Краденая магия. Часть 1

Глава 19

в которой я ставлю подпись

Федоровский кадетский корпус располагался на самой окраине Москвы, в излучине реки Яуза. Он нашего дома до него было верст семь. Топать пешком — далековато, а на «манамобиле» — рукой подать, и я до последнего пребывал в уверенности, что Надя отвезет нас на доставшемся мне от Сергея Казимировича «Москвиче». Но оказалось, что в городе управлять самобеглой коляской разрешено только с двадцати одного года — полностью совершеннолетним. Нарушителей — а, по словам Морозовой, желающих с ветерком погонять по узким извилистым улочкам среди местной золотой молодежи находилось немало — отлавливала земская полиция и отбирала экипажи.

Обращаться за помощью к бывшим подчиненным князя Огинского — вроде поручика Петрова-Боширова, подвозившего нас накануне на похоронную церемонию — Надя сочла неуместным, а пользоваться популярными у мастеровых и черни публичными дилижансами для лиц дворянского звания считалось зазорным. Поэтому Морозова решила открыть портал — магический коридор, по которому из одной точки пространства можно сразу попасть в другую, удаленную.

Нюансов здесь, правда, имелось сразу два. Во-первых, разумеется, тут же нашлись свои «правила магического движения». Провешивать порталы дозволялось не куда угодно, а строго в отведенные для этого места. От которых уже, хочешь, не хочешь, а придется топать до цели на своих двоих. Ну и во-вторых, волшебные тоннели были штукой крайне энергозатратной. Точнее, манозатратной. Причем, если на совсем короткие расстояния — несколько десятков шагов — расход измерялся дюжинами мерлинов (тут еще многое, конечно, от силы мага зависело — но, редкий случай: не напрямую), то начиная от пары верст — счет шел на сотни. С какого-то расстояния рост был уже не столь стремителен, но там включались новые факторы, разжевывать мне суть которых Надя не стала.

Существовали, правда, специальные артефакты — исключительно для сокращения расхода маны на порталы. Именно они позволяли купеческим караванам ходить в Европу и Китай. Но стоили эти читерские приблуды очень и очень дорого. Да и не держали подобных в доме Огинского.

Наблюдать портал воочию мне уже доводилось — в усадьбе Воронцовых его при мне открывала Милана. Случалось, очевидно, и перемещаться таковым — из родного мира в этот, транзитом через астрал — но никаких воспоминаний от того путешествия у меня не сохранилось. Так что в обрамленный золотой рамкой мерцающий серебристый прямоугольник, наколдованный Надей в столовой сразу после завтрака, я вошел, как в первый раз — с некоторым замиранием сердца.

Ничего особо любопытного, впрочем, не произошло — если, конечно, не считать самого факта скачка за семь верст. За серебристым прямоугольником оказался узкий прямой коридор метров в тридцать длиной. Белый пол, белый потолок, белые стены. Наощупь — довольно холодные (не удержавшись, я потрогал пальцем) и слегка влажные. В конце же — туманная завеса, миновав которую я вслед да Морозовой шагнул прямиком на булыжную мостовую.

Наскоро оглядевшись, Надя указала нужное нам направление — вниз по улице.

— С полверсты, где-то, топать, — поведала мне девушка. — То есть минут десять, если не торопясь. Ну и хорошо: хоть малость маны восстановится — а то я почти пустая! Ну, пошли, что ли? — зачем-то уточнила она.

Я кивнул — но Морозова все еще чего-то ждала, не двигаясь с места. Сообразив наконец, я предложил ей руку. Надя церемонно возложила на нее свою, и мы таки тронулись в путь.

Час был ранний, но солнышко уже здорово припекало, и через минуту я предпочел расстегнуть верхнюю пуговицу сорочки. Морозову, выбравшую для визита в приемную комиссию кадетского корпуса плотное строгое платье ниже колен — одно из тех, что сразу добавляли ей солидности на год-два — должно быть, жара донимала куда сильнее меня. Но все, что Наде оставалось — обмахиваться на ходу веером. Когда и откуда тот появился у девушки, я, признаться, не заметил.

Пешеходов, кроме нашей пары, на улице не было вовсе, а вот несколько экипажей нас обогнали. И еще два, оба — многоместные дилижансы, попались навстречу. А однажды впереди, над крышами, в синеве неба показался красный воздушный шар с подвешенной под ним корзиной — но улица наша как раз свернула, и толком рассмотреть его мне не удалось.

