Краденая магия. Часть 1

Глава 21

в которой я припоминаю названия элементов японского национального костюма

— Какая же я дура! — подрагивающим голосом выговорила Надя.

— Прости, — сконфуженно произнес я. — Это была моя вина…

— Нет, — покачала головой Морозова. — Ты не должен извиняться. Во всем виновата я одна… Дура! — повторила девушка и с силой ударила себя кулаком по коленке. — Дура! Дура!

Эту содержательную беседу мы вели, сидя на кривоватом пеньке во внутреннем дворике корпуса. С тех пор, как я и Надя проходили здесь впервые — по пути в пятый чертог — народу на дубовой аллее заметно прибавилось, и нам досталась последняя свободная «скамейка». Милане, явившейся во дворик минут через десять после нас — в сопровождении целой свиты прихлебателей — посадочного места уже не нашлось. Ничтоже сумняшеся, брюнетка направилась прямиком к ближайшему — занятому. Не знаю уж, что она или ее присные сказали располагавшимся там трем девицам, но те по-быстрому свалили, и пень оккупировала кодла Воронцовой. Присели, впрочем, только сама молодая графиня и двое-трое из числа ее эскорта, половина прихвостней осталась стоять рядом.

— Если хочешь — уйдем, — предложил я Наде, только-только начавшей было успокаиваться и при появлении во дворе Миланы снова съежившейся.

— Нет, — мотнула головой девушка. — Хватит бегать… Не нужно было и из комнаты уходить, — добавила она, нервно сглотнув. — Это я запаниковала… Зря.

Ну да, из 302-й комнаты Морозова давеча вылетела пулей. Успев, впрочем, привести в идеальный порядок платье — мгновенно, магией, наверное. Я же, задержавшись, чтобы бросить напоследок Воронцовой что-нибудь едкое — сейчас и не вспомню, что конкретно, нечто типа «Не завидуй!» — в дверь вышел с показной неторопливостью и в карьер припустил лишь в коридоре. Надю догнал в дверях чертога, где она замешкалась, воюя с неподатливой створкой. Взял за пылающую огнем руку. Девушка судорожно вырвала свою ладонь, но я поймал ее снова и второй раз уже не отпустил. Простояв так с полминуты — я все пытался встретиться с Морозовой взглядом, а она упорно глаза отводила — в какой-то момент мы, не сговариваясь, одновременно толкнули свободными руками дверь и вышли во двор. Здесь Надя ладонь все же высвободила и светски взяла меня под руку.

Собственно, идти нам было особо некуда, но тут как раз пустой пенек подвернулся…

— Вот же повезло с соседкой, — пробормотала теперь Морозова, исподлобья бросая колючий взгляд на молодую графиню. — Нарочно такого не придумаешь…

— Может, она просто комнатой ошиблась? — предположил я.

— Это вряд ли…

— Можно, наверное, попросить, чтобы кого-то из вас переселили? Не ее, так тебя…

— Попросить-то можно. Но это сразу получить минус в дюжину баллов к вступительным испытаниям!

— Что? — не понял я. — Какие еще дюжина баллов?

— Ты совсем не смотрел правила? — подняла на меня глаза Надя — чуть ли не впервые с момента нашей ретирады из комнаты. — При поступлении в корпус учитывается не только экзаменационная оценка, но и возможные штрафы, полученные в ходе приемной кампании. Ну и поощрения тоже, если вдруг заслужишь — но это, говорят, редкость небывалая… Просить об отселении из-за соседа — это сходу потерять не то десять, не то двенадцать баллов. Потому как будущий офицер Империи должен уметь уживаться с соратниками. Ох, дура я, ох, дура!.. — снова завела она вдруг прежнюю шарманку.

— Да что дура-то?! — уже даже слегка рассердился я.

— Дура, что тебя подставила!

— Подставила?! — вот уж, как угодно, но так случившееся я бы точно не охарактеризовал.

