Ковчег изгоев

Часть 10

Учитывая, что я предоставила старпому выходной, дел у меня изрядно прибавилось. Лейтенант Лю, правда, с восторгом принял на себя часть дел, связанных с хозяйством звездолёта, но поскольку и своих у него было немало, мне пришлось заняться остальными.

Полдня пролетело незаметно. Пока никаких происшествий не было, да и призрак Дэна Кроу больше не появлялся. Во время обеда в ресторане царило некоторое оживление. Похоже, ни опасность магических атак, ни разгуливающее по звездолёту привидение не казались членам экипажа такими уж страшными. Как я и ожидала, они начали привыкать к необычной ситуации, в которой оказались. Человеческая психика — достаточно гибкая штука.

Но Хок выглядел мрачным и даже раздражённым. После обеда он потащился за мной в командный отсек и уселся за астронавигационный пульт. Пока мы с дежурившим в это время Белым Волком обсуждали небольшие отклонения радиационного фона за пределами корабля, он сидел и безучастно смотрел на фронтальный экран.

— Что ты здесь торчишь? — наконец не выдержала я. — У тебя выходной.

— Это что, означает, что я под домашним арестом? — огрызнулся он.

— Нет. Сходи в бассейн или в тренажёрный зал, послушай музыку, почитай что-нибудь, сыграй в шахматы… Мало ли чем можно заняться.

— А кто сменит Волка?

— Мы решим этот вопрос.

— Командор Кацухиро, узнав о том, что у старпома отгул, предложил свою помощь, — сообщил Белый Волк.

— Очень хорошо, — кивнула я.

Хок снова посмотрел в окно, потом отдёрнул рукав, где поблескивал металлический браслет, и капризно проговорил:

— Мне не нравится эта штука. Она тяжёлая. Можно мне её снять?

— Джулиан разрешил?

— Нет.

— Значит, нет.

Он вздохнул и откинул голову на подголовник.

— Мне мешает этот камень. Что это за булыжник?

— Покажи, — я какое-то время рассматривала необработанный камень, вставленный в тяжёлый литой браслет. — Это магнетит, один из лучших защитных амулетов.

Хок снова вздохнул и обратно спустил рукав.

— Командир, — произнёс Белый Волк. — От города в нашу сторону движется джип-спидер. Скорость девяносто пять километров в час. На борту четыре человека, на кормовой части укреплён станковый излучатель системы «Поларис-С».

Я обернулась и посмотрела на экран.

Приземистый спидер на воздушной подушке лихо мчался по степи в нашу сторону. Вместо закрытой кабины у него был установлен усиленный лобовой щит. Над сидениями поднимались стальные штанги с креплениями для дополнительного оборудования. За рулём сидел крепкий белокурый парень в кожаном плаще, ещё двое устроились сзади.

— Я не вижу четвёртого, — проговорила я.

— Приготовить оружие? — спросил Белый Волк.

— Электромагнитные орудия и парализаторы.

— Посмотрите наверх, — проговорил Хок.

Я подняла взгляд вверх и увидела, что со стороны города в нашу сторону движется каре штурмовиков «мастодонт».

— Лазеры? — уточнил в связи с этим Белый Волк.

— Хватит электромагнитных пушек, — возразила я, — если, конечно, на них не установлена защита.

— Установлена, — произнёс Белый Волк. — К тому же активированы наступательные импульсные установки.

— Похоже, они прикрывают джип, — проговорила я. — Но зачем?

Джип, тем временем, подъехал к звездолёту, не доезжая пары метров до охранного периметра, резко развернулся на сто восемьдесят градусов и встал. Двое позади водителя начали копошиться внизу, потом вдвоём подняли что-то большое и выбросили на землю. Джип сорвался с места и помчался обратно к городу.

Присмотревшись, я увидела внизу в семнадцати метрах от звездолёта неподвижно лежащего человека в изодранной и окровавленной одежде. В следующую минуту он слегка пошевелился, подтянул руки и, тяжело опершись на них, повернулся на спину.

— Это Стэн! — воскликнул Белый Волк.

И тут же сверху на выжженную землю обрушились голубоватые стрелы из импульсных установок штурмовиков, круживших над нами. Выстрелы легли вокруг лежащего человека, не задев его, но на них среагировали датчики периметра, и излучатель тут же выпустил веер розоватых лазерных лучей.

— Выключить периметр! — скомандовала я. — Его может задеть.

Белый Волк моментально выполнил приказ. Выстрелы сверху не повторялись. Нам итак дали ясно понять, что произойдёт, если мы попытаемся забрать раненого на звездолёт.

— Пугануть их? — спросил старший стрелок без особого оптимизма.

— Попытайтесь, — пожала плечами я.

Пока он палил из пушек по барражирующим над нами штурмовикам, я вызвала медотсек и попросила Джулиана спуститься. Вместе с ним пришёл Дакоста. Объясняя им, что произошло, я наблюдала за действиями Белого Волка. Штурмовики были надёжно защищены и не реагировали на точные залпы наших орудий, разве что, время от времени, лениво отстреливались из импульсных установок, что, естественно, и нам не причиняло никакого вреда.

— Вы можете оценить его состояние? — спросила я, увеличив на экране изображение Стэна Стаховски.

Джулиан какое-то время внимательно вглядывался в экран.

— Судя по всему, сильного кровотечения нет, — наконец заговорил он. — Скорее всего, множественные поверхностные повреждения кожного покрова. Правая рука сломана в запястье. На левом бедре — входное отверстие от лазерного ранения. Возможно, задета кость, но такие ранения не вызывают сильного кровотечения, поскольку бедренная артерия не задета. Можно было бы сказать, что он выглядит хуже, чем есть на самом деле, но мне не нравится эта гематома на левом виске. Вероятно сотрясение мозга. Будет лучше, если мы заберём его оттуда как можно скорее.

— Может, ещё подскажешь, как?

Он пожал плечами.

— Зачем они это делают? — раздался сзади голос Вербицкого. — Они что, хотят, чтоб он у нас на глазах истёк кровью?

Я обернулась. Кроме него в командном отсеке находились Булатов и Мангуст. Они, не отрываясь, смотрели на экран, где неподвижно лежал Стэн Стаховски, безучастно глядя в небеса. Его грудь тяжело, рывками вздымалась. Время от времени он вздрагивал.

— Похоже, и рёбра сломаны, — добавил Джулиан. — Его хорошо отделали.

— Почему они не дают его забрать, если привезли сюда? — снова спросил Вербицкий.

— Наверно, это публичная казнь предателя, — предположил Дакоста. — Возможно, они узнали о том, что вчера он предупредил командира об опасности. Этим он себя раскрыл.

— Значит, вы верите, что он на нашей стороне! — обернулся к нему Белый Волк.

— На мой взгляд, это убедительное доказательство, — пробормотал тот.

— Время покажет, — проговорил Хок. — А пока нужно придумать, как вытащить его оттуда. В любом случае мы не можем просто сидеть здесь и смотреть, как он там умирает. Даже если его раны не смертельны, через несколько часов его убьёт эта чёртова жара.

— Так, — проговорила я. — Мы не можем использовать технику, потому что на ней не установлена защита от штурмового оружия «мастодонтов». Мы не можем просто выйти и подобраться к нему, потому что нас испепелят. Значит, традиционные методы отпадают. Что мы можем сделать, учитывая имеющиеся у нас в наличии возможности? Телепортация?

— Даже если Анхела Риварес переместится к нему, она не может передать ему свои способности, — покачал головой Дакоста. — К тому же, она просто не в состоянии решиться на такое, а другого телепортёра у нас нет.

— А телепортационный луч? Я видела в технической схеме подходящую аппаратуру.

— Она предназначена для перемещения неодушевлённых предметов, — произнёс Белый Волк. — Перемещать людей мы не пробовали. Мы понятия не имеем, каким перегрузкам при этом подвергнется человеческий организм. Возможно, они будут смертельны.

— У нас есть «грумы» с радоновой защитой, — поднял голову Хок. — Мы можем просто прикрыть им тех, кто выйдет со звездолёта.

— Рауль, мы не знаем, что у них на уме, — возразила я. — Возможно, это действительно казнь, и тогда, стоит нам открыть ангар, они поймут, что к чему, и успеют уничтожить его. Он-то у них постоянно под прицелом.

— Верно, это ещё больше осложняет дело. Выходит, мы должны забрать его так, чтоб они не заметили. Это не реально.

— Я мог бы попробовать, — проговорил Мангуст.

— Нет, — покачал головой Хок. — Ты доберёшься до него, но едва ты попытаешься сдвинуть его с места, тебя засекут, и нам придётся думать об эвакуации двоих.

— А мы можем сделать так, чтоб они не видели, что происходит внизу? — спросил Булатов.

— Магический туман? — переспросил Дакоста, хотя навигатор наверняка имел в виду что-то другое. — Слишком жарко. На пятнадцать метров я гарантировать не могу.

— Я говорил о том, что мы могли бы сбить их аппаратуру, создав помехи.

— Так, — ободряюще кивнула я. — устраиваем помехи. Что дальше?

— Дымовые шашки? — обернулся ко мне Белый Волк.

— Пока дым шашек достигнет нужной плотности, пройдёт несколько секунд, — покачал головой Хок. — Они успеют среагировать.

— А если вернуться к идее о магическом тумане? — предложила я, просто чтоб не дать затухнуть их творческому поиску. — Создаём туман, выходим и забираем его.

— Нет, — возразил Джулиан. — Мальтиец прав, днём, в такую жару… Это очень сложно. Он в семнадцати метрах от звездолёта. Если б хотя бы метрах в пяти.

— Семь, — уточнил Дакоста, посмотрев в окно. — Семь я могу гарантировать.

— Если мы придумаем, как передвинуть его на десять метров, то и семнадцать не принципиально! — воскликнул Хок.

— Он может двигаться сам? — неожиданно спросил Вербицкий. — Если он пойдёт к звездолёту, они всё равно какое-то время не станут в него стрелять. Им, похоже, доставляет удовольствие смотреть на его страдания.

— Я не знаю, что за рана у него на бедре, — Джулиан снова напряжённо всматривался в экран, — но он крепкий парень. Наверно, мог бы. Если не идти, то хотя бы ползти. Но, как видите, он лежит, и не предпринимает никаких попыток. Он полностью дезориентирован. И, судя по выражению глаз, почти ничего не видит. Он даже не знает, что он рядом со звездолётом. Как заставить его двигаться, да ещё в нужном направлении?

— Я мог бы его позвать…

Мы все тут же обернулись к Вербицкому.

— Это можно сделать, — пожал плечами он. — Я направлю звук точно на него и буду его звать. Если он ещё в состоянии соображать, он пойдёт ко мне. Я это гарантирую. А они ничего не услышат.

— Они подумают, что он в бреду идёт наугад… — оживился Хок. — Есть шанс, что они не будут палить сразу. У нас будет фора!

— Ладно, попробуем, — кивнула я. — Антон, зовите его. Белый Волк, готовьте помехи и тщательно отслеживайте активность их орудийных систем. В случае если они попытаются стрелять в его сторону, используйте мощный заградительный огонь, это их в любом случае собьёт. Рыцарь, с вас туман. Он должен возникнуть быстро и быть очень плотным. Мангуст, вы ждите внизу наготове, но учтите, возможно, вы тоже его не увидите.

— Для меня это не проблема, — мотнул головой он.

— Я пойду с ним, — поднялся Хок.

Я хотела возразить, но, увидев, как кивнул Мангуст, не стала. Они вдвоем вышли из отсека.

— Пояса Вермера! — крикнула я вслед.

Вербицкий тем временем сел за свой пульт. Его руки слушались не слишком хорошо, но он уже мог безошибочно прикасаться к нужным сенсорам. Поэтому он без особых трудностей сформировал необходимый акустический канал, задействовав несколько внешних репродукторов. После этого он выдвинул длинный тонкий микрофон и начал негромко говорить.

Я была достаточно близко, чтоб почувствовать, как его голос завибрировал в воздухе и во всём моём теле. Зов был негромким, но настойчивым, и хоть он был обращён не ко мне, я почувствовала странное желание подчиниться, потому что казалось, что этот голос идёт изнутри, из самой глубины моего собственного сердца.

— Стэн, это я, Антон. Слышишь меня? Ты совсем рядом с «Пилигримом». Всё, что тебе нужно, это сделать несколько шагов к нам. Стэн, прошу тебя, вставай. Поднимайся, парень. Я знаю, что ты можешь…

Я отошла подальше. Мне не нравилось, как действует на меня его голос. Я смотрела на экран. Казалось, Стаховски не слышит его, но вдруг он опустил здоровую руку, подсунул её под спину и сел. Он медленно повернул голову в нашу сторону. Я с досадой поняла, что он действительно почти ничего не видит. Но он слышал.

Вербицкий заливался соловьём. Он использовал свой дар на полную катушку, и при этом подбирал самые убедительные интонации, самые тёплые и дружеские слова. И на сей раз, это была не игра, он действительно звал Стэна, уговаривал его двигаться. И мне показалось, что у того действительно просто не было выбора.

Я видела, как, тяжело пошатываясь, Стаховски встал на ноги, какое-то время стоял, пытаясь сохранить равновесие, и, наконец, сделал первый шаг.

— Отлично, у тебя получается, — зазвенел в воздухе голос Вербицкого. — Я ж говорил, что ты можешь…

Тяжело припадая на раненную ногу, Стаховски медленно двинулся к звездолёту. Я подошла к Белому Волку.

