Краулер

***

Застыв на пороге школы, Костя почувствовал, что его ноги начинают неметь. Очень важно было сделать еще один шаг, чтобы не застрять в дверях, но силы внезапно покинули его. С теми, кто стоит на пороге обычно не церемонятся. Всегда приходится выбирать – или войти или выйти. Нельзя просто сохранять нейтральное положение, с такими людьми тоже не церемонятся.

Костя сделал над собой усилие и вошел. Пустой холл вмиг наполнился людьми. Повсюду были одни женщины, всех возрастов, форм и размеров. Даже старый охранник у входа и тот сменил пол, превратившись в голубоглазую брюнетку, строгую и требовательную. В руке у хранительницы школьного очага была дубинка, которой та стучала по ладони.

– Ну что встал, четырехглазый? Тебя ждут.

Костя не стал спрашивать, кто именно. Он и так знал. Проследовав по коридору в сторону кабинета директора, терпя презрительные взгляды со всех сторон, он подошел к двери и постучал. Ответа не последовало. Костя постучал еще раз. Дверь в кабинет была приоткрыта. Директор наверняка была там, просто, как и остальные люди, хотела над ним поиздеваться. Наконец раздался суровый голос:

– Да.

Одно единственное слово из двух букв. Большего, по ее мнению, он был не достоин. Костя немедленно вошел в кабинет и извинился. Все равно за что, лишь бы опять не кричали и не таскали за волосы. Директор и завуч часто оставляли его после уроков. Когда школа пустела, женщины заводили его в кабинет и принуждали наряжаться в платье. Иногда, когда у них было плохое настроение, заставляли ползать на четвереньках и гавкать.

Оглянувшись, Костя заметил десятки любопытных глаз наблюдавших за ним из-за приоткрытой двери. Спешно затворив ее, он проигнорировал доносившиеся оттуда угрозы. Раздалась барабанная дробь. В столешницу вонзились острые ноготки. Костя посмотрел на привычное место, где его обычно поджидала мучительница, и ахнул. За широким дубовым столом сидела старуха в кружевной шале.

– Это не вы, – вымолвил Костя, с испугом и удивлением глядя на цыганку.

– Что значит я – это не я? – переспросила старуха скрипучим голосом. – Это я.

– Вы не директор.

– Я директор, – ответила та, не переставая барабанить пальцами. Широко улыбнувшись, цыганка оскалила ряды золотых зубов. – Садись. Нам надо поговорить.

Костя выполнил ее просьбу, заняв мягкий стул с откидной спинкой напротив стола. Цыганка достала из верхнего ящика швейцарский перочинный нож и положила перед Костей. Оружие чем-то напоминало «Чинное перо», только образец казался более старым, и приспособлений в него было включено меньше. Паренек в недоумении посмотрел на дарительницу.

– Бери. Он твой.

– Спасибо, но я не ношу оружие. Мне мама запрещает…

– Врешь.

Старуха уставилась на него одним единственным глазом. Вьющиеся седые волосы ниспадали на лицо. В руке у ведьмы появилась золотая цепочка с хрустальным шариком на конце.

– Ты пронес в школу нож и нарушил правила. Более того, из-за тебя уволили директора. Что ты скажешь в свое оправдание?

– Простите, пожалуйста, – заплетающимся языком промямлил Костя. – Я не помню. Не знаю, как это получилось…

– Как новый директор я обязана исключить тебя из школы. Твои родители уже извещены.

Цыганка стала вращать цепочку под носом у Кости, норовя попасть шариком по лицу. Паренек вжался в спинку кресла, но шарик неумолимо приближался.

– Пожалуйста, не надо. Я ведь никому ничего плохого не сделал.

– Врешь! Ты ненормальный, одинокий, озлобленный на весь мир щенок!

– Я буду хорошо себя вести.

– Хорошо? – цыганка расхохоталась. – Ты состоишь на учете в милиции! На тебя жалуются родители учеников. Если это хорошо, что же будет, когда ты поведешь себя плохо?

– Вы обо мне сейчас говорите? – в шоке выпалил Костя.

Он понятия не имел, кто совершил все эти злодеяния и почему в них обвиняют его. Родители часто повторяли слова психолога, мол, их сын инертен, некоммуникабелен и замкнут. Чтобы совершить подобное он, наверное, должен был слететь с катушек, разом избавившись от всех мнимых комплексов, которые в нем нашли врачи.

– Да вы что! Вы меня с кем-то спутали. Спросите мою маму. Она вам скажет. Я боюсь людей и близко к ним не подхожу. Я даже в школе давно не учусь и сижу дома. Честно!

– А это не твое? – Цыганка указала на нож костлявым пальцем. – Не твое оружие?

– Нет! – Костя увернулся от шарика сделавшего последний зигзаг перед носом и вскочил. Сердце в груди бешено колотилось. Тело покрылось испариной. За дверью раздались гневные возгласы. Толпа женщин готова была ворваться внутрь.

– Ты клянешься, что этот нож видишь первый раз в жизни?

– Да!

Стук в грудной клетке звучал все громче, словно туда зашили дятла. Костя пятился к стене. Цыганка вышла из-за стола, продолжая наматывать на палец цепочку. Ее босые морщинистые ноги с вросшими ногтями медленно ступали по ковру. Седые волосы колыхались на ветру.

– Я тебе не верю, щенок. Думал, сможешь уйти от наказания?

