Красные лучи

Глава 4

Я ненадолго потерял сознание. Наверное, не больше пяти минут. Однако, придя в себя, я быстро понял, что полностью парализован. Я мог видеть и слышать. Я мог понимать то, что видел и слышал, но не мог пошевелить ни одним мускулом.

Меня тащили по песку за веревку, прикрепленную под мышками. Должно быть, это часть хорошо спланированной атаки. Не случайно веревка лежала на песке.

Туман все еще был довольно густым, и я почувствовал, как человек, тянущий меня за собой, торопится. К счастью, мое лицо было поднято; моя спина была повернута к мужчине. Веревка хлестала, и мне казалось, что мою грудь разрывают на части. Мои ноги волочились по песку, и я потерял ботинок из-за застрявшей под песком палки. Человек, который тащил меня, должно быть, вспотел. Он тяжело дышал, поднимая меня на дюну. Когда внезапный порыв ветра прорвал туман, дым ворвался в дорогие духи. Дион Гермес! Кто же еще?

Теперь я знал, чем он опрыскал меня. Иногда эти учебные недели AX действительно имеют смысл. Это был вариант одного из этих немецких газов, использованный в небольшой дозе, потому что я был жив. Зарин или Табун. Возможно сочетание, в новой форме... Иногда человеческий мозг работает странно, почти нелепо. Пока меня тащили, как живого трупа, в старый дом, я вспомнил о старом профессоре, который рассказывал нам о фосфорорганических соединениях.

«Прохождение электрического импульса по нерву сопровождается химическим действием вещества, называемого ацетилхолином. После такого импульса это вещество должно быть нейтрализовано, прежде чем новый импульс может быть проведен через нерв. Это делается ферментом, называемым холинэстеразой. Нервно-паралитические газы отключают этот фермент. В этом случае нерв не очищается для следующего импульса. Жертва ошеломлена и слаба, или даже парализована. Может наступить смерть. Все зависит от используемого количества. .. '

Я даже мог вспомнить имя профессора! Ирвин. доктор Ирвин.

Дион Гермес остановился, чтобы отдышаться. Мы уже были на полпути вверх по лестнице, ведущей к черному входу в дом. Он потащил меня на кухню.

Я заметил, что все еще могу ясно мыслить. Это дало мне некоторую надежду. Знал бы Гермес точно, как работает газ? Сделал бы он его сам? Я сомневался в этом. Кто-нибудь дал бы его ему и рассказал, как им пользоваться. Небольшая доза Г.А. или же ГБ перестает действовать через несколько часов.

Дион Гермес вздохнул и снова начал тянуть веревку, чтобы подтащить меня по последним ступенькам к огромной кухне. На кухне было кромешно темно. Наверное, в такой темноте живут слепые, подумал я. Он зажег свечу, и теперь я мог видеть его лицо. Он был весь в поту. Волосы его были взлохмачены, и теперь я мог видеть, что на нем парик. Он снял смокинг, и его галстук-бабочка болтался свободно. Я по-прежнему не мог пошевелить ни одним мускулом.

Теперь он склонился надо мной, вглядываясь сквозь оранжево-желтый свет свечи в мое лицо. Я смотрел на пламя, не моргая. Даже мои глазные мышцы были парализованы. Дион Гермес сказал: «Я знаю, что ты можешь видеть и слышать. Я полностью осведомлен о том, как работает газ.

Я надеялся, что он не слишком внимательно смотрел. Я продолжал смотреть прямо на свет свечи, не моргая. Но я почувствовал, что снова могу двигать веками. Так что газ постепенно начал терять свое действие. Но как долго это продлится?

Он выпрямился и погладил себя по спине. — Ты невероятно тяжелый, ты знаешь это? Чтобы избавиться от Роя, не потребовалось никаких усилий. А девушка, Пэт Киллбрайд, легкая как перышко. Сладкая штучка. Жаль, что она ввязалась в это ужасное дело.

У него был Питер Пэн! Пэт Киллбрайд.

