Кот и мышь

Глава 13

Маленькая серебряно-золотая печать с узорчатой рукояткой и с именем АМИСТА, высеченным на вмонтированном камне. А вокруг рукоятки написано крошечными буковками «Амиста Ларк» и указана дата. Амиста Ларк — чье миниатюрное изображение висело в гостиной белого домика на самом верху деревни, куда английская мать мисс Эванс давным-давно прибыла в качестве новобрачной...

— О, Карлайон!..

Он вышел в холл, и Тинка протянула ему печать. Карлайон отошел к парадной двери и поднес печать к свету.

— Она висела на одном из бидонов — должно быть, цепочка зацепилась за ручку, а мисс Эванс этого не заметила. Если вы сомневаетесь в моих словах, то смотрите — вокруг печати написано имя «Амиста Ларк». Это бабушка мисс Эванс — здесь имеется дата...

Мисс Эванс ~ маленькая разносчица молока, которая не так уж давно была хорошенькой девушкой с остреньким личиком и ярко-голубыми глазами, которые и теперь оставались очаровательными. Каждый день она приходила в «Пендерин», обмениваясь несколькими словами с таинственным, романтичным и печальным Карлайоном... Глотая один за другим дамские романы и истории в женских журналах, где бедная девушка выходит замуж за своего босса, она день за днем клала свою безнадежную страсть к ногам Карлайона.., «Сегодня Карлайон улыбнулся мне...» «Сегодня Карлайон был не так добр...» И неделю за неделей привозила в «Пендерин» очередной номер «А ну-ка, девушки».

— В первом письме она спрашивала о лосьоне для осветления загорелых рук. А Лиз — мисс Давайте-Будем-Красивыми — ответила ей дурацкой шуткой, выразив надежду, что «он» одобрит лосьон. Бедная маленькая мисс Эванс — в глубине души она знала, что вы не обратите внимания, даже если она покроет себя лаком с головы до пят!

— Я едва замечал эту женщину, — сказал Карлайон.

— В том-то и дело! Какое было бы счастье, если бы вы ее заметили! Лиз вбила это ей в голову, и она начала мечтать, притворяясь перед самой собой, будто вы можете даже влюбиться в нее... В конце концов, такое постоянно происходит на страницах «А ну-ка, девушки!» и других женских журналов. Бедняжка тут же купила лосьон в Суонси, а вы, должно быть, были тогда более любезны с ней, чем обычно, так как она написала нам об этом... Я точно помню фразу: «Мне по правде кажется, что сегодня он улыбнулся мне».

— «По правде» — чисто валлийский оборот, который вы легко могли узнать, — заметил Карлайон.

— Думаю, валлийские фразы присутствовали во всех ее письмах, но я не уделяла этому внимания. С другой стороны, ее мать была англичанкой, и в доме у нее много английских книг — классики, перемешанной с романтической чепухой. Иногда она писала весьма изящным слогом...

Но какое это имело значение теперь, когда Тинка нашла «неопровержимое доказательство», которое требовал Карлайон, и он терпеливо слушал ее объяснения без всякой злости и горечи?... «Какой чудесный день! — думала Катинка. — Свежий горный воздух, сентябрьское солнце золотит вершины гор... Жалкие маленькие муравьи ползают по долине внизу, а я стою здесь, как богиня, рядом с Карлайоном!» Она вспомнила, как мистер Чаки только вчера говорил ей, что валлийская девушка должна лучше понимать горы, искать у них силу и безопасность, что только там, вдали от людской жестокости, она сможет решить все проблемы, терзающие ее глупое сердце. Все-таки Чаки с его насмешливыми карими глазами — славный человек!

— К мисс Эванс относится то же, что я говорила о миссис Лав: она писала, что вам «только тридцать», а мы из-за неразборчивого почерка приняли это за «больше тридцати» и решили, что она юная девушка. Из-за этой маленькой путаницы все и произошло! Вероятно, мисс Эванс поняла, что мы воображаем ее очаровательным юным созданием, влюбленным в романтического зрелого мужчину, и не смогла расстаться с этой мечтой. С этого момента она начала представлять себя в роли Амисты, жить придуманной жизнью, которую подпитывали наши письма... — Тинка покраснела от унижения и злости на себя. — Какой же дурой я была!

