Красная маска

Четыре бутылки

— И только попробуй сказать, что невкусно! — следила я за тем, как ДонУн отправляет первую ложку в рот. — Когда готовишь в плохом настроении, то и еда получается соответствующая.

Он проглотил и задумался, будто прислушиваясь к ощущениям. На самом деле, готовили мы на равных, но всё равно почему-то ответственность за получившееся парень возложил на меня. Не спеша дать рецензию, он смаковал и под опущенными ресницами скрывался его лукавый взгляд, прячущий истину. Меж бровей легла скорбная складка.

— Что? — напряглась я.

— Может, переждешь два часа, а потом сама есть будешь? — прихватка полетела в него из моей руки, но он, поймав её, засмеялся. — Уж и пошутить нельзя! Вкусно, вкусно!

— То-то же! — я принялась за еду, присоединяясь к нему. — А то ишь, разбаловался по ресторанам. Домашняя пища ему тут могла не угодить!

— Что поделать, я, действительно, капризный и избалованный. — честно признал ДонУн. Но что-то я в нем не наблюдала так уж часто привычек богатенького мальчика. Либо он тщательно сдерживался, либо победил в себе плохие стороны вседозволенности. Не удивлюсь, если благодаря влиянию Йесона. Черт, я вновь и вновь упоминаю его в мыслях. Как же отделаться от этого? — А ты ведь единственный ребенок в семье, разве ты не такая же?

— Нет, я никогда ничего себе не позволяю требовать от других. И я очень ответственная. — гордо подчеркнула я.

— Тогда я почти тоже. — ДонУн отвлекся от трапезы, рассуждая на тему. Будто чувствуя, что я не хочу оставаться тет-а-тет со своими горестями, он болтал без умолку. — Я капризный не в том плане, что жду, когда мне подадут готовое, а в том, что люблю самое лучшее, качественное. А если мне это самое лучшее надо, то я добьюсь этого сам, и помощники мне не нужны. Вот, например, квартира… тебе нравится ремонт?

— Классный. — огляделась я, облизывая ложку. Парень стрельнул в меня глазами. Я засунула язык обратно в рот, почувствовав себя так неловко, будто публично занималась оральным сексом. Даже уши загорелись. Странным чувством до меня донеслось, будто моего собеседника охватила волна возбуждения. — Так, что с ремонтом?

— У меня мать первоклассный дизайнер, но я всё тут сделал сам, хоть и мало в этом смыслил. Но освоил, разобрался, и занялся, — я хотела отвесить комплимент, но он вмешался. — конечно, я по большей части имею в виду теоретическую часть. Для осуществления проектов я нанимал специалистов.

— Ну вот, а я-то уже хотела поверить, что ты снизошел до грязной работы. — мы состроили друг другу дразнящиеся морды. — И, конечно же, ты не мог не похвастаться! А я бы сюда ковер добавила. Перед имитацией камина.

— Ковер у меня в спальне. А перед камином — это так по-бабски! — ДонУн покачал головой. — Хотя, что на полу, что на ковре, всё равно они коленки обдирают…

— Заткнись. — выставила я ладонь вперед, как бы говоря «стоп!». — Я не хочу, чтобы глядя на тот или иной угол, у меня перед взором вставали позы из Камасутры. С твоим участием.

— А чем я тебе не нравлюсь, как герой таких фантазий? — парень ухмыльнулся, отведя один уголок рта в бок. — Я очень фотогеничный, хорошо смотрюсь.

— Ты что, снимал домашнее порно и смотрел его? — осекшись, я вновь вспомнила совсем о другом. Кошмар, ужас. Мой первый раз был где-то на пленке, снят на камеру. Я и Йесон. И это видео мог кто-нибудь увидеть. А, может, прямо сейчас, в этот момент, ненавистная Красная маска посылает видео госпоже Ким или сам любуется на свою работу. Видимо, всё, о чем я подумала, так или иначе, отразилось на моем лице. ДонУн заметил мой перепад и, не дав далеко уйти по тропе к Голгофе, попросил сварить кофе и продолжил гонять меня по хозяйству, сопровождая неотступно рассказами и анекдотами. Он был неутомим в благородном порыве вывести меня из слезливой апатии.

Почему я раньше считала, что мне нравятся исключительно серьёзные и молчаливые мужчины? К концу вечера я оценила качества балагура в своем товарище. Хотя шутки его все, как одна, были не для интеллигентных людей. Усевшись перед телевизором, мы зарядили комедию и, хрустя найденными чипсами, даже смеялись. И я, кажется, вполне искренне. ДонУн умеет оказывать оздоровляющее влияние. Когда зазвонил мой мобильный, меня не охватила паника. Трубка была поднята спокойно и без сомнений. Тем более что, звонил Джун.