На мгновение он отвел свечу от моих глаз, и я воспользовалась возможностью, чтобы моргнуть. Я попытался пошевелить правым мизинцем. Невозможно. Ничего такого. Маленькая искра надежды, которая у меня была, мгновенно погасла. Пройдут часы, прежде чем я снова смогу нормально двигаться. И я не думал, что у меня будет столько времени.

Дион Гермес снова поднял веревку. «Надеюсь, вы не возражаете, что я болтаю, пока делаю свою работу». Его смех был неприятным, и я подумал обо всех этих крысах в доме. Он совсем не был похож на крысу.

«Теперь мне придется тащить тебя на три лестничных пролета», — сказал он. «Поверь, я очень этого жду. Гнилая работа. Но, мы не всегда можем иметь это, если захотим в этом злом мире. Эта неприятная задача только что случилась со мной. Нечего делать.'

Он толкнул дверь и начал тащить меня вверх по лестнице. Это было довольно тяжело, и обычно мне должно было быть очень больно. Однако я почти ничего не чувствовал. Я все еще изо всех сил пытался пошевелить левым мизинцем. Это не выходило.

Время от времени он останавливался, чтобы отдохнуть. Тем временем он продолжал говорить...

Он ставил свечу в нескольких шагах выше на лестнице, затем перетаскивал меня вверх, а затем снова поднимал свечу выше. Я заметил, что на окнах были тяжелые занавески. Никто не смог бы увидеть свет свечи снаружи.

Внезапно он чуть не споткнулся. По крайней мере, я так думал . На самом деле это я чуть не споткнулся, по крайней мере образно. Я вовремя понял, что наблюдать за своей реакцией при свете свечи было обманом. Мне удалось не моргнуть. Все другие мои мышцы были все еще парализованы. Он, видимо, был доволен и пришел к выводу, что газ все еще работает. Он усмехнулся. «Я чуть не поскользнулся там. Я чуть не выругался. Как невежливо с моей стороны. Пока он тащил меня на последние ступеньки, мне удалось пошевелить мизинцем. Когда мы добрались до вершины, я смог вытянуть и расслабить его. Но это было все. В остальном рука была полностью мертва.

Он встал надо мной и вытер носовым платком пот со лба. «Интересно, кто ты такой. Жаль, что ты не можешь говорить, но, боюсь, этого мы тоже не дождемся. В любом случае, у меня - у нас - другие планы. Но все же жалко избавляться от такого красавца, как ты. Он потер подбородок, где уже начал собираться жир. Ему было за пятьдесят. Моложе Роны Мэтьюз.

Теперь я мог двигать и большим пальцем правой руки. Он снова начал обращаться ко мне, хотя у меня сложилось впечатление, что он обращается и к себе. Он пытался ободрить себя таким образом.

В маленькой комнате горела свеча. Тяжелая занавеска висела над единственным окном в комнате. "Питер Пэн" лежал на спине в центре комнаты. Она слабо дышала. Ее глаза были закрыты, и она лежала, как любительская кукла. Одна ее нога шевельнулась, и я понял, что ее не отравили газом, а что-то другое. Дион Гермес подтащил меня к девушке и развязал веревку. Я приземлился на пол таким образом, что мог видеть девушку.

— Я не оставлю здесь веревку, — сказал Гермес. «Никаких улик, вдруг она не сгорит.

Вы должны принимать во внимание все эти обсттоятельства. Боже мой, я не думал, что такие вещи настолько сложны.

Сейчас он действительно разговаривал сам с собой, чтобы убедиться, что ничего не забыл. Я заметил, что теперь могу слегка двигать указательным пальцем правой руки. Моему дыханию тоже стало легче. До сих пор мне было душно, очень душно. Он, вероятно, чуть не дал мне слишком много газа, чуть не убил меня. Мне было интересно, почему они этого не сделали. Зачем все это со мной и Пэт Киллбрайд? Почему они просто не убили нас и не выбросили наши тела в Тихий океан? Но тела имеют неприятную привычку выплывать. И прилив иногда может выбросить их на берег. Пули и ножи оставляют раны. У людей возникнет идея, и начнется расследование.

