Красивая дочь, ружьё, лопата, алиби

Глава 13. Страшно-ужасно-обаятельные гости

Когда на улице послышались какие-то странные звуки, то Сашка поначалу и внимания на это не обратила – да мало ли на дачах кто как шумит, но насторожилась Арька, радостно заскакала вокруг девочки, заплясала на задних лапах, а потом заторопилась к калитке.

– Ариадна друзей услышала! – рассмеялась Ася. – Сейчас я калитку открою, не переживай, Арусь.

Саша ничего не знала о друзьях забавной белой собачки, а увидев их, так и замерла с широко открытыми глазами.

– Ой, как это? Кто это? – ахнула она.

– Аааа, это же Полосатость и его подопечный помпон! – рассмеялась Вера, которой Нина, хозяйка серьёзного и целеустремлённого кота, как-то присылала фото своего кота с подругой.

– Вер, а это что? Птица? – Cашка изумлённо рассматривала рыжее нечто на куриных лапах.

– Курица. Это такая порода кур – китайские шелковые. Курицу зовут Манюня, а кот её опекает. Не знаю, как это у них так получилось, но он её сопровождает домой, да и так… выгуливает, – пояснила Ася. – А к нам он её примерно в это время и заводит – Фунтик вышел на прогулку, а Полосатость подозревает, что Фунтик на Манюню может наступить.

– А Фунтик – это кто? – у Сашки восторженно заблестели глаза.

– Фунтик – это минипиг, – улыбнулась Ася.

– Маленькая свинка? – Сашка даже руки к груди прижала от восторга.

– Маленькой свинкой он был с в прошлом году. Сейчас он уже свин, но да, конечно, в несколько раз меньше, чем обычные, да и забавный очень. Сам себя он считает собакой, ведёт себя по-собачьи, дружит с псами!

– А посмотреть на него можно? И… он Арьку не обидит?

– И посмотреть можно, и не обидит, и даже почесать и угостить позволит, только вот у него друзья имеются. Я боюсь, что они могут тебя смутить.

– Какие друзья? – насторожилась Саша.

–Собаки.

– Такие, как Арька?

– Нет, посолиднее – бультерьеры.

Название породы было Сашке отлично знакомо. Родители иногда заводили разговор о том, что собак вообще в городе держать нельзя – это глупо и никому не нужно. А уж тем более не нужно и даже опасно содержание всяких страшных и ужасных пород. Далее следовал перечень «страшностей и ужасностей», в которых неизменно лидировали були, стафы и прочие «жуткие собаки-убийцы».

Сашка, сидящая на нижней ступеньке крыльца, в этот момент являла собой такую яркую картинку отчаянно перепуганной девочки-подростка, что хоть для иллюстрации этого явления её фотографируй!

– Саш, не надо так бояться. Я с бульками этими общалась – они чудаки и добряки. И да… никто не заставляет тебя с ними контактировать, – попыталась утешить её Вера.

– А если они на Арьку нападут? – Саша никак не могла понять беспечности этих взрослых. – Или на Манюню?

– Ну, хорошо. Давай так – я тебя сейчас провожу в дом, к окну, и ты оттуда сама всё увидишь, – предложила ей Ася.

Сашка, уже когда устроилась у окна, сообразила, что Арька может быть в опасности, даже успела разозлиться на глупую тётку-хозяйку, которая так не ценит своё сокровище. И тут Ася снова открыла калитку и к ней влетели трое… Трое кого-то!

Саша даже глаза закрыла, чтобы не видеть ужаса, который сейчас точно-точно будет, но радостный лай Арьки был так не похож на панический визг, воображаемый Сашкой, что глаза открылись как-то сами по себе и уставились на забавную возню, происходившую во дворе.

Арька носилась, запрыгивая то на спину свину, то пролетая мохнатой кометой между лап настоящих бультерьеров, белых, словно литых, бультерьеров, которых ни капельки не боялась. Кот загнал курицу повыше на крыльцо и следил за ней, пресекая все попытки присоединиться к игре, состроив при этом такую фирменную скучающе-высокомерную физиономию, от которой всем окружающим казалось, что они – малые дети и глупые котята!

Короче говоря, абсолютно ничего из происходящего не было похоже на ужасы, обильно описываемые Сашиными родителями.

Местные взрослые, впрочем, тоже были какими-то странными – мама и сын смеялись над попытками Фунтика покружиться за хвостом так, как это делали бультерьеры, явно поддразнивая приятеля. Девушка, пришедшая вместе с бультерьерами, разговаривала с Верой, начёсывающей млеющих от удовольствия булек, и гладила розовое рыльце Фунтика. Фунтик явно был расстроен – ну, никак коварный хвост его не слушается!

– Непонятное какое место, и собаки, и хрюшка, и кот с курицей. Может, они того… ненормальные? – раздумывала Сашка.

Правда, долго раздумывать ей не дали – Крок и Дил, привыкшие к тому, что с ними охотно возятся все знакомые дети и подростки, не поняли, а чего это вон та, уже явно знакомая, официально представленная им людощень сидит в доме и скучает?

