Крадущийся охотник, затаившийся дракон

Глава 17

Наверно, первое, чему надо научиться в этом мире гипотетическому попаданцу, не отягощенному всякими приятными роялистыми плюшками, это умение кланяться. Если разобраться, то понимание кому и как кланяться – целая наука. Потому что поклоны поклонам – рознь. Они, знаете ли, разные бывают. По разному гнет спину один и тот же человек перед разными людьми и в разных ситуациях. И пусть гипотетический попадун еще радуется, что не вляпался в какого-нибудь имперского чиновника. Ширина спектра социальных положений тех, с кем по службе может столкнуться «чернильная душонка» – необъятна: от Императора – до землепашца. И каждому нужен свой индивидуальный подход.

Ну, другими словами, вот вам первая мудрость, теоретически способная помочь в трудном деле выживания: «гибкая спина – залог долголетия» (гранит, резьба, мастер Лю, 3891 год от Н.C.В.)

И можно сколь угодно клеймить «мудреца» обидными словами: «приспособленец», «лизоблюд», «существо без чувства собственного достоинства», «трус», «тряпка», «где твоя гордость!»… «позоришь гордое имя попаданца!» Мудрец не станет спорить, не надейтесь. Потому что он – мудрец. А что есть мудрость? Мудрость – есть четкое понимание второй истины: «умному достаточно намека – дураку не поможет и трактат». Еще одна «местная» мудрость. Две по цене одной, так сказать. Можете не благодарить.

В данный момент все было просто. Встать на колени, упереть руки в землю. Взгляд – туда же, и ни в коем случае не поднимать. Как видите, очень просто. С Императором, если ты не глава большого клана, вообще, все всегда просто. Говорят, что самые-самые преданные подданные ни разу не видели лица Солнцеликого. Не от того, что свет Его мудрости слепит взор, а от того, что вовремя кланяются. И это правильно – глаза надо беречь. Как и остальные части тела – здоровье-то не казенное.

Да, неприятно. Зато живой и здоровый. А самое неприятное то, что ползать приходится по припорошенной мокрым снегом траве. Благо, на охотничьих брюках, в которые я переоделся одновременно с Марой после ресторана, были кожанные вставки, защищающие колени от истирания. Вставки, разумеется, были сделаны не в расчете на всяких Императоров – просто охотникам часто надо ползать: силки ставить, след лучше рассмотреть… да хотя бы стрелять с колена из-под веток и разделывать тушу!

А уж матушка была экипирована по всем канонам местной «спецназовской моды» – наколенники, налокотники, беспалые перчатки, кожаный шлем с металлическим каркасом, черная маска с мелкой сеточкой, сейчас опущенная на шею и многочисленные черные ленточки по всей одежде, призванные размывать человеческий силуэт.

– Посмотри на нас…

А хрен тебе через все твое величество! Лично я не повелся. Потому что внимательно слушал притчи и рассказы матери, и этот прикол знал.

– … Лонг Туан.

Прикол в том, что вот так обламывают молодых чиновников во всех клановых и императорских Кабинетах. С самого начала, так сказать, показывая, «кто есть кто», и как тут «дела делаются». Расставляют, так сказать, все нужные точки и черточки над иероглифом «субординация».

Справа и чуть впереди от меня спина матери слегка поменяла свое положение. До этого она стояла на одном колене, уперев кулак в землю и смотря на носочки императорских туфель. А сейчас, видимо, подняла голову и посмотрела в глаза Императора. Я ж говорю – тут в этих поклонах масса нюансов. Вот, например, только что мою уважаемую родительницу «повысили» – до особого отдельного распоряжения ей дозволено именно так приветствовать Ослепительного – стоя на одном колене и любуясь Его Ослепительностью, а не полом или землей. Еще, насколько знаю, Гвардии Твердыни разрешено совершать обычный поклон и не опускать взгляд. Но тут уж здравый смысл включается – эффективность ползающего (да даже стоящего на одном колене) телохранителя в большинстве ситуаций крайне сомнительна.

Пока про Императора я мог сказать только одно – голос у него не очень-то и старый. Этот голос нельзя было назвать ни надтреснутым, ни, тем более, шепелявым. Звучный голосишко. Не задыхается. Одышки нет. Не свистит – все зубки на месте. Что-то не похоже, чтобы дедуля готовился в ближайшее время представать перед своими предками, отдав бразды правления Империей своим более молодым потомкам… Ну, да чего ж удивляться – товарищ может исцеляющие Жемчужины на полдник жрать при его-то возможностях. И, наверняка, штат медиков за его здоровьем следит в режиме «двадцать четыре на десять».