– Да за что вы меня наказываете? Я ни в чем не виноват.

Стук сердца заполнил всю комнату. Дверцы шкафа за спиной у Кости распахнулись, и оттуда выскочила темная фигура. В руке у незнакомца была кирка. Блестящее кайло сверкнуло в свете люминесцентных ламп и вонзилось ему в грудь. Раздался хруст. Сердце остановилось. Кабинет погрузился во мрак. Откуда-то из пустоты раздались куплеты любимой песни, которую он слушал вечером, перед тем как пришел Дима.

Костя открыл глаза. Он сидел среди камней, облокотившись спиной об гладкий нарост, выступавший из стены. В противоположном конце пещеры находился замурованный лаз. Кажется, они попали сюда совсем недавно. По крайней мере, Дима и Василий были на тех же местах, как и в тот момент, когда он заснул. Дима по-прежнему сидел за соседним валуном и смотрел на луч света, падавший на Василия.

– Свети выше, – попросил тот, доставая из спортивной сумки целлофановый пакет с монетами.

– Может, сядешь поближе?

– Ага. Чтобы ты стырил мои деньги. И так неплохо.

Василий копался в сумке, извлекая оттуда всяческий мусор найденный в пещере за водопадом. В основном его интересовали кошельки. Сейчас у верзилы в руке была приличная пачка купюр, и сумма в ней продолжала увеличиваться.

Глядя на ползущую по полу многоножку, Костя постарался вспомнить подробности сна. Что за ерунда ему приснилась. Большинство снов не поддаются логике, но только не в этом случае. Костя был уверен, что в нем есть смысл. Почему ему все время снится эта старуха? Он ни разу не общался с цыганами, в кино их видел редко, в интернете вообще не замечал. Ученые утверждают, что во время сна в сознании проецируется только то, что ты увидел или испытал за день или даже за всю жизнь. Костя тихо застонал. Ну и где здесь логика?

Достав из кармана штанов перочинный нож, он разложил самое длинно лезвие и стал пристально на него смотреть. Слишком неудобный, чтобы нанести им серьезный вред и тем более убить. Он нашел его на полу в пещере. Маньяку «Чинное перо» было ни к чему. Чего нельзя сказать о Косте. Приятно снова носить его при себе, обрести чувство защищенности. Только на него он мог положиться. Кусок стали не предаст, не станет издеваться, не оскорбит и боль причинит только в том случает, если обладатель будет неосторожен. Как сказал отец Конана в известном фильме[16]: «Ни мужчине, ни женщине, ни зверю доверять нельзя. Верить можно только мечу».

– Думаю, пора пожрать, – произнес Василий, с удовольствием спрятав тугую пачку банкнот в карман, и вытащил из сумки консервную банку.

Достав нож, он стал быстро и аккуратно ее вскрывать, словно занимался этим всю жизнь. Поймав взгляды спутников, Василий пожал плечами.

– Мы с пацанами раньше часто ездили на идеологические сборы в леса.

– Здорово. Дай и нам пару, – попросил Дима.

– Бог подаст.

Воцарилось молчание. Дима умолк, пытаясь понять, шутит тот или нет. Василий, как оказалось, не шутил. Просто продолжал методично вспарывать ножом крышку банки. Его мясистые губы постепенно растягивались в улыбке.

– Не знаю как вы, а я умираю с голода.

– Посмеялся и хватит, – строгим голосом произнес Дима, положив фонарик на пол. – Поделись. Мы есть хотим.

– А кто смеется? Я брал консервы и тащил их тоже я. Они мои.

Дима пристально на него посмотрел и вдруг резко встал. Василий это заметил и бросил им помятую банку Плоский цилиндр заскакал по камням, приземлившись у ног Кости.

– Воистину, твоя милость не знает границ, – произнес Дима, поднимая порцию консервированной горбуши.

– Всегда пожалуйста.

Василий открыл банку, на которой были изображены две кильки. Коснувшись носом зазубренного края, он сразу ее выбросил. Тухлятина. Та же участь постигла тушенку, сайру, тунца и паштет. Вскрывая шестую банку, Василий с усмешкой глянул на спутников. Дима и Костя терпеливо наблюдали за ним.

– Эх, скорей бы вернуться домой, – мечтательно закатил глаза Василий. – Первым делом помоюсь, пожру, покурю и как следует высплюсь. Потом позвоню своей девушке и договорюсь на вечер. Потом встречусь с пацанами. Кокнем какого-нибудь чижика в парке, потом…

– Потом тебя посадят, и твоей девушкой станет здоровенный пахан по имени Валя.

– Опять нарываешься, предатель! Ты что мазохист?

– Опять угрожаешь? – вздохнул Дима, прислонившись затылком к холодной стене. – Все еще надеешься, что я тебя испугаюсь? Один совет: в следующий раз, когда будешь бить, сделай это так, чтобы я почувствовал.

– Никак не пойму, в кого ты такой дерзкий. Впрочем, это уже неважно. Я вас еще встречу. Обоих. Особенно эту бабу.

Василий прицелился и запустил камешком в паренька. Спрятавшись за валун, Костя стиснул лезвие. Ему вдруг захотелось пустить его в ход. До сих пор в голове не укладывалось, какое право имел этот бритоголовый качок оскорблять и бить людей. Если жертва терпела удары – он ее презирал, если давала сдачи – он ее ненавидел. Таких идиотов Костя даже в самом паршивом кино не видел. Непонятно, зачем Василий вообще существовал и чего хотел добиться. Очевидно только, что собственного мнения у него не было.