— Привет, не дождалась меня? — постарался просто сказать он, но в голосе чувствовалась легкая обида. Я ведь и вчера с ним повела себя резко. ДонУн прав, я неблагодарная.

— Да, извини, я… надо было уехать, но я уже на месте следующей ночевки, не волнуйся.

— Я волнуюсь, потому что мне не нравится твоё состояние. Красная маска опять что-то сделал? — я скрипнула зубами.

— Нет, в этом плане всё хорошо. Дело в том что… что я устала. И у меня свои личные проблемы.

— Личные? — Джун явно понял превратно. Он решил, что я налаживаю где-то отношения, или что скрывала от него что-то. В общем, у него был повод думать что угодно, ведь я ничего не говорила и не собиралась. — В общем, я узнал адрес того Криса Ли и сам сегодня ездил с ним поговорить. Решил тебя не беспокоить.

Интерес во мне ожил. Зря или не зря я рассказала Джуну историю СунЛи? Мне хотелось покончить с тайнами от правосудия, и я доверилась. Что ж, он взял инициативу в свои руки.

— И что? Ты узнал что-то? — азарт не остался незамеченным по обе стороны от меня. ДонУн, будто невзначай, подошел ближе и стал выбрасывать пустой пакет от чипсов, слушая. А мне нечего было скрывать.

— Да, он вспомнил, где жила Рейна, но, судя по всему, сам о ней не много тогда знал. Крис сказал, что они и не встречались толком. Он пару раз проводил её до дома и на этой взаимной симпатии всё и кончилось. Короче, я сам же поеду завтра по названному им адресу, где должна жить девушка с родителями, и поговорю с тем, кого там найду. А ты отдыхай. Меня беспокоит твоё физическое и моральное здоровье. Наберись сил, а потом уже посмотрим, пустить ли тебя обратно к расследованию.

Я почти заспорила с ним, но передумала. Какая-то часть меня желала вернуться к поискам и участвовать, но большая часть поджала хвост и пока ещё зализывала рану. Нет, пусть узнают по максимуму, что смогут, а когда я отойду от стресса, то ринусь в бой. Но не теперь.

— Спасибо, Джун. — произнесла я от сердца.

— Не за что. — потеплев, произнес он. — Доброй ночи и до завтра!

— Пока!

Я убрала телефон подальше, отключив звук. Никаких срочных звонков больше быть не должно. Не хочу ни с чем связываться. Хватит на пока. ДонУн скрипнул носком по гладкому ламинату, водя ногой по полу.

— Какие новости?

— Да особенно никаких. — молодой человек, тоже уже посвященный в секрет СунЛи (какое же я трепло, всё-таки), имел право получать ту же информацию, что и я. — Джун узнал адрес Рейны.

— Ты ведь не думаешь кидаться туда? — ещё один! Никто меня никуда не хочет пускать. Скоро я из чувства противоречия оживу и начну соваться везде дальше, это же невозможно!

— Джун пообещал сам сориентироваться на местности. — попробовала я дрессировать силу воли и выдержанно изрекла фразу. Вроде как меня всё устраивало.

— Я тебя завтра после работы никуда не отпущу и опять заберу себе. — опять проснулся владелец? Собственник! Но я держу себя в руках, всё в порядке. Я не буду давать ему козырь в руки для подколов и подначиваний. Я не истеричка и у меня не бурлят гормоны. А то, не дай Бог, опять вспомнит про длительное воздержание и посоветует воспользоваться его интимными услугами. Как ему удается быть всегда в тонусе? Видимо, воздержание никогда не длится дольше пары дней.

— Я завтра тоже не работаю. Йесон отпустил до пятницы. — его имя я всё ещё произносила с болью, слышной лишь мне. Но это была уже не боль неразделенной любви. Это была боль вины перед человеком, которого готова боготворить. Уважать, но уже не желать.

— Что же ты молчала? — преобразившийся ДонУн схватил свой айфон и быстро там что-то набрал, приложив к уху. — Алло, пап? Пап, я завтра в офис не приеду. Я заболел. — он покашлял рядом с трубкой. — Да, грипп и небольшая температура. Да, у меня есть какие-то микстуры, но я их не люблю пить, ты же знаешь! Само пройдет, просто отлежусь. Да, да, удачи, пока! — он положил, с довольной моськой швырнув сотовый на ближайшее кресло. — Всё, болеем вместе!

