобы уроки учить. А на кухне холодильник и буфет.

— Это было бы просто замечательно! — воскликнула Зоя, но тут же спохватилась, — но там же у тебя эта живёт…

— Уже давно никто не живёт, — улыбнулась я, — так что собирайся, вот тебе ключи. Можешь в любое время туда въехать.

— Вот спасибо, Лида! — бросилась мне на шею Зоя. — ты не представляешь, как выручила! Я прямо сегодня же перееду! А то мои соседки по комнате мне бойкот из-за детей объявили. Сил моих больше нету. Если бы ты знала, как я от этих бесконечных комнатных войн устала!

— Ну, на Механизаторов там войны ещё похлеще происходят, — усмехнулась я.

— Да какие там войны! Одно дело, когда у тебя своя комната. Зашел, дверь закрыл и делай, что хочешь. А соседи пусть себе воюют, сколько угодно. И совсем другое, когда в одной комнате постоянно. Там не стань, сюда не сядь, радио не включай, громко не говори, свет после девяти выключай. А мои не всегда уроки до девяти поучить успевают.

— Но туалет же общий, кухня, ванная…

— Ерунда это всё, Лида, ерунда!

— В общем, я сейчас сильно в запарке, Зоя, в воскресенье уезжаю в командировку на три дня. Но ты сама там глянь, чего там не хватает, может, посуды какой или ещё чего. Скажешь, а я потом принесу. Или Римму Марковну попрошу занести.

— Да ничего не надо, — успокоила меня Зоя, — у меня всё основное есть. Ты не представляешь, как выручила меня.

— Когда-то и меня также люди выручили, — с тихой улыбкой сказала я, вспомнив, как Иван Аркадьевич устроил меня тогда в профилакторий пожить после ссоры с Горшковым, а Алевтина Никитична дала простыню, чашку и полотенце.

— А что там твоя война с матерью? — вдруг спросила Зоя.

Мне стало неприятно. С одной стороны, она же как лучше хочет, а с другой стороны, все спрашивают и все меня осуждают. Нет. С этим вопросом нужно что-то срочно решать.

— Да на парткоме меня поддержали вроде, но вот люди считают, что я виновата и должна мать слушаться, — я со вздохом в двух словах рассказала Зое свои горести.

— Да уж, здорово тебе твоя мамка нагадила, — охнула она, — не иначе сестрица твоя на квартиру глаз положила.

— Так и есть, — не стала отрицать очевидное я. — Не знаю, что и делать.

— Тебе надо или обе квартиры на одну большую обменять, а то они найдут способ себе одну выдрать, — сказала Зоя, — или мужа найди такого, чтобы они его боялись. А больше других вариантов и нету. Они тебя в покое не оставят, пока ты по-ихнему делать не станешь. Но ты же не станешь?

— Не стану, — кивнула я.

— Они тебе уже как репутацию испортили. А представь, что они постоянно сюда ездить станут.

Я представила и меня передёрнуло:

— Может, в Москву уехать жить?

— Думаешь, они тебя в Москве не найдут?

— Найдут, — вздохнула я. — Они меня и на Марсе найдут. Особенно ради квартиры.

— Поэтому реши эту проблему здесь. Иначе будешь всю жизнь воевать с ними.

— Да ну, — усмехнулась я, — они пусть пару месяцев поиграются, потом надоест, да и работы на селе много, не наездишься в город.

— Поверь, — нахмурилась Зоя, — я знаю такой тип людей. Они, пока своего не добьются — в покое тебя не оставят. И пусть пройдёт хоть год, а хоть и двадцать лет.

От такой перспективы настроение у меня испортилось.

Остаток рабочего дня я провела как электровеник на максималках: набросала черновой вариант плана мероприятий по совершенствованию подготовки специалистов с неполным высшим и средним образованием без отрыва от производства. Вызвала Кашинскую, объяснила ей тот кусок работы, что должна сделать она. Вызвала Марлена Ивановича. Затребовала у него последние данные по курсам без отрыва от производства. Вызвала Лактюшкину. Затребовала у неё выборку стажировок отдельно по всем цехам. Писала анализ. Затем велела Людмиле напечатать. Затем вычитывала и правила. В общем, ой.

Из-за того, что хотела успеть всё, пришлось на работе подзадержаться на добрых три часа. А ещё же планировала метнуться на квартиру Валеева, у него там в сейфе я держала кое-какие документы. Среди которых был блокнотик с моими расчётами (каюсь, постоянно формулы эти забываю или путаю, поэтому выписала всё в блокнотик) и папка с нужным мне сейчас отчётом. С художником я встретилась лишь мельком — не успевала подготовить ему таблицы из-за медлительности Марлена Ивановича. Поэтому я договорилась, что с самого утра он ко мне зайдет, заберёт уже правильные таблицы и сразу сядет рисовать плакаты к докладу для Ивана Аркадьевича. И я решила воспользоваться этим куском времени, у Валеева была своя машинка, поэтому я планировала прямо там, в квартире, сесть и отпечатать набело листы со сводками и таблицами.

Примчалась на квартиру к Валееву, перво-наперво полила цветы (специально оставила несколько неприхотливых вазонов, чтобы ходить поливать, и соседи видели, что в квартиру ходят хозяева). Поставила чайник на плиту. И, пока он грелся, вытащила бумаги и села печатать. По старой привычке решила ещё раз перепроверить. Оказалось, что правая и левая колонки в двух местах почему-то не сходятся. Матюгнулась и принялась пересчитывать.

Ну не могла же я во всех столбиках нахомутать.

Я сидела и скрупулёзно умножала, делила и вычитала до тех пор, пока не услышала звук проворачивающегося в дверном замке ключа.