– Пошел ты, козел, – полушепотом произнес он.

Паренек острожено выглянул из-за камня и вздрогнул. Василий и Дима смотрели на него. Они все слышали.

– Офигеть! Голосок прорезался, – даже обрадовался верзила, проведя большим пальцем по лезвию ножа. – Слабо подойти и повторить?

– Сено к лошади не ходит…

– Да ладно? Ну, я не гордый, сам подойду.

– Прекратите вы оба! – потребовал Дима. – У вас короткая память? В прошлый раз мы чуть не погибли.

– Ладно. Позже разберемся. Сиди-ка ты лучше дома, звереныш, – махнул рукой Василий, выбрасывая очередную банку.

– Не знаю, выберемся мы или нет, так что попридержи лошадей.

– Ты обязан это сделать, – прохрипел Василий, запустив в него тухлятиной. – После побега ты мне вообще-то жизнью обязан!

Банка шлепнулась в метре от Диминой ноги. Содержимое цвета собачьих экскрементов выползло на пол. Василий уже успел разбросать половину продуктового запаса по пещере. Его стараниями под каменным сводом пробудились ото сна ароматы протухшей рыбы, салата, икры и заплесневелого паштета.

– Во-первых, лично тебе я ничего не должен, – доходчиво объяснил Дима. – Должен Косте, которого завел сюда. Ты попал в пещеры по собственной глупости и благодарить меня должен, что я согласился взять тебя с собой. Во-вторых, этот живодер, скорее всего, попытается напасть еще раз. Поэтому тебе лучше уяснить правила игры раз и навсегда. Мы все равны и должны помогать друг другу.

– Слушай, ты ведь нормальный пацан. Почему защищаешь этого четырехглазого придурка? Никак не пойму, что между вами общего?

– Он сильнее, чем ты. Он никогда не захочет легких денег, не станет никого гнобить и не предложит монголоидным голосом пивка для рывка, – твердо произнес Дима, припоминая повадки собственных друзей.

– Потому что девственник.

Василий расхохотался, наспех разрезая последнюю банку. Чертовы консервы оказались сплошь тухлятиной. Одни вздулись, другие заржавели, третьи вовсе пролежали нетронутыми лет сорок.

– Интересно, что эта гнида жрет? У него даже хавчика нормального нет.

– Ты сам видел, что лежало в той миске. Наверное, это и жрет. На закуску может нами полакомиться.

– Да брось.

Василий брезгливо поморщился. Сам-то он был убежденным гурманом. Не по велению сердца, а по долгу службы, считая личным унижением пробовать стряпню других народов. Кроме блюд традиционной русской и немецкой кухни он не признавал иной пищи. Тот, кто предлагал ему чебурек, шаурму, самсу и прочие отбросы непонятного происхождения, рисковал подавиться собственными зубами.

– Почему же шучу? Три раза в день подниматься наверх за хот-догами было бы накладно. Может, пора разобраться с кем мы имеем дело и чего он хочет? Это нам сильно поможет.

– Там наверху мы особо не парились над тем, кто наши враги и какие у них планы на будущее, – ткнув ножом в свод пещеры, произнес бритоголовый парень. – Пришел, увидел, победил. Если еще раз встретим этого бича, предлагаю навалиться разом и прикончить.

– Значит, ты веришь, что это человек?

– Конечно. Кто же еще?

– Ты видел его глаза? Они большие и бледные, как у рыбы.

– Это маска. Когда я его бил, звук был такой, словно луплю покрышку.

– Носить маску в пещерах – самоубийство. У него все лицо в бинтах и голова, как арбуз. Наверное, страдает от опухолей.

– То, что он урод и так понятно.

– На полноценного человека он точно не похож. К тому же он жил здесь не один. Их было как минимум двое.

– Откуда ты знаешь? – удивился Василий.

– У меня есть глаза. Череп в могиле, которую мы нашли, был огромный. Возможно, там лежит его брат. Это могли быть близнецы, родившиеся с отклонениями. – Дима напрягся, вспоминая детали. – Еще он носит рабочий комбинезон, сигнальный жилет, перчатки и балахон. Имеет при себе переносной арсенал. Прекрасно ориентируется в темноте. Ловко карабкается по стенам. Наверное, и плавать умеет.

– Зачем ему в пещере сигнальный жилет? Боится под машину попасть? – перебил его Василий, обнюхав и выбросив последнюю банку.

– Это же очевидно. Он охотится наверху. А что выше? – Дима выдержал паузу. – Метрополитен. В тоннелях метро его издали принимают за своего. Я заметил в пещере много спецодежды. Значит, среди жертв есть работники метро. На поясе у него связка ключей или отмычек. Наверное, так он перемещается по служебным коридорам и лестницам.

– Какой ты наблюдательный.

– Я дважды боролся с ним. Не знаю, как это объяснить, но впечатление такое, словно на худого человека надели костюм плюшевого медведя. Он кажется огромным, но внутри как будто одни кости. Странно.

– Вместо того чтобы щупать этого урода, мог бы его прикончить, – оборвал верзила, с надеждой посматривая на банку в руках паренька.

– Если ты не смог, куда уж мне.