Ах, да – еще, судя по размеру белоснежных шелковых туфель, дядя совсем невысок и габаритами не впечатляет. Ну, другими словами, маменька пошла в своего папеньку. А я, соответственно, в дедушку.

Кажется, никого, кроме нас троих, в радиусе ста метров не было. Охрана… охрана Императору, такое впечатление, была без надобности – это от него охрана нужна этому лесу. Лисы? Думаю, что даже сверхлюбопытные хвостатые не осмелятся сейчас подглядывать или подслушивать – вряд ли им нужен пятисотметровый выжженный дотла «пятак» посреди их леса. Император, скорее всего, не оценит лисий юмор. А если и оценит, то… Чувство юмора у местных императоров свое и весьма… специфическое, знаете ли. И не каждому дано понять, в чем прикол, к примеру, головы родственника, присланной отдельно от остального тела.

– Значит, это наш внук?

Лять! Я до последнего надеялся на что-нибудь вроде «бастарда», «ублюдка» или какого-нибудь другого незаконнорожденного и непризнанного. А так – практически официальное признание родства. Из уст императора – куда уж официальнее! И никого не еб… не волнует отсутствие свидетелей.

– Да, Повелитель. – Ответила мать. – Мальчик уже получил взрослое имя. Его зовут Фан. Ему уже почти шестнадцать, он вежлив со старшими и старательно учится…

– … а также, как нам докладывали: умен, хитер, жесток, подл и коварен. – Спокойно перечислил Император. – И падок на женщин… преизрядно. Мы слышали, да.

Ну, спасибо, Мара! Уж разрекламировала, так разрекламировала, лисица!

Мать ответила мгновенно, будто никаких других слов и не ожидала:

– Умен в меру, Повелитель. «Жестокий» мы слышим лишь от врагов Вашего Сияния, что освещает эти Царства. Коварство? Подлость? Разве враги наши заслуживают чего-то иного? Разве может быть большей награды для нас, чтобы услышать, что в том обвиняют нас наши враги? Хитрость… тяжело выжить в современном мире наивному юноше-простаку. Ну, а что касается любвеобильности – так это у него, кажется, наследственное… батюшка.

Слова оказались подобраны матерью правильно. Она еще и интонацией сыграла в конце своей речи. Человек, стоявший перед нами, весело хмыкнул. Интересно, есть ли у него усы? Если есть, то вот на последних словах он должен их молодцевато подкрутить. А хотя-я-я… вряд ли в жизни Императора есть место подвигу на этом поприще – в его положении только мигни, и самая принципиальная красавица запрыгнет в твою постель. И только самые-самые умные сделают так, что за них даже Императору придется побороться… но такие становятся Императрицами. А таковых сейчас не наблюдаются (супруги Лучезарного не в счет – там целиком политические браки) – видимо, самых умных удавили еще на дальних подступах к телу…

– Что ж… подлые и коварные идеи этого юноши принесли нам некоторую пользу. – Судя по голосу, Император согласно покивал. – Но почему ты, Туан, не уничтожила ВСЕХ виновных в смерти моих внуков Джена и Джинга, когда у тебя была такая возможность? Кто нам говорил только что о жестокости, о которой мы должны слышать от врагов наших?

Мать снова ответила сразу – видимо, общую канву этой, с позволения сказать, «беседы» она себе представляла и успела подготовить ответы на все возможные вопросы:

– Рука, что держала кинжал, отрублена, Повелитель. Нужно добраться до головы, что направляла руку, пока боль от потери конечности не дает голове размышлять здраво. А нож… какой смысл наказывать жалкий нож? В наказании клинка нет никакого смысла – другие ножи не вынесут из того никакого урока – у них нет собственной головы, которая могла бы это сделать. А нож можно поднять и использовать против врагов Повелителя!

– Что ж… признаю мудрость твоих слов, дочь. Запомни эти мысли – это мысли настоящих императоров!

– Свет радости озарил мой разум от сих мудрых слов, любимый батюшка! – а по голосу и не скажешь. – Почтительная дочь навсегда запомнит их.

Почтительности, кстати, тоже не так, чтобы много. Удивительно, что император спускает подобный тон. Или потенциальному наследнику (пусть и одному из многих) такое позволяется? Ну, матушке, в любом случае, виднее.

– Но не лучше ли все-таки сломать тот кинжал? – Задумчиво протянул голос императора. – Хоть мы и признаем за своей дочерью право на личную месть, но кинжал этот обагрен НАШЕЙ, Лонгов, кровью!

