Кошачьи когти

Глава 33

– Но Саюри сказала, что Хидэёши был жив, когда она вернулась в комнату, – запротестовал отец Матео. – Зачем ей лгать?

– Потому что она знает, что его убил Хидэтаро, – объяснил Хиро.

– Но зачем Хидэтаро убивать брата? – спросил отец Матео.

– Ёсико говорила, что тем вечером они ругались из-за денег. Я думаю, так и было, ведь они оба боролись за Саюри. Хидэтаро попросил у брата денег, чтобы выкупить ее контракт, не понимая, что Маюри подняла стоимость по причине того, что Саюри нужна была и Хидэёши тоже. Когда Хидэёши отказал брату, он еще и рассказал ему о том, что собирается сделать с девушкой, в которую влюблен Хидэтаро.

– Значит Хидэтаро пошел следом за ним в чайный дом и там убил.

– Да, очень похоже на то.

* * *

Монах из Тофуку-дзи объяснил им, как найти дом Хидэтаро, который находился к северу от храмовых земель и к востоку от реки Камо, в самом конце грунтовой дороги, усыпанной камнями размером с кулак.

На высоком фундаменте стоял крошечный деревянный домик с бамбуковой верандой, которая уже давным-давно потеряла свой блеск. Стены были чистыми, но старыми. Там, где древесина подгнила, были приколочены свежие доски, которые неестественно ярко выделялись на фоне своих престарелых соседей.

Дома по бокам тоже были маленькими, но выглядели при этом гораздо хуже. Скорее всего, это были дома слуг, которые так усердно работали на хозяев, что на свои собственные жилища времени уже не оставалось. Это был не совсем тот район, в котором Хиро ожидал найти самурая. Учитывая обучение Хидэтаро профессии курьера, синоби в очередной раз напомнил себе, что никогда не стоит строить всякого рода предположений.

Во дворе дома росла пара красиво подстриженных вишневых деревьев, которые своими ветвями обрамляли ступеньки крыльца. К дому вела истоптанная грязная дорожка, а вместо лужайки или сада весь передний двор зарос высоким чертополохом и сорняками.

Хиро удивил окружающий беспорядок. Он ожидал, что несостоявшийся монах будет содержать двор в чистоте и порядке.

Священник и синоби прошли по дорожке к дому и постучали в дверь. Хидэтаро открыл ее почти мгновенно. Вероятно, он увидел, как они подходили.

– Вы уже определили убийцу Ёши? – спросил он.

– Мы на это надеемся, но нам нужна ваша помощь, – ответил Хиро.

Хидэтаро отступил в дом.

– Конечно. Пожалуйста, входите.

Как только они зашли, мужчина спросил:

– Могу я предложить вам чай?

– Нет, благодарю, – ответил Хиро. – Мы не надолго.

Дом был слишком мал, чтобы в нем был отдельный коридор. Входная дверь открывалась прямиком в главную и единственную комнату. Всю нишу в восточном углу занимал огромный деревянный сундук, в котором, вероятно, хранились спальные принадлежности. Футон, скорее всего, был сложен и убран во встроенный шкаф, находящийся сразу с правой стороны. Ниша на северной стене сочетала в себе место для письменных принадлежностей и токонома. Очаг располагался в самом центре комнаты. В целом, весь дом измерялся шестью матами, что было немногим больше спальни Хиро.

В доме пахло сосновыми досками и сгоревшей древесиной. В воздухе витал легкий запах ладана, который, вероятно, исходил от одежды Хидэтаро, вернувшегося с медитации. Хиро сделал глубокий вдох, но не уловил ни запаха еды, ни топленого жира, ни разложения. Вообще никакой неприятной вони.

Запах в доме напомнил Хиро то, как пахло в тренировочном помещении в школе Ига, где синоби обучался скрытности и проникновению. В том доме никто не жил, он не был пронизан запахом человека. Хиро частенько прокрадывался внутрь, когда был ребенком, и спал там, окруженный успокаивающим ароматом кедра, бумаги и сосны.

Не таким он представлял запах в доме убийцы.

Хидэтаро провел их к очагу. Хиро пропустил вперед отца Матео, поэтому священнику пришлось занять почетное место справа от Хидэтаро. Сам же Хиро уселся напротив иезуита.

– Чем я могу вам помочь? – спросил Хидэтаро.

От его прямолинейности брови Хиро поползли вверх.

