Конторщица 5

Глава 7

Я сидела на подоконнике своего кабинета (шел ливень и увидеть меня в окно с улицы за ледяной стеной воды никто не мог), грызла огромное красное яблоко и размышляла. Я уже полтора года здесь, в этом мире, а занимаюсь всё какой-то ерундой — то ремонт делаю, то мужа-придурка гоняю, то с бабами на работе собачусь. А ведь у меня, как у всякого нормального попаданца, должна быть какая-то миссия. Точнее даже не так, а Миссия. С большой буквы. Другое дело, что нащупать эту миссию я всё никак не могла (или не хотела) — СССР спасать я смысла не видела, да и знаний у меня столь глобальных не было, песен я петь не умела, а всё остальное и так вроде было нормально, и меня вполне устраивало.

И всё как бы и ничего, но в последнее время мне стало скучно. Причем настолько скучно, что я уже не знала, что и делать — не помогала ни бесконечная выматывающая работа, ни сдача экзаменов, ни даже стратегии противодействия матримониальным интригам Риммы Марковны.

Я откусила еще от яблока и задумчиво уставилась в окно — тяжелые косые струи лупили в стекло, растекаясь мутными потоками. В кабинете было тепло и сухо, яблоко было сладким, работы срочной не намечалось, так что если бы не скука, то я могла бы констатировать, что жизнь вполне удалась.

И взглянула на многострадальную репродукцию «Алёнушки у омута» и тут мне в голову пришла гениальная мысль. Озарение. В общем, вспомнился приём из корпоративных войн двадцать первого века. Есть такой способ, называется что-то типа «мордой об асфальт» или «пинок в лоб» (точно не помню), в общем, там суть такая, что если чего-то очень хочется, то нужно сперва предложить нечто трудновыполнимое, а когда тебе откажут, нужно сразу же предложить то, что тебе нужно. Отказавшему один раз человеку повторно отказывать будет неудобно и на небольшую просьбу он согласится. Вероятность успеха — около восьмидесяти пяти процентов. Некоторые профессиональные манипуляторы у нас на работе раскачивали этот навык почти до ста процентов.

В общем, решила я попробовать.

А хотела я ни много, ни мало — ещё одну штатную единицу для себя: мне нужен был второй технический секретарь, который поможет разобраться с архивом. И я надеялась «увести» ставку у Щуки или Лактюшкиной. Иван Аркадьевич жутко не любил всего вот этого, поэтому приходилось выкручиваться.

Чтобы усилить чувство вины первой просьбой нужно было взять что-то трудное. Я опять внимательно посмотрела на горемычную Алёнушку и меня осенило — Иван Аркадьевич планирует перевести основные активы депо «Монорельс» в Москву. Он постоянно шуршит в этом направлении, что-то там планирует, от кого-то «сверху» что-то постоянно требует, но дело покамест с места не сдвинулось. Так что «больная мозоль» найдена.

Вот и ладненько.

С чувством глубокого удовлетворения собой я отправилась прямиком к Ивану Аркадьевичу (даже яблоко не доела). Цокая каблучками по коридору, я чуть не столкнулась с Репетун, которая как раз выходила из общего отдела и чуть не убила меня дверью, хорошо, я успела отпрянуть.

— Ой, Лида, извини, — охнула она, — я хоть не ударила тебя?

— Нет, всё нормально, — успокоила её я.

— Ух, какой костюм на тебе! — оценила мою обновку она, — где взяла?

— Когда была в Москве, как раз выбросили, — похвасталась я, — успела купить. Крой правда не очень, так я Вероничке Рудольфовне отнесла, она поправила под меня.

— Да уж, хорошо тебе. В Москву мотаешься, — позавидовала мне Репетун, — я тоже в Москву хочу. А тут сидишь, сидишь, как в яме какой-то, нету той широты, того размаха! Эх!

Она вздохнула и упорхнула к себе, а я пошла к шефу.

В кабинете, было практически не накурено, что свидетельствовало о том, что дела идут очень даже неплохо. Нужно было срочно «ковать железо пока горячо» и пока шеф в нормальном расположении духа.

— Иван Аркадьевич, — сказала я, — у меня к вам просьба.

— Да? — поднял голову от бумаг он.

— Иван Аркадьевич, вы же планируете в Москву вскоре перебираться, правильно я понимаю?