Величаво выплывшее из-за поворота главное здание кадетского корпуса было трехэтажным. Центральная часть его фасада, украшенная прямоугольными полуколоннами, выступала прямо к мостовой, крылья же, в дюжину окон каждое, несколько утопали вглубь и были обсажены аккуратно подстриженными зелеными кустиками. На красном треугольном фронтоне красовался белый барельеф в виде обрамленной лавровой и дубовой ветвями литеры «Ф».

— О, а говоришь, кириллица у вас не используется! — не удержался от восклицания я, свободной рукой указав спутнице на эмблему.

— Что не используется? — не поняла Надя.

— Ну, это же буква «Фэ»?.. В смысле, «Эф»?

— Ну да. Или, по-старому — «Ферт». А что? Обычная буква.

— В глаголице она такая же, что ли? — догадался я.

— Такая же, как где?

— Ладно, не важно, — крякнул я, вдруг задумавшись: а в курсе ли девушка, что в этих их закорючках я так и не разобрался пока? Прямо я Морозовой об этом, вроде бы, не говорил, но могла ведь она и сама сообразить — по обмолвкам вроде этой? Хотя нет: если бы сообразила — наверное, взялась бы объяснять мне здешнюю азбуку…

К слову, я как-то и сам упустил из виду эту тему, зациклившись на одной магии, а ведь абитуриент, не умеющий ни читать, ни писать — наверное, автоматом теряет все шансы на поступление, нет?

Ну да было бы что терять…

Тем временем мы подошли к входу в здание. Спрятав веер куда-то в складки платья — как именно она это проделала, я снова не рассмотрел — моя спутница, не дотрагиваясь и даже не поднимая рук, отворила высокие деревянные двери — сразу обе их створки. Мы вступили внутрь и оказались в просторном светлом вестибюле. Вправо уходил какой-то коридор, слева, в нише, замер недвижимым манекеном парень лет двадцати, не старше — в черном мундире с красными погонами и фуражке с красным же околышем. При нашем появлении он и не шелохнулся, так что я даже не сразу его заметил — и вздрогнул, нежданно углядев.

Вперед же отсюда взбегала мраморная парадная лестница. Выше, на широкой площадке, она разрывалась на два уходивших вправо и влево марша. И меж теми красовался огромный портрет Императора Бориса VIII — изображения правящего монарха я уже видел и узнал самодержца без труда. Его Величество представал перед входящими в полный рост, в белоснежном мундире. Голова Императора оставалась непокрыта, темно-русые, с проседью, длинные волосы ниспадали на золотые эполеты. Суровый взгляд из-под густых, слегка нахмуренных бровей, казалось, был устремлен куда-то вдаль, но стоило нам с Надей приблизиться всего на шаг, как он будто бы перескочил на нас — и, скажу, малость упреждая события — неотрывно сопровождал потом в течение всего подъема.

— Нам наверх, — понизив под грозным императорским взором голос почти до шепота, проговорила Морозова и кивнула на табличку со стрелочкой — как видно, специально поставленную здесь для таких, как мы, новичков. — Приемная комиссия — на втором этаже.

Еще раз скользнув взглядом по неподвижной фигуре часового в нише, я сосредоточенно кивнул, и мы начали подъем.

Словно для контраста с пустынным вестибюлем, на площадке второго этажа было многолюдно. Переминались с ноги на ногу юноши и девушки примерно нашего возраста — должно быть, пришедшие сюда с той же целью, что и мы с Надей. Негромко переговаривались, собираясь тесными группками, мужчины и дамы в возрасте — не иначе, родители или иные родственники, сопровождавшие юных кандидатов в абитуриенты. С важным видом сновали туда-сюда кадеты в черных мундирах — в точности как у часового внизу.

В душной комнате у самой лестницы, отстояв небольшую очередь, от одной такой девицы в черном — обладательницы густой копны огненно-рыжих волос — мы получили по стопке бумажных листов и короткое напутствие:

— Заполняйте.

— Нам туда, — потянула меня за собой Морозова, сверившись с очередной табличкой со стрелочкой.

В комнатке, куда она меня привела, за столами сидели и скрипели гусиными перьями по бумаге четверо юношей и пара девушек. Два местечка в углу как раз оставались свободны — туда-то мы с Надей и примостились.

— Нужно заполнить анкеты и написать формальное заявление, — проговорила моя спутница, аккуратно раскладывая перед собой на столе листы. — Я все сделаю — за нас обоих, — заговорщически подмигнув мне, шепотом добавила она. Тут я уже было решил, что Морозова все же в курсе моей неграмотности, но дело оказалась не в этом. Или не только в этом. — Такие перья без магии не пишут, — пояснила девушка. — Но к экзамену тебе придется их освоить — там я тебе уже помочь не смогу…

Ага. А еще азбуку выучить.

