Кот и мышь

Глава 1

С промежутками в три дня, неделю, две недели или, самое большее, месяц мисс Добрый-Совет снимала свои элегантные туфельки на каблуках-шпильках с элегантного розового письменного стола в редакции журнала «А ну-ка, девушки» и, бесшумно закрыв за собой розовую дверь кабинета, шла по длинному коридору к розовой двери кабинета мисс Давайте-Будем-Красивыми, открывала ее настежь и объявляла каждый раз все более драматичным тоном:

— Еще одно письмо от Амисты!

Мисс Давайте-Будем-Красивыми либо лежала на спине, энергично крутя воображаемые педали в воздухе, либо умащивала очаровательное круглое личико ароматической грязью, либо пыталась втиснуть кружевные панталончики и все прочее в замысловатый эластичный пояс.

— Нет! — восклицала она с интересом и возбуждением, в которые, однако, никогда не вкладывала ничего личного, и, сразу же прекращая наводить красоту исключительно ради читателей «А ну-ка, девушки», протягивала руку к письму Амисты, после чего с черным от грязи лицом и в эластичном поясе садилась на вращающийся стул и углублялась в лежащие перед ней каракули. Но дойдя до подписи, она всегда говорила: — Проклятие — все еще ничего не произошло!

Только одна вещь, случающаяся с корреспондентами мисс Добрый-Совет, по-настоящему интересовала и забавляла мисс Давайте-Будем-Красивыми, и в этом отношении письма Амисты не оправдывали ее надежд.

Сперва Амиста начала переписку с отделом мисс Давайте-Будем-Красивыми. Она обратилась с просьбой порекомендовать ей лосьон для снятия загара с рук. Послание было неуверенным, написанным неразборчивым и явно измененным почерком и содержало указание адресовать ответ почтовому отделению Суонси до востребования. Конверт был запечатан красным сургучом с золотыми блестками, а поперек печати красовалось имя «Амиста».

Мисс Давайте-Будем-Красивыми отправила ответ, начинающийся словами «Моя дорогая...» и рекомендующий лосьон, который «легко можно приобрести в любой хорошей аптеке». Поскольку такая информация казалась несколько суховатой, она с недавних пор стала добавлять: «Надеюсь, о н будет доволен! Ведь о н существует, не так ли?» Письма мисс Давайте-Будем-Красивыми изобиловали подобными игривыми фразами с множеством восклицательных и вопросительных знаков.

Следующее послание Амисты переводило ее прямиком в отдел мисс Добрый-Совет. Тем же неразборчивым почерком она выражала благодарность за бесценную рекомендацию. Загорелые руки уже реагировали на легко приобретаемый лосьон: «думаю, о н уже заметил, как приятно выглядят мои руки — мне по правде кажется, что сегодня он улыбнулся мне». После этого Амиста добавляла с робким отчаянием: «Ваше письмо было таким дружелюбным, а мне абсолютно не к кому обратиться. Не могли бы Вы дать мне совет. Как Вам кажется, имеет ли значение большая разница в возрасте между мужчиной и женщиной? Не менее десяти лет? Потому что мужчине, которого я люблю, больше тридцати — возможно, тридцать два или тридцать три!»

Мисс Давайте-Будем-Красивыми отнесла письмо по розовому коридору в соседний отдел.

— Это по твоей части, Тинка — от какой-то идиотки из Уэльса. Можно разобрать едва ли одно слово из четырех. К тому же я устала изобретать остроумные замечания насчет их бойфрендов — уже пятая девица поверяет мне свои сердечные дела.

Мисс Добрый-Совет тут же занялась письмом.

— А теперь письмо насчет разницы в возрасте, мисс Браун. «Амисте, почтовое отделение Суонси, Южный Уэльс, до востребования». Записали? Э-э... «Моя дорогая! Ваше письмо передали в мой отдел. Конечно я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Вам советом. В том, что молодая девушка влюблена в мужчину на десять лет старше ее, нет ничего необычного или неблагоразумного, но так как Вы, похоже, не вполне уверены, отвечает ли он Вам взаимностью, не думаете ли Вы, что какой-нибудь юноша ближе Вам по возрасту...» И далее в том же духе.

