Королева карантина

Я тоже чувствовал его, тонкая стенка, разделяющая нашу плоть, почти не ощущалась, но почему-то мне это нравилось, знать, что мы отдаем ей так много сразу, работаем вместе только для нее.

— Посмотри на себя, детка, — прорычал Киан. — Ты такая чертовски совершенная.

— Это идеально, — выдохнула она. — Все мы.

Прежде чем кто-либо из нас успел ответить на это, она приподнялась, и Сэйнт откинулся назад, позволяя ей это сделать. Блейк и Киан снова встали по обе стороны от нее, и она застонала, взяв в руки каждый из их членов, и они снова начали целовать ее, дразня ее соски и заставляя ее запрокинуть голову от удовольствия.

Я начал двигаться быстрее, находя идеальный ритм с Сэйнтом, чтобы заставить ее кричать для нас, в то время как Блейк потирал ее клитор, а Киан обхватил рукой ее горло, сжимая ровно настолько, чтобы она задохнулась.

Мы стали этим живым, дышащим воплощением удовольствия, когда нашли естественный ритм движений друг друга, каждый из нас работал над уничтожением нашей девушки, в то время как она в ответ разрушала нас.

Независимо от того, сколько мы давали, она просто продолжала требовать большего, и вскоре я трахал ее глубоко и жестко, пока она кричала от оргазма, а ее киска сжималась так крепко, что у меня не было выбора, кроме как последовать за ней.

Сэйнт вонзился в нее еще несколько раз, прежде чем зарычать, как зверь, и глубоко войти, когда кончил, и Блейк застонал, когда тоже кончил, захватывая ее губы в долгом поцелуе, пока она переживала свой оргазм.

Киан рассмеялся, как торжествующий придурок, когда он выхватил ее у нас двоих и положил на кровать справа от нас. Он закинул ее ногу себе на плечо и вонзил в нее свой член одним сильным толчком, который заставил ее снова вскрикнуть.

Он был животным, как всегда, когда грубо заявлял на нее права, врезаясь в нее все быстрее и быстрее, пока не стал шлепать ее по заднице достаточно сильно, чтобы оставить отпечаток ладони, и они вдвоем громко кончали, в то время как остальные из нас просто смотрели.

Киан поцеловал ее почти нежно, убирая ее ногу со своего плеча, и она улыбнулась той сексуальной, удовлетворенной улыбкой, которую я чертовски любил, когда она посмотрела на остальных из нас.

Он скатился с нее, и мы все задвигались вместе, натягивая вокруг себя постельное белье, поскольку каждый из нас находил способ прикоснуться к ней в нашем сплетении конечностей. Мы плыли под звездами, в последний раз в безопасности в обществе друг друга, потому что у меня было предчувствие, что завтрашний день станет концом во многих отношениях. Я отказывался верить, что мы этого не переживем, но я знал, что из-за этого все изменится. И хотя я был более полон решимости, чем когда-либо, сделать так, чтобы эти изменения были к лучшему, было трудно полностью поверить, что не будет хотя бы немного плохого.

Я застонал, просыпаясь от неприятных звуков птичьего пения, раздававшихся вокруг нас, и чего-то твердого, врезавшегося мне в ребра.

— Клянусь, если это твой член, Киан, я собираюсь врезать по нему, — пробормотал я, приподнимаясь и обнаруживая, что на самом деле это был локоть Нэша. Петушиный кризис предотвращен.

Я фыркнул над собственной внутренней шуткой и провел рукой по лицу, оглядываясь на спящих Ночных Стражей и нашу девочку. Мои брови поползли вверх, когда я обнаружил, что Сэйнт все еще спит в центре группы. Татум положила голову на его грудь, а его рука обвилась вокруг нее, когда он прижимал ее к себе. Я не был уверен, что когда-либо просыпался раньше него до этого момента, и он выглядел странно умиротворенным во сне, несмотря на то, что он не раз говорил мне, что его демоны больше всего преследовали его ночью. Я был уверен, что он не лгал об этом. Что оставляло только одну возможность для его нынешнего удовлетворения, и это была девушка, крепко сжимающая его в объятиях.

Мне было интересно, знала ли она вообще, как сильно мы все в ней нуждались. Вероятно, нет, потому что мы тоже этого не осознавали, но теперь, когда она была здесь, так глубоко укоренившись в наших жизнях, что я знал, что мы никогда не сможем снова быть без нее. Мы изранены мощными и жестокими способами, и хотя она явно не могла просто прийти и взмахнуть волшебной палочкой, чтобы исправить нас, она дала нам кое-что намного лучшее. Светлое будущее. То, за что стоит бороться. Любовь, которую мы и представить себе не могли, и связь, без которой мы не смогли бы жить.

Я сделал движение, чтобы встать, мое колено задело ногу Киана, и он зарычал, перекатываясь.

— Нет, Дэви. Если ты не погладишь его щупальца как следует, этот кальмар заползет тебе прямо в задницу и поставит клизму, которой ты будешь хвастаться перед своей бабушкой.

Я собирался дать Сэйнту поспать подольше, пока я начну собирать наше барахло, но, конечно же, будильник дотошного ублюдока включился вовремя, «Claire De Lune by Debussy». заполнила палатку, заиграв из его мобильного. Он захватил с собой достаточно зарядных устройств, чтобы убедиться, что эта штука не сдохнет у него во время нашего похода по дикой местности, так что я не должен был удивляться, но мне, вероятно, следовало найти его телефон и выключить эту чертову штуку, как только я проснулся. Хотя это могло вывести его из себя, поэтому, несмотря на то, что это могло испортить его милые обнимашки с Татум, я не делал никаких попыток схватить его сейчас.

Глаза Сэйнта открылись, и Татум застонала, уткнувшись лицом ему в грудь, пытаясь спрятаться от дневного света.

— Вот и все, — пробормотал Нэш, заставляя себя тоже сесть.

— К ночи мой отец будет мертв, а твой в безопасности, — сказал Сэйнт, глядя мне прямо в глаза, чтобы показать, что он действительно верит в это, и я кивнул.

— Я надеюсь на это, — сказал я, сжимая переносицу и переводя голову в игровой режим.

Я всю ночь ворочался с боку на бок, беспокоясь о том, что происходит с моим отцом, но сейчас мне просто нужно было сосредоточиться. Паника из-за сложившейся ситуации ему не помогла бы, и это могло просто все испортить.

Теплые руки скользнули по моей шее, когда Татум забралась ко мне на колени, и я открыл глаза, чтобы найти ее там, ее волосы были взъерошены ото сна, а серая футболка висела на ее стройном теле, которая, я был почти уверен, принадлежала Киану.

— Все получится, — поклялась она с такой уверенностью в голосе, что я не мог не поверить ей.

— Все получится, — твердо согласился я, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать ее и скрепить это обещание, потому что она была права. Все получится. Я отказывался рассматривать любой другой исход. Я был рожден победителем и не собирался проигрывать сегодня.

***

Несмотря на то, что мы увидели дом Троя перед тем, как разбили лагерь прошлой ночью, нам все равно потребовался целый день, чтобы спуститься в долину и через лес добраться до него.

Около полудня пошел снег, и он медленно начал оседать вокруг нас, так что к настоящему времени его глубина составила несколько дюймов. Мы спрятали наше походное снаряжение под деревьями, прежде чем приблизиться к дому, и когда мы стояли, глядя на него с опушки леса, у нас не было с собой ничего, кроме телефонов и оружия, пока мы прятались в темноте.

— Я все еще считаю, что винный погреб — самое очевидное место, где мой отец мог бы держать твоего отца, — тихо сказал Сэйнт, когда мы смотрели на темное здание. Свет пробивался из-за краев нескольких окон с задернутыми шторами, но это были единственные признаки того, что там кто-то был.

— Сначала мы доставим его в безопасное место, а потом покончим с этим, — пробормотал я, озвучивая план вслух для своей же пользы. Мы обсуждали это много раз, и я знал, что безопасность моего отца будет для нас важнее всего остального. Но я не смог бы унять это бешеное биение в моей груди, пока не буду уверен, что с ним все в порядке.

— Тогда давайте сделаем это, — прорычал Киан, его пальцы сжались в кулаки, когда в нем проявилась жажда крови.

— Следуйте за мной, — скомандовал Сэйнт и, не сказав больше ни слова, рванул с места, проскальзывая между деревьями, чтобы не оставлять следов на свежевыпавшем снегу, пока мы кружили слева от дома.

Татум была прямо за ним, а я переместился слева от нее, в то время как Нэш был справа, а Киан позади. Нам не нужно было объяснять наше расположение подобным образом. Каждый из нас знал, что она была самой важной частью нашей головоломки, и, нравилось ей это или нет, мы всегда собирались защищать ее всеми возможными способами.