— Полагаю, женские журналы получают немало таких посланий?

— Тем больше для нас оснований быть настороже! Но для нас это превратилось в забаву — мы старались угадать, что будет в следующем письме Амисты; она стала нашим самым долгожданным корреспондентом. Лиз мечтала, чтобы вы обольстили ее, а я, должна признаться, молилась, чтобы вы на ней женились, потому что она становилась довольно нудной... Могу вас обрадовать, что в конце концов вы так и сделали!

О, дорогая мисс Добрый-Совет, Карлайон попросил меня стать его женой! Он внезапно подошел, взял меня за руку и сказал: «Я принял решение! Деньги, возраст, происхождение не должны приниматься в расчет, когда мужчина любит женщину, а женщина любит мужчину. Мы поженимся, как только я буду свободен, чтобы это устроить». Не очень-то романтично, верно, мисс Добрый-Совет? Но мне было все равно. Я хотела упасть, упасть наземь и целовать его ноги, протянуть руку и откинуть с его лба прядь волос. У Карлайона такие мягкие волосы, и они вечно свисают ему на глаза. Из-за этого он выглядит, как несчастный маленький мальчик...

— Как романтично! — усмехнулся Карлайон. — Сдержанный сильный мужчина теряет голову от любви.

— Совсем как в историях, которые печатаются в «А ну-ка, девушки» из номера в номер!

— А потом на сцене появляетесь вы и хотите видеть Амисту! Бедняжка, должно быть, пришла в ярость! — Не выдержав, Карлайон расхохотался, запрокинув голову. «Я никогда не видела его таким, — думала Тинка. — Наверное, прошли месяцы с тех пор, как он смеялся в последний раз... Прямо как Гарбо в «Ниночке»^{38}!»

— Помню, когда мы переправлялись через реку, — сказала она, — я похвасталась ей, что работаю в «А ну-ка, девушки». Не то чтобы похвасталась ~ просто некоторые считают эту работу необычайно увлекательной, и знакомство с журналистом доставляет им маленькое удовольствие.

— Она не выглядела потрясенной?

— Пожалуй, но я приняла это за радость по поводу встречи с великой мисс Добрый-Совет во плоти. И все это время в ее кармане лежало письмо ко мне! Как оно только не прожгло дырку?

— Очевидно, она проскользнула в холл и положила его на столик?

— Да, пока я ждала у парадной двери. Это заняло не более секунды — дверь из кухни в холл была открыта, а Дей и миссис Лав смотрели из верхнего окна, кто звонит. Вопрос в том, почему она положила туда письмо?

— Очевидно, хотела создать путаницу.

— Бедняжка, — вздохнула Тинка. — Какой испуганной и озадаченной она была!

— И как она испугала и озадачила всех нас!

Тайна раскрылась, боль, подозрения и ненависть исчезли. Больше не будет ни споров, ни взаимных обвинений, ни слез, ни желчи. А что вместо этого?.. Катинке больше было нечего сказать? Прошлое могло навсегда оставить шрамы на ее сердце, но с ним было покончено. А будущее находилось в худых смуглых руках Карлайона...

Бедная маленькая разносчица молока с ее мечтой о Кофетуа и нищей девушке^{39}, и бедная маленькая мисс Тинка Джоунс, лелеющая ту же идиотскую мечту! Она смотрела на Карлайона, зная, что в ее взгляде светится желание упасть к его ногам, протянуть руку и откинуть с его лба прядь волос вместе с печальными воспоминаниями... «Я просто сентиментальная, влюбленная, сексуально озабоченная дура!» — подумала Катинка.

— Мисс Эванс рассердится, ожидая меня у реки, — заговорила она, собрав всю свою смелость. — Так что прощайте, мистер Карлайон, и на сей раз я обещаю, что это навсегда!

— Навсегда? — переспросил Карлайон.

При звуке его голоса ее глаза внезапно наполнились слезами, которые не давали ей видеть, как над горой и долиной вновь засияла радуга...

— Карлайон, дорогой, я должна идти и сказать бедной мисс Эванс...

— К дьяволу мисс Эванс! Пускай ждет — она причинила нам достаточно неприятностей.