Василий уловил насмешку, но достойный ответ так и не смог придумать. Костя тем временем разрезал банку с помощью встроенной в нож открывалки. Почувствовав запах свежей горбуши, Дима и Костя улыбнулись. Василий подобрался ближе, наблюдая, что будет дальше.

Дима позволил другу подцепить первый ломоть. Костя с наслаждением прожевал сочное мясо, а затем передал банку ему. На глазах у Василия они стали отправлять в рот кусок за куском, с наслаждением причмокивая. Верзила терпеливо ждал своей очереди, но завтрак продолжался на две персоны. Тогда Василий выхватил банку из рук Кости и высыпал в рот все, что там было.

– У тебя совесть вообще есть? – нахмурился Дима.

– Это моя банка, – прокомментировал Василий, облизывая липкие пальцы.

– Но ты же сам ее нам подарил, – звонким голоском произнес Костя.

– Заткнись, четырехглазый, – огрызнулся Василий, не обращая внимания, что очков на пареньке давно нет. – Мы все обязаны делиться. Можете забрать. Мне она больше не нужна.

Он швырнул им пустую жестянку. Дима встал и решительно шагнул навстречу громиле, вперив в него полный презрения взгляд.

– Свинья!

– Следи за базаром, предатель.

– Сколько у тебя в сумке осталось воды? – Дима показал ему свою фляжку. – Береги ее. Больше не получишь ни капли.

– Захочу, возьму сам.

– Только попробуй.

– Кто меня остановит? – надменно ухмыльнулся верзила. – Ты? Может быть, твой любовничек? Имей в виду, я терплю эту девочку только по доброте душевной. Если будешь возникать, мне придется ее отшлепать.

– И часто ты людям угрожаешь?

– Ты не понял? Я всегда получаю что хочу! Нужно жить правильно, как настоящие пацаны. Из-за таких вот слюнтяев-гуманистов в свое время уничтожили великую идею. Не хватило вам ума понять, что настоящие патриоты сражались на германском фронте!

Менторский тон окончательно вывел Диму из себя. Василий важно вскинул подбородок. Лицо густо покраснело. Дыхание участилось. Пухлые губы вздрагивали от волнения. Было что-то жуткое в той слепой убежденности, которую ему когда-то внушили, и которую с тех пор он сам старательно в себе укреплял.

– Только посмотри на себя. Кем ты стал? Давно пора с настоящими пацанами знаться, а ты взял себе в друзья сопливую шавку. Сидишь тут, нюни распускаешь: мой товарищ в беде не бросит, пиво не пьет, – передразнил Василий мерзким голосочком. – Нужно было оставить этого нытика в клетке. Лежал бы сейчас дома с теплой бабой под теплым одеялом. Ты только посмотри на него. Какая нам от него польза. Что он сделает для страны в будущем?

– Стоп! Я все понял. Знаешь, а ведь ты прав, – горячо заверил Дима.

– Серьезно? – первый раз по-настоящему улыбнулся Василий.

– Ага. Твои слова для меня как просветление, – на глазах у изумленного Костика продолжал расхваливать зардевшегося верзилу Дима. – Я только сейчас все понял. Во всем виноваты такие как он. Костян, ты позор нашей нации! Смотри, вот настоящий мужик – символ завтрашнего дня, эталон борца за национальное единство.

Он демонстративно представил опешившему товарищу крупную фигуру Василия. Последний даже выпрямился, расправив могучие плечи.

– Зачем нам лихачи-таксисты, рынки с дешевым китайским тряпьем и овощные ряды с гнилыми помидорами? Зачем стране дворники, строители и мойщики сортиров из зарубежья. Они же занимают наши с тобой рабочие места! – Дима специально сделал ударение на слове «наши». – Не знаю как ты, а я бы с радостью пошел мыть сортиры, если это поможет возродить страну. Пора нам навести здесь порядок. Что скажешь?

– Правильно! Я и сам об этом постоянно думаю, – горячо поддержал Василий, постепенно проникаясь глубоким уважением к смелому реформатору.

– Хватит сидеть! Собирай завтра пацанов. Я займу кресло президента, а ты пост министра обороны. Попробуем оцепить Москву танками. С воздушным пространством будет труднее, но уверен, мы справимся. Потом вызовем спецназ и пустим его на зачистку Черкизовского рынка. Ты возьмешь пять подразделений ОМОН и обойдешь теплотрассы вокруг МКАД. Потом позвоним Джорджу Бушу с просьбой одолжить национальную гвардию для крупномасштабных действий во всех регионах страны…

Дима продолжал разрабатывать и дополнять программу тотальной чистки, но Василий больше не улыбался, только как-то холодно на него смотрел. С каждым новым «изобретенным планом» он дышал все тяжелее. Белки глаз наливались кровью. Пальцы, скованные судорогой, часто сжимались, готовясь вцепиться в мягкое горло. Дима не умолкал. С помощью напалма по средствам российской авиации он отчистил Кавказ от террористов и теперь переключился на тему глобальной чистоты крови, для которой, по его словам, потребуется переливание славянской плазмы во все живые организмы планеты, включая дроздофилов.

Слишком поздно он заметил метнувшийся к нему плечистый силуэт. Схватив парня за горло, Василий со всей силы ударил его об стену. Свалив противника на пол, он попытался сломать тому нос, но получил по собственному. Дима изловчился и, просунув ногу между камнем и коленом Василия, наклонился вправо и повалил верзилу.