— Никакой активности, — проговорил он. — Я готов запустить помехи.

Я обернулась. Дакоста тоже исчез из отсека.

— Доктор, где вы? — я поднесла радиобраслет к губам.

— Внизу, под днищем, — ответил он. — Я вижу его. Думаю, что у нас всё получится.

— Будем надеяться.

Стаховски был уже на полпути к звездолёту, когда один из штурмовиков спустился ниже. Я невольно вцепилась пальцами в плечо Белого Волка.

— Даю помехи, — тут же отреагировал он.

А из-под днища звездолёта вывалились густые клубы белого тумана, мгновенно окутавшего фигуру бредущего к нам человека. Из наших орудий вырвались мощные лазерные лучи, и тот штурмовик отбросило вверх. Строй «мастодонтов» сбился.

Туман тем временем рассеялся. Внизу никого не было.

— Мы в трюме, в пятой камере, — раздался из динамика голос Хока.

Стаховски лежал на полу без сознания. Его чёрный кожаный костюм был изодран в клочья, раны сочились кровью. Джулиан, опустившись рядом на колени, привычно ощупывал его, потом достал из стоявшего рядом чемоданчика индикатор и, проведя им над телом раненого, посмотрел на экран.

— Как я и думал, несколько переломов. К счастью, рана на бедре не задела артерию и кость, к тому же лазерный луч частично заварил повреждённые сосуды и кровотечение умеренное. Сотрясение мозга и внутренняя гематома. Всё это не смертельно. Можно его переносить. Носилки!

Он обернулся к топтавшимся на пороге курсантам. Они подвели антигравитационные носилки ближе и опустили их к полу рядом со Стэном.

— Сперва я сделаю ему обезболивание. Потом осторожно берёте и на счёт три…

Он достал инъектор и поднёс его к шее Стаховски. Тот вздрогнул и открыл глаза.

— Командир, — хрипло прошептал он, вскинув здоровую руку. — Жезл… Слышите меня? Жезл в скале. Он не может являться без жезла.

Джулиан, который в первый момент хотел пресечь его желание говорить, теперь бросил на меня быстрый взгляд. Я тут же присела рядом и подхватила руку Стэна.

— Я слушаю вас внимательно, — произнесла я. — Божество не может являться без жезла…

— Оно ужасно… — прохрипел он. — Но жезл… Они слишком беспокоятся о нём. Он в скале…

— Тайник?

— Естественная пустота внутри скалы. Никто не знает где, кроме жреца… Ни входа, ни выхода…

— Я поняла, — кивнула я, сжав его пальцы.

Его рука упала.

— Я сказал… — чуть слышно прошептал он. — А теперь пристрелите… меня. Пожалуйста… Я не хочу…

Его лицо исказилось, и пустые глаза наполнились слезами.

— Тише, — шепнул Джулиан, опустив ладонь на его лоб, а второй рукой достал другой инъектор. После повторной инъекции Стэн обмяк и снова потерял сознание.

— На счёт три, — устало повторил Джулиан.

Курсанты осторожно переложили раненого на носилки.

— В медотсек? — спросил Шульц, который уже стал там своим человеком.

— Да, но не в палату, а в изолятор.

— Зачем в изолятор? — напрягся Белый Волк. — И почему он просил его пристрелить?

Джулиан нагнулся к носилкам и распахнул изорванную куртку на груди Стэна. Там темнели выжженные знаки, среди которых выделялись соединённые кругами три шестерки.

— Боюсь, они выполнили наше желание, и мы сможем увидеть, как человек превращается в зверя. Если конечно, не придумаем, как этому помешать.

Выходя из камеры, я услышала где-то далеко в хвостовой части звездолёта стук, словно кто-то колотил кувалдой в металлические створки двери. Я пошла на звук, но вскоре он смолк. Я дошла до анабиозных камер и никого не увидела. Датчики движения и биолокация подтвердили, что в прошедшие полчаса здесь никто не появлялся.

Остаток дня я крутилась, как белка в колесе, без конца возвращаясь мыслями то к жутким письменам на груди Стэна Стаховски, то к странным звукам в трюме. При этом мне то и дело приходилось отлаиваться от Хока, который жаждал вернуться к работе. Поэтому, когда на улице начало темнеть, и Бетти едва не за руку увела его в зал пентаграммы, я вздохнула с облегчением.

Поздно вечером я пришла в командный отсек, чтоб сменить Таро. Он доложил мне о том, как прошло его дежурство. Я поблагодарила его за помощь. Он ушёл без лишних попыток развлечь меня разговорами и обсудить новости, за что я была ему безмерно благодарна.

Я упала в кресло перед пультом и с досадой поняла, что мне бы сейчас более уместно было отправиться на боковую, вместо того, чтоб нести вахту в таких условиях.

Ко всему прочему «мастодонты» по-прежнему утюжили небо над степью. Они пару раз слетали на дозаправку и каждый раз возвращались. Теперь они летали там, наверху и шарили по земле мощными прожекторами, то ли готовили какую-то очередную пакость, то ли просто давили на психику.

Я подключила киберпилота и дала ему команду отслеживать все изменения в окружающей среде, а заодно и энергетическую активность назойливых штурмовиков. Этой ночью я действительно была благодарна Хоку за то, что он настоял на четырёхсменном режиме дежурства. Восемь часов казались мне слишком тяжёлым испытанием.

Ночью так ничего и не произошло, если не считать того, что «мастодонты» время от времени выстраивались в боевой порядок и изображали, что начинают нас атаковать. Даже пару раз стрельнули, хотя даже не попали. Наверно, они считали, что это должно действовать на нервы. На самом деле это меня слегка развлекло и не дало уснуть, потому что только они начинали очередной спектакль, я заставляла себя полностью сосредоточиться на наблюдении. Это могло быть отвлекающим манёвром, но, судя по всему, не было.

Наконец начало светать, и с первыми лучами Алефа в командном отсеке, сверкая белозубой улыбкой, появился Хок. Усевшись за пилотский пульт, он развернулся ко мне.

— Как прошло дежурство?

— Спокойно. Скучать не давали эти парни. Они развлекали меня фигурами высшего пилотажа и боевыми построениями разных видов. Очень профессионально, кстати. Когда они, наконец, улетят, я буду по ним скучать. А ты, я вижу, выспался.

— Ещё как! В кресле внутри круга. Но сперва я увидел такие чудеса! Представляешь, горящий разными цветами тройной круг и призрачные башни по сторонам света!

Я развернулась к нему и тут заметила, что у него за спинкой кресла стоит Бетти Фелтон.

— Ты серьёзно? Я думала, что сторожевые башни — это символы.

— У старпома такое живое воображение, — усмехнулась Бетти. — Я сама поразилась, увидев эти башни.

— Кстати, как он себя вёл?

— Он был послушен, как собака, и кроток, как ягнёнок. А когда мы начали обряд, у него вдруг прорезался актёрский талант. Похоже, он поверил в то, что говорил, и мои надежды превзошли все ожидания… — она задумчиво взглянула на Хока. — Из него мог бы получиться великий чародей.

— Забудьте об этом, — строго произнёс он.

— Почему он не хочет попробовать? — посмотрела на меня Бетти. — Грех зарывать такой талант в землю.

— Он привык быть по другую сторону, — усмехнулась я.

— Понятно, — вздохнула она. — А вы не пробовали?

— Пробовала, но безуспешно. У меня много талантов, но этот не входит в их число.

— Вы пробовали колдовать? — заинтересовалась она, усаживаясь на подлокотник кресла Хока. — Я узнаю о вас всё больше интересного.

— Мы все полны загадок и сюрпризов, — пробормотал он. — Командиру нужно отдохнуть.

— После дежурства, — натянуто улыбнулась я. Его намёк, что он может подменить меня до появления Окато, не сработал. Я слишком дисциплинирована. — Как думаете, ваша идея с отражением сработала?

Бетти пожала плечами.

— Мы можем об этом никогда не узнать. Мы даже не знаем, кто насылал чары. Скорее всего, Тия Абрахам. Но если б я увидела её сегодня утром бледной и злой, я бы не удивилась.

— Повторение атаки возможно?

Бетти обернулась и взглянула на Хока.

— Не исключено, но вероятнее всего она выберет другую жертву. В любом случае она поняла, что старпом получил хорошую защиту.

— Нам нужно вовремя выяснить, на кого она нападёт в следующий раз.

Бетти молча кивнула.

Незадолго до конца моего дежурства штурмовики снова улетели и больше не вернулись. Окато принял вахту. А я, прежде чем идти спать, решила подняться в медотсек и узнать, как дела у Стэна Стаховски.

Джулиана я застала в лаборатории. Он сидел за компьютером и с мрачным видом изучал расшифровку ДНК.

— Ты спал? — спросила я, положив ладони ему на плечи. Мышцы под плотной тканью были напряжены. Я начала тихонько разминать их. Джулиан вздохнул и расслабился, откинувшись на спинку стула.

— Немного спал. Как дела у Рауля?

Я рассказала. Он задумчиво кивнул, глядя на экран.

— У него есть способности. Из него мог бы получиться маг, но это был бы уже не Рауль.

— Как дела у Стэна? — поинтересовалась я.

— Да как тебе сказать… Рана на бедре затянулась, поверхностные повреждения зажили, кости начали срастаться, гематомы почти рассосались.

— Что, так быстро? — нахмурилась я.

— Метаболизм ускорился в несколько раз.

— Ты считаешь, что это плохо?

— Хочешь взглянуть? — он резко поднялся и, развернувшись ко мне, замер. — Я бы не стал показывать тебе его, но мне нужна помощь. Любая помощь. И ты должна знать, что происходит на твоём корабле.

Он вышел из лаборатории и прошёл по коридору к бронированной двери изолятора. Войдя в небольшую переходную камеру, я увидела ещё три более мощные и надёжные двери. Я знала, что в одной из камер находится Этьен. Джулиан подошёл к другой и набрал комбинацию на щитке рядом.

— Входи, он привязан, — произнёс он.

— Привязан? — переспросила я и замерла на пороге.

Вопрос застрял у меня в горле. Я смотрела на человека, который лежал на широком металлическом столе. Его руки, ноги и торс обхватывали широкие металлические крепления. На странно тёмной, кое-где покрытой необычной сетчатой раскраской коже поблескивали крепления датчиков. Кисти его рук и стопы деформировались и увеличились в размерах. Пальцы удлинились, и на них появилось что-то похожее на когти. Кожа на пальцах покрылась хорошо различимой чешуёй. Я посмотрела ему в лицо и похолодела. Оно странно и страшно изменилось, приобретя хищное выражение. Губы растянулись и из-под них торчали тонкие кончики желтоватых клыков. Надбровные дуги сместились вниз, а нос стал шире, глубоко вырезанные ноздри вздрагивали.

Может, это было безумие, но мне показалось, что он меня унюхал. Его раскосые, ставшие ещё более длинными глаза распахнулись и уставились на меня. Они были жёлтыми, как у пантеры, с узкими щелями зрачков.

В следующий момент огромная грудная клетка вздыбилась, он оглушительно зарычал, оскалив жуткую пасть, в которой, как мне показалось, было больше тридцати двух зубов.

Он рванулся ко мне, я отшатнулась.

— Убейте меня, — проревело это существо. — Я прошу, убейте… Я не хочу…

Джулиан что-то переключил на пульте у стены. Я даже не заметила, как он отошёл туда. Существо тут же бессильно опало на стол, но жёлтые глаза всё так же умоляюще смотрели на меня. Я вспомнила другие демонические глаза с такими же зрачками, только зелёные. Они с такой же безнадёжной мольбой смотрели на меня в другой жизни…

Потом они закрылись, но я всё так же продолжала стоять и смотреть на изменившееся до неузнаваемости лицо Стэна Стаховски.

— Извини, я не думал, что это произведёт на тебя такое впечатление, — проговорил Джулиан. Он подошёл ко мне.

— Всё нормально. Я просто не ожидала такого. Что с ним происходит?

— Он превращается во что-то.

— Но почему? Знаки исчезли, — я только теперь заметила, что ужасные символы пропали с его груди.

— Я убрал их ещё вчера вечером, — пояснил Джулиан, — но это не помогло. Может, это и магия, но изменения происходят на генетическом уровне. При желании можно расшифровать геном и узнать, к чему всё это приведёт, но, боюсь, он превратится раньше.

— Он ещё в сознании.

— Пока да, но, скорее всего, скоро и оно видоизменится. В противном случае, он просто сойдёт с ума. Когда ему удаётся прийти в себя, он твердит только об одном: чтоб его убили. Он в ужасе оттого, что происходит.

— И что ты собираешься делать?

— Я врач. Я лечу пациентов или хотя бы облегчаю их страдания. Я не могу их убивать, если не знаю, что делать, а в данном случае я действительно не знаю.

— А если попробовать как-то законсервировать его до возвращения на Землю?

— Консервация — очень сложный процесс. Она требует тщательной подготовки. В любом случае мне необходимо знать, что изменения в его организме закончились и не будут подспудно продолжаться в анабиозной камере. И что на Земле? Ему точно смогут помочь? Или посадят в клетку во имя науки? Я не смогу спать, пока не найду выход.

— Поговори с Дакостой.

— Говорил. Он хирург, а не генетик.

Браслет на моей руке призывно зазвенел.

