Кошачьи когти

Глава 27

Мгновение спустя дверь снова распахнулась.

– Вы все еще здесь? – спросила Ёсико.

– У нас не было времени, чтобы уйти, – сказал Хиро.

Ёсико вздохнула и открыла дверь:

– Мама решила предложить вам чай. Она хочет услышать ваше объяснение, но я предупреждаю вас, что не прощу попытки ее обмануть.

Она махнула, приглашая внутрь.

– Заходите.

Сато стояла в дальнем конце коридора. Когда посетители вошли в дом, она поклонилась и повела их в общий зал.

В воздухе висела бледно-голубая дымка, а запах благовоний из сандалового дерева перебивал даже запах кедра, исходящий от балок. Хиро ненавидел этот приторный аромат, хотя в домах скорби он был весьма распространен. Помимо своего религиозного значения, он помогал маскировать трупный запах.

Синоби увидел и другие признаки траура. В очаге общей комнаты не горел огонь, ниша токонома была пустой в знак уважения к смерти главы семьи. Пустая ниша напомнила Хиро его собственную, хотя в его случае это был осознанный выбор.

Когда они расселись, а слуга принес чай, Ёсико сказала:

– Почему мы должны верить в ваши сказки? У господина Оды нет причин убивать моего отца.

– Разве он не был таким же предателем, как и его брат Мицухидэ? – Хиро задал вопрос в лоб, в нарушение всех социальных норм и правил, зная, что Ёсико не может чувствовать себя оскорбленной в силу того, что и сама прежде была груба. Он надеялся, что его резкость спровоцирует их на ответную реакцию.

Отец Матео выглядел шокированным. Акеши Сато ахнула и закрыла руками рот. Ёсико прищурилась и сжала челюсть, но восстановила контроль над собой гораздо быстрее, чем Хиро ожидал. Мгновение спустя ее лицо стало непроницаемым.

– Я вижу, вы узнали о позоре нашей семьи, – сказала она. – Мой отец не был предателем. Он попытался убедить Мицухидэ изменить свое решение, но этот дурак не внял его просьбе. Однако, если вы знаете про Мицухидэ, значит, вы должны понимать, почему господин Ода не стал бы нападать ни на моего отца, ни на любого члена нашего клана.

– Напротив, – ответил Хиро. – Убийство вашего отца стало бы доказательством предательства.

Как только слова сорвались с губ Хиро, на него внезапно снизошло озарение. Он открыл было рот, но тут же его захлопнул, так ничего и не сказав. Это было лишь предположение, а не достоверный факт. По крайней мере пока он не найдет подтверждения своим мыслям.

– Убийство моего отца достаточно трудно осуществимое мероприятие, – сказала Ёсико.

Отец Матео встревоженно посмотрел на Хиро, синоби понял, что священник принял слова Ёсико за признание. Хиро слегка качнул головой, и иезуит расслабился, хотя и выглядел при этом нервным и смущенным.

– Я вам уже рассказывала о том, как мой отец убил куноичи, – продолжила Ёсико. – Не только ту, которая пыталась убить сёгуна, но и другую, что была подослана к моему отцу. Это случилось пять лет назад в чайном доме, где он погиб. Отец разоружил ее и убил ее же собственным отравленным кинжалом. С этим убийцей он поступил бы так же.

Это наводит меня на мысль о том, что отец знал своего убийцу.

– У вас есть доказательства? – спросил Хиро.

– Кто-то перерезал отцу горло, пока он ждал, когда Саюри вернется из уборной, – сказала Ёсико. – Он бы услышал приближение убийцы, однако позволил человеку подойти к себе сзади. Он либо узнал голос убийцы, либо ее походку.

Странный блеск появился у Ёсико в глазах, когда она посмотрела на Хиро.

– Вы бы наверняка смогли отличить женскую походку от мужской.

Хиро проигнорировал ее комментарий и его неожиданный подтекст.