– Теперь он виноват в том, что на свет родился? Фашист чертов! Не тебе решать, кому жить, а кому умирать! – сквозь зубы процедил Дима, удерживая огромный кулак на расстоянии от лица.

Василий с ревом вскочил. В этот рывок он вложил все силы. Схватив Диму за горло и ногу, он поднял его над головой и, протащив по воздуху, швырнул на камни. Хватка ослабла. Дима потерял сознание. Василий ударил его ногой раз, потом другой.

– Нет! Не надо, пожалуйста! – завизжал Костя.

Обхватив обеими ручонками бицепс верзилы, паренек попытался утянуть конечность в сторону, за что получил сокрушительный удар в челюсть. На самом деле Василий стукнул не сильно и сделал это левой рукой, но Косте удар показался чудовищным. Рухнув на камни с высоты собственного роста, он запрокинул голову и застонал. Сознание помутилось. Камень перед глазами поплыл. Ему вдруг почудилось, что в глубине пещеры копошится огромная кошка с облезлым хвостом. Посмотрев на него, она схватила выпавшие из банки кильки и скользнула во мрак.

– Ну что, предатель? Теперь чувствуешь! – прогремел во тьме голос. – Почувствуй сладость жизни!

Последовала серия глухих ударов. Это Василий мутузил обездвиженное тело своего врага. Бил долго и с наслаждением, до тех пор, пока кровь не стала пузыриться, вытекая из разбитого носа. Увидев красную пенистую массу, ползущую по дрожащей губе, верзила издал волнующий стон, победоносно потрясая волосатыми ручищами под сводом пещеры.

В спину победителю вонзилось лезвие. Василий вскрикнул и весь осел на пол. Утирая окровавленное плечо, он опустился на карачки и пополз прочь, не переставая бормотать. От страха он совсем забыл о собственном ноже. Ему показалось, что вернулся убийца. Увидев за собой тощую фигурку, Василий немного успокоился. Напрасно. Зрачки паренька расширились. От напряжения на лице дрожал каждый мускул. В руке у Константина Немоляева был перочинный нож. Им он замахнулся на визжащего от ужаса врага.

– Ты пошлый лох! – в истерике закричал Костя с таким страшным видом, что любой маньяк испугался бы. – Я не баба, а ты сейчас сдохнешь, козел!

– Костян, ты чего? Не надо, пожалуйста. Я больше не буду. Я лох, да, я лох, – оправдывался Василий, сжавшись в комочек на холодном полу.

– Я тебя ненавижу!

– Я сам себя ненавижу, но, пожалуйста… – верзила разревелся словно ребенок, закрывая лицо руками.

Константин выронил «Чинное перо» и вернулся на прежнее место. Василий поспешил достать собственный нож и, вытирая слезы, бросился на беззащитную жертву. Паренек сидел не шелохнувшись, с безразличием наблюдая, как над головой поднимается ржавое лезвие. Последовал новый удар. На этот раз ногой под колено. Опрокинув верзилу на валуны, Дима запрыгнул сверху, заломил тому руку за спину и несколько раз наотмашь саданул кулаком по мясистому лицу. Василий тотчас присмирел.

– Слушай внимательно. По твоему признанию мы теперь оба знаем, что ты лох. Тебе угрожал слабый парень никогда не державший в руках оружия, а ты плакал как маленькая девочка. Весь твой героизм заключаются в количестве друзей. Уверен, что в компании настоящих пацанов ты как овца молчишь. Таким образом, благодаря этому познавательному для твоей высокой самооценки уроку, мы уяснили, что ты самый последний лох, трус, слабак и просто убийца. В следующий раз толкай свои праведные речи в зоопарке у клеток с обезьянами. С ними у тебя больше родства, чем с родом человеческим. Ты понял меня, животное?

Он последний раз с силой вогнал кулак в пухлую щеку. Василий утвердительно хрюкнул. Дима сделал это на всякий случай, чтобы опущенный не вздумал еще что-то сказать.

Костя не слышал произнесенных товарищем слов. Его взгляд был обращен на нож лежавший в луче света. Кровь, застывшая на блестящем лезвии, напоминала рубиновую жилу. Что-то сломалось в нем. Как будто лопнула взведенная до отказа пружина. С этим чувством подобно удару большой воды на него обрушился поток воспоминаний. Пролитая кровь заставила его вспомнить.

История была стара как мир. Первый месяц в шестом классе… Костя увидел себя за партой. К ним перевели новенькую. Очень красивую девчушку со светлыми вьющимися волосами. В то утро он впервые ощутил странное напряжение между ног, которое теперь периодически появлялось во сне. Его тянуло к существу противоположного пола. Это была страсть, и она принесла горькие плоды. Костя увидел окровавленный нож – его первое «Чинное перо», которое он пустил в ход от страха.

– Хочешь узнать правду? – раздался в голове знакомый голос Deus ex machina.

– Опять ты.

– Я могу помочь тебе навсегда расслабиться.

– Не уверен, что мне это нужно.

– Если узнаешь правду, я перестану тебя преследовать.