— Что ещё? — простонала я и тут же выругала себя за подобное поведение, но дело было сделано.

— Командир, — раздался из динамика голос Булатова. — в библиотеке кто-то учинил разгром.

— Иду, — ответила я и бросила ещё один взгляд на Стэна. — Знаешь, он мне сказал, что скоро я пожалею, что отчислила его из экипажа. Тогда я думала, что это невозможно…

— Вряд ли он это имел в виду, — произнёс Джулиан.

— Пути Господни неисповедимы… — пробормотала я. — В любом случае, он оказался прав. Если б я его не отчислила, этого бы не было. Ладно, пойду в библиотеку, посмотрю, что там стряслось. Держи меня в курсе.

Направляясь в библиотеку, я была готова к самому худшему, то есть к глобальным разрушениям, поломанной мебели и кострам из книг. Ничего подобного там не оказалось. Просто имелось несколько опрокинутых кресел и пара сотен сброшенных с полок книг, которые в беспорядке валялись на коврах. Казалось, кто-то в ярости прошёлся вдоль стеллажей, сбрасывая их на пол, и при этом поддал по попавшимся на пути креслам.

Короче, ничего страшного, хотя, конечно, подобное происшествие не должно было пройти незамеченным. Случаи мелкого хулиганства на звездолёте недопустимы.

По случаю отсутствия постоянных дежурств на местах, половина экипажа толпилась здесь же, живо обсуждая происшедшее.

— И что это всё значит? — спросила я у Хока, который с суровым видом озирался по сторонам.

— Понятия не имею. Никто ничего не видел, — пожал плечами он.

— Камеры наблюдения? — я обернулась к Джонни Лю, сидевшему за одним из стоявших здесь же компьютеров.

— Они как раз в тот момент отключились, — ответил тот.

— А кто у нас отключает камеры, прежде чем натворить что-нибудь? — поинтересовался Дакоста, аккуратно перешагивая через стопку книг.

Он выразительно посмотрел на Хока.

— Если вы имеете в виду моего кота, — раздражённо огрызнулся тот, — то извольте обратить внимание на то, что книги скинуты на высоте чуть ниже человеческого роста, а вернее на уровне плеча высокого мужчины. Или думаете, у кота есть навыки левитации? Он носился по библиотеке, как супермен, вытянув вперёд лапы, и сшибал книги?

— И рулил хвостом, — усмехнулся Мангуст.

— И попутно перевернул кресла… — кивнул Хок. — Доктор, попробуйте опрокинуть хоть одно! Это кот, а не слон!

— Эта версия меня не устраивает, — заявила я. — Доктор, как насчёт ваших хвалёных датчиков? Может, они засекли что-то?

— Это не мои датчики, — проворчал мальтиец, — и они нечего не засекли.

— Что происходит, а? — поинтересовалась я. — Здесь техника без защиты от магии. Камеры слежения отключаются именно тогда, когда кто-то портит корабельное имущество. А датчики ничего не засекают! Этот звездолёт вообще для чего строился?

— Тише… — раздался у меня за плечом шёпот Хока.

Все с интересом смотрели на меня. А я в тот момент прекрасно себе представляла, как можно расшвырять книги и кресла. Мне был понятен настрой злоумышленника.

— У нас завёлся полтергейст… — предположил Мангуст.

— Отловить и на гауптвахту! — распорядилась я. — Всё здесь привести в порядок. Проверить аппаратуру наблюдения. Если это повторится, и мне снова никто не сможет сказать, что произошло, я сама выберу виновного. Всё ясно?

— Да, командир, — кивнул Хок с дипломатичной улыбкой.

— Я думаю, что это был Дэн, — произнёс Булатов. — Только он читал книги с этих полок. У него вообще была слабость к готике и викторианским ужасам…

Я наклонилась и подняла с полу одну из раскрытых книг. Это были «Эликсиры Сатаны» Гофмана. Рядом лежал «Дракула» Брэма Стокера. Присмотревшись повнимательнее, я обратила внимание, что многие книги лежат в развёрнутом виде, словно их пролистали, прежде чем бросить. Мне вдруг показалось, что в них что-то искали, а потом, не найдя нужную книгу, сбрасывали другие на пол.

Осторожно ступая между набросанными на полу книгами, я прошла дальше, осматриваясь по сторонам. И тут мой взгляд упал на большой старинный стол возле камина. Сложенные на нём фолианты были сдвинуты в сторону, а в центре лежала старая книга в потёртом синем переплете. Она была раскрыта.

Подойдя ближе, я нагнулась и прочитала название новеллы: «Погребённый заживо». По спине у меня пробежали мурашки, каждая размером с взрослую зебру. Я молча смотрела на пожелтевшую страницу.

— А где тело Дэна Кроу? — спросила я, медленно обернувшись.

Похоже, этот вопрос привёл всех в смущение. Только Джонни Лю радостно улыбнулся:

— Оно в анабиозной камере.

— Где? — переспросила я.

— Почему не в холодильной? — нахмурился Хок.

— Потому что возле холодильных камер стояли их охранники, — пояснил Джонни. — Дюбо вообще приказала сжечь тело, но мы решили, что это неправильно. Мы положили его в криогенную капсулу. Это почти то же, что и холодильник.

— С той лишь разницей, что криогенная камера предназначена для живых…

— Погоди, — остановила я Хока. — А кто констатировал смерть Кроу?

Они снова начали переглядываться между собой.

— Это был выстрел в сердце, — пожал плечами Джонни. — У него не было пульса…

— Вы что, шутите? — взвился Дакоста. — В наше время выстрел в сердце не означает неминуемую смерть. И какой тогда, к чёрту, пульс! Он должен был впасть в кому!

— Но мы не могли тогда оказать ему помощь. За нами следили, и на звездолёте не было врачей…

— Лейтенант Лю! — хрипло прорычал Дакоста, отступая к двери. — Если он был жив и истёк кровью в криогенной камере, я отдам вас под трибунал. Но если это случилось после нашего возвращения на звездолёт, я превращу вас в жабу и заспиртую в назидание другим идиотам!

Он выскочил из библиотеки.

— Он знает, как отключается криогенная капсула? — приподнял бровь Хок.

— Ещё слово, Рауль… — прошипела я.

Слов не последовало. Хок тут же направился следом за Дакостой. За ним ушли остальные. Я молча отодвинула от стола стул и села. Больше суток без сна и столько потрясений за это время сделали своё дело. Я не просто устала. Я чувствовала себя опустошённой и выжатой. Наверно, мне нужно было сходить вниз и узнать, подтвердилась ли моя догадка, но у меня не было сил, чтоб просто пошевелиться. И при этом мне было совершенно ясно, что уснуть я всё равно не смогу.

Я так и сидела в абсолютной тишине, глядя на раскрытую синюю книгу. Потом послышались шаги. Чуть повернув голову, я увидела, что это Хок. Он подошёл и опустился рядом со мной на колени. Я подумала, что это совсем нехорошо, если кто-то застанет его в таком положении у моих ног. А он ещё осторожно убрал упавшую мне на глаза прядь волос.

— Ты раскрыла секрет призрака, — тихо проговорил он, глядя на меня с сочувствием.

— Он жив? — уточнила я.

— Почти нет. Дакоста в панике. Его решимость пропала, едва он заглянул в капсулу. Там действительно столько крови. Говорят, что она вытекала из него очень медленно… — заметив, как я поморщилась, он покачал головой. — Извини, мне следовало упустить эти подробности. Пришлось вызвать Джулиана. Он, похоже, знает, что нужно делать. Парня уже доставили наверх в реанимационную. Думаю, он выкарабкается…

— Бедный Джулиан… Ещё один пациент на его голову.

— Лучшим быть всегда нелегко. Он ведь не жалуется… Тебе нужно поспать.

Я покачала головой.

— Я всё равно не усну.

— Уснёшь, — возразил он. — Я уведу тебя в каюту, уложу в постель и буду сидеть рядом и держать твою руку, пока ты будешь засыпать. Уверяю, это случится очень быстро. Хоть я и не он…

— Причём здесь это?

— Тебе нужна забота и любовь. И ты сейчас не в силах что-то дать взамен, — он усмехнулся. — Мне и не надо. Я хочу, чтоб тебе было хорошо. Для этого я и тащился за тобой в такую даль.

— Чтоб уловить момент и воспользоваться моей слабостью? — прищурилась я.

— А я всё думал, когда ты догадаешься? — рассмеялся он.

— А ты не думал, что, может быть, для этого я и тащила тебя за собой?

— Бедняжка… — пробормотал он, поднимаясь. — Она так устала, что бредит… Если ты не хочешь, чтоб весь экипаж увидел, как я ношу тебя на руках, поднимайся и пошли.

— Изверг, — констатировала я и встала.

Он действительно проводил меня в каюту, и когда я, сняв туфли, прямо в одежде улеглась на постель, укрыл пледом и сел рядом. Я ещё успела увидеть, как он взял в ладони мою руку, и уснула.

Я проснулась, и какое-то время лежала в тишине, задумчиво глядя на тёмное окно. Я пыталась понять, что это значит, находимся ли мы в космосе или просто ночь. Очень медленно, но воспоминания начали выплывать из небытия. Мы на планете, значит, ночь. Я проспала весь день, и мне приснилось, что Дэн Кроу жив. Мне и раньше снилось, что те, кого я потеряла, живы. Иногда мне даже везло, и всё так и выходило, но не в этот раз… Я с трудом села на постели и посмотрела на часы. Десять минут двенадцатого. Первым порывом было обругать Хока мерзавцем, но язык не повернулся.

— Он слишком сильно меня любит… — констатировала я в пространство. — Я этого не заслуживаю.

Тем не менее, я встала с постели, приняла душ, оделась, причесалась и пошла в командный отсек.

В коридорах было тихо. Надо полагать, все спали. Только в мавританском салоне лохматый кот крался к затаившейся под диваном мыши из шерстяной пряжи. Заметив меня, кот быстро обернулся. У него был такой вид, словно он вот-вот поднесёт пальчик к губам. Или к морде? Он этого не сделал, а я пошла дальше.

В командном отсеке было тихо. За центральным пультом сидел Хок и задумчиво смотрел на фронтальный экран, где горели костры, а вокруг радостно скакали какие-то козлоногие создания.

— Ты не переработал? — поинтересовалась я, присев рядом.

— Нет, — мотнул головой он. — Только что заступил. Передо мной дежурил Булатов.

— Ты серьёзно?

Он пожал плечами.

— Он меня уломал. Ему стыдно за срыв во время цунами, а в остальном он в порядке. На всякий случай Белый Волк приглядывал за ним сверху, — он резко обернулся ко мне. — И вообще, какого чёрта! Почему большая часть экипажа у нас оказалась не у дел? Они по собственной инициативе таскаются на рабочие места, придумывают себе задания, а в основном изнывают от безделья.

— А ты придумаешь, чем их занять?

— Можешь не сомневаться… — с угрозой в голосе произнёс он.

— Если б они слышали тебя сейчас, то пришли бы в трепет. Ладно, начнёшь с утра… Может, пустишь меня подежурить?

— У тебя сегодня выходной. Но если тебе нечем заняться, можешь составить мне компанию.

— Ты, вроде, не в духе.

Он хмыкнул.

— Я сегодня за няньку… С тобой всё прошло гладко. Ты была просто паинькой. Зато твой благоверный… Легче уложить в постель десять взбешённых носорогов, чем Джулиана, который борется за очередного пациента. Я чуть мозги не сломал, выдумывая доводы рассудка за то, чтоб он прилёг хоть на час.

— Уговорил?

— Да, он лёг на койке в своём кабинете и тоже твердил, что не уснёт.

— Ты и его держал за руку? — усмехнулась я.

— Нет, только подсунул ему под голову подушку, поскольку он отрубился ещё до того, как лёг.

Я снова взглянула в окно. Там к козлоногим уродцам присоединились не менее уродливые обнажённые ведьмы. Хок с тоской закатил глаза.

— Я не ханжа и никогда не возражал против стриптиза, но это уже слишком.

— Они настоящие?

— Тётки — да, биолокатор их фиксирует. А эти козлетоны, похоже, плод моего измученного воображения.

— Моего тоже, — вздохнув, пожаловалась я. — Может, сказать Дакосте?

— Я уже сказал, и он помчался в зал пентаграммы. Я сижу здесь, смотрю на эту похабщину и жду эффекта. Пока тщетно.

— А что показывают приборы?

— Всё в норме, если не считать понижения температуры.

Я неожиданно улыбнулась.

— А ведь это шабаш, Рауль.

— Да что ты? А я думал, что это слёт юных математиков.

— Скоро должен явиться кто?

Он посмотрел на меня, и его взгляд стал задумчивым.

— Предлагаешь сфотографировать их божество без грима и напечатать снимки в местной газетёнке?

— Что-то вроде того. Ты против?

— Мне больше хочется разогнать всю эту банду… — на его лице появилась мечтательная улыбка. — И доказать мальтийцу, что техника в наши дни тоже чего-то стоит.

Я какое-то время смотрела на разворачивающееся за окном действо. Зрелище было премерзкое. И что потом? Я припомнила то, что читала о шабашах. Даже если они не будут приносить в жертву некрещёных младенцев, всё равно предстоящее зрелище не заслуживает нашего внимания и не стоит риска получить очередное проклятие на голову.

— Давай, — кивнула я.