– Время Саюри на исходе, – сказал Хидэтаро. – Нет времени на хорошие манеры.

– Очень хорошо, – сказал Хиро. – Когда вы узнали, что Хидэтаро хочет стать покровителем Саюри?

Хидэтаро заморгал:

– Я не знаю, о чем вы говорите.

Хиро понимал, что в данном случае вопросы не помогут докопаться до правды. В сёгунате Хидэтаро научили врать, если его жизни грозит опасность. Самурай ждал вежливого к себе обращения. Хиро решил поступить иначе.

– Я думаю, знаете, – сказал Хиро. – Я знаю, что вы поругались с Хидэёши той ночью, когда его убили. Ваша испачканная одежда говорит о том, что вы побывали под дождем, а не спали дома, как утверждали ранее. Я знаю, что вы хотели сделать Саюри своей женой, а Маюри изменила цену контракта в тот самый день. Она сделала это по той простой причине, что Саюри захотел заполучить себе Хидэёши, но не в качестве жены... у него уже есть одна. Он хотел сделать ее своей собственной шлюхой. Это привело вас в бешенство еще и потому, что он намеренно сделал вам больно.

Хидэтаро сжал челюсть, глубоко вдохнул, а потом вместе с выдохом выпустил и напряжение.

– Какие еще доказательства потребуются Нобухидэ, чтобы признать вас виновным? – поинтересовался Хиро. – Или пусть он лучше во всем обвинит Саюри?

– Расскажите Нобухидэ обо всем, что узнали, – сказал Хидэтаро. Его голос был таким спокойным, словно он говорил о погоде. – Саюри останется жива. Я готов к смерти.

Хиро озарила победоносная вспышка, которая тут же сменилась сомнением. Хидэтаро намеревался взять ответственность на себя, но его признание нельзя воспринимать всерьез. Виновный человек вряд ли бы принял известие о скорой смерти настолько стоически, особенно будучи обвиненным в преступлении на почве страсти. Хидэтаро скорее выглядел, как один из мучеников отца Матео, взошедших на погребальный костер. Священник, вероятно, подумал точно так же.

– Я сомневаюсь в том, что это вы его убили, – сказал отец Матео. – Чем вы на самом деле занимались той ночью?

– Я убил брата, – сказал Хидэтаро. – Вы поймали меня. Утром я во всем признаюсь Нобухидэ, и Саюри останется жива. Сегодня мне больше нечего вам сказать.

Признание Хидэтаро спасет отца Матео, Сакуру и, возможно, сам сёгунат, но, вместо того чтобы принести удовлетворение, слова самурая лишь разозлили Хиро. Подозрение в невиновности Хидэтаро грызло совесть Хиро, словно пес мясную кость. Впервые за всю свою жизнь в статусе синоби, Хиро понял, что правда для него важнее успеха.

В его груди разгоралось разочарование не только из-за Хидэтаро, но и из-за себя самого. Хиро хотелось принять признание и убраться отсюда, испытывая, как и всегда, ощущение успеха. Хиро не потерпел провала. Он преуспел. Любой ценой. Ни жизнь, ни издержки, ни принципы – ничего не стояло у него на пути... кроме одного.

Хиро не позволит невиновному отдать свою жизнь за чье-то преступление.

Хиро с горечью осознал, что точно такой же выбор привел его в Киото, а в качестве наказания ему под защиту отдали чужеземного священника. В его блистательной карьере был только один провал... и тот провал тоже был весьма впечатляющим.

Хиро согласился помочь Саюри исключительно ради спасения жизни иезуита, но он также согласился и найти убийцу Хидэёши. Он дал слово. Эта цель была вторичной по отношению к защите священника, но, поскольку синоби взялся за это дело, он не допустит, чтобы его постигла неудача. Он не может просто найти человека, который возьмет всю вину на себя. Пока Хиро не найдет настоящего убийцу Хидэёши, его совесть не успокоится.

Но он все же надеялся, что инстинкты его подвели и Хидэтаро все-таки убил Хидэёши. Поскольку в противном случае у Хиро есть всего восемнадцать часов, чтобы понять, кто это сделал. И несмотря на благородное предложение Хидэтаро снять вину с Саюри и взять ее на себя, вряд ли Нобухидэ так просто примет заявление своего дяди.

На самом деле, Хиро полагал, что "признание" Хидэтаро, вероятно, лишь ускорит казнь, которую сей благородный жест был призван предотвратить.