— В чужую комнату можно заходить только с согласия обоих жильцов. Это правило. И за нарушение — штраф. Не помню точно какой. А я об этом не подумала. Точнее, прикинула, что мы успеем, пока соседки нет… Ну, в смысле, с магией поработать… Решила, что в крайнем случае договорюсь с девочкой, которая придет. А с этой, — снова зыркнула она на Воронцову, — шиш договоришься. Особенно с учетом… Ну, в общем… Наверняка уже начальству нажаловалась, курва!

— На что ей жаловаться-то? — недоуменно пожал плечами я. Так это, выходит, Надя не за свою репутацию так переживает, а за мою?! — Когда мы с тобой пришли в 302-ю, в комнате она еще не жила…

— Ты находился в комнате, а числилась та уже за Воронцовой, — вздохнула девушка. — И разрешения у нее ты не получал. Формально — все основания есть.

— Странные правила, — пробормотал я. — Идиотские, я бы даже сказал!

— Идиотские, не идиотские, но нарушать их чревато. И я должна была об этом помнить!

— Да ладно, — скривился я. — Ты же как лучше хотела! Если бы не у тебя в комнате, где бы мы еще смогли… магию попрактиковать?

— Можно было к тебе подняться, — вздохнула девушка.

— И тогда нарушителем оказалась бы ты, — развел я руками.

— Лучше уж так! Проходной балл я и со штрафом наберу. Ну, не попаду в тройку лучших — да и дух с ней! И потом, соседом у тебя явно не Воронцова. Даже если бы и… Ну, разрулили бы как-нибудь… А то, глядишь, и не ворвался бы никто в ком… — не договорив, она вдруг осеклась и резко отвернулась.

Ну да, если бы в комнату никто не ворвался, то… Ух!

— Ты только не подумай, — проговорила Надя куда-то в сторону. — Для меня такое поведение совсем не типично. И я сейчас уже не про то, что подвела тебя под нарушение правил. Я про… Ну, ты понимаешь. Не надо думать, будто я… Ну, вешаюсь-на-шею-всем-подряд! — скороговоркой выпалила она. — Я вообще не такая!

«Я жду трамвая», — чуть не выскочило из меня на автомате — не к месту.

— Я и не думаю, — совершенно искренне заверил я собеседницу.

— Если хочешь знать, раньше я вообще никогда… Даже не целовалась! Тем более не…

Ну, до «тем более» и в этот раз не дошло… Чертова Воронцова!

— В общем, если сможешь, прости меня, пожалуйста, — закончила между тем Надя.

Хм… Может, девушки когда и просили у меня прощения, но уж никак не за то, что сами вовремя не отшили! Или это Морозова снова о том потенциальном штрафе? Блин, духи ее разберут!

— Ой, гляди: японец! — встрепенулась внезапно Надя. — Да не там! — машинально я почему-то повернулся к пню, на котором восседала Милана. — Из главного корпуса вышел!

Я наконец посмотрел в нужном направлении: на аллею дворика и в самом деле вступил японец. Настолько типичный, насколько это только можно вообразить: в традиционном кимоно, широких черных штанах-хакама и пиджаке-хаори, полы которого соединял завязанный декоративным узлом шелковый шнур (некогда, увлекшись каратэ, по касательной я задел и остальную культуру Страны Восходящего Солнца — отсюда и экзотические словечки. Ну да не суть).

Итак, кимоно, хакама, хаори… Узкие восточные глаза. Выбритый лоб, пучок волос на затылке… Только пары изогнутых мечей за поясом не хватало для полноты картины!

Угадать возраст азиата — та еще задачка, но, на первый взгляд, выглядел японец молодо — нашим ровесником или, может, чуть постарше.

Все разговоры во дворе мигом смолкли — притих даже пень Воронцовой.

Тем временем, японец остановился посреди дороги и вдруг поклонился — не кому-то конкретно, просто вдоль аллеи.