Его улыбка тут же напомнила мне сытого кота, играющего с мышкой. Он положил пальцы на сенсоры, как на клавиши рояля. Тут же из носовой части звездолёта ударили столбы белого света. Мощные прожектора зашарили по степи, разгоняя мигом переполошившуюся нечисть. Направленные силовые удары разметали и погасили костры, ювелирно наведённые кинжальные поля расшвыряли фантомов. И напоследок он выдал мощный залп из импульсной пушки, направив её в небо. Пара молний расколола низко нависшие тучи, и на землю пролилось озеро воды. Дождь был короткий, но сильный. Когда он стих, в степи перед звездолётом никого не было.

Утром за завтраком к нам подсел Дакоста. Он был бледен и суров.

— Это была ваша светлая идея разогнать шабаш? — спросил он, глядя на Хока.

— Угадали, а что?

— Ваша партизанщина, старпом…

— Не партизанщина, — покачал головой он. — Я предложил командиру это действие и получил на него разрешение.

— Значит, нужно благодарить вас обоих, — кивнул рыцарь. — Это избавило нас от многих неприятностей и лишило наших противников некоторых козырей.

— Что это значит? — заинтересовался Хок.

— Они собирались колдовать на крови. Там было несколько ведьм, которые должны были насылать порчу, пользуясь похищенной Тией кровью. Шабаш только усилил бы тёмную энергию, а, при необходимости, прикрыл бы ведьм от обратной волны. Я почувствовал мощный поток негативной энергии, направленной на нас, и сильный запах крови. Я слышал их голоса и даже мог разобрать слова. Но я бы не справился с этим… Их было слишком много. А вы разрушили их капище, разогнали ведьм и духов, и, наконец, смыли кровь.

— Вы думаете, у них не осталось запасов? — с надеждой спросила я.

— Мы не составляли банк крови, — покачал головой он. — У нас были только небольшие образцы для анализа ДНК. Если она кого-то царапала, то тоже получала лишь небольшие капли. Этого должно было хватить на одну церемонию, не больше. И теперь всё это ушло в песок.

Мы с Хоком переглянулись.

— А ты молодец, старпом, — кивнула я.

— Служу Человечеству! — отсалютовал он и тут же пробормотал с некоторым удивлением: — Надо же, как удачно получилось.

Джулиан задерживался. Я с тревогой поглядывала на пустой стул, с трудом удерживая себя от желания вызвать его по внутренней связи. Может быть, он ещё спал. Мне не хотелось его будить. Но вскоре он пришел сам. Извинившись за опоздание, он сел за стол и смахнул на колени салфетку.

Я внимательно смотрела на него. Мне показалось, что он как-то слишком спокоен. Поймав мой взгляд, он пожал плечами.

— Я всё равно больше ничем не могу помочь ему…

— Ты о ком? — насторожился Хок.

— А ты? Ах, да… Нет, с Дэном всё будет нормально. К счастью, сердце не было задето, кровотечение было длительным, но несильным, а эффект заморозки притормозил отрицательные последствия полученного ранения. Мы успели вовремя. Он выживет и полностью выздоровеет. Это займет какое-то время, но это уже мелочи. Я говорил о Стэне, — он устало кивнул. — Всё, трансформация завершена. По большому счёту, ему больше нечего делать в медотсеке. Он здоров, даже чересчур.

— На техническом уровне есть ангар с силовыми клетками, — тихо сообщил Дакоста, глядя в стол. — Для подобных случаев.

— Возможно, это будет лучше, чем держать его в изоляторе на железном столе и колоть всякой дрянью, — неожиданно согласился Джулиан.

— Но как мы объясним это людям? — спросил Хок. — Он же их товарищ…

— Пусть приходят посмотреть, — безнадёжно произнёс Джулиан. — Не думаю, что кто-то будет возражать против такого решения.

— В нём не осталось ничего человеческого?

— Не знаю, иногда мне кажется, что он всё ещё осознаёт происходящее… Но это не делает его менее опасным.

Дакоста опустил голову и уныло теребил салфетку, потом поднял глаза на Джулиана, и я увидела в них сочувствие, какого не замечала раньше.

— Вы отличный врач, МакЛарен, вы почти волшебник. И всё-таки только «почти». Есть сферы, где современная медицина бессильна. И особенно это касается таких тёмных областей, как магия. Нам придётся смириться с этим поражением и работать дальше.

— Я знаю, — вздохнул Джулиан. — Пора подумать о жезле…

— О жезле? — поднял голову мальтиец.

— У меня не идут из головы его слова о том, что жезл спрятан где-то в естественной камере внутри скалы… Вероятно, жрец туда телепортируется. Он точно знает, где находится эта пустота в камне. Нам тоже нужно это узнать.

— Но как? Мы не можем прозондировать все скалы на планете. К тому же там может быть сколько угодно таких естественных камер…

— А если поступить проще? Например, спросить у камня?

— Спросить у камня? — опешил Дакоста. — Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду обряд входа. Если открыть портал земли, войти в контакт со стихией камня и задать вопрос, а потом получить ответ? У вас есть Синий камень?

— Синий камень?

— Каменный диск с отверстием в середине и руническими письменами. Неужели этого нет в вашей коллекции? Но дурман, можжевельник и лобелия у вас, по крайней мере, есть?

— Зачем вам дурман? — насторожился Дакоста.

— Для курений. Я мог бы попробовать и без них, но, боюсь, так просто мне не сосредоточиться. А стихийные духи, как вам известно, не прощают небрежности.

— Вы хотите вступить в контакт со стихией земли? Вы с ума сошли! Я, конечно, не слишком разбираюсь в друидическом учении, я адепт другой школы… Но все эти контакты со стихиями — чрезвычайно опасное дело.

— Не более опасное, чем ваши заклинания и чары. Дело техники… Главное, войти в нужное состояние, и портал распахнется, как обычные ворота.

— Ворота? — воскликнул мальтиец. — Вы хотите открыть портал в иной мир! Причём, мир, который вы не знаете! И кто вам сказал, что здесь вы встретите гномов?

— У вас примитивное понятие о друидизме, — пожал плечами Джулиан. — Всё проще и сложнее. Я знаю, как открыть портал, я знаю, как спросить и как понять ответ. И при чём тут гномы? Если сущность огня во всей галактике едина, то почему вы решили, что сущность камня тут иная? Согласно учению друидов — мир един. Насколько я помню, милая вашему сердцу Каббала говорит о том же. Что внизу — то и вверху. Микрокосм построен на тех же принципах и из тех же элементов, что и макрокосм… Почему я должен напоминать вам прописные истины? Всё имеет душу, а души созданы из одного материала, следовательно, они могут найти общий язык.

Я с удивлением заметила, что в его голосе звучало раздражение. Казалось, что несогласие мальтийца приводит его в ярость. Дакоста, наоборот, вдруг стал совершенно спокоен.

— Возможно, вы правы, — кивнул он. — Но вы сами только что сказали, что духи стихий не терпят небрежности. В столь взвинченном состоянии вы рискуете допустить ошибку, которая может оказаться для вас роковой. Оставим этот разговор до того момента, когда вы немного отдохнете. Приятного аппетита, командир, старпом, доктор…

Он ушёл. Хок, который, как и я, с тревогой слушал этот разговор, посмотрел на Джулиана.

— Что на тебя нашло? Ты готов был вцепиться ему в шевелюру.

— Мне просто нужно на что-то отвлечься. Я сегодня всё утро повторял про себя старую друидическую триаду: три вещи, которых следует избегать мудрому: ожидать невозможного, горевать о непоправимом, бояться неизбежного. Но мне не хватает мудрости. Я не смог спасти пациента, и я в отчаянии. Непрофессиональный подход, правда?

— Ты устал.

— Следует признать, что я не всемогущ, — горько усмехнулся Джулиан. — Но я должен сделать хоть что-то. Если я не смог спасти Стэна, то должен хотя бы добыть этот чёртов жезл!..

— Ты должен отдохнуть, — перебил его Хок. — Тогда ты сможешь спасти Стэна и добудешь жезл. Потому что тогда ты будешь знать, что делать, и сможешь это сделать. А пока ты ведёшь себя, как законченный неврастеник и приходишь в ярость из-за мнения человека, на которого тебе, по большому счёту, наплевать. Всё, друг мой, сегодня твоя очередь. У тебя выходной. И чтоб я тебя близко от медотсека и колдовских лабораторий не видел! Подтверди приказ!

Хок обернулся ко мне. Я задумчиво взглянула на обоих, быстро пересчитала пациентов в медотсеке, прикинула, справится ли Дакоста, и кивнула.

— Подтверждаю. У вас сегодня выходной, доктор. Постарайтесь использовать его с пользой для себя.

Джулиан молча смотрел на меня, и взгляд у него был тяжёлый. Мне даже показалось, что он сейчас выскажет что-то, точно, не уставное, Но вместо этого он тихо произнёс:

— К моему возвращению наверх уберите оттуда это существо и выясните, есть ли на звездолёте Синий камень.

Камень нашёлся. Я обнаружила его сама в одном из шкафов в библиотеке. Он лежал завернутый в мягкую пластиковую пленку в плоской коробке, на которой так и было написано: «Священный Синий камень, Ирландия, предположительно 6 век н. э.». И он действительно был синий, с сероватым оттенком, оплывший, но на нём ещё можно было различить вертикальные палочки, перечёркнутые горизонтальными и наклонными штрихами.

С переводом Стэна в трюм было сложнее. Я сама пошла наверх, чтоб проследить, чтоб всё прошло нормально. Я готовила себя к неприятному зрелищу, но то, что увидела, привело меня в ужас. Он превратился в огромное, покрытое мелкой грязно-коричневой чешуёй существо, похожее на гориллу, но куда более гибкое и сильное. У него была прямая спина, длинные сильные руки и ноги с цепкими пальцами и острыми когтями. Голова странно деформировалась, удлинилась, и при этом на черепной коробке образовалось что-то вроде костяного шлема с шипами. Оно выло и рычало, с яростью глядя на нас. Глядя в его жёлтые глаза со сверкающими щелями зрачков, мне казалось, что он злится именно потому, что ему позволили стать таким, а ведь он просил избавить его от этого.

Дакоста усыпил его. Причём ему несколько раз пришлось увеличивать дозу, потому что его ничто не брало. Наконец он заснул. После этого его перегрузили на антигравитационные носилки и отвезли к лифту. Ради такого случая мы подняли в шахту надёжную кабину. Носилки, кроме меня и Дакосты, сопровождали Белый Волк и Мангуст с тяжёлыми боевыми лучемётами. Они смотрели на Стэна скорбно, но не сводили прицелов с его головы.

На нижнем уровне он зашевелился, издав густой рев, похожий на стон, и Мангуст тут же передернул затвор и навёл лазерный прицел на переносицу монстра. К счастью, тот не проснулся.

Мы спокойно доставили его в тот зал, о котором говорил Дакоста. Это был обычный сумрачный ангар с бронированными стенами, полом и потолком. Только на полу были нарисованы светлой краской круги и квадраты. Носилки опустили в одном из квадратов и переложили монстра на пол. После того как носилки убрали и все отошли подальше, силовая клетка была включена. По периметру квадрата образовались вертикальные полосы света, указывающие на её границу. Белый Волк вернулся и несколько раз с силой ударил кулаком по полосе. Его кулак пружинил, но так и не смог пересечь начерченную на полу границу.

Мы молча ушли, оставив жутковатое существо в клетке постепенно приходить в себя.

Выйдя из зала, я пристроилась к Дакосте, который шёл, опустив пылающий взгляд к полу. Кажется, если б он остановился на минуту, то точно выжег бы под ногами дыру.

— Вы каким-то образом фиксировали то, что с ним происходило?

— Вы имеете в виду видеозапись его трансформации? Конечно.

— Дайте мне копию.

— Зачем? — он остановился, но смотрел уже не в пол, а на меня.

— Разве вы не думали о том, что кто-то должен за это ответить?

— Вы что, мысли читаете?

— Просто думаю о том же. Кто-то должен ответить… И отвечать начнёт тот, кто ближе.

Он кивнул.

— Если подождете пять минут, я сделаю копию.

Получив видеокристалл, я прямиком направилась к Зире Кхан. Она встретила меня настороженно, но без излишней агрессии. Наверно, она была озадачена тем, что о ней забыли.

— Нам стало известно, что Стэн Стаховски был связан с вашей группой, — проговорила я.

— С чего вы взяли? — нахмурилась она.

— Я видела его в городе рядом со жрецом.

— Вы были в городе? — её изумлению не было границ.

— Да, меня пригласили обсудить некоторые детали нашего визита, и я приняла приглашение. Но речь не об этом. На следующий день Стэна выбросили в полутора десятках метров от звездолёта, и нам пришлось поднапрячься, чтоб забрать его, потому что над нами кружили штурмовики и поливали степь вокруг него шквальным огнём. Взгляните…

Я подошла к её компьютеру и вставила видеокристалл в приёмное устройство. На экране возник тот самый металлический стол, на котором я видела Стэна. Он пока ещё не был привязан и раны на теле выглядели пугающе.

— Обратите внимание на ожоги у него на груди, — проговорила я.

— Что это? — спросила она. Ей неплохо удавалось держать себя в руках, но голос в этот момент всё-таки дрогнул.

— Пища для размышлений. Знаки потом убрали, но, видимо, они всё же сыграли свою роль.