Предложение «сломать ТОТ кинжал» было сделано со странной интонацией. Будто бы Император и сам сомневается в необходимости «уничтожать нож», но вот прямо этого сказать не может. Дескать, я и сам-то не особо хочу, а ты, давай-ка, нарой мне пару-тройку хороших аргументов против этого.

– В таком случае будет поставлена под сомнение надежность любого оружия, находящегося в наших руках. – С готовностью возразила мать. – И в самый ответственный момент это оружие может испытать… сомнение. Вы же в мудрости своей учили меня, что оружие сомнений испытывать не должно.

Воцарилось молчание. Кажется, эти двое играли в гляделки. Кое что из этих иносказаний и недомолвок понять было можно. Какая-то из групп (и у меня очень нехорошее подозрение насчет того, какая именно) выполняла приказ по уничтожению Лисьих Лапок. Или обеспечила условия для этого. Так вот сейчас решается вопрос о ее дальнейшей судьбе. С одной стороны, спускать такое нельзя. Тем более, в этом повернутом на личной силе, обществе – дашь разочек слабину, пиши-пропало, сожрут вместе с какахами. С другой стороны, если наказать исполнителей, то любой другой исполнитель потом трижды подумает, а выполнять ли этот щекотливый и сомнительный приказ? Может, ну его, этот явно пованивающий приказ, если за правильное его выполнение могут и за яйца ухватить?

– Посмотри на нас… внук.

Херово, чё! Меня вот только что тоже «повысили». Причем, протащив через несколько промежуточных ступенек, в отличие от матери. Такие резкие «взлеты» – это, как правило, всегда херово – потом, чтобы удержаться и не рухнуть обратно, нужно проявлять чудеса эквилибристики.

Я встал на одно колено и накрыл его ладонью. Поднял взгляд.

Не старик. В том смысле, что совсем не дряхлый. Просто пожилой человек в годах. Не щуплый, но и не тучный. Как я и определил ранее, невысок. Крепок – это точно. Но все-таки не «все еще крепок», а «пока еще крепок». Думаю, дядечка вполне может выполнить стандартный «взрослый» Канон и ему пока нет нужды переходить на комплекс упражнений для стариков, но во время выполнения упражнений все-таки следует себя поберечь. Лицо… средней морщинистости.

Седая острая бородка, тонкие длинные усики-веревочки, такие же брови. Белые волосы убраны в хвост и заткнуты крупной золотой заколкой-короной с одной длинной спицей из черного металла с какой-то висюлькой-камушком. Простые белые свободные одежды. Если б не императорская диадема, можно было бы принять его за киношного мудрого учителя кунгфу из китайских боевиков. Если б не диадема…

И если б не глаза.

Глаза… глазки у дядечки опасные. Попадаться дядечке с такими глазками в темном глухом переулке или на узенькой тропиночке – к несчастью и к короткой жизни, чуть менее, чем полностью наполненной печалью и страданиями.

– А глазки-то – мои-и-и. – Довольно протянул Император. – Здравствуй и радуйся, Фан!

– Радуюсь, Повелитель! – легко солгал я.

Под ментальным щитом лгать – одно сплошное удовольствие. Ни один мускул несанкционированно не сократится, зрачок не дернется, дыхание не собьется, пульс не участится. Все телодвижения – осознаны и не идут мимо разума. Хорошо, что на «ярмарке плюшек» мне хватило ума сцапать с прилавка именно обучение ментальным техникам! Потому что никакие Алмазные Божественные Щиты, никакие Небесные Удары, никакие Падения Звезд и Планет – от этого дядечки не спасут. В лучшем случае, приведут к патовой ситуации. Что с таким противником, считай, верная и не самая приятная смерть.

– Мы были приятно удивлены твоим предложением касательно приведения к покорности сих жалких мятежников, Фан. Предложение оказалось… свежим и небезынтересным!

– Этот Фан надеется и в будущем быть источником радости для своего императора.

Мы же не будем уточнять, КОГО ИМЕННО полчаса назад я назвал СВОИМ императором, верно?

– Ты уж постарайся… – Покивал он и спросил. – Как Император может отблагодарить тебя за твое усердие, Фан?

– Этому Фану достаточно и той радости, что он дарит своему деду…шке. – Осторожно ответил я, отметив столь же осторожный и едва заметный одобрительный кивок матери.

– Сердце деда радуется словам внука, – С почти нескрываемой насмешкой ответили мне. И уже с некоторым нажимом… – Мы вынуждены повторить свой вопрос, Фан…

В этом месте, конечно, наиболее логичным и ожидаемым было бы затребовать себе Мару Бейфанг. Особенно в свете того, что он обо мне слышал и что ему обо мне докладывали. Ну, там, где про похотливость внука. Затребовать ее себе в полное личное безраздельное пользование! Не, ну а чё! Вполне в духе этого мира, где рабство практически отсутствует, но личное служение вполне его компенсирует по своей суровости.