Это было все ясно. Но все же Рой пытался убить меня своим ножом. И это совсем не совпало. Или он действовал против его приказа? Казалось, что Дион Гермес прочитал мои мысли.

— Этот Рой, — сказал Гермес, — был варваром. Садист-варвар. Он действовал вопреки приказам и подверг всех нас опасности. И с этим и всю операцию. Я очень благодарен, что ты убил его. Было настоящим удовольствием иметь возможность спрятать его где-нибудь, где его долго не найдут. Я всегда ненавидел этого Роя.

Я вполне мог себе представить, что Рой, каким бы типом он ни был, всегда ненавидел Диона Гермеса.

Веки девушки шевельнулись. Она, видимо, начала немного поправляться. Я горячо надеялся, что этого не произойдет. Если бы у меня работали потовые железы, я бы вспотел как вол. Я чувствовал, знал, что это обещает быть очень неприятным событием. Даже такой человек, как Дион Гермес, в котором я уже признал серьезного психопата, очевидно, должен был приложить много усилий, чтобы делать определенные вещи. Он колебался. Теперь я мог двигать правой ногой.

Он пробормотал про себя. — Хм, посмотрим. У меня есть звезда? Да. И этот крой форменной куртки уж точно не будет выделяться. Но могли ли они найти остатки пороха на куртке? Хммм, я просто недостаточно знаю об этих вещах! Теперь он начал становиться устрашающе точным. Сыграл озабоченного перфекциониста.

«Мне лучше не рисковать, — сказал он. Он сорвал с меня куртку и отнес в шкаф. Когда он открыл дверь, я увидел, что внутри все еще была свеча. На сундуке посреди кучи тряпья и газет, под длинным рядом одежды, на металлической рейке. Одежда, вероятно, висела там годами. Вероятно, они не рискнули бы повесить их в последнюю минуту. Кто-то недавно тщательно обследовал этот дом и придумал надежный план.

Я попытался пошевелить пальцами левой руки. Это почти сработало, еще не совсем. Теперь мне стало намного легче дышать, так я быстрее умру. Они устроили это раньше. Мне дали ровно столько газа, чтобы мои легкие не были полностью парализованы. Я должен был умереть от смертоносных паров, как и девушка. При пожаре люди обычно гибнут не от ожогов, а от ядовитых газов, сопровождающих пожар. Значит, они это тоже знали. Узнали бы это пожарные и полиция. И Хоук, вероятно, тоже. Я задавался вопросом, будет ли старик переживать. Я так не думал. Он отомстит за меня. Рано или поздно.

Девушка открыла глаза и посмотрела на меня. Она не узнала меня. Она все еще находилась под сильным успокоительным. Ее глаза были как стеклянные шарики, и она была совершенно ошеломлена. Ее длинные ноги снова зашевелились. Я лежал в такой позе, что мог смотреть ей прямо в глаза. И на мгновение мне показалось, что я увидел в ней вспышку узнавания. Она не могла не узнать. Она закрыла глаза.

Дион Гермес все еще колебался. У него все еще были проблемы с началом запланированной работы. Я видел, как он смотрел на часы. «Великие боги! Просто больше нет времени. Мы действительно должны начать прямо сейчас.

Я узнал о устройстве в шкафу как старый трюк с некоторыми уточнениями. Никакого металла не было. Свеча была особой марки, которая горела очень медленно. Она стояла на деревянном ящике. Ящик загорится. Свеча, по крайней мере то, что от нее осталось, продолжит гореть в пламени. Даже если бы от нее что-то осталось, вам пришлось бы усердно искать, чтобы найти это. Надо специально искать. И они рассчитывали на то, что специалисты не будут её искать. Почему?

Теперь я увидел, что свеча была вставлена через отверстие в деревянном ящике. Рядом со свечой, в круглом отверстии, был обычный пороховой запал, который привел бы огонь к груде тряпок и бумаг под одеждой. Я начал это чувствовать, обоняние несколько восстановилось, но ничего похожего на запах бензина или керосина я не почувствовал. Канистры не было. Никаких подозрительных запахов, кроме запаха шерстяной одежды. Я стал все больше и больше осознавать, что это было продумано во всех деталях задолго до этого.