Какое-то время она смотрела на меняющиеся на экране фрагменты. Внизу в небольшом окошке было показано время съёмки.

— Что с ним происходит? — поражённо спросила она.

Как раз в это время его кожа местами начала темнеть и покрываться сеточкой чешуи, а кисти рук и стопы — увеличиваться. Деформация головы стала заметна несколькими минутами позже.

— Что с ним? — воскликнула она.

— Мы не знаем, — ответила я. — Наверно, именно таким образом ваши друзья создают солдат для своей непобедимой армии. Так сказать, совершенствуют природу. Нашим врачам не удалось ни затормозить процесс, ни повернуть его вспять. К чему это привело, узнаете, когда досмотрите запись до конца. Но без меня. У меня и без того полно дел.

Я ушла, оставив её одну. Меня не волновало, как она будет сегодня спать и сможет ли она спать вообще.

Я вернулась к своим делам, но, время от времени, тайком отслеживала, где Джулиан. Как ни странно, но он подчинился приказу и не порывался вернуться к работе. Он провёл какое-то время в бассейне, потом в массажной камере, зашёл в библиотеку и поднялся в зимний сад, где сидел довольно долго, видимо, что-то читал. В ресторан на обед он не явился, но мне не сложно было установить, что в это время он находился в бильярдной. Во второй половине дня он взял в марокканском салоне гитару и ушёл в свою каюту.

Лишь поздно вечером он вдруг спустился вниз и пошёл в тот самый зал, где мы оставили Стэна. До моей вахты оставалось время, и я решила пойти туда и узнать, что он там делает. Он просто сидел у стены на полу, подтянув колени к груди и обняв их руками. И при этом задумчиво смотрел на сидевшего в похожей позе монстра, отделённого яркими полосами света.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, подойдя к нему и присев рядом.

— Думаю, — спокойно ответил он, — думаю, как можно было это сделать. Так быстро. С тех пор, как ты видела его в городе до того момента, как его выбросили из джипа, прошло меньше суток, а они умудрились так перепрограммировать его геном, что он сам перестроился и превратил обычный человеческий организм в совершенную машину для убийства. Заметь, полная функциональность при абсолютном презрении к эстетике. И если эта технология у них отлажена… У нас могут быть проблемы.

— У нас уже проблемы.

— Согласен, — он вздохнул. — Я не понимаю, что они сделали. Не было никаких следов химических веществ в крови, никаких микроорганизмов, ни следа облучения… Ничего.

— А те знаки на его груди?

— Именно они меня смущают. Неужели теперь магия просочилась и в сферу генной инженерии?

— А что, раньше такого не было? Раньше людей с помощью магии не превращали в чудовищ?

— В некоторых источниках действительно… — начал он, но потом махнул рукой, — Кому я пытаюсь втирать очки! Конечно, было. Довольно часто. Но никто никогда не задумывался, как это происходит. Наверно, это всё тоже происходило на генном уровне.

— Но ведь если можно заколдовать, то можно и расколдовать?

— Иногда, — без оптимизма ответил он. — А иногда, как тебе известно, бывают заклятия, которые не снимаются. И есть такие генетические изменения, которые нельзя повернуть вспять. Я, кстати, слышал, что иногда при генетическом перепрограммировании специально ставят блоки, которые препятствуют обратному процессу. И в его геноме я заметил несколько очень странных, наверняка искусственно добавленных участков.

Я с удивлением взглянула на него.

— Ты хочешь сказать, что кто-то уже встраивал что-то в его геном?

— Меня это не удивляет, — ответил Джулиан. — Он же пёс войны. Если в их лагерях из близорукого хлюпика могут сделать волкодава, то там наверняка не обходится без генной инженерии. Технологии общеизвестны и не так уж сложны. Надо же, я так радовался, что на Эрнане, где я учился и стажировался, уделяют максимум внимания именно биоэнергетике, тому, что у меня так хорошо получается, а вот генетика там применяется только для диагностики. И в результате, в такой важной области медицины я оказался полным профаном. Вот уж не ожидал.

— Нельзя объять необъятное.

— Это точно… Но, всё равно, нужно пытаться.

Он поднялся и подал руку мне. Я тоже встала. И тут я заметила пристальный взгляд жёлтых глаз.

— Тебе не кажется, что он нас слушает? — спросила я.

— Скорее всего. Есть одна вещь, которая не подвластна ни генетике, ни магии. Это человеческая душа, естественно, если она достаточно сильная и цельная. У него, как мне кажется, именно такая. Потому я и пришёл. Жестоко оставлять его в полном одиночестве… От этого недолго впасть в отчаяние.

Джулиан поцеловал меня и без споров отправился спать. Слегка придя в себя, он, как хороший врач, вспомнил, что крепкий сон — это лучшее лекарство от тумана в голове и дрожащих рук.

Я же отправилась на вахту. Хок, лениво зевнув, сообщил, что в его дежурство ровным счётом ничего не произошло. Абсолютно. Поэтому у него было время проверить, кто чем занимался в течение дня. Все работали. Удивительно трудолюбивый экипаж подобрался.

Поблагодарив его за службу, я вслед за этим пожелала ему спокойной ночи, но целовать не стала. В конце концов, не стоит вводить в обиход столь странный ритуал сдачи дежурства.

— До завтра, — кивнул он и ушёл, правда, снова обернулся уже на выходе, — Если будет очень страшно, кричи громче. Кто-нибудь услышит…

Ничего страшного не происходило. Призраки не появлялись, по отсеку не гулял пронизывающий сквозняк, перед звездолётом никто не устраивал половецкие пляски. Даже штурмовики сегодня не прилетели, чтоб развлечь меня своим искусством высшего пилотажа.

Я почти обиделась. Нельзя быть такими негостеприимными и оставлять гостей на целую ночь без развлечений. А, может, это затишье как раз и означает, что они готовят что-то грандиозное? Вдруг сейчас вспыхнут прожектора, грянут взрывы и тысяча глоток наступающих космических пехотинцев радостно проорет: «Сюрприз!».

Эти фантазии навели меня на другую мысль. Может, пока мы на баркентине, космическая пехота нам и не страшна, но на этой баркентине мы и заперты. Почему, спрашивается, звездолёт защищён от магических атак, а все эти вездеходы и маломерки в ангарах — нет? Это же так просто!

Я снова вспомнила «Варана», любимый вездеход Джерри Торранса, который тридцать лет бегал по самой аномальной пустыне в том районе галактики, и хоть бы что. У Джерри даже оружие было с тройной защитой. Понятия не имею, что это значило: заговоренное, что ли, оно было? Но факт остаётся фактом. Когда даже наручные часы останавливались из-за перенасыщенной магией атмосферы, его пушки стреляли, как ни в чём не бывало. Значит, можно сделать? Почему не сделали?

Нет, мне будет, что сказать нашему командованию на Земле, когда мы вернёмся! Они услышат всё, что я о них думаю. А потом дел будет невпроворот. Нужно будет довинчивать, докручивать, устанавливать защиту. И неплохо было бы людей подучить, тех, кто не сбежит.

А интересно, есть ли на Земле подходящие курсы? Я так и представила себе программу обучения: демонология, алхимия, история чародейства, начальная магическая подготовка, основы волшебной самообороны, тактика и стратегия колдовской войны. И в конце курса тем, кто переживет экзамены, — сертификат мага квалификационного уровня олух третьей степени…

Господи, бред какой! Я постучала пальцами по сенсорам и посмотрела на экраны. Тёплая южная, безветренная ночь. Кругом тишина и спокойствие. Никто, даже степные суслики не интересуются нашим существованием. Даже как-то непривычно.

Я откинулась на спинку кресла и посмотрела в потолок. Да, старина Лейд, с тебя идёт за то, что я тебя избавила от такого крутого виража на старости лет. Впрочем, ты, друг мой, об этом даже не узнаешь. Летай спокойно на своей старушке «Спарте», лови малолетних угонщиков, вытаскивай крейсера из чёрных дыр, спасай братьев по разуму от кровожадных пиратов. Господи, парень, как я тебе завидую! У тебя тоже работа — не сахар, но на мостике, хотя бы, радисты в пилотов не стреляют…

Вспомнив об этом печальном инциденте, я вдруг почувствовала, что что-то в нём не так. Почему Жаклин Дюбо стреляла в Дэна Кроу? Он парень спокойный. От Булатова и Вербицкого скорее можно ожидать сопротивления, но Булатова всего лишь оглушили, а Вербицкого увели вниз. Всех остальных заперли в отсеках и каютах, никого больше не пытались убить. Зачем же нужно было стрелять в Дэна?

Я начала снова прокручивать события с самого начала. Дэн был на Одеоне в увольнительной вместе с Дюбо и Стаховски. Потом при захвате звездолёта Жаклин выстрелила в Дэна. Именно Жаклин, а не агрессивный Этьен. Жаклин обладала даром телепатии…

Так, сначала. На мостике были Булатов, Вербицкий и Кроу. В отсек ворвались Зира Кхан, Жаклин Дюбо и Доминик Этьен. Этьен ударил Булатова и тот потерял сознание. Вербицкий сказал, что Дэн пытался вытащить оружие. Но у Дэна не могло быть никакого оружия. Табельное оружие хранится в арсенале до особого распоряжения командира или лица, его замещающего. Что ж там всё-таки произошло?

Я вернулась к пульту и послала запрос о записях с камер внутреннего слежения на момент захвата. Как и следовало ожидать, все записи были уничтожены. Тогда я запросила сведения о том, изымал ли кто-нибудь из экипажа в тот день табельное оружие из арсенала? Ответ пришёл тут же. Бластеры получили Дюбо, Этьен и Кхан. У Дэна не было оружия. Он пытался достать что-то другое, что-то, чего не было при нём, когда его вынимали из криогенной капсулы, что-то, что заставило Жаклин выстрелить в него, или что-то, что вызвало у него какие-то мысли или воспоминания, уловив которые, она приняла такое решение.

А, может быть, она, как и Антон, решила, что это оружие? Но, кто знает, может, он действительно знает что-то, что опасно для наших врагов.

Остаток вахты я раздумывала над этой загадкой, пытаясь увязать концы с концами. Скорей всего, Жаклин, которая итак была взвинчена, подумала, что у Дэна есть оружие, и потому пустила в ход своё. Это было логично и понятно.

Моя проблема сейчас снова состояла в недостатке информации. Я не знала, как устранить Голос, Бога Света, армию монстров, космическую армаду противника. Единственное, что я могла сделать, это пойти и убить колдуна. Скорее всего, меня после этого тоже убьют. Армию Бета возглавит Тия. И мой последний подвиг никому ничего не даст. На самом деле нет ничего глупее глупой смерти.

Мне нужно было получить информацию, которая позволит мне устранить все препятствия сразу, И я была бы рада любой зацепке.

Я так ничего и не придумала до того момента, когда на мостик пришёл Окато, чтоб сменить меня.

Я дошла до своей каюты, но так и не открыла её. Мой взгляд задержался на дальней двери. Она манила меня, и я решила, что и без того слишком устала, чтоб тратить силы на борьбу с собой.

Подойдя к двери с номером восемь, открыла её и прошла через тёмную гостиную в спальню, попутно стаскивая с себя одежду. В тишине, я забралась в постель под одеяло.

— Который час? — сонно спросил Джулиан, обнимая меня.

— У тебя ещё есть немного времени до того, как придётся вставать, — мурлыкнула я, — а у меня — до того момента, когда я уже не смогу бороться со сном. Может, мы воспользуемся этим чудесным стечением обстоятельств?

— Легко, — мгновенно проснувшись, шепнул он, и его губы скользнули вниз по моей шее.

Проснулась я в хорошем настроении, но одна. За окном был яркий солнечный день. Какое-то время я лежала, изучая жёлтую степь, заканчивающуюся тёмно-серой стеной ущелья. Ничего больше я не видела. Сообразив, что такое времяпрепровождение вряд ли можно считать полезным и разумным, я лениво выбралась из постели и побрела в ванную комнату.

Стоя под душем, я размышляла, правильно ли, когда командир корабля спит до полудня. Вопрос был чисто риторический, поскольку так или иначе ночные вахты я предпочитала оставить для себя, потому что именно ночью наиболее вероятно проявление агрессии со стороны противника.

Одевшись, я выпила чашку кофе и, не торопясь, вышла из каюты. В коридоре было тихо, но не как ночью. Звездолёт не спал, он жил спокойной размеренной жизнью. Экипаж трудился, все знали свои задачи и занимались делом. Можно было не сомневаться, что Хок уже отрегулировал деятельность экипажа, и он работал четко, как часы.

Мне тоже следовало заняться чем-то полезным, и я направилась к лифту, но неожиданно заметила человека, сидевшего на марокканском диване с книгой. В первый момент я удивилась, что у кого-то есть время читать в самый разгар рабочего дня, и только потом увидела, что это Таро. Он поднял голову и посмотрел на меня.

— Я ждал, когда ты проснёшься, — произнёс он, поднимаясь. — Пойдём со мной.

Не дожидаясь моего согласия, он прошёл мимо и направился по коридору в сторону хвостовой части звездолёта. Совершенно заинтригованная его поведением, я направилась следом. К моему удивлению он вошёл в спортзал и остановился, глядя на раздвижную панель, за которой были скрыты комплекты спортивного оружия.

— Ты не меняешься, — произнёс он, не оборачиваясь. — Помню, когда начался самурайский бум, и все кинулись заниматься восточными боевыми искусствами, ты очень быстро начала делать успехи в кэндо. Сколько лет тебе тогда было, четырнадцать-пятнадцать?