В конце концов стало невозможно держаться подальше от открытой площадки, которая тянулась к задней части участка, и Сэйнт первым вышел из-под деревьев и пересек лужайку. Я просто надеялся, что никто не заметит наших следов на снегу до того, как мы либо сделаем то, зачем пришли сюда, либо их снова покроют падающие хлопья, чтобы скрыть наш приход.

Мы добрались до двери, частично скрытой под каменной аркой в углу участка. Деревянная дверь была заперта на засов и снабжена тяжелым на вид висячим замком, как и предсказывал Сэйнт, и Киан вытащил из кармана ручную паяльную лампу, прежде чем зажечь ее и направить на замок.

Я осторожно огляделся, когда звуки темного леса позади нас наполнили ночь, прислушиваясь к чему-нибудь неестественному среди криков сов и шелеста ветвей на ветру.

— Ты уверен, что это сработает? — Нэш зашипел, секунды шли, и воздух наполнился лишь тихим звуком паяльной лампы.

— Я уверен, — прорычал Киан.

— Это сработает, — добавил Сэйнт тоном, не допускающим возражений.

— Черт, мне нравится, когда вы, ребята, ведете себя как преступники, — промурлыкала Татум, и мои губы дрогнули от удовольствия.

В замке раздался щелчок, и Киан выругался, когда своим охотничьим ножом отодвинул раскаленный металл с защелки. Когда висячий замок ударился о снег, он зашипел, вокруг него поднялся пар, и я перешагнул через него, поспешив вслед за остальными внутрь.

— Сюда, — пробормотал Сэйнт, ведя нас по длинному темному коридору, который, как он сказал, предназначался для домашнего персонала.

Нэш бесшумно закрыл за нами дверь, и мы погрузились в темноту, так, что мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть фигуры моей семьи вокруг меня.

После пары поворотов Сэйнт открыл другую дверь, и мы направились за ним вниз по кирпичным ступенькам. Запах камня и сухого дерева заполнил мои ноздри, когда мы спускались все ниже и ниже, и когда мы, наконец, оказались в огромном винном погребе, Сэйнт включил свет.

Я оглядел дубовые бочки и стеллажи с бесценным вином и нахмурился.

— Мне казалось, ты говорил, что он будет держать моего отца здесь, внизу? — Потребовал я, когда мое сердце бешено заколотилось. Потому что если его здесь не было, то он мог быть где угодно в этом гребаном огромном месте, и мне не нравилась идея заявить о себе до того, как мы убедимся, что он в безопасности.

— В дальнем конце подвала есть комната, — приглушенным голосом сказал Сэйнт, указывая на указанную деревянную дверь. — Это место, где он любит посидеть и попробовать вино, когда выберет бутылку.

— Черт возьми, это, наверное, самая претенциозная вещь, которую я когда-либо слышал, — пробормотал Нэш, и Татум захихикала.

— Дело в том, что в этой комнате тяжелая дверь с замком и ее можно отапливать, так что я рискну предположить, что это самое надежное место для содержания заключенного в здании. Не принимая во внимание пристройку, построенную моим отцом, потому что я не знаю подробностей ее. — Было ясно, что этот факт выводил его из себя, но я не собирался снова обсуждать это с ним.

Я старался не позволять его словам вывести меня из себя, вместо этого сосредоточившись на том факте, что мой отец, скорее всего, был за этой дверью прямо в этот момент.

Я бросился бежать, не в силах больше сдерживаться ни секунды, поскольку потребность увидеть его поглотила меня. Я уже потерял одного родителя, и не мог потерять еще одного. Ни за что на свете.

Я судорожно сглотнул, игнорируя предупреждающий рык Сэйнта, вынуждая остальных идти в ногу с ним или позади.

Я добрался до двери, быстро отомкнул засов снаружи, схватился за ручку и дернул ее, слишком взволнованный тем, что она оказалась незапертой, чтобы даже усомниться в том, что это так чертовски просто.

Остальные следовали за мной по пятам, когда я ворвался в маленькую комнату, и смех облегчения сорвался с моих губ, когда я увидел своего отца, сидящего там на раскладной кровати.

Но вместо того, чтобы вскочить и заключить меня в объятия, его глаза испуганно расширились при виде меня, и он покачал головой.

— Тебе не следовало приходить! — Папа ахнул, его глаза были полны сожаления и страха.

— Все в порядке, — пообещал я ему, обегая деревянный стол в центре комнаты и обнимая его. — Мы здесь, чтобы вытащить тебя. Мы не позволим этому сумасшедшему ублюдку причинить тебе вред…

— Нет, Блейк, ты не понимаешь. Он знал, что вы придете. Он вас подставил. Это…

От звука взводимого курка дробовика кровь застыла у меня в жилах, и я резко обернулся чтобы посмотреть на дверь, где все еще толпились остальные.

— Чертовы часы, — прошипел Сэйнт, осознав это. — Я должен был догадаться, что все будет не так просто.

— Не делай глупостей, — раздался мужской голос откуда-то из-за пределов комнаты, и моя рука метнулась к пистолету на поясе. — Выходи. Делай это тихо, чтобы нам не пришлось открывать огонь. Вас всех хочет видеть великий магистр.

Я все равно сделал движение, чтобы вытащить оружие, но рука отца сжала мой локоть, останавливая меня.

— Не надо, — предупреждающе прорычал он. — Тебе не победить его, сынок. Этот человек — воплощение дьявола. Мы не можем сражаться с ним и его людьми.

Я всем сердцем был с этим не согласен, но когда я посмотрел на дверь, через которую мы вошли, я увидел дуло пистолета, приставленное к затылку Татум, когда она была вынуждена поднять руки в знак капитуляции. Ярость пульсировала в моей груди, и желание объявить войну заполнило каждую клеточку моего существа.

Сэйнт поймал мой взгляд и едва заметно покачал головой. Мы не сможем выбраться отсюда. Но я поклялся всем, чем был, что ублюдок, посмевший угрожать нашей девочке, умрет сегодня от моих рук.

Группа охранников потащила нас наверх после того, как они снова заперли отца Блейка, и меня охватила паника. Нас провели в длинный каменный зал с каменными плитами и огромным сводчатым окном в дальнем конце, в которое падал снег.

Мое сердце неровно колотилось, пока я пыталась придумать выход из положения, но эти придурки разоружили нас, лишив любого шанса дать отпор. Теперь нас бросят Трою Мемфису, как на съедение бешеной собаке. И я не знала, что делать.

В центре зала, между двумя огромными каминами по обе стороны от него, был накрыт большой круглый стол. Это было похоже на что-то из «Игры престолов», но вместо Ланнистеров там сидели десять придурков в мантиях, в центре которых был Трой. Он поднялся со своего места рядом с женщиной со светлыми волосами и ярко-голубыми глазами, которые были широко раскрыты и устремлены на меня. Остальные были пожилыми мужчинами с насмешками на лицах и седыми или начинающими седеть волосами.

Охранники отпустили нас, выстроившись в шеренгу позади нас, держа оружие наготове, чтобы выстрелить, если мы попытаемся убежать, и мое сердце бешено забилось. Выхода не было. Мы были в полной заднице.

— Вы не торопились, — задумчиво произнес Трой с дерьмово самодовольным выражением на лице, когда он заложил руки за спину и обошел стол, чтобы встать перед нами. Его взгляд скользнул по нашей одежде, и его бровь изогнулась, когда он посмотрел на Сэйнта. — Ты перебрался через гору? Как это совершенно дико с твоей стороны.

— Ты знал, — сказал Сэйнт пустым тоном, сохраняя полное самообладание перед лицом опасности.

— Конечно, я знал, что ты придешь. Ты серьезно думаешь, что я не стоял возле старых напольных часов специально, когда звонил тебе? — Холодно спросил Трой, шагая вперед, его внушительный рост, казалось, усиливал исходящую от него силу.

Сэйнт стиснул зубы, и я могла сказать, как сильно он корил себя за то, что отец обманул его, даже если по его глазам этого не было видно. Но он шел против такого же умного человека, как и он сам. Он не был виноват в этом. Перед нами стоял этот злобный придурок.

— Ну, в любом случае, ты наконец-то здесь, — продолжил Трой, когда Сэйнт ничего не сказал в ответ. — Вы, должно быть, устали после такого трудного и бессмысленного путешествия, действительно было бы проще войти в парадную дверь и сдаться.

Его друзья в мантиях захихикали, и моя верхняя губа оскалилась.

— Чего ты хочешь? — Я зарычала, хотя, боюсь, уже знала. Трой уже однажды забирал у меня кровь, и после того, как он охотился на нас, было ясно, что он искал.

— Ты знаешь, чего я хочу, — просто сказал Трой, и мои парни, защищая меня, переместились вокруг меня.

— Упс, разве ты не принял одну из тех вакцин, которые мы украли у твоей компании? — Я усмехнулась, желая ткнуть пальцем в этого мудака, который посмел попытаться посадить нас в клетку.

— К несчастью для тебя, нет, я этого не делал, — сказал Трой, и из меня вышел весь воздух, когда он смерил меня взглядом, как животное на убой.