Правда, такая просьба будет примерно из того же ряда, что просьба «дядя президент, а дай порулить стратегическим ракетоносцем! Хачу паиграцца!» И с теми же выводами. То есть запишут в малолетние дурачки. И правильно сделают. Оно, конечно, было б здорово: с дурака спросу – ноль! Увы, под дебила косить уже немного поздно, а сама попытка ни к чему хорошему не приведет. Как бы хуже не стало!

Думаю, будет правильным услышать то, о чем только что говорили эти двое. Не зря же они при мне завели этот разговор. Вот ни за что не поверю, что это случайность! Ни за что! Тем более, что судьба «кинжалов», повисшая в воздухе на тонкой ниточке императорского каприза и мстительности, касается, кажется, меня напрямую. И волнует куда сильнее, чем возможность увидеть Мару Бейфанг в передничке личной служанки.

– Этот кровожадный Фан хочет получить себе жизнь кинжалов, Повелитель.

– Мальчик внимательно слушает, хорошо слышит, и быстро соображает… – Задумчиво оценил тот.

Судя по довольному виду, я угадал. Именно это они с матерью и хотели сейчас провернуть – формально спихнуть «смертников» на кого-то еще. Сохранить лицо таким вот маневром и, действительно, не похерить лояльность остальных. Даже если втихаря ликвидировать исполнителей, то об этом рано или поздно станет известно другим профи. Скорее «рано», чем «поздно», так как до организации полноценного информационного прикрытия этот мир еще не дорос. Да и утаить что-либо от профессионалов куда труднее, чем от обычных обывателей. Если они профессионалы, конечно.

– Это – целиком заслуга родителей этого прилежного Фана, Повелитель. – На всякий случай перевел я стрелки.

– Решено! – Император звучно хлопнул в ладоши. – Отселе нас не гложут сомнения в судьбе этих Ри, что усердно исполняли чужие преступные приказы! Они твои, Фан!

Все-таки, Ри! Холодок запоздалого страха прошелестел по позвоночнику, пробившись даже сквозь ментальный щит. Точно, угадал. Как я и подозревал ранее, служба Ма У не просто причастна к уничтожению Лисьих Лапок, но и, кажется, приняла в этом самое деятельное участие. Это кто ж такой борзый, что так их подставил? И почему умнейшая Ма У не распознала подставы? О гибели второй жены главы клана Ма я не слышал (а событие это – нерядовое, даже здесь, в этой провинции, об этом судачили бы на каждом углу) – значит ли это, что ее не считают инициатором диверсии в Лисьих Лапках?

– Небо видит, как благодарен этот Фан, Повелитель! Ваша доброта и милосердие достойны богов!

А Император неожиданно добавил:

– Но этого, нам кажется, будет мало для столь любвеобильного юноши, как наш внук! – Еще и вид делает такой, будто его вот только-только осенило гениальной идеей.

– Этой Лонг Туан кажется, что и уже дарованного достаточно, отец! – Торопливо вмешалась мать.

– Тебе кажется, дочь! – Отмахнулся тот. – Поверь нашему опыту, чем больше награда, тем усерднее отрок будет ее… отрабатывать. К тому же, – Он гаденько усмехнулся. – По себе знаю – одной всегда мало! А награда – должна быть приятна. Прислушайся к нашим словам.

– Ваш опыт необъятен, как Небо, отец! – Была вынуждена отступить мать.

– Даруем тебе право приказывать нашей Гончей, юный Фан! – Подмигнул старик. – И ни в чем себе не отказывай, малец! Хе-хе!

Ять! Мальчику таки дадут порулить одним из имперских «стратегов»!

– Щедрость и доброта Повелителя больше всего этого мира! – Мне тоже ничего не оставалось, как поблагодарить за такой «подарок». – Его подарок исключительно приятен и желанен этому горячему Фану!

И что мне теперь с этим подарком делать? Особенно, с учетом того, что я узнал от Зионы.

– В следующий раз, внучек… изобрази по-больше радости в голосе. – Император изобразил улыбку.

– Слушаюсь, Повелитель! – Изобразил я поклон.

Император покинул поляну безо всякой помпы и спецэффектов. Бледно-синий полупрозрачный диск примерно метрового диаметра просто упал сверху на фигуру в белоснежных одеяниях, стирая его из этой точки пространства. Ни хлопков, ни других звуков. Был Император – нет Императора.

