Королева нефритов

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

— Только не это! — простонал Эрик.

— Что такое? — спросила Иоланда.

Я не имела представления, когда она успела проснуться, и закрыла дневник, чтобы она не подсмотрела. Дождь хлестал по бортам машины, через образовавшиеся отверстия вода просачивалась внутрь. Вода и пар не давали разглядеть, что происходит впереди. Положив руку на дневник, я покачала головой:

— Так, ничего. — Поспешно завернула дневник в полиэтилен. — Просто читаю…

— О чем ты? — С этими словами Иоланда, не обращая внимания на дневник, высунулась в окно джипа.

— Выглядит не очень, — сказал Эрик. Он тоже высунулся из окна. — Ладно, я все-таки попробую здесь пробиться.

— Нам придется вылезти из машины. И откуда все это свалилось?

Я снова уставилась на ветровое стекло.

— Ничего не вижу. Что, собственно, происходит?

— А вот что, — ткнула пальцем Иоланда.

Я расстегнула молнию на резиновом чехле, который защищал стекло, опустила боковое окно и сквозь пелену дождя увидела, что мы достигли предместий полузатопленного селения Рио-Хондо. А еще я заметила, что дороги, по которой мы до сих пор ехали, больше нет.

С правой стороны сквозь спешно построенную несколько дней назад импровизированную дамбу на шоссе обрушивались потоки бело-зеленой воды. Пробежав с километр параллельно одноименной деревне, вышедшая из берегов река Хондо прорвалась здесь сквозь преграду из мешков с песком. Многие мешки разорвались, песок высыпался, и теперь они, пустые, плавали вокруг нашего джипа. Опустив окна, мы с Эриком и Иоландой осматривались по сторонам. На западе невозможно было разглядеть ничего, кроме высокой и все прибывающей воды. К востоку от нас находился городок. Мы увидели опустевшую заправочную станцию, залитый водой жилой квартал, пустые магазины и дома с сорванными крышами. Я заметила также маленькую, очень красивую белую церквушку из оштукатуренной глины, которая напоминала фарфоровую игрушку. Ураган не причинил храму видимого ущерба, хотя и навалил к стенам огромные кучи грязи, камней и сломанных веток.

Мы снова подняли стекла и застегнули чехлы.

— Можно ли как-то добраться до этой церкви?

— Я не справлюсь с машиной! — крикнул Эрик. — Задние колеса не крутятся… дорога…

Иоланда широко раскрыла глаза.

— А задний ход дать можете?

— Нет!

— Погодите, погодите! — сказала я. Не выпуская дневник из рук, я сунула его в сумку и обернула еще одним слоем полиэтилена. — Дайте подумать. Когда все стало совсем плохо?

— Думаю, что недавно, — отозвался вспотевший Эрик.

— А где жители?

— Понятия не имею. Сидят в своих домах. Или эвакуированы.

Джип рванулся вперед по высокой воде, скрывавшей разрушенный асфальт. Наступающая река поглотила шоссе, образовав выступавший над пучиной подводный карниз. Ухватившись за руль, Эрик попытался повернуть джип, но скоро убедился, что рулит без толку: колеса лишь изредка касались земли.

Иоланда подалась вперед, и я почувствовала на своей щеке прикосновение ее мокрых волос.

— Иоланда!

— Не бойся, — сказала она.

— Отстегните ремни, — посоветовала я, обращаясь к ней и к Эрику.

— Хорошая мысль, — отстегнувшись, признала она. — Наверно, нам предстоит немного… поплавать.

— Надеюсь, что нет, — сказал Эрик.

— С нами все будет в порядке! — твердо произнесла она. — Все будет в порядке.

И положила руку мне на плечо. Я положила сверху свою.

— А если нет, я хотела бы, чтобы ты знала… — помявшись, начала Иоланда.

— Что знала?

— Если будет не в порядке, то я хочу, чтобы ты знала…

Машина под нами начала подпрыгивать. Иоланда еще крепче обняла меня обеими руками и закрыла глаза.

— Что — я — тебя — терпеть — не могу.

— Я — тоже — тебя — терпеть — не могу.

— Держись, — быстро предупредила она. — Что-то случилось. Джип сползает вниз.

— Держусь.

— Держитесь! — крикнул Эрик. — Я не могу сдвинуться с места!

Протянув руку, он тоже схватился за меня. Машина дернулась и заскрипела, затем мы услышали страшный скрежет — это целый участок дороги рухнул в бурные воды реки. Лишившись опоры, джип медленно перевернулся.