Подобно мисс Давайте-Будем-Красивыми с ее легко приобретаемыми лосьонами, мисс Добрый-Совет имела собственные стандарты для юных леди, еще не достигших двадцати лет и влюбленных в старых-престарых джентльменов, перешагнувших за тридцать...

Сама мисс Добрый-Совет также была старой-престарой леди почти что тридцати лет. В этом году она стала автором и редактором отдела «А ну-ка, девушки», но до того провела долгие годы репортером «Консолидейтид ньюс сервис», где ее карьера завершилась весьма печально. С трудом добившись интервью у знаменитой Ангел Сун, мисс Джоунс выдала полколонки о ее новом шлягере «Она загадочна, как сфинкс», исполненном в тот вечер в первый раз, не выяснив, что он был и последним. Ангел Сун на следующий день отправилась в продолжительное свадебное путешествие, больше не появившись перед безутешной публикой, а мисс Катинка Джоунс (просто Кэтрин Джонс не подходило для Флит-стрит^{1}) была освобождена от работы и смогла принять предложение журнала «А ну-ка, девушки» стать их четвертой или пятой мисс Добрый-Совет. Со временем она сделалась хладнокровной, несентиментальной, но до ужаса веселой. «Мы должны заполучить Тинку, — говорили те, кто устраивал вечеринку. — Она всегда такая веселая». И мисс Джоунс приходила в туфельках на высоком каблуке, одетая по последней моде (работая в «А ну-ка, девушки», иначе нельзя), с взбитыми или завитыми самым модным парикмахером темными волосами, на которых кокетливо красовалась соломенная шляпка с вуалью длиной в три ярда... «Слава богу, наша Катинка здесь! — облегченно вздыхали хозяева. — Теперь вечеринка пройдет как надо!» Все мужчины смотрели на Катинку Джоунс как на закадычного друга.

— Только на кой черт мне закадычные друзья? — сердито спрашивала мисс Добрый-Совет у мисс Давайте-Будем- Красивыми.

— Не можешь же ты иметь все, — отвечала мисс Давайте-Будем-Красивыми.

— Я не хочу все — только колыбель с младенцем и свекровь.

— Беда в том, — вздыхала мисс Давайте-Будем-Красивыми, — что для колыбели и свекрови необходим мужчина. А мужчины сейчас в дефиците.

— Согласна на карлика, — говорила Катинка.

— Это все война, дорогая. Очевидно, все парни, подходящие нам по возрасту, были убиты. Придется нам жить во грехе с чужими мужьями, а их женам — поделиться. Это будет справедливо.

— Возможно, Амиста поделится своим Карлайоном.

Амиста жила в одной из узких и мрачных, богатых углем долин Уэльса, что тянутся от Бристольского залива^{2} к черным горам Кармартеншира^{3}. Карлайон, ее опекун, привез Амисту в дом, который был построен на земле, выкопанной из давно покинутой угольной шахты. Откуда, когда и зачем он привез ее, Амиста не сообщала — она лишь писала, что живет там с Карлайоном и двумя слугами, отрезанная протекающей через долину рекой от маленького шахтерского городка. Хотя Амиста жаловалась на одиночество, что-то в этих описаниях завораживало мисс Добрый-Совет.

На склоне горы есть старая каменоломня; ее называют Таррен-Гоч — по-валлийски это означает Красная Пропасть. Сегодня я долго сидела там, глядя на долину и думая о Карлайоне... Сегодня снова идет дождь — мягкий, серебристый дождь. В тумане все кажется серым и серебристым. У Карлайона есть сиамский кот с большими раскосыми голубыми глазами — сегодня в серебристо-сером мире глаза кота и голубые глаза Карлайона кажутся одинаковыми...