— Всё верно, — кивнул шеф. — Только это ещё не так скоро будет, года два так точно. Мы вроде с тобой обсуждали это.

— А почему целых два года?

— Ну, сама посуди, нужно же перевести территорию и здания под наше депо, подготовить все документы, сделать генеральный план развития, выполнить показатели… ой, работы — море!

— А давайте я поеду в Москву, и сама займусь этим? — вкрадчиво предложила я, — Буду на месте осуществлять контроль, так сказать.

Иван Аркадьевич промолчал, внимательно глядя на меня. Затем поморщился и потянулся к сигаретам. Разозлился, видать. Пока всё шло по плану. Поэтому я сразу же перешла ко второму пункту, который он должен был поддержать.

— А давайте переведем из кадров или общего отдела мне ставку технического секретаря? В архиве — полный завал, а скоро конец года, новое пополнение будет. Мы не справимся, а вдруг проверка какая, — вздохнула я самым расстроенным видом.

— Слушай, — вдруг сказал Иван Аркадьевич и от избытка чувств рубанул рукой воздух. — А давай! Чего тянуть?!

Стараясь не показывать виду, в душе я капец как обрадовалась — теперь такой козырь у меня в руках, и я же прямо сейчас могу эту штатную единицу оформить как своего второго секретаря. Это же просто отлично! Методики двадцать первого века — рулят!

— Давай, Лида, пиши заявление, сейчас квартальный отчёт сдашь и сразу в Москву дуй, — загорелся Иван Аркадьевич, и у меня аж похолодели руки.

— К-как? — промямлила я и кровь отлила у меня от лица, а в ушах зашумело. — В смысле — в Москву?

— А вот так! — хлопнул рукой по столу шеф, — заодно и квартальный отчёт отвезёшь.

Я вышла из кабинета на ватных ногах. Нужно ли говорить, что я прокляла все эти манипулятивные техники двадцать первого века на корню? Они здесь вообще не действовали.

И вот что мне теперь делать?

Я же не собиралась в ближайшее время ни в какую Москву!

Так чудно начавшийся день, закончиться просто так не мог.

В общем, я сидела у себя в кабинете, ругала себя и пыталась найти положительные стороны в скором отъезде в Москву. Пока из всех причин была только одна — если мы сейчас уедем, то Ольга до Светки так быстро добраться не сможет, а потом я что-нибудь придумаю, или у неё потребность отбирать у меня дочь отпадет.

Но, чем дольше я размышляла над этим вопросом, тем больше мне становилось очевидным, что здесь явно что-то не то. И в этом мне еще предстояло разобраться.

Мои мысли прерывал стук в дверь.

— Войдите! — сказала я.

В кабинет просочилась Людмила, мой секретарь. И лицо у неё было крайне решительное.

— Говори, — сказала я.

— Лидия Степановна! — сделала круглые глаза Людмила, — у нас в третьем сборочном ЧП.

— Что случилось?

— Столяров ногу кипятком обварил, — сообщила Людимила, причем таким тоном, словно мы как минимум уже на Луну высадились.

— Он живой?

— Живой, конечно.

— Нога на месте?

— Да, там просто ожог…

— Тогда почему ты мне это говоришь? У нас Иванов за технику безопасности отвечает.

— Эммм… дело в том, что Иванов…

— Что? Говори!

— В запое Иванов, — выпалила Людмила и испуганно посмотрела на меня.

— Что ты мелешь такое?

— Да это все знают, — пожала плечами Людмила, — просто не афишируют. Да и не нужен он был особо, а сейчас ЧП случилось, хоть и не большое, но проверка всё равно будет. А его на рабочем месте нету.

— Составляй, значит, акт на него, — скрипнула зубами я. — В комиссию возьмешь Звягинцеву, Лактюшкину…

— Но Лидия Степановна! — пискнула Людмила.

— Я сказала — акт! — отрезала я. — И то быстро. И скажи Егорову, пусть оформит все по ЧП, я скоро буду.

Людмила удалилась выполнять, а я злорадно взглянула на Алёнушку у омута: «ну что же, вот, товарищ Эдичка Иванов, ты и допрыгался!», когда раздался телефонный звонок:

— Алё! — сказала я.

— Лидия? — раздался в трубке знакомый голос.

— А кто это?

— Иван Тимофеевич, сосед ваш.

— Здравствуйте, Иван Тимофеевич. Как дела у вас? Что случилось?