Я улыбнулась тому, что он наврал так же, как я наврала утром ему. Лгун. Оба мы лжецы. Интересно, вот я сочинила ему басню о первом мужчине, а как много сочиняет для меня он? Но ведь я же из лучших побуждений! Если человек врет ради тебя, нужно ли ставить ему это в упрек? Ведь Йесон, чтобы пощадить жену, тоже будет что-то врать. Или скажет правду? Я не могла представить этого. Как он поступит? Мне хотелось бы знать, хотя я понимала, что это не моего ума дело.

— А у тебя ведь следующая среда — последний рабочий день? — в сотый раз отвлек меня от тяжких дум ДонУн.

— Да, последний. — кивнула я, подойдя к окну во всю стену. Ночной Сеул выглядел романтично под влажным покровом заканчивающейся осени. Около двух недель осталось до календарной зимы. Скоро на месте капель будут лежать снежинки, и город посветлеет, а сейчас он темный-темный, и только маленькие глазки огоньков зорко наблюдают за его жизнью. Среди них вдалеке выделялось огромное око уличного экрана с рекламой, на которой знаменитости рекламировали косметику или свои концерты.

— Ты подумала над моим предложением перейти ко мне в фирму? — ДонУн подошел ко мне. Руки по швам, как у примерного школьника. — Я не забирал своё слово. Место твоё.

— Нет, я ещё не думала. Я хочу отдохнуть некоторое время.

— И как Йесон тебя только отпускает? Он тебя ценит, как отличного экономиста и хвалил… — меня это ножом резало. — Сказал, что на тебе часть заслуги того, что они наплаву остались, ты же такая прошаренная в делах финансов…

— У тебя ещё осталась хоть одна бутылка вина? — перебила я его. Невыносимо слушать о том, какого обо мне был мнения мой уже почти бывший начальник. Теперь он меня ненавидит и в этом не приходится сомневаться.

— Целых четыре по ноль семьдесят пять. И того три литра на двоих. Устроит? — засиял он.

— Мне и одной хватит, откроешь? — помня, где лежит штопор, я выдвинула ящик и достала его, протянув ДонУну.

Когда заканчивалась третья бутылка, язык мой жил словно отдельно от мозга. Время близилось к полуночи, и мы, как два дурака, сидели на полу напротив большого окна зала, скрестив ноги в позе лотоса. В темноте. Свет падал только снизу, от не спящей столицы. Бутылки стояли рядом с нами, подражая кеглям в боулинге. Четвертая, не раскупоренная, ластилась между наших колен и уговаривала не обижать её невниманием. Но у меня уже фонари и лампочки чужих окон сливались в дискотеку красок. Разговоры шли один душевнее предыдущего.

— Вот почему оно в жизни всё так? — подумав про себя первую часть о несправедливости, я произнесла только вопрос. ДонУн, бывший потрезвее меня, покосился, отвернувшись от окна.

— Как?

— Кто-то находит любовь, а кто-то несчастный и одинокий. — парень захихикал. Всё-таки не очень трезво. — Чего ты ржешь? Да, ты бабник, бывают и такие. Тебе пофигу, есть любовь, нет любви… — я помнила о его чувствах к… черт, я едва вспомнила, в кого он там был влюблен. Попыталась сосредоточиться и продолжить мысль, но поняла, что неверно его уже охарактеризовала и решила исправить ошибку. — нет, конечно, ты тоже хочешь любви…

— И я тоже одинокий. — выдохнул ДонУн. — Ну и что, что я сплю раз в неделю с новой? Думаешь, это спасает от одиночества? Именно одиночество и толкает к безнравственности. Секс он… он отвлекает. Не благодаря тому, что исцеляет душу или что-то там такое. Только благодаря своему действию на физиологию. Человек не может получать оргазм и страдать одновременно. Голова просто не работает в этот момент.

— А я слышала, что во время оргазма голова работает в сто раз лучше. — икнула я в конце, вспомнив какую-то статью в журнале. — Что женщина во время оргазма способна решать сложные формулы.

— Это какой же умник проводил такой эксперимент? — ошарашился ДонУн, разинув рот. — Кто совал женщине задачник во время секса?

— Не знаю, — я пожала плечами, посмотрев на просвет в пустой хрустальный бокал и отставив его подальше. — я почти никогда не понимаю, как проводятся научные опыты. Иногда вещают такую чушь, что фантазии не хватает.

— Да уж. — прозвучал характерный звук выдернутой пробки. Последняя пошла. — Будешь?

— Не-ет, мне достаточно. — сидела я, покачиваясь, как водоросль на Саргассовом море. — Так, значит, ты считаешь себя одиноким? Почему же не пытаешься избавиться от этого явления?

