Козырной стрелок

Глава 36

— Держи чемодан, — вместо приветствия сказал Иван Иванович и сунул «дипломат» в руки одного из братков Папы. — Тебя как зовут?

— Фиксатый.

— А тебя?

— Плюгавый.

Фиксатый и Плюгавый были на две головы выше Иванова и поперек больше, чем он в длину, и могли перешибить его одним взглядом. Если бы захотели.

Только не хотели. Потому что сильно надо — иметь дело с таким мочилой! Который за то, что ему пару раз по морде съездили, четырнадцать братанов зажмурил! Причем нескольких задавил голыми руками!

Такого трогать — себя не жалеть!

К нему бы вообще не приближаться! Кабы не Папа. Который велел помогать и велел глаз не спускать! А так бы...

— Машину пригнали?

— Пригнали.

— Все сделали, как я сказал?

— Сделали.

— Ну тогда пошли.

Машина была хлебовозкой. Внутри которой не было противней, но были под самый потолок нагорожены козлы.

— Нормально, — оценил Иванов. — Сами делали?

— Ты чё, мужик?.. — искренне удивился Плюгавый, за всю свою жизнь не видевший живого молотка.

Фиксатый толкнул его в бок и многозначительно поднял брови. Мол, думай чего базаришь. И кому базаришь!

— Не, мы тока, за этими, за столярами смотрели, — чуть заискивающе поправился Плюгавый. — Чтобы они все как надо.

— Тогда ладно.

Иван Иванович забрался внутрь кузова, сел на набитую вдоль стены скамейку и надел на голову наушники, подключенные к плейеру.

— Люблю музыку, — сказал он. — Успокаивает. Братаны сели рядом. С двух сторон.

— Ну что, поехали?

— Куда?

— Вы что, замороженные? Работать поехали! Фиксатый вытащил радиостанцию.

— Слышь, водила, погнали.

Иван Иванович включил плейер. Кассета закрутилась, транслируя рок. И голос майора Проскурина.

— Пока все нормально, — пам-пара-рам-па, — сказал он сквозь завывания голосов. — Пока работаешь хорошо... Па-рам-пам.

Хлебный фургон тронулся с места.

За ним, в пяти кварталах, микроавтобус с группой быстрого реагирования и «рафик» «Скорой помощи».

— Все нормально. Обстановка контролируется. Если что, охрана рядом.

— Хорошо бы... — машинально ответил Иван Иванович.

— Молчать! — гаркнул, перекрывая соло бас-гитары, майор Проскурин.

— Чего «хорошо бы»? — нервно спросил Фиксатый.

— Хорошо бы?.. Хорошо бы сегодня управиться, — сказал Иван Иванович.

— Ты чё! Мы с братанами к нему три месяца подбирались! И хоть бы чего! Он там, гад, как в крепости. Его пушкой не прошибешь! А ты сегодня управиться...

— Вы можете еще три месяца. А мне некогда. Мне сегодня надо, — сказал Иван Иванович и прибавил громкость в плейере. Братаны многозначительно переглянулись. Через десять минут машина остановилась.

— Приехали, что ли? — спросил Плюгавый.

— Ну. Скажи ему, — показал глазами Фиксатый на отрешенно слушающего музыку Иванова.

— Сам скажи.

— А ты чего?

— Того же, чего и ты!

— Кхе-кхе, — кашлянул Фиксатый. — Мы это... Мы приехали...

Иван Иванович встал со скамьи и полез по козлам вверх. Братаны услужливо подставляли ему колени и плечи. Иван Иванович лез неловко, постоянно срываясь и топча подошвами чужие дорогие пиджаки.

— Давайте теперь вы.

Фиксатый и Плюгавый полезли следом. Козлы прогибались и трещали.

Иван Иванович лег на верхний настил и приблизился к вентиляционной отдушине, из которой убрали решетку.

— Чего доски не обстругали? Занозы теперь, — проворчал он.

— Мы это... не доглядели. Но мы счас... Пиджак давай, — ткнул Фиксатый в бок своего напарника.

— Ты чё, в натуре, он же новый! — возмутился Плюгавый.

— Пиджак давай! Гнида! А то я Папе...

— На! Подавись!

Фиксатый сложил пиджак вдвое и услужливо протянул Иванову.

— Теперь чемодан. Подали чемодан.

Иван Иванович расстегнул, откинул защелки и раскрыл створки.

