Корниловъ. Книга вторая: Диктатор

Глава 34 Михайловский замок

Утренние газеты вышли с кричащими желтушными заголовками про вероломное нападение Центральных Держав, призванными вызвать в огромной стране новый виток германофобии и резкий прилив патриотизма, напоминая, как это было в 1914 году, когда Германия объявила войну Российской Империи. Того ажиотажа, верноподданнических шествий и погромов всего, что напоминало бы о немцах, уже не добиться, но раскачать общественное мнение в нужную сторону всё-таки не помешает.

Вряд ли народ снова пойдёт массово записываться в добровольцы, после трёх лет войны и чудовищных потерь. Хотя это бы неплохо помогло укомплектовать неполные штаты полков, которые с каждым днём уменьшались из-за невозвратных потерь и дезертирства. Лучше уж набирать добровольцев, чем объявлять дополнительные мобилизации.

Каждая мобилизация выдёргивает какое-то количество людей из экономики, а каждый работающий человек в экономике прямо или косвенно платит налоги. А денег в бюджете сильно не хватало, и даже массовые конфискации награбленного не особо спасали. Дыры в бюджете, умело созданные царским правительством и временщиками, приходилось затыкать всеми доступными способами.

Министр финансов Бернацкий мотал на ус все мутные схемы, которые предлагал ему генерал Корнилов, начиная от классических пирамид и заканчивая махинациями на бирже.

Выпустили облигации государственного займа, военные облигации достаточно мелких номиналов, чтобы изъять деньги у населения. Срок погашения определялся от десяти до тридцати лет, никаких купонов держателям облигаций не полагалось, и по факту, правительство просто напечатало красивой бумаги, чтобы выменять её на реальные деньги. О возврате Корнилов не переживал, за это время всю их ценность неизбежно сожрёт инфляция.

Экономика страны вообще находилась в глубокой-глубокой заднице, и загнали её туда ещё царские министры при попустительстве гражданина Романова. Война всегда разрушительна для экономики, а когда во время войны ещё и пилится бабло на госзаказах, то это разрушительно вдвойне.

Единственным надёжным выходом из ситуации могли бы стать контрибуции, на которые рассчитывали абсолютно все участники конфликта. За счёт контрибуций хотели поправить положение и Британия, и Франция, и Германия. Даже САСШ, вступившие в войну совсем недавно, рассчитывали на свою долю добычи. Собственно, именно это, а вовсе не союзнические обязательства, удерживало Верховного от того, чтобы не начать переговоры о сепаратном мире прямо сейчас.

Возможность хорошенько пограбить Германию могла бы здорово помочь России с индустриализацией, точно как вывоз немецких станков из Третьего Рейха помог Советскому Союзу восстановить страну. Да даже контрибуция с нищей Османской империи могла бы немного наполнить бюджет и заткнуть дыру в финансах, пусть и без занятия Проливов.

Но это всё пока оставалось только в мечтах, а в реальности приходилось грабить только собственный народ финансовыми махинациями и продразвёрстками.

Верховный так и оставался вместе с дежурными на узле связи даже после того, как дежурные сменили друг друга. Оперативная обстановка требовала его постоянного внимания как главнокомандующего войсками и флотом, и он старался изо всех сил.

Моонзунд держался. Он и в реальной истории, как генерал помнил по книжке Пикуля, держался около недели, но теперь, когда Рижский залив целиком находился под контролем русского флота, он должен был продержаться ещё дольше. Силы, которые немецкий Генштаб бросил на овладение островами, могло и не хватить. Пока линкоры только утюжили береговые батареи артиллерийским огнём.

Армия генерала Гутьера снова пыталась штурмовать Ригу, опять используя тактику штурмовых отрядов. На этот раз он не пытался точечно прорвать оборону в одном месте, форсируя Двину, теперь после короткой десятиминутной артподготовки штурмовики пошли и на севере, к предместьям города, и южнее, пытаясь переправиться через реку.