— Столько же, сколько и тебе, — пожала плечами я, пытаясь сообразить, куда он клонит.

— У тебя неплохо получалось, — он, наконец, взглянул на меня холодными, как чёрный агат, глазами. — Я бы даже сказал, очень даже неплохо. У тебя явно были способности, но была и одна слабость: ты никогда не вступала в поединок с теми, кто мог тебя победить. Ты не умела проигрывать, и уходила от поражения, избегая более сильных соперников, а они просто не решались навязывать тебе спарринг.

— Даже ты, — кивнула я, не пытаясь спорить.

— Даже я, — подтвердил он, — хотя мне хотелось. Но я думал, что если мне удастся наказать тебя за твое высокомерие и заносчивость, меня возненавидит весь курс, если не вся школа.

Я рассмеялась.

— Боюсь, что причиной этого явилось бы не моё поражение, а твоё высокомерие и твоя заносчивость, а также любовь и уважение, которое испытывали ко мне мои друзья.

— И это тоже, — согласился он. — Кстати, я тоже испытывал к тебе уважение и любовь, что также мешало мне вызвать тебя на поединок.

— Слушай, Таро, рабочий день в разгаре, а я ещё не была на мостике, так что заканчивай с предисловием. Что ты хочешь мне сказать?

— Я услышал, что не так давно здесь проходил турнир по фехтованию. И ты снова отказалась в нём участвовать.

— И что? — со скучающим видом уточнила я.

— Ты по-прежнему боишься сильных противников?

— Нет, на сей раз, было как раз наоборот. Здесь все что-то скрывают, я тоже решила не торопиться раскрывать свои секреты. Я посмотрела на них и решила, что мне неинтересно.

— Верю, — усмехнулся он. — А как насчёт Белого Жреца? Я видел запись твоего визита в город. Ты приняла вызов. Ты уже знаешь, какое оружие выберешь. Ты, и правда, думаешь, что одного оружия достаточно, чтоб победить такого врага?

— Оружие выбрал он. Но кроме оружия у меня ещё есть сила Духа, — серьёзно произнесла я и для пущей убедительности кивнула. — Да, думаю, что побеждать его я буду именно силой Духа.

— Покажи, как ты будешь это делать.

Он подошёл к панели, оттолкнул её в сторону и сразу отыскал два длинных увесистых меча, имитирующих длинные самурайские мечи катана. Бросив один из них мне, он выпрямил свободную руку перед собой, нацелив вытянутые пальцы в мою шею, а вторую руку с мечом отвёл назад и застыл в изящной стойке. Его чёрные глаза почему-то сразу напомнили мне смертоносную темноту амбразуры.

Меч я поймала и задумчиво смотрела на него. Ладонь его вытянутой вперёд руки развернулась вверх, и пальцы несколько раз согнулись в приглашающем жесте.

Если честно, то, ещё возвращаясь из Бета после разговора со Жрецом, я вспомнила, что уже месяц не бралась за меч. Да и до этого мои тренировки в фехтовальной школе Джерри Торранса в Луарвиге носили, мягко говоря, эпизодический характер. А в фехтовании вряд ли стоит полагаться на былые успехи. Правда, я не знала, насколько опасен в этом смысле Франческо да Альбено. В любом случае, нельзя недооценивать врага, а, значит, следует рассчитывать на то, что он дерётся как дьявол. С одним дьяволом я уже сражалась, и это кончилось для меня плачевно.

Но самым забавным было то, что Таро я боялась куда больше, чем колдуна. Этот детский страх перед сильным противником засел у меня в подсознании. В годы нашей юности, когда все обзаводились самурайскими мечами и не вылезали из додзё, самые лучшие бойцы, достигшие четвёртого, а то и пятого дана, выглядели рядом с маленьким изящным Таро Кацухиро неотёсанными мужланами. Он был лёгок, стремителен и очень силён. Им можно было любоваться, но не долго, поскольку его самые длинные поединки длились не более минуты и заканчивались его блистательной победой, и у меня даже мысли не закрадывалось, что я могу его победить, а проигрывать мне не хотелось. В глубине души я тогда радовалась, что он ни разу не вызвал меня, хотя и было обидно, поскольку это свидетельствовало лишь о том, что я, в силу своих скромных способностей, вообще не представляю для него интереса, как противник.

И вот непобедимый Таро Кацухиро стоит передо мной в боевой стойке и в руках у него отнюдь не бамбуковый меч. Кстати и на мне нет доспехов. Его пальцы снова изящно и призывно качнулись.

— Ты послан мне богами… — пробормотала я и тоже встала в стойку.

Не мудрствуя лукаво, я выбрала вакигамаэ, держа меч с правой стороны, обратив назад, так что лезвие не было видно моему сопернику. На губах Таро мелькнула холодная усмешка, он чуть слышно шепнул: «Хадзимэ» и тут же метнулся в мою сторону. Первые удары я отразила на мышечной памяти и только после нескольких секунд поединка начала соображать, что происходит, а происходило что-то не очень хорошее. Таро с ходу безжалостно пошёл на обострение, а мне едва удавалось сдерживать его напор, не пропуская ударов. Об ответных выпадах не было и речи. Мне вообще казалось, что я что-то вроде деревянной куклы с конечностями на шарнирах, которые ко всему прочему ещё и плохо сгибаются.

«А как, ангел мой, ты будешь биться с колдуном?» — мелькнула у меня унылая мысль, но она и подстегнула меня, выплеснув в кровь хорошую порцию адреналина. Через какое-то время я заметила, что начинаю контролировать ситуацию, и поединок даже начинает мне нравиться. К тому же приёмчики латоми, которым меня научил Джерри, слегка посбили с Таро спесь. И вдруг я сообразила, что наш поединок длится уже больше минуты, а его меч ещё ни разу не коснулся меня. Забавно, но я испытала гордость.

Мышцы тем временем разогрелись. Крепкий сон и пустой желудок пошли мне на пользу. Я начала ускоряться, и мне даже удалось слегка потеснить Таро назад. Потом ещё чуток. Вскоре ему уже пришлось изворачиваться всем телом, уходя от моих выпадов. Он попятился к стене и едва не ударился об неё локтем, а потом вдруг подскочил вверх, но как-то слишком высоко. Перевернувшись в воздухе над моей головой, он пролетел по дуге мне за спину, и, едва я успела обернуться, он снова застыл в знакомой стойке, призывно шевельнув пальцами.

— Чёрт, — возмущенно фыркнула я и снова встала в стойку. Скорее всего, от удивления, но я уже окончательно проснулась и сосредоточилась.

Мы снова сшиблись в поединке, и теперь мне уже совершенно необходимо было его победить. Не из-за обидных детских страхов, а именно потому, что это был мой противник, вполне подходящий по уровню и способностям, подозрительно выходящим за пределы обычных. Я собралась с духом и снова перешла в наступление, постепенно ускоряясь. Я уже не задумывалась о том, что за приёмы применяю, кэндо, латоми, что-то из арсенала гладиаторов Кронвера или забытое бергарское фехтование. Кровь почти кипела в жилах, мышцы трещали от напряжения. Я явно поймала кураж. Но и Таро ускорился. Он двигался так стремительно и легко, что мне приходилось действовать по наитию, поскольку понять, а иногда и просто увидеть, что он делает, было невозможно.

В какой-то момент он вдруг закружился волчком, резко взлетев метра на три, и я почувствовала упругий удар ветра, который оттолкнул меня назад. Освободив тем самым свободное пространство, он, вращаясь штопором, пролетел пару метров, и спокойно опустился в центр площадки, заняв весьма выгодную позицию.

— Ладно, — кивнула я и снова бросилась на него.

Он снова прыгнул и взмыв с распростертыми руками, в одной из которых поблескивал меч, перелетел на несколько метров в сторону, слева от меня.

Он самым наглым образом сбил темп поединка, ошарашив меня своими перелётами. Мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтоб снова сосредоточиться на поединке, но после обмена партией стремительных ударов, он вдруг кувырнулся назад, опять отлетел метров на пять и замер в своей излюбленной стойке, а потом, не изменившись в лице, развернул вытянутую руку ладонью в мою сторону, слегка согнул локоть и резко вытолкнул её вперёд. Мощный удар не просто сбил меня с ног, а подхватил и швырнул на стену. Очутившись на полу, я невольно тряхнула головой, приходя в себя после удара, и тут услышала вой сирен.

Таро замер с мечом посреди зала, а вокруг него образовалась круглая клетка из ослепительных жёлтых лучей.

— Они всё-таки работают, — усмехнулась я, поднимаясь на ноги. — Не дёргайся, обожжёшься.

— Что работает? — нахмурился он и коснулся одного из лучей остриём меча.

От этого прикосновения случился маленький взрыв с целым фейерверком белых искр. Он отшатнулся, прикрыв лицо рукой.

— Датчики, которые реагируют на магию, — пояснила я.

— При чём тут магия! — разозлился он.

— А это ты Дакосте будешь объяснять, — рассмеялась я. — Это по его части.

Кстати, Дакоста не замедлил явиться с каким-то подозрительным золотым жезлом наперевес. С ним были Хок и Джулиан.

— Мы наблюдали за вашим впечатляющим поединком, — пояснил мальтиец, наставив жезл на Таро. — И, наконец, решили вмешаться… Вы, оказывается, колдун, командор Кацухиро.

— Я не колдун. Это не магия, — ледяным тоном возразил Таро.

— А что же это?

— Сила Духа, рыцарь, — пояснила я. — Выключите защиту, — и, повернувшись к Таро, опустила меч к бедру и поклонилась, — Аригато.

Он молча опустил меч и поклонился мне в ответ.

Дакоста с явным нежеланием, но всё-таки переключил что-то на своём браслете, и лучевая клетка вокруг Таро исчезла.

— Я б не отказалась от чашки чая… — пробормотала я, положив меч на лавку у стены. — И пары тостов с мёдом. И ещё чего-нибудь такого…

Мы вчетвером устроились за столиком в пустом ресторане. Пока готовился мой поздний завтрак, я задумчиво сидела, глядя, как кружатся в широкой низкой фарфоровой чашке изящные лепестки чая.

— Таро в школе недолюбливали, — сообщила я, оторвавшись от созерцания. — Он был слишком скрытен, слишком легко побеждал, и никто не знал где, как и с кем он тренируется. У него не было друзей, наверно, потому, что ему некогда было их заводить. Сразу после занятий он садился в свой шикарный флаер «Субару» и улетал на восток. В этом была тайна, а дети болезненно относятся к чужим тайнам, которые никак не могут раскрыть. Но дело было даже не в этом. Уже тогда он вступал в поединок, руководствуясь совсем иными целями, нежели мы все.

— Какими другими? — нахмурился Дакоста, метнув настороженный взгляд в сторону невозмутимого Таро, который тоже любовался танцем чаинок в чашке.

— Таро дрался не ради чести, он дрался, чтобы победить. Без вариантов. И многие считали его поведение нечестным. Поэтому его мастерство вызывало не только восхищение, но и некоторое…

— Презрение, — подсказал он.

— Неодобрение, — поправила я. — А потом прошёл слух, что Таро живёт и учится в школе ниндзюцу где-то на небольшом скалистом острове неподалеку от Хонсю. С одной стороны, вроде как стала понятна его скрытность, но с другой, к нему стали относиться ещё более настороженно. Ты ведь не забросил своё детское увлечение? — я повернулась к нему.

— Это не увлечение, — возразил он. — Это страсть. У меня всегда было только две страсти: космос и то, о чём ты говоришь. К сожалению, совмещать их было нелегко. Скорее даже одно исключало другое. Поэтому когда я оказался здесь, я понял, что у меня появился шанс, наконец, воздать должное боевому искусству. У меня было достаточно времени для медитаций и тренировок. А загадочные свойства этого мира лишь усилили мои способности. Я продолжал развивать их. Мне удалось освоить несколько стилей, которые считались полулегендарными, поскольку уже канули в Лету времена, когда люди всецело посвящали себя освоению одного стиля, достигая в нём фантастических высот. Теперь люди живут дольше, но по странному стечению обстоятельств, времени у них куда меньше. У меня его оказалось более чем достаточно…

Голос Таро звучал спокойно и размеренно, а глаза по-прежнему следили за танцем чаинок.

— У меня даже появилось время для того, чтоб попытаться освоить кое-какие приёмы из тех, о которых я узнал из старинных рукописей в библиотеке Шао-Линя.

— На родине предков, — вставила я.

— На родине предков, — подтвердил он. — Монахи говорили мне, что секреты этих рукописей никогда не будут разгаданы, потому что в них слишком много такого, что кажется сказкой. Они предполагают, что это иносказания и загадки. Но на самом деле, это именно то, что там написано. Просто, чтоб сделать это, нужно найти выход энергии одной из стихий и слиться с ней. И тогда с телом начинают происходить такие же чудеса, как и с духом.

— О каких стихиях вы говорите? — уточнил Джулиан.

— Вода и воздух. Именно они помогли мне проникать везде и оставаться незамеченным. Жрец просто не мог засечь нас, потому что нас оберегал дух ветра…

— А огонь? — спросил Хок.

Таро покачал головой.

— Я слишком холодный для него, — потом он поднял голову. — Можете попробовать, старпом. У вас получится.

— Я подумаю над этим.