— Ух ты! — одновременно выдохнули братаны. Иван Иванович быстрыми, отработанными движениями, почти не глядя, извлек, сунул в паз, повернул до щелчка съемный ствол, накрутил на его конец толстый цилиндр глушителя, пристегнул приклад, поставил на место затвор, защелкнул на место оптический прицел.

Получилась винтовка с оптическим прицелом. Иван Иванович открыл в «дипломате» специальное отделение, вытащил снаряженную патронами обойму, ткнул ее на место и передернул затвор.

— Сборку закончил, — сказал он то, что всегда говорил, завершив упражнение номер шесть.

— Иван Иванович! — всхлипнул в наушнике майор Проскурин.

— Чего? — переспросили братаны.

— Это я для себя, — объяснился Иван Иванович.

— А... Ну что, поехали?

— Не спеши. Еще рано, — сказал в наушники майор.

— Или лучше не поехали. Мне еще кое-что надо проверить.

Иван Иванович вытащил обойму и, не зная, что делать дальше, защелкнул ее обратно.

— Что-то не то? — осторожно спросил Фиксатый.

— Оптику проверь, — предложил майор. — Оптику проверить надо.

— А...

Иван Иванович подышал на объектив. Посмотрел в окуляр. Потом подышал в окуляр. Посмотрел в объектив.

— Можешь приступать, — передал майор.

— Поехали! — встрепенулся Иван Иванович. — Чего смотрите? Работать надо.

— Погнал, водила! — распорядился Фиксатый в рацию.

Машина выехала на последний отрезок пути. На дорогу, идущую параллельно забору коттеджа, где жил Туз.

— Теперь стой! — распорядился майор Проскурин.

— Стой! — сказал Иванов.

Машина остановилась, водитель вышел из кабины, поднял капот и стал копаться в моторе.

— Начинай работать.

Иван Иванович придвинул дуло винтовки к вентиляционной отдушине и взглянул в оптический прицел.

В окуляре мелькнул высокий, но все же ниже верха фургона забор. И наглухо зашторенные окна коттеджа. В котором жил авторитет по кличке Туз.

Сбоку пыхтели, прилаживая подзорные трубы к отверстиям, проделанным в борте фургона, братаны. Им было велено смотреть, куда и как будет стрелять мочила.

Иван Иванович отрегулировал резкость и положил палец на спусковой крючок.

— Вы ничего не перепутали насчет девяти? — спросил он.

— Не-а! — преданно замотали головами братаны. — Он всегда в девять выпускает собаку гулять. Мы точно знаем. Мы сами видели.

— Ну смотрите!

Иван Иванович поймал в перекрестье прицела дверь.

И стал ждать.

— Всем приготовиться! Он спускается вниз! — предупредил майор Проскурин.

Иван Иванович напрягся и задрожал указательным пальцем на курке. Он знал, что последует через секунду. Он знал то, чего не знали лежащие рядом братаны.

— Ястребу переключиться на волну Щегла! — на всякий случай предупредил майор. — И быть наготове...

Снайперы сидели в будке башенного крана, только вчера смонтированного на близкой стройплощадке. На которой, по всей видимости, собирались строить новый дом. Потому что уже поставили кран. Хотя не вырыли еще котлован...

— Ястреб готов, — ответил снайпер-бригадир. И переключился на Щегла.

Двое других Ястребов, припавших к окулярам прицелов, не шелохнулись. Двое, потому что один мог промахнуться. И тогда должен быть вступить в дело другой.

Дверь дрогнула.

— Всем боевая готовность! — сказал майор Проскурин. Он наблюдал за полем скорого боя и за действиями своих подчиненных с крыши далекой девятиэтажки. В зеркальный телескоп наблюдал. Через который не то что дом Туза, кратеры на Луне изучать можно было. Дверь начала открываться.

— Во блин! Наверное, он! Счас выйдет! — зашумели братаны.

— Заткни их, — предложил майор.

— А ну! Тихо! — гаркнул Иван Иванович. Дверь приоткрылась и выпустила собачку. Его хозяин не появился. Высунулась только его рука.

— У гад! — выругался Фиксатый. — Хрен мы его возьмем! Надо когти рвать. Пока нас не срисовали...

Дверь начала закрываться.

Еще минута, другая, и фургону можно было уезжать. Потому что не век же здесь, на виду охраны, мотор ремонтировать. И не каждый день...

— Ястребу работать собаку! По лапам работать! — быстро оценив обстановку, распорядился майор.

— Бей по лапам! — приказал бригадир снайперов.