— Что она сделает, обнаружив, что потеряла печать?

— Ей это, безусловно, не понравится, если она подумает, что мы ее нашли.

Катинка представила себе боль и стыд, которые испытает бедная маленькая женщина при мысли о своем унижении в глазах Карлайона.

— Не могли бы мы оставить кольцо где-нибудь на тропинке — в таком месте, где она найдет его, если станет искать? А мы притворимся, что ничего не знаем.

Карлайон улыбнулся ей.

— Какое у тебя доброе сердце!

— Для нее будет так ужасно, Карлайон, осознать, что нам все известно! Только женщина в состоянии это понять. Как она сможет снова смотреть тебе в глаза? Как сможет видеть свое лицо в зеркале? Не знаю, что она сделает с собой...

Внезапно Карлайон схватил ее за руку и испуганно вскрикнул.

— Таррен-Гоч!

— Таррен-Гоч?

— Посмотри туда! У подножия что-то мелькает — похоже на юбку, — а теперь исчезло... Должно быть, она вбежала в туннель.

Карлайон отпустил ее руку и быстро побежал вверх по горному склону, передвигая длинными ногами, как ножницами. Тинка вспомнила, как уже видела его, бегущим к маленькой платформе над Таррен-Гоч, и знала, что в его сердце таится тот же страх. Маленькая мисс Эванс обнаружила потерю.

Время от времени Карлайон оборачивался к Катинке, с трудом поднимающейся следом за ним по траве и скользкой сланцеватой глине. Подбежав к подножию туннеля, он нырнул внутрь. Запыхавшаяся Тинка с болью в боку добралась туда же и заглянула в слизистую темноту, боясь крикнуть и подтолкнуть мисс Эванс к непоправимому поступку. Но Карлайон, чей силуэт виднелся на фоне светлого пятна у выхода, окликнул Тинку, и его голос отозвался жутким эхом:

— Я нигде ее не вижу! Но, по крайней мере, она не...

Тинка пробралась через сырую пещеру к расщелине в скалах, откуда она наблюдала за падением Анджелы в пропасть. Но сейчас на каменистом дне Таррен-Гоч, слава богу, не лежало изувеченное тело.

— Мисс Эванс! — крикнула она. — Не бойтесь — вам не о чем беспокоиться; мы все понимаем!..

Но ей ответило только эхо, похожее на насмешливый хохот.

Наконец Катинка выбралась на маленькую платформу, нависающую над краем пропасти, как люлька маляров, и остановилась на солнце, глядя вниз.

— Должно быть, мисс Эванс вернулась назад, — сказала она Карлайону. — Возможно, она подумала, что уронила печать на тропинке, и теперь ищет ее там. Мисс Эванс была ближе к тропинке, чем к туннелю, — а может, мы вообще видели не ее.

— Действительно, — согласился Карлайон, словно пытаясь убедить себя в этом. — Как ты сказала, возможно, она ищет печать. Конечно, ситуация неприятная, но едва ли она решилась на... такое! — Он посмотрел вниз и содрогнулся. Тинка вспомнила, как видела его стоящим здесь в прошлый раз.

— Пойдем отсюда, дорогой!

Но он не сдвинулся с места.

— Что, если я довел до смерти еще одну женщину?

— Если кто-то виноват в смерти Анджелы, так это я.

— Но я виновен в ее увечье, — возразил Карлайон. — Иногда я думаю, что на мне лежит проклятие. Я приношу несчастье тем, кого люблю — вернее, тем, кто любит меня. Сначала Ангел и... другая, а теперь, возможно...

— Возможно, мы делаем из мухи слона. Ситуация, как ты говоришь, неприятная для мисс Эванс, но не настолько, чтобы умереть из-за нее — тем более такой смертью.

— Такой смертью! — мрачно повторил Карлайон. — Я стоял здесь и видел, как она падала на скалы. Мне удалось схватить ее вуаль, но она осталась у меня в руке, а Ангел падала все ниже и ниже... — Он закрыл лицо руками.

— Ты схватил ее вуаль? — воскликнула Катинка.

— Да, но толку от этого не было...

— Что ты с ней сделал? — настаивала она.

— Сделал? — Он посмотрел на нее. — Бог его знает. Думаю, просто бросил вниз.