Эта одежда была старой. Они бы медленно сгорала и дала приличное количество дыма. Они рассчитывали, что мы умрем от удушья. Они были бы правы, если бы я не мог что-то сделать. Дион Гермес сделал последние приготовления к пожару.

Он вынул что-то из кармана и посыпал порошком в шкаф. Ровно столько, чтобы поджечь тряпки и бумагу. Тогда одежда сгорит. И этот старый дом был сухим. Сержант уже сказал мне, что он, как известно, очень горюч.

Он вышел из ниши, все еще разговаривая сам с собой, и уставился на меня. Я еще не заметил цвета его глаз, но в тусклом свете они казались бледно-карими. Он улыбнулся мне. «Я знаю, что ты меня слышишь, Картер, и ты понял, что произойдет с тобой и девушкой».

Картер! Значит, он знал мое имя.

На мгновение он выглядел недовольным, как будто он сделал ошибку. Потом пожал плечами. — Сейчас это не имеет значения. Никто никогда не узнает. Вы должны поверить мне, — продолжал он, — когда я говорю вам, что нахожу это чрезвычайно раздражающим и безвкусным. Крайне безвкусным! Он снова пожал плечами. — Но это нужно сделать. Это все часть плана. И это должно быть выполнено с точностью до буквы».

Теперь он молчал и вынул из-за пояса длинный нож. Он был очень похож на нож, который Рой использовал против меня. Он блестел в свете свечей.— Мне это совсем не нравится,— пробормотал он. «Я всегда ненавидел этот вид насилия».

Он врал. Он наслаждался этим. Он инсценировал это, играя роль для меня. Показ для одного зрителя. Вот тогда я и начал его ненавидеть. Ненависть — табу в моей профессии. Это подрывает вашу холодную объективность, ваше обдуманное суждение. Я пытался заставить свое тело встать и убить его. Я использовал всю свою силу воли, но не мог пошевелиться. Я не мог заставить двигаться ни одну крупную мышцу. Я был почти мертв. Как и девушка. Я знал это, должен был признать это.

Он работал быстро. Он явно хотел покончить с этим как можно скорее. «Должна быть кровь», — заявил он. — В нужных местах, на вас обоих, на случай, если вас найдут до того, как ваши тела сгорит в огне. И, конечно, вы должны быть в определенном положении. .. обнаруживаются компрометирующие отношения. Прекрасный план, но ужасный. Это против моего мнения. Но это должно произойти.

Теперь он совершенно забыл обо мне и разговаривал только с собой. Он перешагнул через меня и положил нож на пол рядом с ногами девушки. Я смотрел, не моргая, и дивился тому, что бушующая во мне необузданная злоба обездвижила мое тело и не дала мне сил убить его.

Он схватил ее костюм, снял с нее штаны. Она что-то пробормотала. На Пэт Киллбрайд были узкие трусики. Он опустил ее так, что нижняя часть ее тела была полностью обнажена. Теперь он разорвал куртку ее костюма. Он потянулся за ее лифчиком и сорвал его с нее. Две полные молочно-белые груди стали видны в мягком желтом свете свечей.

«Мы должны сделать так, чтобы это выглядело как изнасилование», — сказал Дион Гермес. «Ты жестоко изнасиловал ее, а когда она дала отпор, ты совсем сошел с ума». Меня тошнило, и я не мог блевать. Все мое тело восстало против этого показа. Мне хотелось кричать, ругаться , вскакивать. Не все было невозможно. Теперь я почувствовал мышцы плеч, но по-прежнему не мог двигаться. Все, что я мог делать, это смотреть.

Дион Гермес схватил ее за ноги и широко развел. Он бросил их и повернулся ко мне. Он перетащил меня через нее.

"Вы должны быть найдены на ней," пробормотал он мне в ухо. Я чувствовала запах его духов и чувствовала его дыхание. — Она, должно быть, истечет кровью. В нужных местах. Он раздвинул мои губы и заставил меня что-то проглотить.

— Вот, — сказал он. — Это вызовет правильные химические реакции. Если тебя найдут, все твои клетки будут трепетать от полового влечения. Он усмехнулся. «В обычных условиях вам бы не понадобились такие препараты».