— Да вот, Лидия, помощь твоя требуется, — торопливо заговорил в трубку Иван Тимофеевич. — У нас спецкор заболела, а второго отправили в командировку. А нам нужен материал, причем срочно. Могу я попросить тебя помочь? Там нужно съездить, собрать материал и потом написать статью. Небольшую. Но сегодня. Газета ночью должна уйти в печать. Выручай, пожалуйста!

— Да, конечно! — откликнулась я. Не помочь соседу, который тыщу раз выручал меня, я не могла. — Говорите, куда ехать и что надо конкретно?

— Спасибо тебе, Лида! Выручила! — закричала трубка, — записывай адрес, улица Маяковского, дом восемнадцать, это текстильное предприятие, но тебе нужен конкретно трикотажный цех, там сразу видно, крыша такая синяя, не ошибёшься. Паспорт не только забудь, на проходной тебя пропустят, я позвоню, но показать всё равно надо. Интервью возьмешь у мастера-технолога и у двух-трех работниц, на твой выбор. Нужно показать перспективы легкой промышленности. И какая это работа, чтобы туда люди хотели идти.

— Поняла, пиар нужен, значит…

— Что?

— Ничего, это я так, — сказала я, — Всё сделаю как надо.

— И это, ты после работы можешь, — добавил Иван Тимофеевич, — там они в две смены работают.

— Хорошо, — сказала я и в трубке раздались гудки.

После окончания рабочего дня, я выскочила из депо сразу под рёв гудка, прыгнула в машину и покатила в сторону улицы Маяковского. Хоть Иван Тимофеевич и говорил, что можно в любое время, я решила «отстреляться» сразу. Быстрее возьму интервью — быстрее напишу заметку — быстрее освобожусь.

Здание номер восемнадцать было типичным блочным строением невыразительно-серого цвета. Над входом висел алый транспарант с надписью:

Рядом, на небольшой табличке значилось: «Ткацкий цех № 2 текстильного льнопредприятия 'Свободный пролетарий».

Я вошла на проходную, показала паспорт бодренькой старушке на вахте и, немного поплутав по коридорам, где на стенах висели любопытные плакаты, типа «Пятилетку в три с половиной года!» или «Пренебрегать овцой невыгодно и глупо: овца — и шерсть, и мясо, и тулупы!», нашла-таки искомый цех.

В большом помещении одновременно работали десятки ткацких станков, шум стоял такой, что приходилось перекрикивать:

— Кто у вас мастер-технолог? — спросила я высокую брюнетку в красной косынке.

— Я, — гордо ответила она.

— Я из нашей городской газеты, — представилась я, — давайте отойдем куда-то, где не так шумно. Я возьму у вас интервью. Это не займёт много времени.

При этих словах немного спесивое выражение лица девушки сменилось на доброжелательное, в глазах запылал восторг:

— Да, конечно! Давайте пройдём вон туда.

Мы очутились в небольшом подсобном помещении, куда не долетал адский шум от верстаков. Я начала интервьюирование:

— Расскажите о себе.

— Я сама из деревни Бязино, — чуть виновато скривилась девушка, — После окончания техникума легкой промышленности, я пришла сюда, на комбинат. Меня сразу поставили мастером, потому что я проходила здесь практику и хорошо себя показала. Потом вышла замуж, пошли дети, и мне пришлось перейти в рабочий класс. Я занималась снятием пуха с работающих прядильных станков при помощи особой электоиглы. И я обслуживала сперва по десять, а потом по четырнадцать машин одновременно. Сейчас дети подросли, и я опять стала мастером.

— И как? Вам нравится ваша работа? — спросила я, чтобы хоть что-то спросить. Объем работы впечатлял. Причем скучной работы, пыльной и с аллергенами.

Девушка что-то невнятно пробормотала.

— А о чём вы мечтаете? — спросила я.

— Хочу югославскую стенку, — скромно ответила она и я свернула интервью.

Аналогичная ситуация повторилась и с работницами. Удалось только выяснить, что красные косынки им выдают за особые успехи, типа знак отличия у них такой.

Я шла на выход среди этого царства ситца, сатина, фланели, бязи, сорочечной и махровой ткани, среди россыпей дамских рейтузов, береток, носков и кофт. Я задыхалась от пыли и почти оглохла от шума.

На выходе у проходной я вдохнула свежего воздуха, и тишина на улице показалась мне оглушительной.