Таро перевёл взгляд на меня.

— Колдун не будет драться честно. Я просто хотел убедить тебя в том, что как ни красиво звучит слово Бусидо, в этом поединке нужно будет забыть о кодексе чести и драться именно для того, чтоб победить.

— Я поняла, — кивнула я. — Думаю, что мы вернёмся к этому в самое ближайшее время. Мне нужно восстановить форму, а заодно снова припомнить, что противники часто бывают неудобные и безжалостные.

Я невольно посмотрела на Джулиана. Он спокойно улыбнулся.

— Ты же не хочешь биться со мной, так что, тебе повезло, что здесь оказался Таро. Сколько раз вы встречались с колдуном, командор? — с той же улыбкой он взглянул на Таро.

Тот мрачно посмотрел на него.

— Дважды, и если б я был самураем, я бы не был сегодня с вами. Меня спасло только то, что я не скован правилами приличия в бою и не стыжусь смыться, если пахнет жареным.

— Ты с ним дрался? — удивилась я.

— Ему это показалось забавным. Мне — нет.

— В каком стиле он бьётся?

— А в каком ты? Для меня это одинаковые загадки. Он становится невидимым, перемещается, как хочет, может внезапно оказаться за спиной или взлететь и обрушиться на голову, как наковальня. Он может просто исчезнуть и больше не появиться.

— Ага, — кивнула я. — А как тебе показалось, его энергия… Она его собственная, или он использует чужую? Божества или планеты?

— Он окутан какой-то энергетической субстанцией, и это его энергия. Он не использует чужую. Другая энергия приходит извне и действует сама по себе, вне зависимости от него, хотя иногда в согласии с ним.

— А голос? — спросил Хок.

Таро взглянул ему в глаза.

— Голос — это ничто. Никакой энергии. Только голос, который пробирает до дрожи.

И больше он, по своей идиотской привычке вечно скрытничать, ничего не сказал. Совершенно заинтригованная и слегка сбитая с толку я отправилась, наконец, в командный отсек. На мостике дежурил Булатов. Естественно рядом с ним находился Вербицкий, причём, не просто сидел, а что-то деловито набирал на клавиатуре своего пульта. Его пальцы уже не дрожали, но были, по-прежнему, не слишком гибки. Неловко нажав не на ту клавишу, он недовольно мотнул головой и тихо чертыхнулся.

— Не зови, не придёт, — напомнил Булатов, не отрывая взгляда от экрана с пятью разноцветными диаграммами.

— Прости дурака, — отозвался Вербицкий, и, наконец, заметил меня: — Добрый день, командор.

— Добрый день, — кивнула я, жестом пресекая попытку Булатова вскочить и вытянуться во фрунт. — Что у нас плохого?

— Ничего, — пожал плечами он. — Всё тихо и спокойно.

— Правда? — разочарованно уточнила я. — Хотите сказать, что враги смирились с нашим присутствием здесь? Оставили в покое? Или хуже того, забыли о нашем существовании? Жизнь становится скучной.

Они быстро переглянулись, и на лице у Вербицкого мелькнула довольная ухмылка.

— Могу вас обрадовать, кэп. Здесь тихо, зато на орбите наблюдается какая-то возня.

Он нажал кнопку на своём пульте, и на большом верхнем экране появилось странное сооружение из металлических конструкций. Рядом с ним висели в вакууме два ремонтных бота. Между ними и конструкцией сновали туда-сюда небольшие технические роботы, напоминающие пауков с пропеллерами, и люди в оранжевых скафандрах с ранцевыми двигателями за спиной. Ясно было, что над нашей головой проводится монтаж орбитального сооружения, причём проводится в авральном, почти лихорадочном темпе.

— Я думаю: что они задумали? — поделился со мной Булатов. — Но ничего подобного я не видел.

— Неужели? — пробормотала я, глядя на экран. — Киберинформатор, идентифицировать объект на экране.

— Пробовали, — вздохнул Вербицкий.

— Идентифицировать объект не удаётся, — доложил киберинформатор.

— Естественно, — согласилась я. — Он же не достроен. Киберинформатор, идентифицировать объект по конструктивным элементам.

На сей раз, ответ был другой.

— Идентификация конструктивных элементов объекта позволяет определить его как орбитальную коррекционную климатическую станцию «Уить-Муха-Тун», Фаэтон-8, 2305 года выпуска. Смонтирована на 76,3 процента.

На соседнем экране появилось объёмное изображение такой же станции в собранном виде.

— «Уить-Муха-Тун», — со значением взглянул на меня Вербицкий. — Это что, переводится, как «убить муху тут»? Они собираются обрушить на наши головы громы небесные или огненный дождь?

— Скорее наоборот, — озадаченно покачала головой я. — «Уить-Муха-Тун» — это «Небесный щит», призванный корректировать погоду, избегая любых отклонений климата от среднего уровня. Никаких колебаний температуры и влажности, никаких осадков. На Фаэтоне-8 очень стабильный климат, и его население не любит плохую погоду. Они создают такие станции именно для того, чтоб защитить своих переселенцев на других планетах от капризов чужой атмосферы. Я это знаю, потому что ещё пятнадцать лет назад наши ученые получили от фаэтонцев ноу-хау и использовали его для усовершенствования климатических установок на планетарных комплексах Дальней Разведывательной Флотилии. Мои сыновья, которые служили тогда в ремонтных бригадах ДРФ, участвовали в монтаже сигнальных образцов.

— Они хотят, чтоб над нами всегда было мирное небо, — хмыкнул Булатов. — Очень трогательно.

— Думаю, что они не для нас стараются, — заметила я.

— Боюсь, вы правы.

Его прервал неожиданно раздавшийся где-то наверху грохот. На левом крайнем экране вспыхнула схема четвёртого уровня звездолёта, и на ней обозначился красный мигающий сектор.

— Не зови, не придёт… — встревожено пробормотал Вербицкий, а я, развернувшись, бросилась к правому лифту и в мгновение ока взлетела в силовом потоке на верхний уровень.

В переднем стрелковом отсеке никого не было, но в задних слышался какой-то шум и суета.

В аппаратной я застала картину разгрома. Слева дымился орудийный пульт, возле него с огнетушителем стоял Мангуст, заливая развороченные остатки оборудования. Куски обшивки и какие-то детали разлетелись по всему отсеку, разбив по пути несколько экранов других пультов и верхнюю часть льдистой отделки бара.

Справа от пульта присел в кресло Белый Волк, мрачно рассматривая обожжённую руку.

— В чём дело? — поинтересовалась я, подходя к ним.

— Не знаю, — сумрачно ответил старший стрелок. — Я хотел провести профилактическую диагностику орудийных систем, и пульт взорвался у меня под руками. Хорошо ещё, что корпус достаточно прочный и удержал взрыв внутри, только сбоку вырвало реле и обожгло мне руку.

— А осколки? — я растерянно осмотрелась по сторонам.

— Это второй взрыв, — пояснил Мангуст. — Он произошел несколькими секундами позже. Волк успел отойти, а я не успел подойти. Я находился в аппаратной системы слежения и, услышав грохот, кинулся сюда. Второй взрыв увидел от дверей. К счастью, ни меня, ни Волка не задело осколками.

— Я не слышала второго взрыва, — нахмурилась я.

— Это потому, что это был гравитационный взрыв. Я увидел его, но без звука, за исключением треска расколотой станины.

— Значит, мина…

— Значит, мина, — кивнул Белый Волк. — Вернее, две. Первую я активировал, запустив пульт, её действие было направлено против меня или любого, кто сидел бы на моём месте. Заряд был несильный, чтоб не сбить вторую мину, поэтому корпус и выдержал. Вторая была заложена для того, чтоб уничтожить пульт.

— Почему диагностика корабля не показала конструктивное изменение?

— Может, его и не было? — пожал плечами Мангуст. — Может, мина не была подключена к оборудованию. Просто где-нибудь под пусковой клавишей был укреплён контактный микрочип, а сами мины установлены в зазорах между блоками.

— Разберёмся… — пообещал мне Белый Волк.

Я кивнула и посмотрела на его руку. Ожог был несильный, но, скорее всего, болезненный.

— Скоро заживёт, — успокоил он, проследив за моим взглядом.

Я вздохнула и поднесла к губам свой радиобраслет.

— Рауль, подойди в аппаратную к стрелкам. У нас ЧП… — произнесла я.

— Уже иду, — с готовностью отозвался браслет голосом Хока.

Я подошла к пульту, разглядывая его бренные останки. От них ещё поднимался удушливый дым, и воздух был пропитан отвратительным запахом горелого пластика.

— Чем это может нам грозить? — поинтересовалась я, заметив несмелый желтоватый язычок пламени между покорёженными серебристыми платами.

Язычок ещё раз вытянулся вверх и пропал.

— Не знаю, — пожал плечами Мангуст. — В принципе, уничтожать орудийный пульт бессмысленно. Есть дублирующие пульты в переднем отсеке и на мостике. Кроме того, к терминалу можно подключиться с любого из основных пультов командного отсека. Но зачем-то это было сделано… Вряд ли из одного только желания снести голову мне или Волку.

— В любом случае, тогда не нужна была бы гравитационная мина, — заметил тот.

Мангуст кивнул. В отсек вошёл Хок и, бросив мрачный взгляд на взорванный пульт, обернулся к щитку у двери и нажал на нём голубую кнопку. Тут же в воздухе повеяло свежестью, а дым и запах гари исчезли.

— Я хочу знать, к каким последствиям привёл этот взрыв, — проговорила я, взглянув на него. — Я могу поручить это тебе и Мангусту?

Хок посмотрел на Мангуста и кивнул:

— Это работа.

— Хорошо. Белый Волк присоединится к вам чуть позже. Идемте, капитан-командор, — и я направилась к выходу.

— Куда? — с недоумением спросил он, поднимаясь.

— В медотсек. Если не принять меры, ваш ожог будет мешать работе. К тому же зачем терпеть боль, если можно её избежать.

По дороге в медотсек я думала о том, что всё-таки происходит. С тех пор как Тия хозяйничала на звездолёте, к орудийному пульту в стрелковых отсеках никто не прикасался. В то же время мы уже не раз задействовали вооружения с пультов на мостике и из аппаратного зала стрелковых помещений. Зачем было минировать пульт, которым никто не пользуется?

— Как часто по инструкции производится профилактическая диагностика орудийного пульта? — спросила я на ходу.

— Автоматическая — каждые сутки. Но обычно раз в неделю я сам проверяю все системы. Мне так спокойнее, — ответил Белый Волк.

— Когда проверяли последний раз?

Он на мгновение задумался.

— Честно говоря, перед вылетом из дока.

— Ясно… — проворчала я.

Значит, взрыв мог произойти и раньше, в любой момент, когда Белый Волк вспомнил бы о своей привычке лично проверять оборудование.

В медотсеке он сразу направился к дверям процедурной. Я хотела зайти к Джулиану, но в это время старший стрелок приоткрыл дверь, и я услышала его голос.

Поспешив вслед за Белым Волком, я вошла в полутемную процедурную и успела услышать последнюю фразу, которую произнёс Джулиан:

— Я тоже обратил внимание на этот участок, но не понимаю, что он блокирует…

Джулиан сидел за небольшим подковообразным пультом в глубине кабинета, глядя на сомкнутые в изогнутую ленту экраны, на которых изображалось что-то странное: диаграммы, круто изломанные и извивистые разноцветные линии и плотные массивы цифр и латинских букв. За его плечом стоял Дакоста и тоже смотрел на эту запутанную картину. Кажется, оба они понимали, что она обозначает, и я невольно испытала к ним огромное уважение.

Услышав наши шаги, Дакоста недовольно обернулся.

— Простите, доктор, — произнёс Белый Волк, останавливаясь. — У нас произошла небольшая авария, и я обжёг руку. Ничего серьёзного, но боль может помешать мне работать на пульте. Снизит реакцию, понимаете? Может, дадите мне что-нибудь, чтоб быстрей прошло?

— Покажите, — проговорил Дакоста, шагнув к нему. Посмотрев на руку стрелка, он кивнул: — Да, ничего страшного.

— Вообще-то на мне, как на собаке… — заметил Белый Волк, — Но мне нужны здоровые руки для работы.

Мальтиец тем временем открыл шкаф и взял с полки круглую белую баночку.

— Возьмите, это должно помочь.

Белый Волк с интересом принялся разглядывать этикетку, но Джулиан вдруг поднялся из-за компьютера и, подойдя к нему, забрал у него баночку.

— Я дам вам кое-что получше, — улыбнулся он.

Подойдя к шкафу, он взял с полки голубой флакон и вернулся к старшему стрелку.

— Каждый час наносить, но не втирать. Если к ночи отёк не спадёт, придёте ко мне. Если не застанете здесь, то найдёте меня в каюте.

— Спасибо, док, — кивнул Белый Волк и вышел.

Джулиан прикрыл за ним дверь и вернулся к компьютеру. Он остановился, задумчиво глядя на голубые разводы на экране.

— Послушайте, доктор, — раздражённо проговорил Дакоста, — вам не кажется, что менять назначенное коллегой пациенту лекарство, по меньшей мере, некорректно.

— Что? — Джулиан недоумённо взглянул на него. — Ах, вы об этом. Я подумал, что с моей стороны было бы некорректно объяснять пациенту мотивы моих действий.

— В таком случае вы, быть может, объясните их мне?

Джулиан покосился на меня.