Я не мог точно видеть, что он делал сейчас. Мое лицо было скрыто в щели между ее грудями. Я слышал, что она задыхалась. Однако она еще не была в сознании. Она умрет, как и я, в ядовитых газах. Я якобы насиловал ее так жестоко, что вообще не заметил бы опрокинутой свечи и начала пожара. Мы задохнулись, прежде чем успели что-либо сделать.

При тщательном расследовании они, возможно, смогут узнать истинные факты. Но будут ли они исследовать это так тщательно? Я боялся, что нет. Скорее бы замести под стол. Мое имя, а вместе с ним и имя АХ, были бы замараны навсегда. Я, профессиональный убийца, который окончательно стал идиотом и совершил самое глупое из всех преступлений. Навеки заклеймен как кровавый сексуальный маньяк. Хоук не поверил бы. Но Хоук должен долго молчать. Пентагон никогда его не простит.

Я слышал, как он чиркнул спичкой и поджег свечу в шкафу. Все по плану. — пробормотал он про себя. «Хм, это должно гореть в течение двух часов, прежде чем загорится фитиль. Достаточно времени, чтобы добраться до аэропорта. Все должно выглядеть как можно более нормально. И это будет так. Самолет вылетает в четыре часа. Абсолютно верно. Огонь вспыхнет, как только мы улетим. Пэт Киллбрайд двинулась подо мной. Было слабое движение, потом она сразу потеряла сознание. Я знал, что не могу ожидать от нее никакой помощи. Ей дали почти смертельную дозу какого-то наркотика. Мне было интересно, что это был за наркотик. Это было бы что-то, что было бы трудно обнаружить в ретроспективе, если бы кто-то даже удосужился поискать это. По крайней мере, они рассматривали такую возможность. Так же, как нервно-паралитическое вещество и пилюля, которые дал мне Гермес. Это не оставит следов.

Я лежал на девушке и чувствовал, как во мне разгорается пламя ненависти. Я почти ненавидел себя. Я был ответственен за это. Я потерпел неудачу, с треском провалился. Я позволил себя поймать, как новичок, который только что пришел с тренировки и все еще мокрый с потом за ушами.

Он стоял над нами. Я слегка отвел левое веко и увидел его блестящие черные туфли, блестящую полоску на брюках от смокинга. Обувь была украшена маленькими бантиками.

И вдруг он исчез. Я слышал его шаги, когда он спускался по лестнице. Я услышал, как внизу открылась и закрылась дверь. Тишина. Свеча в шкафу медленно горела. Пламя едва мерцало.

Я попытался посмотреть на свои часы AX. Это не вышло. Я все еще не мог повернуть голову, не говоря уже о том, чтобы поднять ее. Пэт Киллбрайд неподвижно лежала подо мной. Она дышала регулярно. Я начал пытаться двигаться . Мои пальцы начало покалывать, и теперь я даже мог шевелить пальцами ног. Этого было недостаточно. Недостаточно. Я продолжал ждать. Наконец я смог поднять голову на два сантиметра. Два сантиметра. Уже два.

Двумя этажами ниже я услышал, как хлопнула дверь. Охрана! Я пытался позвать. Открыл рот, чтобы закричать. Ничего такого! Я все еще не мог издать ни звука. Мое сердце замерло.

Я прислушался к шагам, уходящим на кухню . Это был не сержант. Для этого они двигались слишком медленно. Это было больше похоже на очередную проверку. Может быть, кто-то из пожилых мужчин.

Я услышал, как еще одна дверь открылась и снова закрылась. Мужчина спустился вниз, чтобы проверить подвал. Затем он должен подняться наверх, чтобы использовать последний ключ, в конце передней прихожей; шестой ключ в доме. Возле лестницы, ведущей на чердак!

Он должен был увидеть свечу. Он найдет нас, и мы будем спасены. Конечно, наша миссия провалилась, и Хоуку пришлось бы начинать все сначала, но ничего нельзя было изменить.