Что я вообще тут делаю, а?

Я хмуро покосился на листы анкеты: в глаза мне бросилась буква «Ф» — она несколько раз встречалась в тексте. Еще там отыскалась «Ш» и «мягкий знак» — не уверен, правда, что последний нес привычное мне значение: в нескольких местах с этого символа начиналось слово. Или, может, тут пишут справа налево? Я быстро перевел взгляд на перо в руке Нади. Нет, вроде, все как положено: слева направо. Ну, хоть в этом не придется переучиваться…

— Это традиция — заполнять документы от руки, — по-своему истолковала мой метущийся взгляд Морозова. — В быту одаренные с перьями обычно не заморачиваются.

— С компа распечатывают? — буркнул я.

— Чистой магией пишут, — не переспросив — должно быть, уже привыкла к моим ляпам — пояснила девушка. — Это даже проще — и маны меньше расходуется.

— Тебе ее, кстати, хватит после портала? Маны, в смысле? — уточнил я.

— Да тут всего ничего писать…

На то, чтобы разделаться с анкетами, у Нади ушло с четверть часа, после чего она вручила мне мою, и мы вернулись в первую комнату, к рыжеволосой девице-кадету. И вот тут-то в нашей схеме и случился сбой.

Рыжая перенаправила нас к своим товарищам, а там оказались два отдельных столика, в разных углах комнаты — один для юношей, другой для девушек. Таким образом, мы с Морозовой были вынуждены ненадолго разделиться, и, когда подошла моя очередь, Нади рядом не оказалось. Беды, правда, по-прежнему ничто пока не предвещало…

— Рады видеть вас в стенах Федоровского корпуса, молодой князь, — уважительно проговорил мне парень-черномундирник, отвечавший за приемку документов у юношей, по-быстрому пробежав глазами мои бумаги. — Прошу прощения, здесь не хватает подписи! — добавил вдруг он, указав на последний лист. — Соблаговолите проставить.

Воспарив над столиком, ко мне предупредительно подлетело перо. Машинально я сжал его пальцами.

— Вот здесь, — уточнил кадет, — кладя передо мной нужную бумагу. Место, где, должно быть, отсутствовала нужная подпись, было подсвечено алым.

Чувствуя, как намокает у меня на спине от холодного пота сорочка, я затравленно завертел головой: Надино платье мелькнуло где-то вдалеке, в толпе девиц. Занятая своими делами, на меня Морозова не смотрела.

— Ну же, молодой князь, — вежливо, но уже с некоторой ноткой нетерпения в голосе подстегнул меня кадет.

Поняв, что все пропало, я обреченно ткнул кончиком пера в бумагу — просто чтобы тупо не стоять — и тут внезапно оно само вывело там замысловатый, совершенно нечитаемый автограф.

«Не благодарите, сударь», — раздался у меня в голове слегка насмешливый голос фамильяра.

От неожиданности я разжал пальцы и выпустил из них перо. Впрочем, так с ним, очевидно, и следовало поступить — качнувшись, оно тут же поплыло к своему прежнему месту на столе.

— За сим — все, — удовлетворенно кивнул между тем кадет — ничего подозрительного он, кажется, не заметил. — Поздравляю, молодой князь, теперь вы наш абитуриент. Вот, возьмите, — стартовав из толстой пачки на столе, ко мне подлетела заполненная убористым почерком бумага. — Сие ваш экземпляр правил внутреннего распорядка для поступающих в корпус — ознакомьтесь. — «Симкал» и «сиекал» черномундирник прям как здешнее старшее поколение — Надя, например, ничуть не чуралась привычных мне «это» или «этот». — Отдельно хочу напомнить, что с сего момента любое использование магии на территории корпуса (кроме как в экзаменационных аудиториях, а также ваших жилых комнатах) абитуриентам строго запрещено, — добавил мой собеседник.

«Вот и славно!» — воистину, чудо, что произнес я это не вслух.

— Казармы абитуриентов находятся в пятом чертоге, — продолжил кадет. — Номер вашей комнаты — «763». Ключ найдете в двери. Желаю удачи на экзаменах, молодой князь!

— Благодарю, сударь, — пробормотал я, поспешно отступая от стола с листком правил внутреннего распорядка в руке.

Через ряды девушек ко мне уже протискивалась Надя. Однако думал я сейчас вовсе не о Морозовой. Озаренный идеей, мысленно спрашивал, обращаясь куда-то внутрь себя:

«Достопочтенный Фу-Хао, а магии меня обучить вы можете?»