Костя кивнул сам себе. Напрягшись, он вспомнил события того рокового вечера. Спустя месяц он набрался смелости и подошел к девочке. Следовало сделать это, когда та была одна, потому что три ее новых подруги немедленно подняли его на смех. Костя давно заметил, что девчонки ведут себя как гопники. По одиночке стараются на глаза не попадаться, и только сбившись в стаю, могут кого-то высмеять или унизить. И его унизили. Высмеяли так, что у него кровь из носа пошла, но самое страшное началось потом. На следующий день о «сватовстве», как они это называли, узнала вся школа. Все вокруг шептались и показывали на него пальцем. Даже лучшие друзья, по любому поводу подкалывали его. Странно, как с виду незначительные события дают толчок к развитию других, более глобальных и разрушительных. Он сделал шаг и произнес несколько слов, сам того не подозревая, запустив цепную реакцию, нарушившую привычный ход вещей.

С тех пор он стал замыкаться в себе. Постепенно все забыли о его поступке, но это не принесло облегчения. За неуспеваемость и прогул уроков его часто стали вызывать в кабинет директора. Там он столкнулся с новыми проблемами. Директор была чудовищем. Ходили слухи, что от нее даже муж сбежал. Однажды после уроков эта властная женщина позвала свою подругу – завуча. Вместе женщины стали называть его «Гришей». Так завали умственно отсталого сына директора, учившегося в той же школе в классе коррекции. Уставший от бесконечных тревог и неожиданностей, Костя уже не понимал, что происходит. Сначала дамы заставили его нарядиться в платье. В другой раз оттаскали за волосы, словно он был куклой какой-то. Бил по пальцам линейкой и зачем-то принуждали пить воду из-под крана. Со временем Костя понял, почему она назвала его – одного из отличников – именем своего больного сына. Гриша был ей ненавистен, она мечтала истязать его, но что-то ее останавливало, и она нашла отдушину. Это отдушиной стал он – Константин Немоляев.

Всего за один месяц слово «школа» стало для него синонимом слова «пытка». Дома приходилось лгать родителям. Свежие ссадины и синяки, оставленные директорской линейкой, он списывал на хулиганов. За неуспеваемость его все чаще стали оставлять после уроков, что влекло за собой неминуемое посещение кабинета директора. Однажды учительница по биологии посадила его вместе с той самой девочкой, из-за которой все началось. Костя вспомнил, с какой ненавистью та на него смотрела. Сорок минут он как будто провел на раскаленной сковородке, боясь даже взглянуть в сторону соседки по парте. Один единственный раз он посмотрел на нее, и та незаметно для всех кольнула его ручкой в ногу.

– Какая жестокая девчонка, – произнес насмешливый голос. – Держу пари, сейчас она тебя забыла. Вышла замуж и радуется жизни. А ты страдал столько лет…

– Никогда ей этого не прощу, – прошептал Костя, сжимая кулачки.

– А мне кажется, что ее винит нельзя. Дети постоянно совершают глупости.

– Что ты говоришь?

Тут Костя наконец понял, что за голос все время говорил с ним. Deus ex machina – ложно название данное по незнанию. На самом деле это была одна из первичных установок разума, которую не удалось подавить. Сейчас ее можно было назвать Совестью.

– В этой истории нет виноватых, – объяснила Совесть. – Все действовали по заранее подготовленной схеме. Подобное уже случалось до вас и случится в будущем.

– Как это?

Очередной поток воспоминаний унес его в прошлое. Костя так до конца и не понял, что он натворил, и почему девочка так сильно на него разозлилась. После уроков в одном из дворов его окружили парни из старших классов и без слов стали избивать. Костя не был до конца уверен, но ему казалось, что за этим стояла она. С той минуты он ее окончательно разлюбил. Друзья продолжали потешаться над ним называя «дон Жуаном» и он перестал с ними общаться.

Конец этой истории положил урок физкультуры. После удачной стометровки парням разрешили поиграть в футбол. Костя боялся этой игры. Там его часто били по ногам и толкали, а однажды, когда он стоял на воротах, попали мячом по лицу. Поэтому он как обычно вместе с самыми слабыми учениками побежал кросс вокруг поля. Девушки в это время пошли играть в волейбол в соседнюю рощу. Стоило учителю отвлечься, как его, пробегавшего в одиночку мимо рощи, окружила группа школьниц. Десять злобных взглядов устремились на него. В тот миг они выглядели отнюдь не женственно и скорее напоминали стаю шакалов.

– В этой истории нет виноватых, – повторила Совесть. – Хотя большинство почему-то в подобных ситуациях встает на сторону обидчиков, но это скорее обусловлено национальным менталитетом. Тайным желанием насилия над собой и окружающими.

– Я не хочу так жить. Не хочу больше насилия.

– Тогда тебе следовало родиться в другой стране.

Тут на него посыпались обвинения и угрозы. Та самая новенькая пообещала, что он так просто не отделается, и заплатит за свою дерзость. Вдруг девчонка засмеялась и предложила извалять его в грязи. Костя опомниться не успел, как его потянули к луже. Не в силах терпеть унижение, за которым обязательно последует новая волна насмешек, Костя достал из кармана «Чинное перо» и вонзил его первой попавшейся девочке в плечо. Спонтанность, с которой было совершено нападение, поразила всех, в том числе самого Костю. Он не хотел пускать в ход нож. Это была крайняя мера, но он ее предвидел и носил нож в кармане, следовательно, действовал с умыслом и был виноват не меньше обидчиц. Костя с первого класса держался среди отличников и был умнее многих сверстников. Он обладал уникальным даром, которым другие дети в его возрасте были обделены, – он смотрел на мир глазами взрослого человека.