— Если ты думаешь, что мы позволим тебе увезти ее куда-нибудь… — начал Нэш, но Трой перебил его.

— Карен, иди сюда, — позвал Трой, полностью игнорируя Нэша, отчего у меня кровь загорелась.

Блондинка подплыла к Трою сзади, и мой взгляд остановился на ней, когда она встала передо мной, склонив голову набок и рассматривая меня. У меня перехватило горло, когда очень реальное и тревожное чувство узнавания наполнило меня. Но я не знала ее. Я была уверена, что не встречала ее раньше.

— Татум Риверс, — выдохнула она, качая головой. — Какое мерзкое имя.

— Прошу прощения? — Я зашипела, а Трой наблюдал за мной с весельем во взгляде, скрестив руки на груди и переводя взгляд с меня на светловолосую незнакомку, явно чем-то наслаждаясь.

— Но это не имеет ничего общего с твоим настоящим именем, — сказала Карен, делая шаг ближе ко мне, и у меня по всему телу побежали мурашки. Я внезапно почувствовала потребность отступить, убраться как можно дальше от этой женщины, но я не собиралась доставлять ей удовольствие видеть это желание во мне.

— Что это должно означать? — Киан зарычал рядом со мной, но женщина проигнорировала его, ее глаза были прикованы ко мне.

— Ты Адриана Мант, — сказала она.

— Хм, нет, это не я. — Я взглянула на Троя, который с интересом разглядывал меня. — Кто это? — Потребовала я от него ответа.

— Это Карен Мант, — представил он.

— Твоя мать, — добавила она, ухмыляясь мне, и мое сердце сжалось, когда я отвергла эти слова каждой частичкой своего существа. Что это была за дурацкая шутка?

— Нет, — спокойно ответила я, сохраняя нейтральное выражение лица, пока мои Ночные Стражи смотрели на меня с обеих сторон. — Моя мать ушла, когда я была маленькой, она бросила нас…

— Твой отец украл у меня тебя и твою сестру, — прорычала Карен, ее глаза вспыхнули гневом, и мой пульс тяжело застучал в ушах, когда я покачала головой.

— Чушь собачья, — огрызнулась я.

— На самом деле ты не любитель драматизировать, отец, — вмешался Сэйнт. — В чем дело?

— Все так, как она говорит, — ответил Трой, пожав плечами. — Она мать девочки.

— Знаешь что? — Я зашипела на эту сучку Карен. — Мне наплевать, кто ты. Если ты стоишь рядом с этим монстром в этих гребаных одеждах, ты мой враг и никто другой. — Мое сердце бешено колотилось о ребра, когда я смотрела на нее, отвергая ее всем, чем я была. Даже если то, что она сказала, было правдой, в моем сердце никогда не было места для матери, которая бросила меня, поэтому я не собиралась начинать заботиться о той, кто была частью «Ройом Д'Элит».

Карен слегка сморщила носик, глядя на меня.

— Ты не слушаешь, Адриана…

— Назовешь меня так еще раз, и я отрежу тебе язык, — выплюнула я, когда Блейк пошевелился рядом со мной, насилие исходило только от его позы.

— Ладно, — вздохнула Карен. — Тогда Татум. Послушай, давай пойдем и поговорим наедине. Я все объясню.

— Я никуда с тобой не пойду, — усмехнулась я.

— Если кто-нибудь из вас попытаетесь забрать ее у нас, я убью вас всех, — угрожающе прорычал Киан.

— И как ты справишься с этим без оружия? — Спросил Трой, когда его маленькие жуткие друзья негромко рассмеялись у него за спиной.

— Ты бы удивился, на что я способен. — Киан сделал шаг вперед, и я прижала руку к его груди, бросив на него твердый взгляд, чтобы удержать его.

Мы были безоружны, и я ни за что не позволю кому-либо из моих Ночных Стражей умереть за меня. Остальные тоже напряглись и сгруппировались поближе ко мне, и я знала, что они так же отчаянно пытались защитить меня. Но я не хочу увидеть, как они попусту растрачивают свои жизни. Мы не могли сражаться, мы должны были ждать возможности убежать, и единственный способ дать нам хоть какой-то шанс на это — задержать их. Трой резко кивнул мужчинам позади нас, и они двинулись вперед, чтобы удержать моих парней.

— Скажи мне прямо здесь, — потребовала я от женщины, которая назвалась моей матерью. — Скажи мне правду.

Она вздохнула, и Трой нетерпеливо взглянул на часы.

— Пять минут, потом мы должны двигаться дальше, — пробормотал он.

Карен кивнула, придвигаясь ко мне еще на шаг, обдумывая свои слова.

— Я много лет работаю над проектами, финансируемыми Троем и «Ройом Д'Элит». Задолго до того, как ты или твоя сестра появились в моей жизни. Я влюбилась в твоего отца после того, как мы недолго поработали вместе в лаборатории в Чикаго. Конечно, первые несколько лет нашего брака он понятия не имел, что на самом деле включает в себя моя работа, а я не собиралась ему рассказывать. Он всегда считал себя очень нравственным человеком. Он бы не понял необходимости в вещах, над которыми я работала.

— Например, каких? — Я зарычала, заставляя себя терпеть этот разговор, пока оглядывалась по сторонам в поисках выхода, оружия, плана.

— В основном биологическое оружие, — сказала она легко, как будто это ничего не значило, и мое внимание было привлечено, а грудь сдавило в тиски.

— Например как вирус «Аид»? — Нэш стиснул зубы, и она бросила на него мимолетный взгляд, прежде чем снова повернуться ко мне.

— Да, в конце концов, я его создала. Хотя и не раньше, чем у меня родились дочери. Он никогда не предназначался для использования в этой стране, по крайней мере изначально. Но потом твой отец обнаружил, чем я занимаюсь. Он вломился в мою лабораторию, одному Богу известно, как долго он подозревал, что я замышляю. И когда он узнал правду, он не смог этого переварить. Он не понимал необходимости в биологическом оружии, которое я и мои люди производили и продавали на черном рынке. Очевидно, для него это было слишком. — Ее нос сморщился от отвращения, и мой тоже, но по совершенно противоположным причинам. — Для человека, который казался сильным во многих отношениях, оказалось, что он слаб.

— Он не был слабаком, — огрызнулась я, кислота растекалась по моим венам. — Мораль — это не слабость.

Она подняла палец, указывая им на меня, когда ярость исказила ее черты, и я возненавидела то, что внезапно увидела часть себя в ее лице.

— Мораль — это концепция, созданная правительством, религией и людьми, которые хотят контролировать всех. Единственные вещи, которые действительно имеют значение в этом мире, — это деньги и власть, и никто не может иметь одно без другого.

— Это исходит от сучки, которая является членом такого отвратительного клуба, как «Ройом Д'Элит», — прорычала я. — Где людей контролируют, заковывают в цепи и обращаются с ними хуже, чем с животными. Как будто они ничего не значат. Как будто ониничто.

Карен начала смеяться.

— Член клуба? — усмехнулась она. — Я не просто член клуба, Татум. Я одна из гроссмейстеров. Как и все мы, десятеро. — Она указала на Троя и подонков позади нее, и я стиснула челюсти от этого откровения. Теперь все они были обречены на смерть, потому что клуб мог возродиться через любого из них. И мы не могли этого допустить.

— Если ты так против того, чтобы тебя контролировали, тогда почему ты делаешь это с другими? — Спросил Блейк голосом, полным отвращения.

— Потому что есть разные классы людей, — холодно ответил Трой, и Карен кивнула. — Сильные и слабые. Мы скармливаем слабых сильным. Мы поддерживаем порядок. Мы определяем порядок.

Я сердито посмотрела на Троя, прежде чем пристально посмотреть на мою так называемую мать.

— Значит, мой отец узнал, на каком монстре он женился, забрал своих детей и сбежал? — Я догадалась, и она ощетинилась.

— Он украл вас обоих, потому что не смог разгадать настоящую правду этого мира. Что нет добра и зла. Что есть только сила или ее отсутствие. И если ты не заявишь об этом, то ты будешь рабом общества и правил, которые были навязаны тебе без твоего согласия! В этой стране твоя жизнь решается за тебя еще до того, как ты родишься. Я не хотела этого для своих дочерей. Я строила для нас новый мир. А твой отец все разрушил. — Ее нижняя губа дрожала от ярости, и я видела, что она действительно верила в ту чушь, которую извергал ее рот.

— Хорошо, — прорычала я, ненависть горела в моем сердце. — Я рада, что он забрал нас. Я рада, что он спрятал нас от тебя.

У нее хватило наглости выглядеть обиженной моими словами, прежде чем выпрямить спину.

— Твои пять минут истекли, — объявил Трой, еще раз взглянув на часы.

Карен повернулась к нему, вздернув подбородок.

— Я хочу поговорить со своей дочерью наедине, прежде чем мы перевезем ее в лабораторию.