— Я и пытаюсь. — ДонУн налил себе ещё. — У меня система накопления. Я много занимаюсь любовью и на какое-то время пресыщаюсь присутствием женского пола. Я представляю себе это как батарейку с подзарядкой. Заряжаешь на всю и ходишь, пока она разряжается. Тебе становится всё хуже, хуже. Потом энергия кончается и опять надо зарядить. Вот и бегаешь в поиске, где штепсель воткнуть. Секс — это концентрированный вид чьего-то присутствия, поэтому после него дольше легко, чем после каких-нибудь поцелуев или прогулки за ручку. И когда ты не уверен, что человек, который рядом, будет с тобой долго, что он всегда спасет тебя от одиночества, ты спешишь получить эту концентрированную порцию.

— Вот оно как… — впечатленная, проговорила я. — слушай, ты так загнул, что я поняла, но пока не осмыслила до конца.

— Да что-то я вообще тут поэтизирую. — хмыкнул он.

— Ага, мы прям бомонд. — моя рука всё-таки протянула ему мой бокал, услышав заманчивое бульканье вина в его посуду. Мы чокнулись и отпили.

— А клиторальный или вагинальный? — задумчиво спросил он.

— Что? — тряхнув волосами, переспросила я.

— Ну, какой нужен оргазм, чтобы голова у женщины соображала лучше?

— Ах, это! — я уже и забыла, о чем мы говорили минуту назад. — Не знаю. Либо там не было написано, либо я не помню.

— Ну вот, а мне теперь живи в неведении? — ДонУн отставил бокал. — Я должен знать! Ты помнишь какую-нибудь задачу? По физике или химии.

— Ты издеваешься? — он встал, заставив меня задрать голову, от чего в ней вообще поднялся ураган. — Я сейчас своих паспортных данных не вспомню!

— Это тоже неплохо. Тем нагляднее будет результат. Если оргазмы стимулируют серое вещество, то ты выдашь что-нибудь гениальное. — парень взял меня за руки и поднял, придерживая. Я шаталась, как мачта при сильном ветре.

— Ты хочешь проверить на мне оргазм и его влияние? — пьяным рассудком, я уловила какую-то несостыковку. Какую именно — ещё не поняла. — Я смутно себе представляю, что такое оргазм, как я что-то соображу в этот момент?

— Я тебе подскажу, — ДонУн потянул меня за руку, но ноги мои едва передвигались. Я попыталась упереться, боясь расшибиться где-то в темноте квартиры. Вздохнув, он поднял меня на руки. — подопытная, ты вообще в хлам?

— Я не в хлам! — коряво издала я звуки, и меня обронили на кровать. Матрас пошел ходуном, а плюс волнообразное самочувствие, я ощутила себя на качели. — Мы будем проводить тупой научный эксперимент?

— Нет, у нас всё по-умному будет. — во мраке зашторенной наглухо спальни, я увидела только пятно белой ткани, отлетевшей в сторону от парня. — Мы же умные?

— А то! — я начала расстегивать на себе его рубашку. — Мы такие умные, что заткнем за пояс этих ботаников из лабораторий! Черт…

Я запуталась в рубашке, вытаскивая руки из рукавов. ДонУн опустился на меня, полусидящую, и дернул её, откинув. Я осталась в нижнем белье, но и оно уже не мешало мне чувствовать его голое тело, прислонившееся к почти обнаженному моему. Схватив меня сзади за шею, он приник ко мне поцелуем, алчно продев язык между губ. Вкус вина на наших устах придал пикантности их слиянию. Я ответила взаимностью, извиваясь языком в единой пляске вместе с его. Перехватив рукой с шеи за волосы, ДонУн оттянул назад мою голову и впился губами в кожу возле впадины между ключицами. Я ахнула, застонав. Мои пальцы опустились на его гладкие плечи. Скользя вниз, они прошлись по спине, пояснице и обнаружили ягодицы, уже без штанов и трусов. И это пока я расстегивала рубашку! Как сейчас уместна поговорка «мастерство не пропьешь»! Какая-то часть мозга начала приходить в себя.

— ДонУн… — я попыталась слегка отодвинуть его, пока его губы опускались вниз и язык уже залез под лифчик, почти дотянувшись до соска. Какой у него длинный язык… какие у меня безумные мысли! — ДонУн!

— Что? — отвлекся он ради одного слова и впился поцелуем в живот чуть выше пупка, откинув меня на спину. От меня вновь отлетел гортанный стон. Его пальцы, сквозь трусики, провели по клитору, туда и обратно. — Что?