– Это были дети, – еще раз объяснила Совесть. – Они не думали о том, что будет потом, о том, как ты будешь страдать. Дети живут одним днем. В отличие от них ты сознавал последствия и действовал с конкретной целью – прекратить унижения. Нож в твоих руках был не орудием возмездия, а средством защиты.

Дальше все было как в тумане. Прибежал физрук. Они вернулись в школу. Родители. Милиция. Взволнованная директор отвечает на вопросы следователя. Костя смотрит на нее и видит, как та исподтишка грозит ему пальцем. Потом он выкладывает следователю все что знает, в том числе про внеклассные забавы директора и завуча.

Так он оказался дома в полной изоляции. Последняя новость, которую он услышал о родной школе, пришла из уст бывшего друга. Парень сказал, что обеих женщин уволили с громким скандалом. Оказывается, другие школьники тоже подвергались унижениям, и именно благодаря заявлениям их родителей удалось поймать садисток. Напоследок заботливый товарищ с улыбкой намекнул, что гадюки почему-то поклялись найти и отомстить только ему – Константину Немоляев. Якобы они узнали, где он живет, и готовят план мести. Возможно, фантазер придумал это, чтобы поиздеваться над ним. Костя вытолкнул его за дверь и больше никогда с ним не общался. С тех пор он просто сидел в комнате день и ночь, почти не двигаясь. Мало ел и плохо спал. Родители боялись, что он покончит с собой, но он слишком любил себя, чтобы совершить подобную глупость.

Тогда появилась она. Нет, к счастью, не любовь. Эта была женщина, очень старая и почти слепая. Родители пригласили ее домой, и оставили его вместе с ней на кухне. В руке у цыганки была цепочка с хрустальным шариком. Она стала с ним говорить, попутно заставляя смотреть на движущуюся сферу. Самодельный маятник забрал с собой боль и страдания, оставив память предыдущих лет до начала шестого класса.

На этом воспоминание обрывалось. Старуха поработала на славу, но, изгладив душевную травму, она лишила его дара видеть мир в серых тонах. С большим опозданием он стал наконец беззаботным ребенком, сидел дома и играл в солдатики. Зато усилился страх перед окружающим миром. Гипноз не подавил инстинкты. Только они и остались, подсознательно удерживая его от контакта с непредсказуемым миром за пределами квартиры.

Костя почувствовал прикосновение. Он все еще смотрел на нож, когда рядом сел Дима и положил ему руку на плечо. Василий стонал где-то в темноте. Все снова было хорошо. Он вернулся, сорвал мерзкий кокон с прошлого. Смешно и стыдно было вспоминать те глупости, которые он говорил раньше. Как сидел в четырех стенах, боясь тех, кто был не достоин даже его мыслей. Теперь все будет по-другому. Он об этом позаботится.

– Ты был прав тогда, – сказал Дима, положив руку ему на плечо. – Снаружи можно встретить и плохих людей.

Костя посмотрел куда-то сквозь него и тяжело вздохнул.

– Думаешь, мне это интересно?

– А разве нет?

– Если все время думать о том, что скажут или подумают другие, на себя не останется времени. У меня своя жизнь и в ней нет места кому попало.

– Вот как? – Дима дотронулся до лба товарища. – Он тебя не сильно ударил? Позиция здравая, но запомни, что с чужим мнением тоже иногда приходится считаться. Главное не становись таким как этот урод. Будущее за людьми готовыми жить без насилия.

– Надо думать, ты к этим людям не относишься?

– Судя по всему нет, – улыбнулся Дима. – Кто-то же должен загнать обезьян в клетки.

Лицо Кости прояснилось. Чувствуя на плече теплую ладонь товарища, он пришел в себя. Вместе они с минуту сидели молча под низким сводом, не обращая внимания на стоны, доносившиеся со стороны валунов. Дима вытер кровь, все еще продолжавшую сочиться из носа. В этот момент в темноте, подобно медведю из берлоги, восстала крупная фигура Василия. Придя в себя, как и следовало ожидать, он ни капли не поумнел:

– Ты покойник! – раздалось из темноты. – Ты понял? Вы оба покойники, любовнички. Готовьтесь к сладкой ночи. Вы пожалеете об этом. Я скажу друзьям и они…

– Смотри, Костян, – ответил Дима. – Теперь этот боров не пытается убить нас, как обещал раньше. Сейчас БОСС прячется за своих друзей. На твоем месте я бы забился в щель и помалкивал. Имей в виду, если твои друзья попытаются нас найти, мы им обязательно расскажем, как тебя пинал слабый парень, а ты валялся в слезах, вполне заслуженно называя себя лохом.

– Им наплевать, они вас убьют!

– Сначала им будет наплевать, но потом, исходя из твоих поступков, они задумаются. – Дима подобрал оба ножа, чтобы верзила не вздумал учинить кровавую вендетту. – К тому же стоит мне донести в правоохранительные органы о том, как ты, якобы, убивал людей, как пытался убить нас, и на тебя заведут дело. Костян все подтвердит.

– Только попробуй, четырехглазый, и я тебя убью, – прорычал верзила.

– Пошел ты, БОСС!