Мое сердце сжалось от страха при слове ‘лаборатория’, и я в тревоге посмотрела на своих Ночных Стражей, понятия не имея, что делать. У нас не было времени, и наша судьба приближалась со всех сторон.

Трой кивнул одному из охранников позади меня, в его глазах не было никаких эмоций, когда он направил всю силу в комнате против нас. И я поняла, что нас разлучат еще до того, как он открыл рот.

— Забери ее.

Карен схватила Татум за руку, ее заостренные ногти впились в плоть достаточно сильно, чтобы с губ нашей девочки сорвалось шипение боли. Она потащила ее к двери в дальнем углу комнаты, охранник тоже подталкивал ее сзади, держа пистолет наготове для выстрела.

— Куда ты ее ведешь? — Потребовал Блейк, делая шаг вперед и заставляя головорезов моего отца снова поднять оружие в нашу сторону.

— На твоем месте я бы больше беспокоился о своей собственной судьбе, — прорычал отец, его губы скривились в отвращении, когда Татум выругалась, пытаясь вырвать руку из хватки матери.

— Отпусти ее! — Скомандовал я, мой голос был резким и достаточно твердым, чтобы заставить сучку остановиться, когда она посмотрела в мою сторону, но только на пол-удара сердца.

Когда Татум попыталась вырваться из ее хватки, вооруженный мужчина позади нее ударил ее тыльной стороной ладони достаточно сильно, чтобы сбить с ног.

Рев ярости сорвался с моих губ, когда я сделал шаг вперед, но это было ничто по сравнению с животным ревом, вырвавшимся у Киана.

Он рванулся вперед, вырывая руки из хватки человека, который удерживал его, и ударил кулаком в лицо придурку, который стоял, наставив на него пистолет.

— Нет! — Закричал я, пытаясь схватить его за руку, мои пальцы едва коснулись его рукава, когда он прыгнул вперед, его глаза остановились на Татум, когда она выкрикнула предупреждение, которое прозвучало слишком поздно.

Гулкий звук выстрела разнесся по комнате, и я клянусь, этот звук срикошетил прямо в мою душу, когда Киана сбило с ног, кровь хлынула из раны в его боку, пуля нашла пристанище в его теле, и мой мир рухнул вокруг меня, когда он упал.

Нэш прорычал что-то невнятное, бросаясь вперед и хватая нашего брата за руку, в то время как Киан упал на пол, его голова ударилась о каменные плиты с тошнотворным треском.

Блейк выкрикивал ругательства, когда движение отвлекло мой взгляд от Киана к Татум, и тот придурок, который ее ударил, схватил ее и утащил с глаз долой, пока она выкрикивала имя Киана.

На мгновение я застыл, разрываясь между необходимостью догнать ее и необходимостью помочь моему брату.

Кровь Киана растеклась по полу, пока он лежал там неподвижно, и когда я наклонился к нему, чьи-то руки схватили меня сзади за рубашку, сжимая мои руки и снова отталкивая меня.

Он не двигался. Ни малейшего проблеска в выражении его лица или мощном теле, говорящего о том, что он все еще с нами, но мое сердце в панике заколотилось при мысли о такой немыслимой вероятности.

Он не был мертв. Я отказываюсь верить в это. Я не позволю миру продолжать вращаться без Киана Роско.

Мир превратился в размытое пятно, когда оставшиеся Ночные Стражи пытались добраться до него, а охранники пытались удержать нас. Моя нога поскользнулась в крови, когда мне удалось на мгновение проскочить между ними.

Я потянулся к нему, мои пальцы схватили его и крепко сомкнулись вокруг них, когда чья-то рука обхватила мою грудь, пытаясь оттащить меня назад.

— Вставай! — Я закричал, моя хватка усилилась, когда я дернул его за руку. — Ты нужен своей жене! Киан!

Он никак не отреагировал, даже не дрогнул ничем, его пальцы оставались вялыми в моей хватке.

Меня дернули назад так сильно, что я потерял контроль над ним, кулак врезался мне в бок и заставил меня развернуться к мужчинам, которые пытались удержать меня.

Остальные тоже дрались, Нэш превратился почти в зверя, в то время как Блейк выкрикивал имя Киана так громко, что оно эхом разносилось по комнате. Но он по-прежнему не сдвинулся ни на дюйм.

— Отпусти меня! — Я взревел, когда остальные охранники набросились на Блейка и Нэша, и я потерял Киана из виду в давке дерущихся тел, все больше и больше рук хватало меня и отталкивало от остальных.

— Уберите тело отсюда, — рявкнул отец, как будто Киан был для него не более чем помехой. Какой-то мусор, который нужно было выбросить как можно скорее.

Стук в моей голове был достаточно громким, чтобы разорвать меня на части, когда я подумал об этом. О том, что моего брата больше нет, и о дыре, которую он оставит в этом мире. Это была неправда. Я бы этого не принял. Я бы погнался за ним в ад и притащил его задницу обратно сюда, если бы пришлось.

Я вырвал свои руки из рук мужчин, пытавшихся удержать меня, теряя всякое представление о себе, сражаясь со всей жестокостью мужчины, которого я любил, который лежал там, на полу, нуждаясь во мне больше, чем когда-либо. Кости хрустнули у меня под костяшками пальцев, потекла кровь, но когда меня прижали спиной к стене, я был ошеломлен их количеством.

Мужчины, державшие меня, были сильными, и даже когда я изо всех сил сопротивлялся их хватке, они не ослабили свои тиски.

Меня выволокли из комнаты, протащили через дверь, противоположную от той, куда они повели Татум, и когда меня развернули, я увидел ухмыляющееся лицо моего отца, смотревшего на меня с презрением.

— Я изо всех сил старался сделать из тебя цивилизованного мужчину, пока ты был мальчиком, — прорычал он, когда мужчины потащили меня за ним по холодному коридору, а я продолжал пинать их и отбиваться.

— Отпусти меня, — предупредил я его своим самым ледяным тоном, в то время как мое сердце забилось в панике, более сильной, чем я когда-либо испытывал за всю свою жизнь. — Это единственное предупреждение.

— Это говорит человек, которого перехитрили и схватили практически не приложив никаких усилий, — усмехнулся отец, открывая дверь, и меня втолкнули в нее. — Я думаю, что рискну.

Мои глаза расширились, когда меня втолкнули в комнату, обставленную как гребаная секс-тюрьма, хотя я серьезно сомневался, что я здесь потому, что кто-то хотел меня трахнуть.

Черная кровать с балдахином, увешанная цепями и кандалами, стояла в центре помещения, и я сопротивлялся еще сильнее, когда мужчины потащили меня к ней.

Я пинался и бил кулаками, ударив одного мудака достаточно сильно, чтобы выбить зуб, прежде чем одна из моих рук оказалась в кожаном наручнике у изножья кровати.

— Что это, черт возьми, такое? — Я взревел, яростно отбиваясь, когда двое из них навалились на меня всем весом и сумели повалить на спину.

Я брыкался и пинался, мои зубы вонзились в шею и вырвали кусок плоти, но этого было недостаточно. Другой наручник туго защелкнулся на другом моем запястье, и мгновение спустя мои лодыжки оказались пристегнутыми к перекладине.

Охранники отпрянули от меня, пока я ругался и боролся с наручниками, запрокинув голову, чтобы посмотреть на отца, когда он прищурился, оценивая меня, как проблему, которую ему нужно решить.

— Возможно, мне следовало быть с тобой построже, — сказал отец, придвигаясь ближе ко мне, когда остальные мужчины вышли из комнаты.

У меня вырвался невеселый смешок, потому что если он всерьез думал, что был со мной мягок, то он действительно был гребаным психопатом.

— Скажи мне, что ты сделал с вакцинами, которые украл у меня, — сказал он ровным и ледяным тоном. — Кроме тех, что ты потратил на тех людей снаружи.

Я одарил его своим самым жестким, безжизненным взглядом, даже не потрудившись ответить. Если он всерьез думал, что я скажу ему это, то он сумасшедший. Я унес бы ответ на этот вопрос с собой в могилу. Но, конечно, он все равно собирался попытаться вырвать его из моих уст.

Отец вздохнул, отвернувшись от меня, и на несколько бесконечных мгновений я остался один в тишине, напрягая слух в поисках какого-нибудь намека на то, что происходит с Татум и моими братьями прямо сейчас. Не то чтобы я что-то слышал, как бы сильно мне ни хотелось получить хоть какую-то уверенность в том, что они были рядом. Каменные стены не пропускали ни звука, пока отец не вернулся с белым кухонным полотенцем в руках.

За ним поспешили пятеро мужчин, четверо из них поставили металлические ведра, наполненные холодной водой, на пол справа от меня. Последний мужчина поставил большое медное корыто в изножье кровати за моим изголовьем.