За статью я не переживала, распишу так, что все будут думать, что здесь Эльдорадо, мне не сложно. Меня расстроило всё это суммарно.

Домой я вернулась в глубокой задумчивости.

— Лида, ты чего такая? — забеспокоилась Римма Марковна? Ты не заболела? Или на работе что?

— Да нет, всё нормально, — я рассказала о посещении ткацкого комбината и свои впечатления.

— Это ещё что! — хмыкнула Римма Марковна, — у них там как на курорте — тепло, чисто, зарплату платят, комнаты в общежитии дают. А вот я в юности, чтоб прокормиться, тоже в такой цех пошла. Только ткала я брезентовое полотно. Можешь представить.

Я не могла.

Вечером я сидела у себя в комнате за столом и писала статью в газету. В цехе я взяла некоторые документы, чтобы расписать статью. Среди них был журнал со списками работниц, кому предоставили комнату в общежитии. Я вчитывалась в написанные от руки строчки и среди фамилий обнаружила имя Веры, которая пыталась мне внушить, что она — это Лида.

Получается она не вняла угрозам Будяка и не уехала из города.

В то, что она отстанет от меня я не верила. Ей уже один раз удалось пошантажировать меня и на какое-то время это было успешно, поэтому она будет делать это раз за разом, в надежде на нужный результат.

Вот ведь засада!

Римме Марковне я решила пока ничего не говорить. Как-то так все складывалось, что жизнь сама меня подгоняла — «мол, пора ехать покорять Москву! Ты уже засиделась тут, Лида!». И я, незаметно даже для самой себя, засобиралась.

А на следующий день, прямо с утра меня вызвал Иван Аркадьевич.

Вся в непонятках, вроде же всё выполняю, работаю хорошо, я вошла в его кабинет.

— Лида! — воскликнул он, сердито нахмурив брови, — ну что у тебя всё время, как ни одно, то второе?!

— Что не так?

— Вот, полюбуйся! — он швырнул мне распечатанный конверт.

Недоумевая, я вытащила примятое письмо, вчитавшись в корявые строчки. Я присвистнула — писала мать Лидочки, Шурка. В письме она жаловалась, что я отбилась от рук, не выполняю свой долг перед престарелыми родителями, не помогаю, и просила повлиять и вернуть меня в лоно семьи.

Чертыхнувшись, я отбросила письмо на стол.

— Что будем делать? — спросил Иван Аркадьевич.

— Да что тут делать? — пожала плечами я, — послать их на три буквы и работать дальше.

— Не получится послать, — покачал головой Иван Аркадьевич.

— Почему это? — не поняла я.

— Во-первых, они прислали мне копию, а еще одно такое же письмо они послали в горисполком. Ты понимаешь, что это значит?

Я обречённо кивнула. Сволочная Шурка подсиропила мне на всю жизнь. Если там дадут ход письму, то на моей карьере можно ставить крест.

— А во-вторых, они — твои родители, — грустно сказал Иван Аркадьевич. — И так поступать с родителями нельзя.

— Иван Аркадьевич! — взвилась я. — Да они сами…

— Знаешь, Лида, — перебил меня шеф, — какие бы они у тебя ни были, они у тебя есть. А вот у меня — никого не было. Даже таких. Понимаешь?

— Я-то понимаю! Но они взяли по два гектара сахарной свеклы, хозяйство огромное. И всё, чтобы помогать Лариске. Это сестра. Их родная дочь. А я должна теперь ездить и пахать на их гектарах, чтобы все было Лариске.

— Я тебя понимаю и сочувствую, — кивнул Иван Аркадьевич, — но ты должна сейчас сделать две вещи…

— Что?

— Попробовать помириться с родителями и уговорить мать забрать письмо из горисполкома.

— Она не пойдёт на это, — понурилась я.

— Тогда у тебя нет выхода, — нахмурился Иван Аркадьевич. — Разве что попробовать съездить в горисполком и тихо порешать вопросы.

— У меня там есть знакомый, — сказала я со вздохом. — Товарищ Быков.

— Это хорошо, — согласился шеф, — далеко не последняя фигура там. Попробуй попросить его помочь. Но имей в виду, он-то может и порвёт это письмо. Но нигде нет гарантии, что твои родители не начнут писать выше. И тогда и тебе, и нам, и ему будет совсем несладко.

И я пошла к «опиюсу».