Серо-зеленая вуаль, парящая в воздухе, медленно опускалась вслед за изувеченным телом...

— Ты бросил вуаль, а не силок для кроликов!

— Тогда кто бросил силок? — без особого интереса спросил Карлайон.

— Возможно, никто — он просто валялся на камнях.

— Нет, я почти уверен, что подобрал какой-то предмет и бросил его следом за ней. Очевидно, это был силок. Может быть, вуаль я бросил вместе с ним, но она опускалась более медленно, так как была легче. Да и мисс Эванс говорит, что видела, как я подобрал что-то и бросил вниз — она ведь находилась возле тела Анджелы...

Покуда остальные смотрели вверх на маленькую платформу, парализованные страхом, мисс Эванс выбралась из пещер туда, куда падало тело, зная, что оно должно упасть туда, и крича на бету: «Она сейчас упадет!»

Кто-то расставил силок, из-за которого она упала в пропасть и который Карлайон машинально бросил вниз...

— Нет! — крикнула Катинка.

— Неужели ты не понимаешь? Она сделала это не ради себя, а ради меня.

— О, Карлайон, только не мисс Эванс!

— Дорогая, она была влюблена в меня. Возможно, она была не вполне нормальной, слегка неуравновешенной — письма об этом свидетельствуют. Мисс Эванс жила своей мечтой, пока она не стала для нее такой же реальностью, как скучная повседневная жизнь. Она воображала себя молодой девушкой, счастливой и влюбленной, притворялась перед собой, будто мы женаты и вместе живем в «Пендерине». А потом внезапно поняла, что это неправда — что я женат на другой.

— Нет, Карлайон! Я не моту это вынести...

— Реальность убила мечту. Мисс Эванс сделала это не для того, чтобы ее воскресить — не ради себя. Но она все еще была влюблена в... в мужчину своей мечты и видела его связанным на всю жизнь с беспомощной калекой, постепенно превращающейся в наркоманку... Ей казалось, что Анджеле лучше исчезнуть из этого мира...

Вместе с ужасом Катинка испытывала колоссальное облегчение при мысли, что она не виновата в смерти Анджелы Карлайон.

— Ты думаешь, ту записку написала мисс Эванс?

Карлайон пожал плечами.

— А кто же еще?

Радуга постепенно исчезала, оставляя гору освещенной молочно-белым послеполуденным солнцем. По долине ползли разноцветные автобусы, а по деревенской улице — похожие на муравьев люди.

— Мисс Эванс, должно быть, все-таки вернулась, Карлайон. Смотри — ее лодка привязана у противоположного берега.

— Ну и слава богу, — отозвался Карлайон. — Во всяком случае, она не прячется в пещерах, готовая броситься в пропасть... Но что теперь делать нам?

— Когда мы все знаем... об Ангел?

— Это было убийство.

Сердце Тинки упало.

— Ну... Ангел мертва, и, возможно, это в самом деле к лучшему. Она всегда хотела лишить себя жизни. Если... если ты сообщишь полиции о мисс Эванс, это ее не воскресит. И, как ты сказал, она сделала это ради тебя, а не ради себя... — Тинка с тоской смотрела на него — будучи такой счастливой, она не могла вынести мысли о новой трагедии, ожидающей ее странную маленькую приятельницу.

Карлайон глубоко задумался — казалось, он не слушал ее.

— Мисс Эванс сознавала, что женщина на фотографии не была Ангел? Она вообще знала об Ангел?

— Знала, так как ты рассказал о ней вчера у нее дома, а мистер Чаки потом просил нас никому об этом не сообщать. Но фотография... — Катинка наморщила лоб, стараясь сосредоточиться. — Когда свадебная фотография выскользнула из моей сумочки, я сказала: «Это не Ангел Сун!» А женщина в черном воскликнула: «Это не моя племянница!»

Последовала долгая пауза.

— Карлайон, ты был женат на Ангел Сун, но на фотографии была не Ангел. И ты был женат на племяннице этой женщины, но там была не ее племянница. Так кто же изображен на фотографии?

— Ага! — произнес Карлайон. — Меня интересовало, когда ты задашь этот вопрос.

Тинка посмотрела в его красивые светло-голубые глаза — глаза убийцы.