— Щеглу приготовиться к выстрелу.

Несколько мгновений тянулась томительная пауза.

— Выстрел! — сказал в микрофон снайпер.

Иван Иванович зажмурил устремленный в окуляр прицела глаз и нажал на курок. Винтовка выстрелила, выбросив в сторону отработанную, дышащую дымом гильзу. Холостого патрона.

Почти тут же, с запозданием в полсекунды, выстрелил снайпер. Боевым патроном.

Пуля ударила собаке в переднюю правую лапу. Собака отчаянно взвизгнула и отпрыгнула в сторону.

— В шавку! Прямо в ногу! — воскликнул Фиксатый, поражаясь меткости стрельбы. Но еще не очень понимая, зачем в шавку.

— Ястребу работать!

Уже закрывшаяся было входная дверь мгновенно приоткрылась вновь. Хозяина заинтересовали громкие взвизги его любимой собаки. Не могли не заинтересовать! Потому что любимой!

Хозяин высунул голову из-за двери.

— Выстрел! — скомандовал снайпер.

Иван Иванович вдавил спусковой крючок. Винтовка вздрогнула и выбросила вторую гильзу.

Точно такая же винтовка точно в ту же секунду выбросила точно такую же гильзу в специальный тканевый, предназначенный для сбора улик, мешок, закрепленный на затворе винтовки снайпера, в кабине башенного крана.

— "Ястреб" работу сделал.

Пуля ударила неосторожно высунувшегося Туза в переносицу, отбросив к дверной коробке и размазав по ней светлосерое содержимое черепной коробки. На порог и на крыльцо густо поползла кровь.

— Прямо между зенок! — тихо ахнул Фиксатый. И скосил глаза в сторону мочилы.

Иван Иванович удовлетворенно отодвинулся от прицела.

И по чужой, скопированной им привычке хлопнул ладонью по ложе винтовки, приподнял руку, сложил кольцом большой и указательный пальцы и несколько раз качнул ими в воздухе.

Мол — все о'кей!

— Мать моя! — прошептал Плюгавый, заметив его уверенный и, наверное, уже привычный, потому что не в первый раз, жест.

— Гони их из машины! — распорядился майор Проскурин.

— Чего раззявились? Идите работайте, — грозно сказал Иван Иванович.

— Конечно, конечно, — суетясь и заискивающе улыбаясь, закивали братаны, сползая с лесов.

— Ну! — Иван Иванович вытащил винтовку из проема вентиляционной отдушины и, пытаясь положить на настил, развернул параллельно борту машины.

Фиксатый и Плюгавый увидели черную дыру качнувшегося в их сторону глушителя и рухнули с лесов.

— Ты чё! Мы идем! Мы уже идем! Ты чё, в натуре! Суетясь и подталкивая друг друга, они выбили дверь и выскочили наружу. Двое. Вместо одного.

Водитель захлопнул капот и прыгнул на свое место.

— Вон они! — заметила карабкающихся на подножки кабины хлебного фургона чужих братанов охрана коттеджа. — Это люди Папы. Вон того я знаю. Это Фиксатый!

Хлебный фургон, набирая ход, уходил по дороге.

— А ну! Все в машины! Догоните фургон. И еще дворы, дворы проверьте! Они наверняка не одни!

Через три минуты из ворот вырулили две иномарки, битком набитые охранниками уже покойного Туза. Охранники вознамерились догнать тихоходный фургон. И проверить прилегающую территорию. Но не догнали. И не проверили. Потому что их остановил непонятно откуда взявшийся гаишник. Со своим полосатым жезлом. И с еще тремя гаишниками, которые недвусмысленно сложили руки на болтающихся на плечах автоматах.

— Вы почему под знак проехали?

— Чего? Под какой знак?

— Вон под тот знак! Под который проехали!

— Ты чё гонишь, начальник? Ты чё! С ума тронулся?

— Кто тронулся?! А ну-ка ваши права...

— Всем эвакуация, — приказал майор Проскурин. С башенного крана, сжимая в руках объемные, напоминающие чемоданы, монтировки и обрывки каких-то проводов, спустились рабочие. Их грязные спецовки и не менее грязные лица не привлекли ничьего внимания. Даже тех, кто их видел. Работяги они и есть работяги. Все на одно лицо.

— Ты чё, начальник! Там же знак — столовая через пятьсот метров! Ты чё, в натуре!

— Столовая? Через пятьсот метров? Да ты что? Ну точно столовая. А я подумал... Извиняйте, ребята. Промашка вышла.