Отец спокойно обошел кровать и потянул за что-то, так что мои ноги оказались приподнятыми, поставив меня на наклон, и я заскользил вниз, пока не оказался подвешенным к ремням за лодыжки. Моя голова свесилась с края матраса из ПВХ, и я посмотрел вниз на медное корыто, когда охранники снова вышли из комнаты.

— Последний шанс упростить это, — предложил отец, как будто он не привязывал своего единственного сына к гребаной кровати для БДСМ, готовясь пытать его водой.

Я ни за что на свете не выдам ему ответ, что бы он со мной ни сделал, поэтому вместо этого я предложил ему кое-что другое. Что-то, что, я знал, разрушит все иллюзии, которые у него когда-либо были обо мне и о человеке, в которого он пытался превратить меня каждым безжалостным актом отцовства, которым он меня одаривал.

Я плюнул в него, слюна попала на его идеально отполированные мокасины, фактически заставив его вздрогнуть. Впервые за все время я увидел, как его самообладание улетучилось, когда его лицо исказилось от ярости и отвращения, но видение было украдено у меня, когда он опустил на мое лицо тряпку.

У меня едва хватило времени, чтобы сделать вдох, прежде чем ледяная вода обрушилась на меня, и я боролся с желанием брыкаться, задерживая дыхание и просто пытаясь переждать.

Мои легкие горели, глаза были плотно закрыты, а наручники на запястьях и лодыжках безжалостно впивались в кожу. Ощущение того, что я тону, было почти ошеломляющим, и когда у меня не было выбора, кроме как попытаться вдохнуть, это чувство вызвало панику в моей груди.

Но я не дрогнул. Я не бился, не кричал и не умолял. Я, блядь, не сломался. И не стал бы. Неважно, что он сделал, чтобы попытаться заставить меня.

Я был Сэйнтом, мать твою, Мемфисом. Я был рожден дьяволом и отлит в форме ада. Я никогда не учился кланяться и отказывался склоняться. Единственное, что могло сломить мою волю, — это сама смерть. И если бы она пришла за мной, я был бы рад этому. Потому что мои губы никогда бы не раскрыли эту тайну, и я никогда бы не уступил этому чудовищу, которое держало меня.

Было время, когда Трой Мемфис правил мной из страха и жалкой потребности угодить ему. Но теперь единственный человек, который властвовал надо мной, была девушка со слишком чистым сердцем и слишком хорошей душой для меня. Ничто другое в этом мире не могло тронуть меня, теперь я был ее созданием. И я бы вытерпел все круги ада, если бы это было необходимо, чтобы вернуть меня к ней.

Tот придурок-охранник, который меня ударил, потащил меня за Карен и втолкнул в комнату с символом на двери, похожим на какое-то колесо. Горе пронзило мою грудь из-за Киана, и я начала закручиваться по спирали, пытаясь не развалиться окончательно. Я видела, как пуля попала в него, видела, как он упал, и услышала треск, когда его голова ударилась о пол, видела, как он замер. Слишком неподвижно. Точно так же выглядел мой отец, когда умер. Я была в шоке, не в состоянии полностью осознать случившееся и изо всех сил старалась не потерять контроль. Потому что, если бы я это сделала, я бы никогда не вернулась к своим мальчикам.

Тихие слезы текли по моим щекам, когда мое сердце разрывалось из-за Киана, оставляя его кровавым и кровоточащим, боль была слишком ослепляющей, чтобы ее выносить. Я должна была бороться за него. Потому что он разрушил бы рай и ад, если бы я была на его месте. Поэтому я бы сделала это для него. Я бы нашла в своей душе какой-нибудь прочный осколок силы, за который можно было бы ухватиться, и я бы закончила эту войну ради моего татуированного бога. И когда все закончится, я позволю себе сломаться и страдать из-за его отсутствия до тех пор, пока от меня ничего не останется.

Внутри зала стояли приподнятые сиденья, обращенные к красной занавеске, и меня толкнули на одно из них, в то время как Карен осталась стоять на ногах.

— Спасибо, Рауль, теперь ты можешь пойти и избавиться от мертвого тела, — коротко сказала она, и крик крайнего горя покинул меня прежде, чем я потеряла самообладание, бросившись на нее, желая разорвать ее на части голыми руками во имя Киана.

Она выхватила из-под мантии пистолет и положила палец на спусковой крючок, целясь в меня, заставляя меня остановиться.

— Может, ты и важная персона, девочка, но если будешь драться со мной, уверяю тебя, я буду стрелять. Так что сядь.

Охранник ушел, а я стиснула зубы, уставившись на пистолет и прикидывая риски нападения на нее, пытаясь вырвать его у нее из рук и направить на нее. Если бы она подошла достаточно близко, достаточно неосторожно, у меня, возможно, появился бы шанс. Но я не могла выдать, что таково было мое намерение, поэтому я посмотрела ей в глаза и откинулась на спинку кресла, словно признавая поражение. Но черта с два, если это было так. Я изо всех сил старалась унять дрожь в руках, думая о Киане и скорбя о его потере. Я сожгу мир дотла ради тебя, мой темный грешник, огонь будет пылать так ярко, что ты увидишь его, где бы ты ни был.

— Я знаю, что это сложно осознать, — начала она.

— Я справлюсь с этим, — сказала я с горечью. — Ты моя мать? Конечно, может быть, и так. Ты думаешь, что это дает тебе какое то подобие власти надо мной? Потому что это не так. Что касается меня, то у меня нет матери.

— Я не бросала тебя, Адриана, — отрезала она, и я поморщилась, услышав это имя. — Но если ты думаешь, что меня волнует, что ты думаешь обо мне, ты ошибаешься. Я давным-давно дала вам шанс, тебе и твоей сестре. Но я видела, кем вы стали.

— Шанс? — Я усмехнулась. — Когда же это было?

— В конце концов, я нашла вас. Потребовались годы поисков, но я разыскала твоего отца и последовала за всеми вами в торговый центр в Атланте. Когда он оставил вас в магазине одежды, я пришла поговорить с вами обоими. Узнать, помните ли вы меня, узнать, какими людьми он вас вырастил. Тебе было десять, а Джози — тринадцать.

— Это не ее имя, — прорычала я, ненавидя то, что ее история показалась мне смутно знакомой. Я вспомнила, как мой отец заставил нас уехать из того города, когда я действительно хотела остаться. Пришлось бросить мою подругу Элль без предупреждения. Знал ли он, что Карен выследила нас? — Ее звали Джессика.

Она пренебрежительно махнула рукой, в ее глазах вспыхнуло раздражение.

— Вы двое были пронизаны влиянием вашего отца. Он воспитал вас не так, как я надеялась. Вы были всего лишь пешками в руках общества, как и любой другой ребенок в Соединенных Штатах. — Она презрительно усмехнулась, слегка приподнимая пистолет и заставляя меня поерзать на месте. — Тогда я поняла, что спасать вас от него было слишком поздно, что вы всегда будете видеть во мне большого злого волка. Ваш отец разорил вас обоих, а потом взял и убил одну из вас. — Она раздраженно покачала головой.

— Не смей так говорить о нем, — огрызнулась я, моя кровь закипала. — Он пытался защитить нас. Это было все, что он когда-либо делал.

— О да, — сказала она насмешливо. — Я видела, как он был напуган. Я попросила своих людей понаблюдать за ним некоторое время, обучая вас всей этой чепухе про подготовку. И ты знаешь, почему он это делал? — Она подошла ближе, глядя на меня свысока. — Потому что он боялся меня. Того, на что я была способна. Моей силы. — Последнее слово она произнесла с благоговением в голосе, и это заставило меня возненавидеть ее с неистовой страстью. — Он видел что находиться за занавесом. Он знал, что мир может рухнуть в любой момент из-за моих изобретений и изобретений моих друзей. Поэтому он пытался подготовить тебя и твою сестру к концу света. Он заставил вас бояться. Он сделал вас слабыми. Он привил вас от любого вируса, какого только мог, на тот случай, если именно этот вирус в конечном итоге появится в мире. Если бы вы были на моей стороне, на стороне реальной силы, вы бы ни дня в своей жизни не боялись.

— Мой отец не сделал меня слабой, — прошипела я. — Он сделал меня сильной. Намного сильнее тебя.

Она цокнула языком.

— Ты ничего не знаешь о настоящей силе. У меня вся страна на веревочках. Я могу устроить великое падение и малый взлет. Я богиня, Адриана. И ты тоже могла бы стать такой.

Я встала со своего места, оскалив зубы, и Карен подняла пистолет, чтобы прицелиться мне между глаз.

— Я же говорила тебе не называть меня этим именем, — предупредила я. — Я Татум Риверс. Дочь Донована Риверса. Я не твоя, я его.