– Значит, вы верите, что Нобухидэ прав и это Саюри убила вашего отца?

– Даже если женщина не сама это сделала, она замешана в этом. Как бы иначе убийца вошел в комнату, убил его и ушел никем не замеченный?

– А вы с этим согласны? – спросил отец Матео у Сато.

Та печально улыбнулась:

– Я не знаю, кто убил моего мужа, и не беспокоюсь о мертвых. Это я могу к нему присоединиться, а вот он ко мне уже не вернется.

– Вы знаете о царе Давиде? – спросил отец Матео.

– Почему нет? В конце концов, я же христианка.

Лицо иезуита от восторга расплылось в улыбке.

– И как вы стали христианкой?

Сато покачала головой и опустила глаза на руки, лежащие на коленях.

– Не хочу утомлять вас старческими разговорами.

– Пожалуйста, – попросил отец Матео. – Я бы хотел послушать.

Хиро же слушать не хотел. Он хотел уйти и отыскать подтверждение своей теории, причем желательно получив на это еще пару лишних дней.

Хиро пытался поймать взгляд священника, но тот не смотрел в его сторону. Синоби с разочарованием понял, что его друг неимоверно туп.

– Я вышла замуж очень молодой, – начала Сато. – Но у меня долгое время не было детей. Это казалось странным. У жены самурая одна обязанность – подарить мужу наследника. Ёши был терпелив и не отсылал меня, но мое отчаяние росло. Я молилась буддистским богам, синтоистским ками и каждому божеству, которое было мне известно. В основном я молилась Каннон, богине милосердия. Я дала слово, если у меня появится ребенок, я поставлю в своем доме в ее честь статую и буду молиться ей каждый день до конца своей жизни.

– Но Каннон вам не помогла, – понимающим тоном сказал отец Матео.

– Нет, помогла. – На лице Сато появилась озорная улыбка. Ее глаза заблестели от того, что ей удалось обмануть чужеземного священника. – Каннон подарила мне дочь. Ёсико.

Мать с дочерью обменялись улыбками. Это была первая искренняя эмоция, которую Хиро увидел на лице Ёсико, но это выражение исчезло почти сразу.

– Ваш муж должен был быть доволен, – сказал отец Матео.

– Большинство мужчин предпочли бы сына, – сказала Сато, – но Каннон и здесь мне помогла. Ёши полюбил Ёсико с того самого момента, как она родилась. Он вырастил ее как самурая. Вообще-то, как мальчишку. – Женщина помолчала. – Сначала мне это не слишком нравилось, но они казались такими счастливыми, что и я со временем стала счастлива. Сейчас я очень рада, что все обернулось именно так.

Она посмотрела на Ёсико, словно ребенок, выдавший тайну своей семьи и не понимающий, что делать дальше. Хиро было интересно, о чем из сказанного Сато предпочла бы умолчать.

Прежде чем молчание переросло в неловкость, Ёсико сказала:

– Ты говорила про чужеземного бога.

Сато кивнула.

– В год, когда Ёсико исполнилось тринадцать, она приняла гэмпуку. – Она озабоченно сморщила лоб и посмотрела на священника. – Вам знакомо это слово?

– Церемония, в результате которой самурай становится мужчиной. – Отец Матео посмотрел на Ёсико и добавил: – Человек становится достаточно зрелым, чтобы носить два меча.

Сато кивнула, радуясь тому, что не придется ничего объяснять.

– Ёсико... до гэмпуку ее звали Чико... училась очень быстро. Ее церемония произошла в тринадцать лет. Отец вручил ей пару фамильных мечей.

– Значит, он не возражал, что у него дочь, а не сын, – сказал отец Матео.

– Он был доволен, – согласилась Сато. – Но я считала себя несостоятельной. Незадолго до гэмпуку, я услышала, что в Японию из-за моря привезли нового бога. Я подумала: возможно, этот чужеземный бог поможет мне с еще одним ребенком. Поэтому я попросила Хидэёши устроить мне встречу с чужеземцами.