И снова:

Сегодня на нашем сером склоне горы наконец, появилась первая весенняя зелень. Здесь одиноко — за весь день мне не с кем словом перемолвиться, кроме двух слуг и женщины, которая приносит молоко. Больше никто не ходит по нашим горным тропам. Но сейчас здесь весна...

Весной канализация вышла из строя, поэтому мужчина с другого берега реки прибыл чинить ее.

Мисс Эванс, разносчица молока, привезла его в своей лодке. Река сейчас очень красива — сверкает серебром между зелеными берегами...

Валлийская кровь ее отца заиграла в жилах Катинки Джоунс, и перед ее мысленным взором возникли серая долина, где зелень отважно пробивалась сквозь покрытую шрамами землю под мягким валлийским дождем, старый дом, покоящийся на каменной груди горы, река, подобно серебряному мечу отделяющая молодую девушку от всех мужчин, кроме Карлайона.

Вчера Карлайон улыбнулся мне...

Сегодня Карлайон только хмурился...

Но когда пыльная летняя зелень распространилась по долине, Карлайон стал добрее.

Сегодня утром Карлайон поцеловал мне руку — я чувствовала себя королевой.

Сегодня Карлайон впервые в жизни обнял меня, но внезапно оттолкнул и быстро вышел из комнаты...

И наконец:

О, дорогая мисс Добрый-Совет, Карлайон попросил меня стать его женой! Он внезапно подошел, взял меня за руку и сказал: «Я принял решение! Деньги, возраст, происхождение не должны приниматься в расчет, когда мужчина любит женщину, а женщина любит мужчину. Мы поженимся, как только я буду свободен, чтобы это устроить». Не очень-то романтично, верно, мисс Добрый-Совет? Но мне было все равно. Я хотела упасть, упасть наземь и целовать его ноги, протянуть руку и откинуть с его лба прядь волос. У Карлайона такие мягкие волосы, и они вечно свисают ему на глаза. Из-за этого он выглядит как несчастный маленький мальчик.

— Почему несчастный? — спросила мисс Давайте-Будем-Красивыми.

— Не знаю. Возможно, потому что он не в состоянии откинуть со лба волосы. Довольно странное предложение руки и сердца.

— Я всегда говорила, что он воспользуется своим преимуществом.

— Ну, он им не воспользовался — по крайней мере, в том смысле, как ты подразумевала, чтобы не сказать надеялась.

— Знаю. Это ужасно скучно, — вздохнула мисс Давайте-Будем-Красивыми. — Лично я думаю, что он хочет не жениться, а завладеть состоянием бедной Амисты

— Но брак — самый верный способ этого добиться.

— А что значит «как только я буду свободен»? Ведь он на десять лет старше Амисты и наверняка уже был женат. Вероятно, он держит сумасшедшую жену на чердаке, как в «Джен Эйр»^{4}.

— Мрачно, но увлекательно, — согласилась Катинка.

— А упоминание о «происхождении»? Очевидно, Амиста — осиротевшая дочь какого-то аристократа, которая, если бы не коварство Карлайона, стала бы невестой молодого маркиза...

— С другой стороны, возможно, что как раз бедный Карлайон решился на мезальянс.

— А Амиста всего лишь «дочь торговца, хотя и вполне достойного...»

— «Пятно незаконного происхождения не смыть ни знатностью, ни богатством»^{5}, — в свою очередь процитировала Тинка.

— То-то и оно. Амиста, как говорит Джейн Остин, «природная» дочь, опека над которой, а заодно и над ее состоянием, досталась Карлайону.

— Едва ли он мог его растратить. Судя по всему, рядом с ними нет ни души.

— Он дождался, когда Амисте исполнился двадцать один год — возможно, это произошло только что — и она сможет выйти замуж (не говоря уже о том, чтобы составить завещание), и тут же сделал ей предложение.

— Интересно, насколько мы правы, — засмеялась мисс Добрый-Совет. Она встала на цыпочки, чтобы посмотреться в зеркало, и прикрепила две розы к тулье своей шляпки. — Я должна это выяснить, даже если мне придется провести в этом году отпуск в Уэльсе...