— Сядь и послушай меня, — рявкнула она. Я колебалась, прежде чем подчиниться, темнота в ее глазах говорила мне, что она действительно нажмет на курок, если понадобится. И мертвой, я не смогу быть полезной моим мальчикам. — Это даже не было его настоящим именем, ты, печальная дура. Так что, если ты его, то ты принадлежишь мертвецу с фальшивой личностью, — она холодно рассмеялась, и я судорожно вздохнула, хотя была слишком горда, чтобы требовать назвать его настоящее имя. Потому что это не имело значения. Он был моим отцом. Он был Донованом так же, как я была Татум, а Джесс была Джесс. Мы были семьей Риверс, и эта сука не была ее частью.

— Он умер из-за меня, ты знаешь? — продолжала она с торжествующей улыбкой на лице, и боль и ярость разлились у меня в груди. Я ничего не сказала, сдерживая свои эмоции, как учил отец, ожидая подходящего момента для удара. Я позволю ей говорить, пока у меня не окажется в руках пистолет и я не всажу шесть пуль ей в череп. — Я подставила его, я попросила компанию «Аполлон» отправить ему письмо с предложением работы в компанию, которой я владею. Я работала над вирусом, который мог бы стать исключительным биологическим оружием. Тот, который уничтожит слабых и позволит сильным подняться. Но когда твой отец переехал поближе к калифорнийской лаборатории, я увидела возможность отомстить ему. Он, конечно, согласился, учитывая высокую зарплату, включенную в пакет услуг, но потом этот тупица пошел и дал тебе недоработанную вакцину от проклятого вируса «Аид» много лет спустя.

Все ее лицо скривилось, как будто ей было наплевать на Джесс, и желчь подступила к моему горлу.

— Не стой здесь и не притворяйся, что она что-то для тебя значила, — прорычала я, чувствуя, как во мне поднимается горе из-за того, что эта сука ответственна за тот самый вирус, который убил мою сестру. — Я видела, что делают такие люди, как ты, в «Ройом Д'Элит». Я знаю, какую боль вы причиняете, какую кровь проливаете. Ты не способна любить кого-то, кроме себя.

— Ты ошибаешься, — сказала она с волнением в глазах. — Я любила тебя и Джози больше всего на свете. Но общество отравило тебя. Теперь тебе слишком поздно быть такой, как я.

— Я скорее умру, чем стану такой, как ты, — выплюнула я, испытывая отвращение от одной только перспективы.

Ее глаза потемнели, и она сжала пистолет в руке, как будто хотела выстрелить. Но она этого не сделала.

— Полагаю, в конце концов, я наказала вас всех. Возможно, ты заслуживаешь ожидающей тебя судьбы, Татум. Возможно, это научит тебя ценить власть. Потому что теперь все это течет в твоих венах.

— Ты имеешь в виду вакцину? — Я зарычала.

— Да, — вздохнула она. — После того, как я обманом заставила твоего отца украсть вирус и новую вакцину из его собственной лаборатории и передать их одному из контактов Троя, Мортезу, вскоре стало ясно, что вакцина не совсем эффективна. Но это не был полный провал. Камеры слежения засняли его, и вуаля, у всего мира появился новый враг. Врага, которого я сделала из него, — промурлыкала она. — В последние дни его все ненавидели, его показали слабаком, каким он был…

— Мой отец не был слабаком! — Я взревела, и она шагнула вперед, прижимая пистолет к моему бедру.

— Ты можешь нам понадобиться, девочка, но ты не нужна нам вся. Следи за своим тоном, или я начну тебя наказывать прямо сейчас.

— Какое наказание? — Прошипела я.

Она начала улыбаться, и я сделала глубокий вдох, чтобы не броситься к ней, держа голову ровно, готовясь к следующему шагу. Но было почти невозможно оставаться в том спокойном месте внутри меня. Потому что эта сука была причиной всего этого. Она была ответственна за смерть моего отца, за то, что от него остался только прах, за то, что он никогда больше не обнимет меня, за то, что я никогда не услышу его голоса и не почувствую его прикосновений. Он ушел из-за этой ужасной женщины. И я позабочусь о том, чтобы к концу этой ночи она истекла кровью у моих ног.

— У нас есть время до утра, прежде чем прибудут мои люди, чтобы отвезти тебя в нашу новую лабораторию в горах, чтобы мы могли возобновить нашу работу по созданию вакцины. Я не могла в это поверить, когда Трой обнаружил тебя и тайну, которую ты хранишь. Судьба свела тебя с его собственным сыном и игра началась. Я нахожу довольно забавным, что именно то место, где твой отец пытался тебя спрятать, привело к тому, что я нашла тебя снова. И каким восхитительным сюрпризом стала твоя чудо-кровь. Думаю, твой отец все-таки сделал что-то стоящее.

Я тяжело задышала, а пальцы впились в ладони.

— Я больше не пойду в какую-то гребаную лабораторию.

— Так и будет. И ты прольешь кровь за нас в уплату за высокомерие своего отца, — сказала она разочарованно. — Трой был в ярости, когда тебя спасли из его лаборатории в первый раз, поэтому мы примем меры, чтобы гарантировать, что это больше не повторится.

— Какие меры? — Я сплюнула.

Она потянула за веревку рядом с занавесками, и они отодвинулись, открыв балкон, с которого открывался вид на большую комнату с двумя огромными деревянными крестами, установленными рядом друг с другом. Нэш и Блейк были привязаны к ним ремнями, раздеты до боксеров, их руки и ноги были прикреплены к деревянному кресту X. У Нэша на груди был нарисован ярко-красный крест, а у Блейка — синий, что выделяло их как гребаный скот.

— Нет! — Я ахнула от ужаса, вскакивая со своего места, когда откуда-то снизу зазвучала громкая музыка.

Гнев и страх кружились в их глазах, когда они боролись со своими оковами, но я не думала, что они могли видеть меня в свете прожекторов, светивших им в глаза, заставляя мое сердце сжиматься в узел от ужаса.

— Блейк — Нэш! — Я закричала, и их глаза расширились, когда они еще сильнее боролись, чтобы освободиться, выкрикивая мое имя в ответ.

— Отпусти их! — Закричала я, поворачиваясь к Карен, собираясь схватиться за пистолет, когда дверь открылась и другие Гроссмейстеры ввалились в комнату, занимая места, чтобы посмотреть шоу, хотя Троя среди них не было. Охранник подошел ко мне сзади, положив руку на автомат у бедра, и мотнул головой, приказывая сесть.

— Это мир, где собаки едят собак, Татум, — ледяным тоном сказала Карен, занимая свое место как раз в тот момент, когда охранник толкнул меня рядом с ней. — И я бы предпочла быть питбулем, чем чихуахуа.

— Если ты причинишь им боль, я причиню тебе такую боль, что ты будешь молить меня о смерти, — поклялась я, страх захлестнул меня всепоглощающей волной.

Карен жестоко улыбнулась мне.

— Или, возможно, когда они умрут и ты смиришься с тем, что никто больше не придет тебя спасать, ты поймешь, что у тебя никогда не было шанса захватить дворец богов.

Вкус крови из разбитой губы наполнил мой рот, и я сплюнул ее на пол, щурясь от яркого света, который был направлен прямо в мое гребаное лицо.

Мои мышцы напряглись, когда я попытался поднять руку, чтобы прикрыть глаза, но наручники на запястье остановили меня.

Огромный крест, к которому я был привязан, был жестким и твердым, а металлические наручники, удерживавшие мои запястья, больно врезались в кожу. Мои ноги едва касались пола, и я, бормоча проклятия, поскользнулся на дюйм, отчего наручники сильнее впились в запястья.

— Нэш? — Справа от меня позвал Блейк, и я хмыкнул, все еще щурясь от света, пытаясь разглядеть фигуры в комнате за ним. Татум была где-то там, я слышал ее, я был уверен в этом.

Но фигуры были не более чем расплывчатыми силуэтами при таком ярком свете, что невозможно было разглядеть лица людей, которых я поклялся убить.

— Где Татум? — Взревел я, мое горло саднило от того, сколько раз я выкрикивал эти слова в темном пространстве за последние полчаса, пока нас вот так бросили связанными. — Она там, наверху? — Спросил я, покосившись на балкон, но это было бесполезно, свет был слишком ярким.

Я по-прежнему не получал никаких ответов. Они не сказали нам ни единого слова с тех пор, как нас оторвали от тела Киана и притащили сюда, связали, как пару языческих жертвоприношений, и оставили ждать до сих пор. Боль от его потери была подобна осколку льда, вонзившемуся в мое сердце, и я не знал, как с этим справиться. Он был моим братом, моим самым дорогим другом, моей семьей.

— Делайте свои ставки, — крикнул мужчина, когда где-то позади меня открылась дверь, и я выругался, поскольку мое положение не позволяло мне повернуться и увидеть его.

Самое большее, что я мог сделать, это встретиться взглядом с Блейком, когда он напрягся из-за ремней, удерживающих его на собственном кресте, его темные волосы упали ему на глаза и прилипли к виску, где кровь стекала по его лицу из раны у линии роста волос.