Прыгнуть на скамейку, стоящую под окном, и воздвигнуться задними лапами на её подлокотники, было для Крока делом одной секунды.

Перед Сашкой в окне возникла абсолютно откровенно улыбающаяся зубастая морда, которая что-то залихватски тявкнула, блеснула небольшими весёлыми глазки и с шумом обрушилась вниз.

– Ой, ты там не ударился? – Сашка вывесилась из окна, как-то даже не подумав о том, что ей надо чего-то бояться, и была со смаком облизана Дилом, сидящим на скамейке в засаде. Дил – как брат, старший аж на несколько минут, а значит более умный и опытный, как раз чего-то в этом роде и поджидал. – Ой, мамочки… – пискнула Сашка, крепко вцепившись руками в оконный отлив и уставившись на две радостные «страшные-престрашные» морды, весело щурящие маленькие глазки.

– Саш, ты там не выпадешь? – Вера подскочила к двоюродной сестре и помогла ей вернуться обратно. – Ну, что, страшно? – тихо-тихо спросила она у Сашки.

– Нееа… А можно мне выйти? – почти беззвучно, боясь разбудить свой страх, спросила Саша.

– Конечно, можно. Я тебя с Лизой познакомлю – это хозяйка Крока и Дила, а Фунтик у них по соседству проживает и гуляет за компанию.

Через полчаса Саша и думать забыла о том, что эти собаки какие-то опасные и их надо бояться! Нет, кое-чего опасаться всё-таки стоило – копытце Фунтика могло весьма ощутимо наступить на ногу, но это, право же, такая мелочь!

– Жалко, что Пашка с Полиной и Мишка с утра в лес уехали, – говорила Лиза, наблюдая за забавной вознёй. – Вот бы Саше с ними пообщаться. Бедная девочка. Терпеть не могу, когда родители вытворяют такое со своими детьми! У меня в школе есть несколько таких семей. Ничего не слышат, не видят, ни на какие уговоры не реагируют. Одно на уме – их собственная мечта, которая когда-то не воплотилась в жизнь, но у детей-то свои мечты, совсем не такие, как родительская. Зачем же впихивать их жизни в шкурку собственных, уже несбывшихся мечтаний? – Лиза расстроено махнула рукой, – А то бывает и просто голимое честолюбие – кто-то гордится доходом, кто-то крутой тачкой, а кто-то детёнышем, который, как дрессированный пудель, приносит в зубах самые лучшие отметки. И этим ребёнком хвастаются, демонстрируют его успехи, тыча в нос менее удачливым родителям, и, разумеется, уже нельзя опустить планку – униженные вчера «родколлеги» будут посмеиваться над менее блестящими результатами, а значит только вперёд и вверх. Выше – только-звёзды! А то, что ребёнок уже без сил, то, что дёрганный и измученный – это пустое. Ничего, пааадумаешь, мы все учились и живы-здоровы остались, – Лиза, будучи учителем английского языка, регулярно наблюдала всё это. – А то, что сейчас при таких перегрузках и темпах не все остаются здоровы, прямо скажем, это как-то проходит мимо их сознания.

Мимо сознания родителей Сашки подобные доводы действительно проскакивали, не задерживаясь ни на миг. Дочь должна была быть самой-самой лучшей и всё тут! Любой ценой!

Вера только невесело кивнула. – Всё так и есть. И ничего не помогает. Никакие разговоры, объяснения, примеры… Сашка должна и всё! Бабушка рассказывает, что Саша к ней приезжает и иногда прямо в прихожей засыпает.

– Устаёт, конечно, и ещё как! – кивнула Лиза. – Сейчас программа перегружена донельзя! Впихано всё и ещё больше. В СССР – это мне мама рассказывала, она учителем давно работает, – были очень строгие нормы по учебным часам: больше установленного давать детям было нельзя. Разумно, кстати – они же растут, перегрузка ничего хорошего не несет. А сейчас нормы типа существуют, но введена обязательная внеурочка. Это как бы не уроки в официальном понимании, но присутствовать надо, хоть тресни. Причём многие родители только радуются – вроде как пусть лучше ребенок в школе побудет, чем балду гонять в смартфоне, только вот это всё равно лишняя нагрузка и потеря времени. А учителям – только головная боль за три копейки. Короче, это никому не полезно, но обязательно к исполнению. Нет, есть, конечно, какие-то интересные кружки, нужные занятия, но эта такая капля в море! Тем более, что если это интересно, дети и сами будут ходить с удовольствием. А не вот так – отсиживать обязаловку, крепко зажав в руке тот же самый смартфон, от которого их надеются отвлечь.

Лиза понаблюдала за беготнёй Сашки с Кроком на буксире – пёс перетягивал палочку, которую Сашка ему коварно не отдавала, и кивнула на них собеседникам. – Ну, похоже, сегодня у Саши будет минус один страх. Люди, пообщавшиеся с Кроком и Дилом, остальных собак как-то больше и не опасаются…

При учёте того, что за этим зрелищем наблюдал дружный коллектив из Фунтика, Полосатости, Манюни, лежащего на боку Дила и сидящей на нём Арьке, бояться было уже как-то даже нелепо…

Всю обратную дорогу Сашка говорила только о собаках, минипигах и прочих встреченных ею радостях. Выйдя из машины, она столкнулась нос к носу с Топом, на секунду застыла, а потом протянула ему открытую ладонь, как её учила Вера.