Мои лицо и плечи оказались прижатыми к потолку салона, ставшему вдруг полом. Вокруг было темно и очень холодно, я не видела ни Эрика, ни Иоланды, лишь ощущала судорожные движения их тел. Отчаянно лягаясь, я каким-то образом сумела протиснуть наружу плечи, но когда выставила вперед руки — в одной из которых все еще держала мамину сумку, то ощутила только воду, а когда открыла глаза, все вокруг было черно. Вокруг меня намотались не то водоросли, не то какие-то куски пластиковой ленты, ноги были зажаты, кажется, резиновыми окнами джипа. В этот момент я почувствовала приближение чего-то чрезвычайно знакомого, неизбежного, и этим «чем-то» была моя собственная смерть. Не желая ничего об этом знать, я дернулась влево, вправо… и обнаружила, что больше не могу дышать и лишь глотаю воду.

Но тут чья-то рука подхватила меня под мышки и потащила вверх. Через секунду я оказалась над поверхностью воды, постепенно освобождаясь от того, что наглоталась.

И сделала глубокий вдох.

Эрик крепко держал меня за руку, вытягивая из скользкой красноватой грязи, которая всего несколько минут назад была проезжей частью «Карретера аль Атлантико». Лицо у него было бледное. Открыв глаза, я увидела перепачканную грязью Иоланду, на которой, как ни странно, все еще красовалась пресловутая черная шляпа. В тот момент Иоланда стояла на более высоком месте, но, увидев меня, тут же бросилась на помощь Эрику. Втроем мы кое-как оторвались от затонувшего джипа и стали карабкаться вверх до тех пор, пока не достигли твердой поверхности сохранившегося участка шоссе. Придерживая за талию и пятую точку, Эрик вытолкнул меня на дорогу; затем он попытался проделать то же самое с Иоландой, но та заявила, что такая ж… как он, не смеет прикасаться к ее заднице. Швырнув сумку к своим ногам, я наклонилась и схватила его за руки. Я тянула изо всех сил, но Эрик вдруг поскользнулся и вода начала тащить его от меня; я громко закричала, но в конце концов он все же сумел вскарабкаться на берег. Затем нагнулся и, в то время как я держала его за пояс, подхватил Иоланду под мышки и помог выбраться из воды.

Грязь покрывала наши лица; завидев на подбородке Эрика красные полоски, я начала их оттирать, пока не осознала, что это кровь. А потом я обнаружила, что ничего не делаю, просто стою, вцепившись в руку Эрика, непонятно почему считая, что иначе его унесет течением и я его больше не увижу.

— Вы в порядке? — крикнул он.

— Да. Иоланда!

— С дыханием у тебя все нормально? — схватив меня за плечи, испуганно спросила она. — Ты хлебнула много воды.

— У меня все прекрасно.

— Точно?

— Точно.

— А у меня нет. Это был кошмар. Погоди-ка! — Она повернула ко мне голову.

— Что?

— Где карта? Карта где?

Я встряхнула сумку:

— Здесь.

— Покажи ее мне!

— Пусть карта отдохнет, девочки, — сказал по-английски Эрик и провел пальцем по моей поцарапанной щеке. — Не забывайте, мы все только что могли сыграть в ящик.

— Покажи ее мне, — не унималась Иоланда.

— Нет, нет, нет! — ответила я и прижала сумку к груди, причем этот жест был связан не только с Иоландой. То, что я прочла в мамином дневнике, не выходило из головы. — И не проси!

Пристально глядя на сумку, она провела рукой по губам.

— Не понимаю, почему ты не можешь мне ее отдать.

— Джип приказал долго жить, — сказал Эрик, не отрывая глаз от перекатывавшегося в воде корпуса машины.

Иоланда, казалось, его не слышала.

— Иоланда!

— Что? А, ну да. Тогда нам надо идти. — Она указала пальцем на восток. — Туда.

И мы пошлепали по воде в сторону белой церкви — мимо кабачка с красным рекламным стендом кока-колы, мимо брошенного «форда». Взобравшись по кирпичным ступеням, я распахнула деревянную дверь.

Внутри стояла вода, оставляя, однако, достаточно места для трех голубей, стайки еще каких-то птиц, по меньшей мере двух мышей и ползавшей по белой штукатурке одной оранжевой саламандры. Льющийся из высоких окон слабый свет плясал на окружающей алтарь воде и длинных деревянных скамьях, на которые мы и повалились.