Отпущенные иномарки рванулись с места прочесывать дворы. Поздно прочесывать. И поздно хлебный фургон ловить. Который уже пять минут, как...

Впрочем, нет, уже шесть. Уже на минуту больше условленного срока. Почему на минуту больше? Может, они решили...

Может, они решили не останавливаться.

Иван Иванович спрятал часы и постучал кулаком в переднюю стенку фургона. Удара не получилось. Удар вышел еле слышный.

Иван Иванович зашарил глазами вокруг, чтобы найти какую-нибудь случайную железку. Чтобы постучать... Но вспомнил о пистолете. Который болтался в кобуре под мышкой.

Он вытащил пистолет и стал им, на манер молотка, колотить в стену.

Машина затормозила. И остановилась.

Остановилась! Значит, они просто забыли. Или приехали. Или приехали туда, где... Тогда сейчас...

Иван Иванович робко шагнул из-за стены в проем открывшейся двери.

Фиксатый и Плюгавый метнули взгляды на руку. И на зажатый в ней пистолет.

— Ты это... Чего? — настороженно спросили они.

— Вы ехали лишнюю минуту, — нервно сказал Иван Иванович, боясь, что Фиксатый и Плюгавый теперь что-нибудь такое выкинут. Может быть, даже убьют его. Может быть, даже по приказу Королькова.

— Ты что? Ты что?! — заискивающе заулыбались, кривя побелевшие губы, братаны, не отрывая глаз от пистолета. — Ведь всего ведь минута! Одна минута! Ну ты чего, в натуре! Мы же не специально. У нас просто часы...

— Отвернитесь! — потребовал Иван Иванович.

Фиксатый и Плюгавый с видимой неохотой развернулис! И потянули руки вверх. Хотя их никто об этом не просил.

— Все! — прошептал сведенным от страха ртом Плюгавый. — Счас он нас в затылок! Гад! — И зажмурился.

Иван Иванович, пятясь и боясь братанов не меньше, чем братаны его, зашел за машину и... что есть силы побежал.

Хоть куда. Лишь бы подальше!

Но Фиксатый и Плюгавый его панического бегства не видели, потому что бежали в противоположную сторону. И не остановились до самого порога Папы.

— Он! Он нас, гад, чуть не кончил! Он хотел мести следы, Папа. И потому решил нас кончать.

— С чего вы взяли?

— С того! Он хотел зашмалять нас из своего шпалера.

— Если бы хотел — зашмалял.

Братаны злобно ощерились, но спорить не стали.

— Что он?

— Он? Он дьявол, Папа! Он так мочит! Так мочит...

— Подробней!

— Мы подъехали, чтобы кончать Туза, а тот не вышел. Туз, он хитрый. Он собаку выпустил, а сам за дверью встал. Так, чтобы его не было видно. Его вообще не было видно, Папа! А тот мочила знаешь, что удумал? Он такое удумал!

— Ну!

— Он его псину шмальнул. Он ее в лапу шмальнул! Со ста шагов! У нее же лапа с пачку сигарет. А он в нее пулю засадил...

— Зачем собаку?

— Так в том-то и дело, Папа! Он же собаку шмальнул, чтобы Туз из-за двери высунулся. Потому что она такой визг сделала... Туз, конечно, высунулся, и он ему пулю промеж глаз впаял. Прямо вот сюда. Он ему все мозги по стене разбрызгал. Он так шмаляет, Папа! Он собаку в лапу, а через секунду — Туза в башку. Я тебе точно говорю! Секунды не прошло! Это каким же надо быть, чтобы в одну секунду и собаку, и Туза! Это надо быть козырным стрелком. Он козырной стрелок, Папа! Он козырной мочила! У него после того даже руки не тряслись. Он после того, как Туза зашмалял, вот так прихлопнул. И так сделал, — показал Фиксатый. — Это какой-то такой жест! Это они так показывают, когда кончают. Как раньше зарубки на прикладе резали. Он из тех, Папа. Из мочил!..

«Очень похоже, — подумал Папа. — Когда в секунду несколько целей, это на него похоже. Верно сказал Фиксатый — козырной стрелок! Который не промахивается. Тогда, на пустыре, не промахнулся. И теперь не промахнулся!»

В Туза не промахнулся!

Нет теперь Туза! Кончился Туз!

И значит... И значит — остался только он — Папа!

Только он! А все остальное... А со всем остальным можно потом разобраться. И со всеми разобраться...