Мать, не вставая с колена, завалилась боком на чуть припорошенную мокрым снегом траву. И раскинула руки. Шумно выдохнула. Я рухнул рядом с ней в такой же позе.

– Прости, Фан! – Повинилась она уставшим голосом. – Мне не удалось огородить тебя от всего этого.

– Ты о чем? – На всякий случай спросил я.

– О Бейфанг, разумеется.

– Ясно…

Действительно, ясно. Мне дали право отдавать приказы Маре Бейфанг, Гончей Императора. Что, учитывая ее полномочия в Царствах Белого Дракона, автоматически делает меня на территории этих самых Царств практически всесильным. Разумеется, при наличии рядом со мной очаровательной незрячей лютнистки, которая подтвердит легитимность приказа. А теперь скажите, кому и когда такую власть давали ПРОСТО ТАК, за «а глазки-то – мои-и-и»? Вот и я о том же…

А уж с учетом того, что я знаю от Зионы – меня нагло подставляют. Мару, впрочем, тоже. Даже сильнее, чем меня.

– Что теперь, ма?

– «Попала псина в колесо – гавкает, но бежит»… – Ответила родительница.

– Ясно… Ну, хоть Бейфанг мне отдали… – Осторожно заметил я.

– Неизвестно еще, кого кому отдали, Фан.

– О, даже так… – Впечатлился я. Под таким углом я проблему не рассматривал. – А что там папенька Мары Бейфанг? – Закинул я удочку.

– Папенька – уже ничего, а вот маменька… – Покосилась на меня мать.

– Видимо, у лисафьи подчинение партнера – в крови? – Понял я.

– Если у лисафьи нет настоящих чувств к партнеру, то да. В том случае партнеру повезло меньше, чем тебе. Гораздо меньше.

Кто бы еще объяснил, чем настоящие чувства отличаются от ненастоящих… И как об этом узнавать ДО того, как…

– Насколько я знаю, там отношения были далеки от партнерских. А из того, что ты сказала, сейчас эти отношения просто поменялись на противоположные… незаметно для некоторых. Боюсь ошибиться, но разве у людей не так же?

– Если б у людей были способности энергетического вампиризма, как у лисафьи, то так и было было…

Мать прижала колени к груди и, резко их выпрямив, прыжком встала на ноги:

– Земля холодная, Фан. Хватит лежать – простудишься.

Таким же рывком я встал рядом.

– А как там здоровье госпожи Ма У?

Мать удивилась:

– Почему оно тебя так интересует?

– Теща… надеюсь. – Пожал я плечами.

– Теща? – Мама тихонько рассмеялась. – Я думала, медведицы и лисафьи тебе будет достаточно.

– Ну, ты же хотела не только внуков с хвостами и ушами. Но и без…

– Это верно.

– И ты сама говорила, что три лучше, чем две.

– Я? Я такого совершенно точно не говорила, Фан. А те, кто так говорят, видимо, ни разу не пробовали… А те, кто так говорят тебе, вряд ли желают добра… тебе.

– Пф!

– Но ты попробуй, сынок. – Тонко улыбнулась матушка. – Расскажешь потом. Но ты лучше подумай вот над чем…

– Мама?

– Три супруги – это ведь и три тещи.

– Оу…

– И, кажется, Ма У среди этих трех будет самой безобидной. – Она оценила выражение моего лица и снова рассмеялась.

– Ну… теща со стороны наложницы ведь не считается, да? – С надеждой спросил я.

– Думаешь? – Насмешливо спросила мать, вздернув бровь. – Ах, этот наивный юноша Лю Фан! Неужели Гончая Императора ошиблась, и ты не так уж и хитер, а? – Подмигнула она. – А еще Тигру надо будет сильно постараться, чтобы не разочаровать Зайца, Дракона и Змею. Особенно Дракона. – И тоненьким голоском залепетала, прижав ручки к груди. – «Ах, я хочу племяшек! Братик, когда я получу своих племяшек?»

– Может, найти им парней? – Предложил я.

– А попробуй! – Легко согласилась мать. – Только начни пока с сирот. Хотя бы не будет головной боли от претензий родственников этих самоубийц.

И мы, наконец, рассмеялись по настоящему, стряхивая напряжение от общения с властителем большей части этого континента.

– Я еще хотела пообщаться с некоей девицей Дзе Зионой… – Между прочим заметила матушка. – Но потом узнала, что этот пронырливый Лю Фан уже проявил наше семейное любопытство. И, кажется, удовлетворил его полностью. И даже что-то интересное придумал… раз мерзавка все еще жива. Хм?