– Привет! Давай познакомимся по-настоящему, ладно?

Бук, повинуясь жесту хозяйки, подошёл чуть позже, и его Саша уже совсем-совсем не испугалась.

Валера от души сочувствовал бледной и перепуганной поначалу девчонке – отлично помнил, как его за отметки ругал отец. Правда, ему-то повезло несоизмеримо больше – мама его всегда поддерживала, прикрывала и выручала, а тут совсем безобразие какое-то!

– Хорошо ещё, что у неё каникулы пройдут как следует! – порадовался он, вспоминая, как обожал приезжать к бабушке и деду с маминой стороны. Отец туда не ездил и можно было спокойно отдыхать, не опасаясь миллиона поучений, ругани и нравоучений, от которых начинало тошнить.

Валера вспоминал это как-то отстранённо – больше за Верой наблюдал. Красивая, умная и добрая – звучит до ужаса банально, но что делать, если это правда?

– Стала бы недобрая возиться с двоюродной сестрой, аккуратно помогая ей побороть страх? – поинтересовался у себя Валера. Ответить на этот вопрос было нетрудно.

После отъезда гостей он в задумчивости устроился на крыльце с Арькой на коленях, не замечая, как понимающе улыбается его мама.

– Ещё бы… Девушка-то – глаз не отвести. Правда, на него никакого внимания не обратила, но это и понятно – она Сашей занята была.

Ася не мешала сыну мечтать – это тоже нужно, даже вполне-вполне взрослым и очень серьёзным молодым людям.

– И не только молодым, – сформулировала она про себя – Мечты только разные бывают, – она припомнила попытки дам на работе её с кем-нибудь познакомить, а то и поженить, и рассмеялась, – Нет уж дорогие мои, мне вашего замужа хватило на всю мою жизнь с избытком! Мне бы теперь что поспокойнее – вот, курятник завести, а может перепёлок…

Знал бы Сергей Сергеевич Фроликов, бывший Асин муж, с кем его сравнивают – по стенке бы бегал! Он-то был свято и накрепко убеждён, что жена уже давно дозрела до того, чтобы умолять его о возвращении назад.

– Ничего-ничего! – приговаривал он, усевшись вечером в захламлённой квартире, которую не убирал ни разу после развода, просто не имея ни желания, ни навыка это делать, – Скоро сама ко мне прибежит! Вот тогда-то я ей всё выскажу! Сначала выскажу, а потом за дверь выставлю! Она разрушила мою жизнь, выставила меня на посмешище, обобрала! Это ж надо! Половину! Половину всего отцапала! Да ещё тесть деньги заставил отдать!

То, что те очень даже приличные деньги были взяты взаймы под открытие его первого магазина, да ещё и не возвращались почти тридцать лет, Фроликов накрепко забыл – здорово иметь такую исполнительную память… Впрочем, то, что жена первоначально просила меньше, чем ей досталось, а половины он лишился по глупости, вздумав читать судье нотации о том, что ему надо всё-всё, Фроликов тоже упихал подальше в закрома памяти, забитые подобными воспоминаниями – о друзьях, которые его «предали», на самом деле просто не согласившись с его точкой зрения, о деловых партнёрах, ушедших, когда стало невозможно терпеть его характер. Там много чего лежало, утрамбованное в плотный комок неудобных и ненужных с его точки зрения воспоминаний.

Фроликов ждал закономерной возможности для реванша… но его терпение подходило к концу – понятно же, чем дело закончится! Чего ждёт эта дyрa-баба – его бывшая жена?! Почему не появляется?

– Наверняка, как обычно, запуталась в собственных мыслях. Чего от неё ещё ожидать! – размышлял Фроликов. – Видимо, как всегда надо брать всё в свои руки, самому наведаться и послушать её нытьё!

Картина Аси, плачущей от собственного глупого деяния над обломками её бывшей благоустроенной и спокойной жизни за таким мужем, как он – каменная стена, а не муж, ласкала его мысли и воображение.

–А что? Могу же я мимо проезжать? Могу! А ещё… Ещё могу триммер потребовать! Мало ли… понадобился он мне. Он новый совсем! Точно! Поеду мимо за триммером! – рассуждал он. – Понятно, что она там боится моей реакции на её поступки! И правильно боится, я ей всё-всё выскажу!

Он подбоченился, стараясь выглядеть как можно более представительно. Правда, мешали некоторые добавочные элементы фигуры, отложившиеся в районе бывшей талии – питаться-то приходилось всякой полуфабрикатной пакостью. Но это ничего. Аська за ним все глаза проплакала, так что этого даже не заметит!

– А ещё, ещё про сына выскажу! Что это за дела такие! Не берет, гaд, трубку! – наметил Фроликов план беседы. – Это всё она виновата – её воспитание. Вот навоспитывала и осталась одна!

Почему-то мысль о том, что сын к маме испытывает абсолютно иные чувства, Фроликова ни разу не посетила.