Он не верил, что ваш Бог услышит меня. Что он вообще понимает японский, но согласился, потому что ему очень хотелось заполучить в коллекцию иноземное оружие.

– Вы встречались с Франциском Ксавьером? – спросил отец Матео.

– Нет, иноземца звали Пинто-сан, – ответила Сато. – Он не был священником, однако говорил, что намерен стать им, когда вернется. Он был высоким, с такой бледной кожей, как у призрака. А нос его был размером с рисовый шарик. Мне стало плохо рядом с ним, потому что от него ужасно воняло, а от этой вони его нос весь покраснел и из него текло.

Хиро подозревал, что с носом были проблемы не из-за вони, а из-за алкоголя, но если бы он прервал Сато, уйти они смогли бы еще позже.

– Пинто-сан рассказал мне, что Иисус ходил по земле, как обычный человек. Это подарило мне надежду. Бог, у которого была мать, наверняка пожалел бы женщину, которая хотела сына. Пинто-сан научил меня одной молитве и сказал, что я могу попросить у его бога Иисуса все, что пожелаю, но получу это только в том случае, если его отец, Всевышний, захочет, чтобы я это получила. Он много раз мне повторил, что Иисус слышит мои молитвы только тогда, когда отец ему позволяет.

– Да, – подтвердил отец Матео. – Такова религия Иисуса.

– Ничем не отличается от японских ками, – сказала Сато. – Вот только ками слышат только тогда, когда сами этого захотят.

Ноги Хиро начали затекать. Обычно от раздражения в них всего лишь появлялось покалывание, но его терпение из-за рассказа Сато начало подходить к концу. Он сначала пошевелил ступней, а потом и ногой, надеясь, что вдова заметит и завершит свое изложение.

Ёсико посмотрела на него взглядом, в котором одновременно читалось и сомнение, и понимание. Хиро в ответ приподнял брови. Ёсико хотела было заговорить, но Сато продолжила рассказ.

– Я пообещала Иисусу то же самое, что обещала Каннон. Через месяц я забеременела Таромару... Это Нобухидэ. – Сато виновато улыбнулась. – В младенчестве мы звали его Таромару.

Ёсико наклонилась вперед и хмуро посмотрела на мать. Сато ничего не заметила либо ей было все равно. Хиро подозревал последнее.

– Когда я забеременела, – продолжила Сато, – я постаралась поставить статую в честь Бога, но потом узнала, что Он предпочитает, чтобы его почитали крестом.

– Не совсем так, – сказал отец Матео. – Крест – это символ, напоминающий нам о Его жертве. Самому изображению креста мы не поклоняемся.

– Тоже самое, что и с ками, – сказала Сато. – Бог существует в дереве, за исключением того, что ками – это дерево, а Иисус – это не воплощение креста.

Хиро подавил улыбку. Он видел, как внутри отца Матео теология борется с прагматизмом. Последний победил.

– Я рад, что вы познали Иисуса, – сказал священник. – Надеюсь, вы продолжите ему молиться.

Сато выглядела обиженной.

– Я же обещала, не так ли?

Ёсико встала и поклонилась.

– Спасибо, что пришли.

– Спасибо, что выслушали нас, – сказал Хиро.

– Пожалуйста, скажите Акеши-сама, нам жаль, что мы его не застали, – добавил отец Матео.

Хиро уже был готов озвучить свою просьбу насчет дополнительных дней, когда Ёсико сказала:

– К моему брату вам следует обращаться Акеши-сан, а не «сама».

– Я прошу прощения за свой несовершенный японский, – сказал отец Матео. – Я думал, что к наследнику стоит обращаться с самым высоким почтением.

– И ваш японский, и ваше понимание совершенно верны, – вмешалась Сато. – Но Нобухидэ не является наследником моего мужа. Это Ёсико.