– Да, матушка. Все так.

– И мой хитроумный Фан конечно же отдает себе отчет в том, что после него вопросы этой дряни будут задавать люди Императора?

– Конечно, матушка.

Она некоторое время молчала, рассматривая меня:

– Тебе виднее, Лю Фан. – Наконец решила она. – Я признаю за тобой такое же право на собственную месть, как Император признает такое право за мной.

– Благодарю, матушка!

К оставленным девушкам я вышел уже один, без матери. Она, поцеловав меня на прощание в лобик, отошла на два шага и использовала ту же технику (или артефакт) телепортации, что и Император до этого – слабо светящийся синим светом диск, упав на нее сверху, перенес ее… куда-то. Куда – я, разумеется, не спрашивал – если не нашла нужным мне об этом сообщать, значит, тому есть причины.

Правда, напомнить о некоторых упущенных Императором нюансах мне не забыли. Ну, типа, не императорское это дело – о таком напоминать. Пусть один из вероятных наследников отдувается – тем более, что его этот нюанс тоже почти напрямую касается.

После ее исчезновения я на всякий случай раскидал носком сапога снег в том месте, на котором она стояла. Потому что ранее она то же самое сделала с местом, из которого таким же образом перенесся Император. Зачем это было сделано – понятия не имею. Мне, опять-таки, не объяснили. Но – на всякий случай – почему бы и нет?

Людей Императора, разумеется, в том месте, где мы оставили девушек, уже не было. Как и пленников-гостей. Думаю, их транспортировали тем же способом, что и детей Шу – драконьим порталом.

Зато присутствовал Хам Хенг. Старый лис сидел на поваленном стволе сосны (как вообще ее нашли в этом ухоженном лесу?) перед разведенным костром… и млел от удовольствия – мои сестры, вооружившись своими гребешками, расчесывали ему хвосты. А ведь я предупреждал старого дурака… но, видимо, истина про невозможность обучения старых псов новым трюкам относится не только к собакам, но и ко всему семейству псовых, включая и семисотлетних лисов. Ну, пусть красавчик побалуется харасментом перед грядущим обломом. Пусть. Я даже могу немного помучиться мужской солидарностью.

Кстати, в местных реалиях происходящее даже на педофилию не тянет – в этом мире женятся и выходят замуж и в более нежном возрасте, чем мои сестры сейчас. А в возрасте самой старшенькой из трех, Хао – почти пятнадцать лет – бывает и разводятся… успев завести одного, а то и двух, детей. Но, справедливости ради, разводятся тут редко. И ухлестывать столь пожилому мужу за такими малолетками, как мои сестры… ну, не очень круто.

Хана, нахохлившись, сидела рядом и отрешенно рассматривала языки пламени.

– Фан-Фан? – Позвала она.

Заметила-то она меня куда раньше. Просто сейчас обозначила, что меня видит и, даже, чуть-чуть беспокоится. Ну, и проявляет любопытство, само собой. Даже немного приятно стало.

– И как оно? – Нехотя приоткрыв один глаз, спросил лис.

– Пообщались. – Так же нехотя ответил я.

После поддержания ментального щита такой мощности я устал. Хотелось куда-нибудь свалиться и уснуть. Можно даже одному. Потому что… потому что голова, блин, болит! Вот так вот во второй жизни я и постиг стандартную семейную отмазку!

– А у тебя коленки грязные. – Лис открыл второй глаз. – Обе.

– Это… плохо.

Объективных причин недолюбливать Хам Хенга у меня не было, но… не нравился он мне. Просто не нравился. Вполне допускаю, что это из-за его внешности красавца-мачо, от которой пищат все местные красотки. Ну, и из-за того, что пытался троллить меня, намекая на свои излишне близкие отношения с Марой… а я повелся на этот троллинг. Хотя, допускаю, что что-то между ними могло быть. Особенно, в свете того, что я узнал о Маре от обезвреженного «вируса».

Я сел рядом с Ханой. От костра – довольно далеко, но это тут же компенсировалось теплой Ханой, которая обняла меня руками. Кажется, и технику какую-то задействовала, так как стало ощутимо теплее.

– И это не потому, что в нашем замечательном лесу грязно. – Не отставал Хам Хенг. – А потому, что ты на коленках ползал.

Он же не думает, что я хоть что-то из разговора с Императором ему открою? Уж по-детски хвастаться тем, что мне фактически отдали Мару Бейфанг, я точно не собираюсь!

– Да… в твоем лесу довольно чисто, дядюшка Хенг. – Покорно согласился я. Сейчас была моя очередь млеть от внимания (и «теплой техники») красивой девушки. – Если не ползать на коленках.