Корнилов почти не вмешивался в управление войсками, командующие фронтами и армиями своё дело знали, и в современной им тактике войны разбирались гораздо лучше, чем Верховный, более привычный совсем к другой, высокотехнологичной войне. Да и гениальным полководцем он точно не был, предпочитая выдавать ордена и медали, а не зарабатывать их на поле битвы.

Потом, когда индустриализация будет проведена, а в войсках прибавится танков и самолётов, можно будет научить весь мир тактике блицкрига, но на данном этапе русская армия неспособна на такие свершения.

Но первым делом в любом случае придётся восстанавливать разрушенную экономику. Голодный народ — бунтующий народ, а ему, как и любому другому диктатору, бунты и революции были совсем не по душе. Гораздо приятнее ощущать себя мудрым отцом нации, чем тираном и узурпатором.

Некий культ личности уже формировался вокруг него, даже независимая пресса порой сравнивала генерала Корнилова с Наполеоном Бонапартом и рассыпалась в лестных эпитетах. Мол, в трудный час простой казак нашёл в себе силы и смелость возглавить государство, боевой генерал сейчас вернёт славу русскому оружию и одной левой раскидает и немцев, и австрияков, и турков. Самые смелые правые газеты из числа радикально монархических, вновь разрешённые, даже призывали вместо Учредительного Собрания созвать Земский собор, чтобы венчать Корнилова на царство.

Но, как современный человек, генерал понимал, что наследственная монархия отжила своё и должна уйти в прошлое. Двадцатому веку больше подходит пожизненная власть авторитарного лидера, а не устаревшая формула венчания на царство и передача власти от отца к сыну. Он содрогался от одной только мысли о том, что маленькому Юрику предстояло бы стать наследником престола. Особенно, если с самим генералом вдруг что-то случится. Уж лучше пусть власть берут подготовленные, злые и мотивированные.

Хотя никаких подходящих кандидатов в преемники Верховный пока не находил. Вопрос с передачей власти пока стоял не так остро, генерал Корнилов, можно сказать, едва-едва устроился в диктаторском кресле и отдавать с таким трудом выцарапанную власть не собирался никому. Но в качестве преемника на случай, если с Верховным вдруг что-то случится, негласно избран был генерал Врангель. Чёрного барона уважали в войсках и в народе. Потребуется, конечно, дополнительный пиар, но это будет явно нескоро, так что Корнилов особо не задумывался на этот счёт.

Само собой, о преемнике знал только избранный ближний круг, чтобы исключить возможность заговора и попытки заменить Корнилова на его посту менее опытным и более удобным генералом.

Что-то подсказывало Верховному, что это немецкое наступление будет последним. Если не в войне, то в 1917 году точно. Надо только его сдержать, потому что риск прорыва фронта и выхода немецких войск к Петрограду дамокловым мечом нависал над всеми дальнейшими планами диктатора. В этой войне не получится отступить до Волги, чтобы потом неостановимым бульдозером погнать немца к Берлину. В 1917 году почти вся промышленность сосредоточена в Петрограде, и его потеря будет означать фактическую невозможность вести боевые действия.

Но если врага к Петрограду не подпускать, а наоборот, остановить его хотя бы на нынешней линии фронта, то его наступательный потенциал быстро выдохнется. Немецкая промышленность работает на износ, и три месяца бойни под Пашендейлем основательно измотали Германию, так что этот рывок на Восточном фронте не более, чем отчаянное усилие выбить хотя бы одного игрока из этой партии. Раз уж не получилось выбить его с помощью революции.

Генерал Корнилов рассчитывал на победу в этой битве. Ведь без этой победы не будет ни его самого, ни России. Будет только расчленённая на куски, униженная и оскорблённая империя, погрязшая в анархии и пожирающая сама себя. А ему нужна была сильная Россия. Единая и неделимая.