Мы могли бы схватить Диона Гермеса и его группу в аэропорту и, по крайней мере, обвинить его в покушении на убийство. Может быть, он расскажет о телеканале в Перу. Может, и нет, но, по крайней мере, мы с Пэт Киллбрайд будем живы. И у меня будет еще один шанс .

Дверь на кухне, ведущая в подвал, захлопнулась. Шаги вернулись к широкой лестнице, ведущей вверх. Он должен использовать последний ключ, ключ, который спасет нас. Дион Гермес не закрыл дверь; возможно, он хотел бы, чтобы это было так. Свет свечи должен быть слабым отблеском на старом паркете. Охранник должен был это увидеть! Мой мозг уже предчувствовал события. Они бы очень осторожно разобрались с этим делом, АХ по возможности избегает всякой огласки. Пентагон тоже был бы недоволен, особенно теперь, когда один из их агентов был ранен, и они запороли дело. Если бы мои мышцы были в состоянии сделать это, я бы, наверное, усмехнулся. Хоук снова будет стремиться к тому, чтобы Пентагон остался доволен. В конце концов, мы сделали для них достаточно грязных дел.

Входная дверь захлопнулась... Тишина. Я не мог в это поверить. Он не подошел. Он решил пропустить последний ключ. Он был уже стар. У него болели ноги, и, конечно же, ему было трудно дышать. Тогда зачем ему зря подниматься еще на два лестничных пролета?

Я попытался выругаться и заметил, что мои мышцы горла немного расслабились. Теперь я мог издавать звук, напоминающий предсмертный крик задушенной обезьяны. Я снова был один. Свеча медленно догорала.

Девушка открыла глаза. Она посмотрела на меня, но в ее глазах ничего не было. Через несколько секунд она снова потеряла сознание. Я чувствовал, что тоже сейчас потеряю сознание. Тогда я вспомнил еще кое-что, что профессор сказал нам: нельзя подвергаться любому напряжению под влиянием Г.А. или же ГБ. Я вспомнил это сейчас. Как раз перед тем, как я почувствовал, что ускользаю.

Когда я пришел в сознание, то увидел, что пламя свечи было рядом с зажиганием. У меня было всего несколько минут, не больше. Тогда бы вспыхнул огонь. Я задерживал бы дыхание как можно дольше, пока не вдохнул ядовитые пары и не умер. Девушка, которая лежала подо мной и, к счастью для нее, все еще была без сознания, тоже умрет. Огонь, который должен был вспыхнуть наверху дома, вскоре был бы замечен, как и было предсказано. Они будут здесь достаточно рано, чтобы найти наши частично обгоревшие тела в том положении, в котором мы сейчас находимся. Таким образом, эта история подтвердится. Это будет скрыто как можно лучше, чтобы спасти репутацию задействованных секретных служб. Люди никогда не узнают правду.

Пока я был в коме, мои мышцы, должно быть, частично восстановились. Я напряг все силы, что у меня было, и сумел скатиться с девушки. Я подкатился к двери. Я не рискнул перекатиться к шкафу, чтобы погасить предохранитель. Я еще не мог пользоваться руками и ногами. Я еще не мог встать. Я мог только катиться по своей оси. Я так и не смог бы погасить фитиль, горевшей свечи. Все, что я сделал бы, это опрокинул бы ящик и поджег бы тряпки еще быстрее . Но . .. Я мог бы попытаться ударить деревянный ящик, чтобы сбить свечу. А потом надеяться, что она погаснет до того, как упадет на землю. Надеяться . ..

Я потратил несколько секунд, думая об этом. В конце концов я решил перекатиться к двери. Это была толстая, прочная свеча, и шансы, что она не погаснет, были слишком велики. Я мог повернуть голову достаточно далеко, чтобы посмотреть на свечу. Пройдет совсем немного времени, прежде чем пламя зажжет ящик. Мне удалось снова перевернуться. Я уже был на полпути к двери. Я продолжал перекатываться.