— Разрешите представиться, — на чистейшем русском языке проговорил он затем звонким, хорошо поставленным голосом. — Меня зовут Тоётоми Ясухару. Я самурай из Осаки. Имею честь поступать в Федоровский кадетский корпус. Надеюсь на ваше расположение, милостивые государи и милостивые государыни!

На несколько секунд среди дубов повисла мертвая тишина, кажется, даже задувавший с Яузы ветерок перестал шуршать в дубовых кронах. А потом — вроде бы, откуда-то со стороны компании молодой графини, но точно не из ее уст, отчетливо прозвучало:

— Ну и макака!

Не расслышать этого японец не мог, не понять — тоже, с его-то чистым русским. Однако ни один мускул на лице азиата не дрогнул. Повторно поклонившись, Тоётоми Ясухару выпрямил спину и, прямой, как палка, двинулся в сторону пятого чертога. Уже вслед ему кто-то заливисто свистнул, но самурай не обернулся и с шага не сбился.

— Как-то это… нетолерантно совсем, — удивленно заметил я, когда японец наконец скрылся в дверях казармы.

Заговорил не я один — весь дворик буквально взорвался многоголосым гомоном.

— Ну да, — кивнула Надя — без особого, впрочем, негодования. — Можно было и малость повежливее с ним.

— Малость повежливее, чем обозвать макакой? — хмыкнул я. — Это как? Господином макакой?

— Японцев в Империи не любят, — пожала плечами Морозова.

— Да, я заметил.

— Мы с ними воевали — еще недавно совсем, — принялась объяснять девушка. — И не то чтобы прям вот успешно. Особенно поначалу. Чуть не потеряли Порт-Артур. Это потом, когда на Японию попер Китай, а с востока, из Америки, начали поджимать тамошние духи, они сперва запросили мира, а затем их так называемый Император и вовсе согласился принести России вассальную присягу. Я слышала, о последней в самой Японии так и не было публично объявлено: даже наоборот, официально они над нами чуть ли не победу отпраздновали. Но мы то знаем правду. И в Китае знают — и больше на острова не лезут. Как и Америка. Ну и японские князья — даймё — тоже, конечно, в курсе. А большинство простых самураев — нет… Но, наверное, не те из них, что приезжают поступать в Федоровскую кадетку… — задумчиво добавила она, чуть помолчав.

— А зачем тогда едут-то? При таком к ним отношении? — спросил я.

— Меня спрашиваешь? Я живого японца сегодня в первый раз увидела!.. — развела руками Надя. — Вообще, как-то многовато всего у меня сегодня в первый раз… — добавила она, сбавив тон. — И случившегося, и не случившегося…

Пока я раздумывал, что бы на это сказать, с аллеи меня внезапно окликнули:

— Молодой князь Огинский-Зотов?

Я вскинул голову: почти у самого нашего пня стоял кадет-черномундирник.

— К вашим услугам, — степенно кивнул я.

— Вас ожидают у господина заместителя начальника корпуса по вопросам воспитательной работы, майора Алексеева, — оттарабанил кадет. — Извольте незамедлительно пройти в кабинет номер тринадцать главного корпуса!

— Э… А зачем? — не удержался я от вопроса.

— И зачем же абитуриента могут вызвать к Алексееву, — показушно закатив глаза — будто бы в размышлении — протянул черномундирник. — Может быть, чаю с баранками испить? Да нет, едва ли… Или выгнать к духам с волчьим билетом в зубах? Вот, сие уже похоже на правду! — зловещим тоном возвестил он.

— Это, наверное, из-за жалобы Воронцовой! — попрыгунчиком вскочила на ноги Надя. — Я пойду с тобой и все им объясню…

— Если паче чаяния майор Алексеев пожелает видеть вас, сударыня — непременно о сем уведомит, — сухо заявил кадет. — А являться в кабинет номер тринадцать без вызова… Я бы вам, сударыня, категорически сего не советовал!

С этими словами, разом потеряв к нам с Морозовой всякий интерес, черномундирник отвернулся и удалился по аллее.