– Взрослые мужи, вроде тебя, не должны ползать на коленках.

– Иногда приходится.

Хам Хенг на это не ответил. И я уж понадеялся, что он отстанет, но – нет. Дядька упорно хотел общаться:

– Что ты можешь сказать об этом мире, Лю Фан?

Хороший такой заход, да? Сразу после разговора о грязных коленках.

– Наш мир (я подчеркнул голосом первое слово) – это мир людей.

Но глаз я не открывал. Хана была теплая и мягкая. И она… молчала, умничка.

– О-о-о! Ну, я-то знаю по-более твоего, Лю Фан. Но мне любопытно услышать, каковы твои резоны, чтобы прийти к столь интересному выводу?

– От связи волшебных зверей и обычных людей рождаются только люди. С незначительными особенностями, типа цвета волос, вытянутых зрачков, хвостов и ушей. Но это все равно люди – две пятипалые руки, две ноги, прямохождение… даже шерсть появляется только в моменты, когда они целиком и полностью обращаются ко своей звериной половине. И то – не всегда.

– Что ж… это, действительно, так. А второе?

– Второе… вы можете оборачиваться только в людей. Не в другие виды волшебных зверей, а именно в людей. Ты, к примеру, вряд ли сможешь обратиться в медведя или в волка. Отсюда я делаю вывод, что наш мир – это мир людей. Элементарно.

– Ты умен не по годам, Лю Фан. – Вздохнул Хам Хенг.

– Соболезную. – Пожал я плечами.

Рядышком, в самое мое ухо, тихонько и уютно пфыркнула Хана. Судя по звуку, так же пфыркнули юные расчесывальщицы лисьих хвостов.

– Что ж, хорошо, раз ты это понимаешь. – Чуть недовольно произнес лис. – Мне не придется тебе это разжевывать. Собственно, единственное, зачем я тебя навестил – этот разговор. Моя задача выполнена – я молодец! А тебе только остается на досуге поразмыслить вот над…

– Да тут и так все понятно! – Перебил я его. – И размышлять не над чем!

– Удиви меня. – Недовольно бросил он. Явно не привык, чтобы его так нагло прерывали.

– Волшебные звери проводят долговременную программу метисации с человеческим видом. Пришли вы в этот мир две-три тысячи лет назад. Возможно, что летоисчисление как раз и ведется с момента вашего появления здесь. Но сама идея смешения с людьми у вас появилась сравнительно недавно. Лет триста-четыреста тому. Видимо, заметили собственное вырождение. Наверно, от ваших внутривидовых браков стало чаще рождаться неразумное и неволшебное потомство. И чтобы не выродиться окончательно, вы хотите успеть слить свои виды с человечеством. Ну, например, до того момента, как это человечество войдет в свою маготехническую эпоху… или что тут у нас будет. В которую вы уже вписываться не будете. Ну, на мой взгляд, лет двести-триста у вас еще есть.

– Какой у нас умный братик! – Восхитилась Хао.

– Он знает столько умных и непонятных слов! – Поддержала Цу.

– Это что же… пушистеньких щеночков с большими серебристыми хвостиками у нас не будет? – Огорчилась сами-догадайтесь-кто. – А будут эти вечно пищащие и писающиеся в пеленки сверточки с розовыми младенчиками?!

Я открыл глаза, благодарно поцеловал Хану в щечку и с огромным удовольствием посмотрел на ошарашенного моими словами лиса. Перевел взгляд на одну закоренелую «племянниколюбку»:

– Не расстраивайся, Микки. Дети от смешанных браков, как правило, оснащаются по-крайней мере ушами и хвостом.

– Ах! Какое это счастье! – Всплеснула руками Микки. – Ты так меня обнадежил, уважаемый старший брат!

– Правда, пачкать пеленки это им не мешает. – Добавила Хана, хитро поблескивая глазами.

– У-у-у… – Протянули слаженным хором все три сестры.

– Да-а-а… – Протянул лис, быстро справившийся с удивлением. – Надеюсь, сейчас нас никто не подслушивал.

– Пф! – Фыркнул я. – Можно подумать, драконы об этом не знают. И не поступают так же.

– Но они не знают, что ты об этом знаешь. – С угрозой намекнул Хам Хенг.

– Ты спросил – я ответил. Или за свои семьсот лет ты не научился подстраховываться? И сейчас не принял меры к тому, чтобы нас не подслушали?

– Слушай, Лю Фан! – Деланно возмутился лис. – За что ты меня так не любишь, а? Ну, не было у меня ничего с твоей Марой. Не было! Сколько раз можно об этом говорить!