Я прикинул, что в это время охранник делает еще один обход. Если только он уже не был здесь и снова не проверил третий этаж. Я надеялся, что у девушки еще будет шанс, даже если пожар уже вспыхнул. Она была в нескольких футах от стенного шкафа, и, может быть, поначалу одежда не будет так сильно гореть. И дым пойдет вверх с самого начала. Она лежала на полу и была без сознания. Чтобы она не начала задыхаться от страха и, следовательно, не использовала больше кислорода. Был еще шанс, если бы я мог спуститься вовремя! Пока я катился дальше, я пытался кричать. Это больше не было похоже на звуки задыхающегося, но это было не так уж и слабо. Угу. .. гух ... уггххааа . ..

Я был сейчас в коридоре. Я докатился до лестницы и спрыгнул вниз. Я почувствовал небольшую боль и был этому рад. Это означало, что отрава начала выдыхаться. Хотя потребовалось некоторое время, прежде чем я восстановил контроль над всеми своими мышцами. Я приземлился на первую площадку с глухим стуком. Я перекатился на следующую лестницу. Я потратил драгоценную секунду, тщетно пытаясь приподняться на руках.

Я позволил себе откатиться назад. Из моего рта текла кровь. Я приземлился на следующей площадке с глухим стуком. Я позволил себе докатиться до последнего лестничного пролета. Однако последний лестничный пролет, ведущий к входной двери, оказался более гладким, чем я себе представлял, и я скатился вниз с такой невероятной скоростью, что на мгновение боялся сломать себе шею.

В этот момент я почувствовал запах гари. Это началось. И я услышал ее крик. Только раз. На самом деле это был не громкий крик. Это было достаточно громко, чтобы услышать слабый, обезумевший крик. Очевидно, она пришла в сознание до такой степени, что поняла, что с ней происходит. Я приземлился головой на паркет и потерял сознание около минуты.

Кто-то встал на колени рядом со мной. Я сказал: «Мей ... сжже ... буооо-о ... бббб ... ооооо . .. вен!

Я мог разглядеть его лицо в тусклом свете. Это был старик Симп, который утверждал, что трахнул Рону Мэтьюз. Он посмотрел на меня, посветил мне в лицо ярким светом фонарика, и я понял, что до него это не доходит. И я все еще не мог нормально говорить.

Я сделал слабое движение рукой. Пытался указать вверх. 'Мээээ...эээ...мейсжжжж...буоооо-...боовен...вууу...бррррр. .. брэнддд.

Он был стар и, вероятно, не очень храбр. Теперь он понял мое сообщение и начал подниматься по лестнице с платком на губах. На полпути он начал сильно кашлять. Я покатился дальше к открытой двери. Я заметил, что могу ползти на четвереньках, и таким образом переполз с крыльца вниз по лестнице. Я подполз к забору со стороны земли, принадлежащей Роне Мэтьюз. Теперь я вспомнил огни, которые я видел на шоссе. Если бы я мог перелезть через забор и добраться до шоссе, у меня все еще был бы шанс выбраться из этой передряги без того чтобы дискредитировать AX и Хоука. А если бы мне это удалось, мне бы тоже было что устроить в Перу.

Не помню как, но мне удалось. С окровавленными руками и коленями я добрался до таксофона на шоссе. Слава богу, я нашел монету в кармане и после трех попыток мне удалось опустить ее в щель. Я набрал номер экстренной службы. Это было немедленно записано. Это была девочка.

Все еще имея проблемы с речью, я медленно передал свое сообщение, приблизив рот к трубке. 'N3...N3. .. к Черной Птице. Серьезный побег. План Гамма.

Она записала его очень быстро. Я посчитал. Ровно через десять секунд я связался с Хоуком. Я сообщил ему в нескольких словах. Он выслушал, отдал мне приказ и повесил трубку. Он был в пути.

Были времена, когда я ненавидел и проклинал Хоука, называл его вспыльчивым старым скрягой и делал вещи и похуже. Но я должен был признать: если он тебе нужен, он всегда был рядом. У него сразу был план на все возможные ситуации. И этот план работал. Всегда.

Через час после телефонного звонка мы уже были в самолете, направлявшемся в Мехико. Только когда я пристегнул ремень безопасности, он сказал мне, что Пэт Киллбрайд мертва.