На его голой груди был нарисован большой синий крест, и я посмотрел на красный крест, который они нарисовали на моей, задаваясь вопросом, какие гребаные игры они запланировали для нас.

Киан рассказывал нам истории о том, что они делали в «Ройом Д'Элит», и я не сомневался, что это, скорее всего, закончится для нас чертовски плохо, если нам не удастся сбежать.

— Красный или синий? Ставим ставки, — крикнул мужчина, и звук чего-то, что катили по деревянному полу, донесся до меня как раз в тот момент, когда он появился в поле зрения, толкая что-то, немного похожее на колесо рулетки, на место между мной и Блейком на большой тележке.

На дне тележки была полка, заполненная разными вещами, и я рассмотрел среди них нож, молоток, ножовку и кочергу, прежде чем он появился в поле моего зрения и закрыл мне обзор.

— Отпустите нас, — яростно потребовал Блейк, гремя металлическими наручниками, которые удерживали его руки на месте, как будто ему до боли хотелось освободиться от них и убить этого ублюдка здесь и сейчас. Нас таких двое.

— Ты будешь молить меня о смерти, прежде чем я дам тебе ее, — прорычал я.

Мужчина проигнорировал нас, достал из кармана серебряный шарик и поднял его, прежде чем запустить колесо и бросить шарик внутрь.

Из-за огней донеслись радостные голоса, и среди всего этого мне показалось, что я слышу голос Татум, который в страхе выкрикивал мое имя. Но знание того, что она была рядом, ничуть не утешало меня, потому что если она была здесь, значит, она была в опасности. И я не мог ей помочь.

Мяч закрутился в колесе, и я обнаружил, что затаил дыхание вместе с толпой, ожидая, когда это прекратится.

— Победителем становится… Синий! — объявил мужчина. — Премиальная выплата всем, у кого стимулятор для скота!

Что, черт возьми, он только что сказал?

Толпа снова зааплодировала, некоторые из них освистали, потому что проиграли, но в целом было чертовски много шума. Я наблюдал, как этот придурок наклонился и порылся на дне тележки, прежде чем снова с размаху встать, протягивая длинную металлическую палку для скота и приводя ее в действие.

Он шагнул к Блейку, когда я выкрикивал проклятия ему в спину, и металлические наручники врезались в мои запястья достаточно сильно, чтобы потекла кровь, в то время как я пытался сбежать с еще большей решимостью.

— Пошел ты нахуй, свинячий уродливый ублюдок, — выплюнул Блейк за полсекунды до того, как этот засранец ткнул его штырем в живот.

Я зарычал от ярости на него, когда позвоночник Блейка выгнулся дугой, его мышцы напряглись от боли, когда он подавил любой звук, срывающийся с его губ в ответ на шок, а толпа приветствовала игру.

Ярость ослепляла меня, пока я боролся, мои мышцы напрягались, а кровь стучала в висках от отчаянного желания освободиться и уничтожить каждого монстра в этой комнате.

К тому времени, когда я достаточно успокоился, чтобы сосредоточить свое внимание, мяч снова летал по колесу, а Блейк тяжело дышал в наручниках, его глаза горели болью и яростью.

— Красный! — взволнованно воскликнул мужчина, и первое, что я почувствовал, было облегчение оттого, что, по крайней мере, на этот раз это был я, а не мой брат. Я бы предпочел каждую из этих пыток наблюдению за страданиями того, кого я любил. — И это клеймо!

Мои глаза расширились, когда он следующим достал из тележки металлическую головню, и толпа одобрительно закричала, когда он подошел, чтобы разогреть ее в огне.

Ярость пульсировала во мне вместе с самым сокрушительным чувством беспомощности. Я не мог освободиться от этого. Я не мог убежать. И я знал, что эта игра просто так не закончится. Они будут продолжать играть, вращая колесо и выбирая между мной и Блейком, поскольку пытки будут становится все хуже и хуже, пока один из нас не умрет. Вот где делались настоящие деньги. Они делали ставки на то, кто проживет дольше всех. И в любом случае я был в проигрыше. Не только потому, что это был бы мой конец и Блейка тоже. Но и потому, что я знал, что где-то поблизости Татум нуждалась во мне. Она нуждалась во мне, а я не мог прийти за ней. Она осталась одна после того, как мы все пообещали, что этого никогда не случится. И если бы Ночные Стражи встретили свой конец здесь, то все наши клятвы были бы напрасны. И мысль об этой неудаче ранила меня гораздо сильнее, чем любая пытка на свете.

Мужчина снова приблизился, держа перед собой раскаленную головню с символом «Ройом Д'Элит» в виде буквы R внутри огненного кольца.

Я стиснул зубы, прежде чем он прижал ее к моему бедру, прикусив язык, когда в горле зародился рев боли, а в нос ударил запах горящей кожи.

Это была агония, не похожая ни на одну из тех, что я испытывал раньше, ослепляющая и бесконечная, которая усугублялась зловонием неудачи, сопровождавшим ее. Потому что я это заслужил. Я заслужил все это, если не смогу добраться до нее. Если она пострадала из-за моей неудачи, то я был должен это и даже больше. И когда боль почти лишила меня самоощущения, это было все, за что я мог держаться. Мы были нужны нашей девушке. А мы не могли добраться до нее.

Этому не было конца. Этому постоянному потоку ледяного холода, который заставлял мои легкие гореть адским пламенем.

Мои мышцы напряглись под наручниками, удерживающими меня там, на какой-то гребаной секс-кровати, которую, я всерьез надеялся, тщательно вымыли, мои бицепсы вздулись до боли, когда я попытался вырваться из этой пытки.

В моей голове не было ничего, кроме белого шума и образов, которые я запечатал в памяти. Горячие губы на моей плоти и самые голубые глаза, которые я когда-либо видел, смотрят прямо в мою почерневшую душу, видят меня всего и находят это достаточным. Находят это достойным. Невозможно, но все же это правда.

Вот и все. Все, что у меня оставалось в темноте. Боль и паника, страх и страдание и она. Остальное отошло на второй план. Потому что каждый раз, когда в моей плоти начинала образовываться трещина, она была рядом, чтобы ее унять. Она была там, чтобы шептать мне на ухо ободряющие слова. Она была там, чтобы вытащить меня из темноты. Я был ее демоном и готов был сломаться только ради нее.

Только не для этого чудовища. Никогда больше.

Ледяная вода заставляла меня сильно дрожать, пока я брыкался, но я не издал ни звука. Ни единого.

Поток воды прекратился, тряпку, которой было облеплено мое лицо, сдернули, и я увидел лицо моего собственного личного ада, когда он уставился на меня свысока. Без сомнения, он считал эту позу подходящей. Здесь я был у него под каблуком. Под ним. В его власти. Под его контролем.

Но я уже давно отобрал у него контроль. Дольше, чем он мог когда-либо осознать. Я вернул его в тот день, когда ездил с игрушечной машинкой в Испанию, когда был совсем маленьким ребенком. Я забирал его каждый раз, когда придерживался своего распорядка или играл на пианино. В моей душе была музыка, которую он никогда не смог бы уничтожить, она текла гуще, чем кровь в моих венах.

Я ахнул, не в силах сдержаться, когда глотнул воздух, и мои легкие скрутило от боли, перед глазами заплясали черные точки, пока я боролся, чтобы оставаться в сознании.

— Где вакцины? — просто спросил мой отец, разглаживая рукав рубашки, как будто капли воды, попадающие на его одежду, были самой большой проблемой в комнате прямо сейчас.

Я задыхался, мое дыхание было хриплым. Не было никакого способа скрыть это, поскольку мое пересохшее горло и воспаленные легкие боролись за воздух и отвергали его с такой же силой. Болело все. Внутри моего тела, в моей голове. Я начинал бредить, мой мозг был переполнен слишком большим и слишком малым, и все же этот гребаный вопрос — все, что он от меня требовал.

Я посмотрел ему в глаза, позволил ему увидеть, как чертовски мало я о нем думал, как мало меня волновало, что он это делает. Я дал ему понять, что ему не сломить меня, и я знал, что он это понял.

Его губы дрогнули от того, что, я был уверен, было гордостью, и я был рад сказать, что, черт возьми, не хотел этого. Я не хотел его гордости или презрения, его любви или ненависти. Я вообще ничего не хотел от него, кроме его смерти. И если я переживу этот обмен, я преподнесу это ему на блюдечке с голубой каемочкой.

Полотенце снова упало мне на лицо, и моя грудь сжалась в паническом ожидании того, что, как я знал, должно было произойти, когда ледяные капли воды упали с моих волос в корыто подо мной, пока я слушал, как он набирает воду обратно в ведра.

Но я бы стерпел это. Я бы вытерпел это ради моих братьев, а больше всего я бы вытерпел это ради нее.

Вода обрушилась на меня, и внутри моей головы я кричал во всю мощь своих легких, даже несмотря на то, что они горели, я кашлял и меня неудержимо рвало. Но ни звука не сорвалось с моих губ в знак протеста против пыток. Я не сорвался бы. Я лучше умру.