– Ну, ты же не Мара, чтобы я тебя любил. И не любая другая волшебная лисичка-девочка… Или, – Я постарался не улыбнуться. – Правду о волшебных лисах говорят, и они и, действительно, могут при обороте свой пол менять?

– Да тьфу на тебя! – Возмутился лис теперь уже по-настоящему. – За такие намеки я и в морду могу сунуть!

– Ну, мало ли. – Я пожал плечами. – Все-таки семьсот лет – рано или поздно все приедается, надоедает, хочется попробовать чего-то новенького…

– Ты сейчас договоришься, двуногий… – С угрозой пообещал Хам Хенг.

Одновременно с его словами вокруг нас с Ханой повисла красноватая дымка. Нет, это было не медвежье яки… Точнее, не оно само по себе, а, скорее, какая-то разновидность защитного поля.

– Не надо, Хана. Дядя Хенг – пожилой семисотлетний муж. За семьсот лет своей жизни он наверняка научился сдерживать себя и не обращать внимания на глупости, что иногда изрекает молодняк.

Дымка исчезла. Хам Хенг фыркнул и хлопнул ладонями по коленям.

– Засиделся я с вами… детишки. Все, что хотел, я тебе сказал, Лю Фан. Пора и честь знать. Прекрасные девы, благодарю вас за расчесанные хвосты!

– Не стоит благодарности, дядя Хенг! – Таким же хором ответили мои сестры.

Лис довольно рыкнул и, бросив на меня самодовольный взгляд, поднялся и ушел в темноту, напоказ распушив свои шикарные хвосты… четыре из семи.

Прошла минута. Вторая. Третья.

– Интересно, когда он заметит? – Спросила у меня Хана, наконец-то вернув прежний размер глаз и закрыв ротик, разинутый от невероятного удивления.

– Наверно, когда кто-нибудь ему на это укажет. – Предположил я. – Девочки, насколько я заметил, занимались тремя хвостами, которые находятся по центру. Строго за спиной.

– Жаль, мобилки у меня нет. – Нервно хохотнула Хана. – Кадр был бы – закачаешься.

– Братик не будет нас ругать? – Осторожно спросила Хао.

– Мне вы ведь ничего не сделали. – Пожал я плечами. – Почему я должен ругать вас за чужие проблемы.

– А наказывать? – Микки.

– Нет. Пусть у Хам Хенга об этом голова болит.

– Любимые сестры достойны награды? – Цу.

– Даже не обсуждается… – Улыбнулся я. Дождался ответных радостных улыбок и припечатал. – Разумеется – нет.

– Братик такой… стро-о-огий! – Восхитилась Цу.

– И наложница у братика – ничего. – Польстила Хао.

– Племянники у нас будут просто красавчики… – Уверенно определила Микки. – С медвежьими ушками! В маму! И умненькими. В папу!

– Чего это они подлизываются? – Подозрительно спросила Хана.

– О! Ты тоже начинаешь понимать моих сестер, да? – Обрадовался я. – Какая ж ты молодец!

– Та-а-ак… а ты-то чего подлизываешься? – Теперь подозрительно смотрели на меня.

– Ну, видишь ли… когда Хам Хенг увидит, что три из семи его любимых хвостов заплетены в стильные косички, он же, наверно, разозлится?

– А-а-а. – Поняла Хана и самодовольно усмехнулась. – Рассчитываешь на мою защиту. Да, двуногий?

– Хана! – Восхитился я. – Какая ж ты у меня умная!

– И красивая! – Хао.

– И добрая! – Микки.

– А мне еще ее грудь нравятся! – Застенчиво пролепетала Цу, старательно и густо покраснев. – Хочу себе такую же!

Хана поперхнулась и закашлялась. Я осторожно постучал ее по спине.

– Л-л-лю… – Выдохнула она. – Л-лю-ю…

– При чем тут люди? – Удивился я. – Люди тут совершенно не при чем!

– Да не люди! Лю! Сумасшедшая семейка Лю!

– А-а-а… это да. Что есть, то есть. – Мне оставалось только согласиться.

– Вы даже не подумали, что для сохранения лица Хам Хенг просто объявит косички в хвосте новой модой среди хулицзин!

– Оу! Гениально! – Выдохнула Хао.

А Цу застенчиво спросила:

– Сестрица Хана, а как заиметь себе такую же красивую грудь, как у тебя? Для этого надо что-то кушать? Или пить?

– Кабанчиков надо больше жрать. – Тихонько подсказал я, проигнорировав яростный взгляд медведицы.