— Если вы настаиваете.

— Настаиваю, чёрт возьми! — гневно кивнул Дакоста.

— Ладно, — Джулиан подошёл к нему и указал пальцем на этикетку. — Читайте состав, третья строка.

— Экстракт аконита.

— Точно! Аконит общепризнанное средство от лекантропии. И кому вы его прописываете? Оборотню, лекантропу. Не думаю, что он жаждет быть излеченным, да и вряд ли его можно излечить подобной малостью. А вот наградить аллергией — запросто, — он поставил баночку обратно на полку и закрыл дверцу.

— Чёрт… — пробормотал Дакоста. — Ну, почему я всегда забываю о подобных вещах! И это только, когда я занимаюсь лечением пациентов! В магии я не допускаю подобных оплошностей.

— Может, потому что оплошность в магии всегда, прежде всего, угрожает тому, кто ею занимается?

— Вы всегда можете найти слова для утешения,… - с досадой произнёс Дакоста.

— А вы нуждаетесь в утешении? — вскинул бровь Джулиан.

— Вы знаете, в чём я нуждаюсь. В том, чтоб мне кто-то сказал, что я не создан для того, чтоб лечить других.

— Вы сказали это. А пока давайте вернёмся к нашей теме. Что вы говорили об этом участке?

— Вы заметили, что мы не одни?

— Самое время проявлять галантность, — проворчал Джулиан. — Скажите прямо, что не знаете.

— Не знаю, — отважно признался мальтиец.

— О чём речь? — уточнила я.

— Продираемся сквозь дебри генетики, — пояснил Джулиан. — Пытаемся разобраться в геноме Стаховски. Ты не сваришь нам кофе?

Я молча кивнула и направилась к небольшому столику в углу, где стояла кофеварка, а рядом под льняной салфеткой виднелся кофейный сервиз.

— Машина говорит, что этот участок является блокирующим, — услышала я голос Джулиана. — Значит, он блокирует какие-то изменения в геноме, которые были искусственно внесены.

— Не факт, — возразил Дакоста. — Он может блокировать действие другого активного участка генома, который является врождённым. Иногда именно так устраняются врождённые пороки у детей, когда корректировать геном, исключая больные участки, опасно. Их просто выключают с помощью таких вот блоков.

— И что блокирует этот? Он не блокирует новые изменения, поскольку не помешал трансформации. Но что-то ведь он блокирует.

— Теоретически он может блокировать участки расположенные вот здесь. Это может быть что угодно: врожденная склонность к полноте, близорукость или слабые гланды.

— А если попробовать разобраться с этими участками?

— Послушайте, МакЛарен, — вздохнул Дакоста, — на это может уйти несколько суток, а в результате мы узнаем, что это всего лишь блок аллергии на молочные продукты.

— Никто не стал бы блокировать псу войны аллергию на молочные продукты. Их вообще не кормят этими продуктами.

— Хорошо, это может быть аллергия на пыльцу, на искусственный белок или на какой-нибудь препарат, которым его пичкали, чтоб понизить уровень страха. Разницы нет. Это нам не поможет. Мы только начали дешифровку. На самом деле таких блоков может быть десяток и больше!

— Значит, мы проверим все, — спокойно произнёс Джулиан. — Или у вас есть более срочные дела?

Я тем временем разлила кофе и подала ему чашку.

— Спасибо, — улыбнулся он, и тут же его взгляд вернулся к экрану.

Подав чашку Дакосте, я вышла из процедурного кабинета, решив не загружать их проблемами с взорванным пультом.

У меня было искушение вернуться в помещения стрелков, но я решила не мешать их работе. Поэтому, я прошла в командный отсек. Булатов и Вербицкий с мрачным видом наблюдали за активной деятельностью на орбите.

— Зачем им это надо? — обернулся ко мне Булатов.

— Не знаю, — покачала головой я и спустилась к резервным пультам. Я ещё не успела подойти к дублирующему орудийному пульту, когда испытала тоскливое и тревожное ощущение беспомощности. Пульт был мёртв. Он не реагировал на попытки подключения. Я вернулась наверх и села за пилотский пульт. Запросив связь с орудийной системой, я выжидающе смотрела на экраны.

— Система не отвечает, — ответил киберпилот. — Попробуйте установить связь через дублирующий пульт.

— Уже пробовала… — пробормотала я.

Булатов и Вербицкий напряжённо следили за моими действиями. Я тем временем стучала по клавишам, пытаясь всеми прямыми и окольными путями подобраться к орудийной системе. Когда энергетический блок заявил об отсутствии контакта, я сдалась. Какое-то время я уныло смотрела на пустой экран терминала, а потом несколько запоздало запустила диагностику. Кибер уверенно выдал ответ, что орудийная система находится в полном порядке, за исключением временного повреждения основного пульта управления.

— В чём дело, а? — спросила я и запустила полную диагностику звездолёта.

Довольно долго я сидела в тишине, забыв о присутствии рядом двух своих офицеров, вглядываясь в мелькающую на экранах информацию и вслушиваясь в звуковые отчёты кибера. Постепенно я снова начала ощущать знакомую связь с звездолётом, словно мои собственные нервы подсоединились к сигнальной системе датчиков и анализаторов корабля. И ещё за несколько мгновений до этого сообщения я вспомнила то тревожное чувство, которое возникло у меня в прошлый раз. Что-то не так, что-то не то, что-то лишнее…

— Отказ транзитного устройства М3РВ89, - сообщил динамик, и я увидела на экране сложную схему внутренней коммуникации систем корабля.

Не отрывая взгляда от мигающей жёлтым точки на схеме, я поманила Булатова пальцем.

— Вопрос на засыпку. Что произойдёт, если из системы выпадет эта развязка?

— Слишком сложная схема, — ответил он.

— Скорее всего, сбой, — встрял Вербицкий. — В таких сложных схемах любой узел за что-то отвечает. Если он выпадает, то происходит сбой.

— Нет, — отмахнулся Булатов. — Это система более чем надёжна. Любой узел дублируется неоднократно. При его отключении система просто изменит маршрут сигнала и продолжит работу.

— Здесь нет дублирующей развязки, — возразила я. — И вообще, не понятно, зачем в схеме нужна эта развязка. Она запирает орудийную систему напрочь. Посмотрите, вы же навигатор. Здесь нет другого маршрута. Все запасные пути теперь ведут мимо орудийной системы. Звездолёт, как прежде работает, как часы, но без вооружения. Это что, ошибка конструктора?

— Ничего себе ошибка… — пробормотал Вербицкий. — Да тут пока всё именно так сделаешь, чтоб безболезненно вывести из строя орудия, голову сломаешь. Смотрите, маленькая, незаметная лишняя деталь, которая запирает систему на выходе с основного пульта. Пока она работала, у системы была многоканальная связь с остальными системами, потому что именно она гарантировала её восприимчивость к сигналам извне. Теперь орудийная система оглохла, а остальные спокойно работают на запасных каналах, не замечая отсутствия выпавшего звена. Гениально.

— Зачем? — спросила я.

— Затем, что эту вышедшую из строя деталь в наших условиях заменить нельзя, — ответил Булатов, который, кажется, наконец, разобрался в хитросплетениях коммуникативных каналов, хотя никто другой не смог бы этого сделать вот так, глядя на запутанную и мелкую трёхмерную схему. — Вот, видите, этот узел находится в пределах основного блока. Чтоб заменить его, нужно демонтировать киберпилота, а это в наших условиях невозможно.

— То есть развинтить весь супермозг по винтикам? — нахмурилась я.

— Образно говоря, — кивнул он.

— А если выключить этот супермозг и подключить резервный?

Булатов замотал головой.

— Видите вот этот внутренний канал? По нему сигнал ушёл в блок памяти, причём вот сюда… — он пару раз щелкнул по сенсору, разворачивая схему дальше и указал на спутанный клубок разноцветных линий. — Это стабильная память, куда мы тоже не сможем внести изменения. При выключении этого супермозга она автоматически перейдёт на дублирующий, чтоб обеспечить преемственность и стабильность системы. Эффект будет тот же.

— Здорово, — проговорила я, откинувшись на спинку кресла. — Ещё одна мина. Когда ж они кончатся?

— Выходит, с самого начала эта штука была встроена в систему, чтоб в нужный момент выдернуть у нас зубы, не повредив кораблю, — проговорил Вербицкий. — Мы могли лишиться орудий в любой момент и… Защита! — он с ужасом посмотрел на меня. — А вдруг что-то такое сделано и с защитой?

— Продолжить диагностику! — рявкнула я, обернувшись к пульту.

Кибер послушно принялся за работу.

Защита оказалась в порядке, но вооружение мы потеряли. Надёжность компьютерного оснащения звездолёта изначально оказалась обращённой против него самого. После длительных консультаций с механиками мне пришлось смириться с мыслью, что «Пилигрим» стал безвреден, как школьный автобус. У нас не было больше никакого оружия, если не считать того, что было установлено на маломерках и вездеходах.

Поздно вечером я вернулась в каюту Джулиана, чтоб перевести дух перед ночным дежурством. В голове у меня гудело от остаточного напряжения. Перед глазами всё ещё мелькали схемы, а на языке вертелись технические термины. И душу жгло чувство невосполнимой потери. Где-то в глубине души засела досада против Белого Волка с его ответственным отношением к работе. Впрочем, он как раз был ни в чём не виноват. Просто наш противник подготовился к этой экспедиции куда лучше, чем мы.

Сев на диван, я устало откинулась на спинку, глядя на изысканную резьбу дубового буфета у стены. Тишина давила со всех сторон, а с экрана, имитировавшего окно, враждебно заглядывала в окно наступающая ночь. Если сегодня что-то случится, я уже не смогу отыграться, сидя за пультом. У меня больше нет ни кинжальных силовых полей, ни электромагнитной пушки. Одна надежда на то, что наш противник всё ещё считает, что мы вооружены до зубов, и, наученный горьким опытом, не полезет на амбразуру.

Дверь каюты беззвучно открылась, и вошёл Джулиан. Он сел рядом, так же бессильно откинувшись на спинку.

— Переживаешь? — спросил он.

— Переживаю, — кивнула я. — А у вас как дела?

— Ничего… Появился свет в конце туннеля. Одна надежда, что это не прожектор встречного поезда.

Я подняла голову и посмотрела на него.

— Вы что-то нашли?

— Что-то… Мы нашли тот участок, который был заблокирован, и расшифровали его. У парня странная патология, она встречается не так уж часто и, в основном, у животных. Он представитель тупиковой ветви эволюции. Он не способен мутировать.

— Что? — недоумённо переспросила я.

— Он не может изменяться, вообще. Его организм не может развиваться, эволюционировать. Его геном врожденно стабилен, как скала. Двести лет назад он бы прожил жизнь, не заметив проблемы. Более того, он был бы здоровее других, потому что его организм не реагировал бы на негативные изменения внешней среды, плохую экологию и многие вирусы. А теперь, когда люди так стремятся усовершенствовать свою природу, Стэн просто реликт.

— Погоди, погоди… — пробормотала я. — Ты что-то не то говоришь. Он же мутировал, трансформировался в это существо.

Джулиан приподнял голову и внимательно взглянул на меня.

— Ты устала. Был тяжелый день… Поэтому ты упустила главное из того, что я сказал. Парень родился со стабилизирующим участком в геноме. В лагере псов войны, где их часто переделывают на генетическом уровне, ему заблокировали этот участок, потому что он мешал. И перестроили. Не сильно, но кое-что добавили, кое-где убавили. В общем, довели до совершенства. А этот стабилизирующий участок спит, как наша орудийная система. Только его, в отличие от системы, можно оживить, убрав блок.

— И что будет?

— Не знаю. В этом всё дело. Это, может быть, его единственный шанс вернуться в нормальное человеческое состояние. Стабилизирующие участки — это защитный механизм, который природа изобрела для защиты от агрессивной окружающей среды. Она дорого заплатила за него, отказавшись от возможности дальнейшего развития, но обеспечила его надёжность. Стабилизаторы генома работают очень жёстко. Если где-то есть память о первоначальном образе его генома, то при включении стабилизатора все последующие изменения будут устранены, как те, что произошли недавно, так и те, что были произведены в детстве. Он станет таким, каким должен быть от рождения.

— А если у него были какие-то серьёзные генетические отклонения или заболевания, которые были устранены после установки блока?

— Может быть, — кивнул Джулиан. — Этого я и боюсь. У нас нет возможности проверить весь геном. Мы не обладаем достаточной квалификацией. Автоматическая расшифровка тоже не даст стопроцентной гарантии. Нам придётся решать, оставить его таким, какой он сейчас, или дать шанс стать человеком, но, возможно, больным.

— А восстановить этот блок вы сможете?

— Мы — нет. На Земле, наверно, смогли бы. А может, это всё вообще не принесёт никакой пользы и, выбив блок стабилизатора, мы активируем силы, которые вообще могут вывернуть его наизнанку. Я не знаю. Я слабо разбираюсь в генетике, знаю только, что ошибки в ней дорого стоят.

— И кто в конечном итоге должен будет принять решение? — настороженно спросила я.

Джулиан удивлённо посмотрел на меня.

— Я, конечно. В вопросах, касающихся пациентов, решение принимает врач, если сам пациент не может принять такое решение.

— Ну, его-то мнение можно предугадать.

— Это в какой-то мере облегчает моё положение, — серьёзно кивнул он.