— Ничего… продолжай… — я выгнула спину. Сквозь ткань его рука доставляла такие острые ощущения, что ноги сами разъехались в стороны. Закинув руки вверх, я нащупала перекладину спинки кровати и вцепилась в неё. Пальцы ДонУна отодвинули тонкий шелк и дотронулись до клитора без препятствий. — О-о, да!

Я окончательно переставала соображать. Глаза с трудом держались открытыми, да и смысла в этом было мало; темно в комнате, лишь едва различимые силуэты. Извиваясь под тяжестью ДонУна, я позволила ему снять с меня всё до конца. Где-то возле моего лобка ощущалась его твердая требовательная плоть. Опустив руку, я взяла её в ладонь. Парень продолжал ласкать меня меж половых губ.

— По-моему, я тебе сейчас дам. — с придыханием, прерывисто прошептала я ему на ухо.

— Правда? — целуя меня от подбородка, ниже, ниже, он достиг низа живота и из моих глаз разве что искры не посыпались. Влажный и прохладный язык прошелся по и без того возбужденной до крайности точке. Крича, я стукнула пятками по кровати. — По-моему, я тебя возьму, даже если ты будешь сопротивляться.

— Не буду! — я вцепилась ногтями в его плечи, бесполезно притягивая к себе, вверх, но он не поддавался и продолжал мучить меня нежной пыткой. — А-а, ДонУн, войди в меня, войди, пожалуйста!

— А ты похотливая, зайка, — чмокнул он меня в щеку, приподнявшись и потянувшись в тумбочку. По шуршанию я определила кульминацию — облачение в презерватив. — зайчата нам пока не нужны…

— Зайка сейчас сдохнет без морковки! — сев, я обняла его за шею и обхватила ногами. — Иди сюда!

— Боже, ты не зайка, а крольчиха… — мы упали обратно. Я на лопатки, он на меня. Я заткнула ему рот поцелуем. Одним быстрым движением он вошел в меня, и я закричала. От возбуждения, от удовольствия, от остаточной боли. Во мне было ещё слишком узко для резких вторжений. Но мне было плевать, голова отказывалась думать. ДонУн быстро набрал скорость, и я подстроилась под его темп. Вновь ухватившись за перекладину, я тряслась, как под отбойником. Мы кусали губы друг друга, облизывали их. У меня просто снесло крышу. Я озверела. Я заплакала навзрыд, но уже через минуту успокоилась. ДонУн был беспощаден, но я и не думала просить помилования.

Перевернувшись, он прижал меня в груди так тесно, что мне оставалось только беспрерывно целовать его. Согнув колени, он снизу вонзался в меня так, что было ощущение, будто он по-прежнему сверху. У меня в легких почти не хватало воздуха. Мои бедра до боли бились о его, крепкие и твердые, особенно сейчас, от напряжения. С визгом и криками, я несколько раз меняла положение, оказываясь то снизу, то сверху, то на боку. Бешеные и неугомонные, мы грохнулись на пол. Это образумило нас лишь на секунду.

— Черт, порвался! — ДонУн вышел из меня, вовремя заметив переработку. Недоработкой это называть было трудно. Я протянула руку следом, желая его поймать. Он опять залез в ящик и надел новый. У меня не было сил подняться и я, как бесхребетное, была поднята им за подмышки и кинута на кровать, обратно.

Парень забрался вдогонку и, развернув меня к себе спиной, опер о спинку кровати. Я почувствовала, как он снова вошел в меня. Зарычав от блаженства, я выгнулась сильнее. ДонУн почти тут же поймал случайно потерянный ритм, и кровать затряслась пуще прежнего. Пальцы до судороги вцепились в древесину, ломая ногти. Дыхание ДонУна обжигало плечо, смягчая огонь желания поцелуями. Я обернулась, и наши уста встретились, не сбивая нас с неистовых фрикций.

— Девочка моя, я, кажется, сплю или сошел с ума… Боже, как же я ждал этого… но и не думал, что это будет так великолепно, — постанывая, он провел длинными пальцами по шее, снизу подбородка и, обхватив его ладонью, задрал мою голову назад. Открыв губы, я облизнула его палец. ДонУн в голос застонал и, рухнув на меня, придавил весом своего стройного тела. Просунув руку меж моих ног, он достал до клитора и за считанные секунды совершил пальцами волшебство, заставив меня затрястись и закричать, теряя силы и падая. Угасая под непередаваемо мощным потоком наслаждения, накрывшим меня, я видела лишь золотые всполохи и розовый туман перед глазами. Никаких формул и их решений. Я отключилась, держа в поле осязаемости руки ДонУна, уверенно обнимающего меня и не отпускающего от себя ни на миллиметр.