Бог, которого не было. Красная книга

Ты – чужой

В квартире с евроремонтом и сны такие же. С евроремонтом. Не помню точно, что мне снилось, но точно что-то с евроремонтом. А когда проснулся – рядом была Даша. Она сидела на кровати и растерянно смотрела на меня. Наверное, я был чужим среди этого евроремонта. А может, просто соскучилась.

– Я не помню, как я сюда попала, – растерянно сказала она.

Я хотел сначала рассказать ей про Моцарта и Израиль, про тебя и твоего второго, про Тарковского и Содерберга, но передумал и просто пожал плечами:

– Я не знаю, как ты сюда попала.

– Как это? – еще больше растерялась она.

– Я проснулся, и ты была здесь, – я действительно проснулся, и Даша действительно была здесь.

Коротко постучавшись, к нам вошел ты. Ну или твой второй. В белых одноразовых тапочках, а в руках у тебя – ну или у него – был небольшой поднос, на нем – две чашки кофе. Ты поставил поднос на кровать и моментально исчез. Ну или твой второй моментально исчез, – неважно. Важно, что кофе пах божественно. Наверное, это все-таки ты был.

– Неспрессо? – спросила меня Даша, кивая на поднос.

– Что же еще? – джорджеклунивски улыбнулся я. Получилось похоже. Кажется.

– Я помню очень мало, – пожаловалась Даша. – Только тебя. Я что – болела?

– Вроде того, – отпил я глоток кофе. Правда божественный. Значит, это все-таки ты был – с подносом. Хотя, не знаю. Может, и твой второй. Неважно. Важно, что Даша продолжала вспоминать.

– А мы с тобой расстались? – вот так продолжала вспоминать Даша.

– Да.

– Надолго?

– На несколько лет.

– Ты жил один?

– Да.

– Это было трудно?

– Не трудней, чем жить с кем-то еще.

– Ты обо мне думал?

– Да.

Кофе кончился, вопросы тоже. Даша погадала несколько секунд на кофейной гуще, поставила пустую чашку на пол и поцеловала меня. Мир был с евроремонтом и поцелуй тоже. А потом мы любили друг друга. Любили так, что с нас весь евроремонт слетел.

И я вот что еще вспомнил. Все-таки мы другие. Чужие. Я сейчас не про себя и Дашу, или не про себя и не Дашу. Я – про Тарковского и Содерберга. Сейчас объясню. Я, когда в Израиле начал жить, все время мечтал с израильтянкой переспать. Ну вот это детское или вообще детсадовское: а вдруг у них поперек? Если кому-то интересно, то у израильтянок – не поперек. Но они другие. Ни одной русской не придет в голову заниматься любовью под Doors. А израильтянке – запросто. По крайней мере, Тали. Моя первая израильтянка. И единственная, кстати. Мы с моей первой и единственной израильтянкой трахались прямо в «Реге» после закрытия – под People are strange. Русские под Doors ищут либо стакан, либо смыслы, а израильтянки – позы. И с этой самой Тали было – не знаю, как объяснить, – как если бы у нее было поперек. Израильтянки – они другой расы. А межрасовый секс – это не просто секс. Ты же как бы не только за себя выступаешь, а за всю свою расу. Тут нельзя облажаться. Кажется, мне удалось. В смысле удалось не облажаться. Ну, по крайней мере, меня не дисквалифицировали.

А когда Даша заснула, я лежал и смотрел на ее лицо. За стеклопакетами бабушкиной квартиры на Соколе шел дождь, а я лежал и смотрел сквозь этот дождь на лицо Даши. Или не Даши. Пел Джим Моррисон. People are strange. Ты – чужой. Лица укрыты дождем. Ты – чужой…