В темноте я снова искал ее и почти ощущал ее вкус на своих губах, прикосновение ее нежной кожи к кончикам моих пальцев. Это было все, что мне было нужно, чтобы найти в себе силы, пока пытка продолжалась. Это было все, что мне было нужно, чтобы пройти через что угодно.

Я.

Бы.

Не.

Сломался.

Никакой вечной тьмы не было. Не было ни света в конце туннеля, ни рая с обнаженной Татум умоляющей о моем члене. Не было ни пушистых белых облаков, ни даже пылающих врат ада, если уж на то пошло.

Нет. Смерть для Киана Роско была чертовски похожа на пребывание в ловушке в чане с обжигающей агонией, в то время как невообразимая боль пронзала мой левый бок, а в ушах гремела песня «All The Small Things by Blink-182».

Хотя я серьезно сомневался, что это саундтрек к аду, и у меня возникло ощущение, что это может быть просто что-то более интуитивное, когда я слушал тексты, и они возвращали меня к реальности.

В затылке у меня стучало, как чертов барабан, и я должен был предположить, что ударился им действительно чертовски сильно, но прямо сейчас я не мог позволить себе обращать внимание на свои травмы. Мне нужно было отодвинуть их в сторону и выяснить, что, черт возьми, происходит.

Мои глаза резко открылись, и я сделал прерывистый вдох, когда, прищурившись, огляделся по сторонам, разглядывая прозрачный полиэтиленовый брезент, на котором я лежал поверх холодного пола. Яркий свет над головой отражался от белых кафельных стен, и я заметил маленькую наклейку с изображением морского конька, выгравированную на них. В аду морских коньков не было. Факт. Кальмары явно тусовались с Дьяволом, но никого из них не было видно. Так что я определенно не был мертв. На самом деле, это выглядело так, словно я находился в неброско оформленной ванной комнате.

Мужчина напевал музыку, доносившуюся из портативного динамика, установленного на унитазе, и я медленно повернул голову как раз в тот момент, когда он опрокидывал в ванну большую синюю бочку с жидкостью, стоя ко мне спиной во время работы. Я прищурился, глядя на другую бочку, которая лежала на боку у его ног, прочитал этикетку и стиснул зубы, когда понял, что этот ублюдок готовил для меня кислотную ванну.

Ну и пошел он нахуй. Я не для того так чертовски усердно раскрашивал свою плоть чернилами, чтобы все это растворилось в гребаной ванне с кислотой, как какой-нибудь гангстер-неудачник среднего сорта.

Я перекатился на бок, резко втянув воздух, когда боль от пулевого ранения пронзила меня, как вспышка адского пламени. К счастью, «Blink-182» играла достаточно громко, чтобы заглушить звук того, как я поднимаюсь на четвереньки, кряхтя от боли в теле.

Этот засранец слегка повернулся, и я замер, ожидая, что он увидит меня, подойдет ко мне, попытается, блядь, прикончить меня — но он этого не сделал. Он просто наклонился, чтобы вылить последние капли из своей бочки с кислотой, и показал мне свой профиль. Это было все, что мне было нужно, чтобы узнать ублюдка, который поднял руку на мою девушку, и наполнить меня ослепляющей жаждой мести.

Я вскочил на ноги, из меня вырвался яростный рык, когда я почти потерял сознание от боли в теле, но я не позволил этому остановить меня.

Этот засранец обернулся с тревожным криком, выхватывая пистолет из-за пояса за полсекунды до того, как я столкнулся с ним.

Мой вес отбросил его назад, к стене рядом с ванной, и я схватил запястье его руки, державшей пистолет, и с яростным ревом ударил его об кафель.

Он нанес удар кулаком прямо мне в бок, меня пронзила агония, когда он попал в мое пулевое ранение, и звезды ожили перед моими глазами, когда темнота заволокла мое зрение. Забвение позвало меня, и я велел ему съебаться нахуй, запрокинув голову вперед и разбив ему нос, отчего кровь брызнула мне в лицо.

Я ударил его кулаком в живот и снова ударил запястьем о кафель, вынудив выронить пистолет, который отлетел в сторону полиэтиленового брезента.

Я обхватил его горло другой рукой, но его кулак врезался мне в бок снова и снова, и боль была такой ослепляющей, что я каким-то образом обнаружил, что падаю, ударившись задницей о край ванны и чуть не упав в нее спиной.

Каким-то Божьим промыслом, или дьявольским, или просто благодаря гребаной удаче мне удалось ухватиться за край ванны, мой ботинок врезался ему в грудь, когда он бросился на меня, и я снова отбросил его от себя.

Я рванулся за ним, кровь забрызгала полиэтиленовый брезент, поскольку из меня текло хуже, чем из неисправного крана, но сейчас это не имело значения. Что имело значение, так это закончить это до того, как мое тело сдастся и я закончу тем, что приму ванну, из которой никогда не выберусь.

Я оттолкнулся от ванны, закашлявшись от едкого запаха, застрявшего у меня в горле, и схватил что-то с унитаза, чтобы размозжить ему череп. К несчастью, это был гребаный рулон туалетной бумаги, который просто отскочил от его лица, когда он бросился на меня с чертовым охотничьим ножом. И не просто ножом — это было мое детище, и он орудовал им как какой-нибудь двуличной шлюхой.

Я уклонился в сторону, когда он замахнулся лезвием, целясь мне в горло, мои колени ударились об унитаз, и я упал назад, усевшись на закрытую крышку и сбив динамик на пол.

Я схватил со стоявшего рядом держателя туалетный ершик и умудрился ударить им его сбоку по голове, когда он снова бросился на меня, сторона щетки с дерьмом хлестнула его по лицу заставив выругаться, когда он отшатнулся в сторону.

Мое тело кричало мне остановиться, но я игнорировал это. Ни один ублюдок не указывал мне, что делать, когда я на что-то решался, даже мое собственное чертово тело, и я врезался ему плечом в живот, сбив его с ног. Нож заскользил по полиэтиленовому брезенту, и тупой ублюдок бросился за ним, откатываясь от меня и подставляя мне спину.

Я бросился за ним, кровь из моей раны разбрызгалась по полиэтилену и пропитала насквозь джинсы, окрашивая все вокруг в красный цвет.

Я упал на него. Буквально упал, потому что я был почти уверен, что снова потерял сознание на мгновение, когда вспышка агонии пронзила меня так остро, что у меня перехватило дыхание. Но в тот момент, когда я моргнул, прогоняя темноту, моя рука вцепилась в его волосы, и я ударил его лицом об плитку под нами.

Он потянулся к ножу, когда потекла кровь, кончики его пальцев коснулись рукояти, в то время как я бил его головой об пол снова и снова.

На четвертом ударе напряжение покинуло его конечности, и я втянул воздух сквозь боль, которая поглощала меня, с трудом поднимаясь на ноги, пока он корчился на земле.

Его пальцы все еще касались ножа, и я отбросил его ногой, проклиная это движение, прежде чем стиснуть зубы и рывком поставить его перед собой.

Я подтолкнул его к ванне, и он пришел в себя, когда я заставил его сделать шаг по скользкому полиэтилену. Он нанес мне ответный удар локтем, но в этот раз я был готов к нему, блокировав удар предплечьем и ударив его ногой под колени.

Он закричал, врезавшись в бортик ванны, его руки вцепились в ее край, когда я попытался прижать его ближе.

На мгновение мне показалось, что мои силы иссякнут, и я отступлю под его отчаянными попытками сбежать от меня. Но потом я закрыл глаза, и в моей памяти всплыл образ того, как он наотмашь бьет мою девочку, и в моей душе проснулся мстительный, разъяренный зверь.

Взревев от усилий, я схватил его сзади за рубашку и подтянул к краю ванны, его крики были похожи на самую сладкую песню в мире, когда он увидел неотвратимость своей судьбы, надвигающейся на него, и упал лицом в ванну с кислотой.

Я отскочил назад, когда жидкость расплескалась вокруг него, каким-то образом избегая каждой капли, а он начал брыкаться и молотить руками, отчаянно пытаясь выбраться обратно, пока не стало слишком поздно. Но было уже чертовски поздно.

Я поскользнулся в крови, покрывавшей полиэтиленовый брезент, но сумел удержаться на ногах, прежде чем схватить ее с пола и выставить между собой и ванной.

Когда этот засранец поднялся на ноги, я врезался в него, опрокидывая обратно в кислоту, и ухитрился положить руку ему на затылок, заставляя погрузиться под воду.

Он брыкался и брыкался, но я удерживал свой вес на нем, полиэтиленовый брезент защищал меня от кислоты, пока я молча благодарил Найла за то, что он научил меня подобному дерьмовому дерьму. Полиэтилен был невосприимчив к серной кислоте, по крайней мере, на такой короткий срок. Но тело этого парня? Не так сильно.