Василий поднял острый камень и шагнул навстречу. Дима передал нож товарищу, предупреждающе направив ржавое лезвие на врага. От развязки их удержал тихий скрежет, донесшийся из темноты. Костя схватил фонарик. Все трое одновременно оглянулись, ожидая увидеть все что угодно от многоножек до маньяка, но их взорам предстал волосатый шар. Гигантская крыса вцепилась резцами в край консервной банки и утащила ее за камни. Дима не знал радоваться ему или бояться. Если близко крысы, значит, рядом мусор. Если рядом мусор, значит, близко люди. С другой стороны, крыс могло оказаться больше. В любом случае, лучше ей не мешать, просто забраться в тоннель и уйти по-тихому.

Гуманный план потерпел фиаско, после того как Василий метнул острый камень в крысу. Зверек испуганно пискнул и скрылся за камнями.

– Идиот!

– Тебе уже и крыс жалко?

– Двух диггеров под зоопарком они съели заживо.

– Думаешь, она вернется с мамой? – вздрогнул Костя.

– Даже знать не хочу.

Крыса действительно вернулась не одна. Грот наполнился шорохами и цоканьем коготков. Между валунами и впадинами замелькали мохнатые шкурки. Большие и маленькие, толстые и костлявые, облезлые и пушистые, – крысы выбегали из-за камней и набрасывались на еду. Самые крупные без труда разрывали жестяные банки зубами. Постепенно за консервы начали разворачиваться кровопролитные бои. Еда быстро кончилась, и подземные хищники стали грызть друг друга. Несколько особей устремились к гостям. Один лысый грызун поднялся на задние лапы и, опираясь на хвост, засеменил им навстречу.

Дима первый раз видел, чтобы крыса так себя вела, и опомнился только когда зверек обхватил штанину передними лапками и вонзил в нее зубы. Нож вошел в короткую шею неглубоко, но кровь ударила фонтаном. Жалобно пища, крыса завалилась на спину, перевернулась и засеменила прочь.

Бои тотчас прекратились. Из темноты на Диму уставились десятки сверкающих глазок. В каждом застыл холодный упрек. Костя повел фонариком по сторонам, осветив шевелящиеся камни. Пещеру как будто покрывал меховой ковер. Между трещин, на валунах, у стен, у дальнего лаза, вокруг зубцов сталагмитов, – повсюду чернели продолговатые комки шерсти. Сейчас вся эта масса медленно подбиралась к ним.

Дима вытащил из нагрудного кармана фальшфейер и дернул за кольцо. На долю секунды грот озарила ослепляющая вспышка. Из трубки в воздух полетели белые искры. Ярко-красный фонтан залил стены пещеры алыми красками. Другая крупная бестия вцепилась резцами в штанину комбинезона. Дима провел сигнальной свечой по волосатой спине. Запахло паленым мехом.

Дима ударил крысу ногой под мохнатый зад, и та укатилась на родину, оставив за собой полосу голубоватого дыма. Презентация «нового оружия» произвела должное впечатление на колонию. Особи поменьше пустились в бега, остальные обложили стену пещеры полукругом и стали ждать.

– В нору! – скомандовал Дима, делая шаг вперед. Крысиная орда отпрянула, но не рассеялась.

– Им на закуску, – выдохнул Василий.

– Я пойму, если ты останешься.

Костя и Василий без вопросов забрались внутрь. Дима сделал шаг назад. Раздался цокот коготков. Крысы последовали за ним. Он пытался соображать, но страх парализовал разум. Скоро пламя угаснет и в руке останется кусок огнеупорного пластика. Возможно, крысы осмелеют еще раньше и сожрут его живьем. Он взмахнул фальшфейером. Крысы отпрянули. Так дальше продолжаться не может.

Освободив кусок страховочного троса, он привязал один его конец к фальшфейеру. Забравшись в перелаз, Дима положил горящую свечу с краю, а сам пополз наверх, разматывая трос. Это сработало. Крысы ждали, пока догорит пламя, не рискуя запрыгнуть в тоннель. Наконец, когда трос кончился, Дима потянул свечу за собой.

Через пять минут огонь погас, и снизу раздалось царапанье коготков. Было слышно, как крысы густым потоком взбираются по рукаву. Дима, Костя и Василий к тому времени уже были в новой пещере, забрасывали дыру камнями. Булыжники заскакали по каменному рукаву, разбивая шерстистые тушки. Даже издалека было слышно, какая суматоха поднялась внизу. Скоро камней в перелазе скопилось достаточно, чтобы его перекрыть. Писк и шорох стихли за многометровым тромбом. Теперь путь к пещере с водопадом был надежно замурован.

Усевшись возле лаза, Дима стал сматывать страховочный трос. Костя держал в руках «Чинное перо» и фонарик. Оба посматривали на спутника. Василий восседал в противоположной части пещеры среди валунов как король на троне, демонстративно поигрывая круглыми бицепсами.

– Правильно боитесь, – улыбнулся верзила, заметив настороженные взгляды.

Дима подошел к нему и долго смотрел в глаза. Он хотел показать, что страха нет, но нож в руке предательски дрожал. Верзила это заметил. Последняя ссора навсегда сделал их врагами. Такого унижения Василий уже не забудет. Сейчас он наблюдал, копил силы, выжидал удобного момента, чтобы нанести решающий удар. Дима понимал, что это будет внезапный удар – схватка не на жизнь, а на смерть.

Забрав у Кости фонарик, он осмотрел пещеру. В противоположном ее конце свод поднимался. Там же находилась широкая расщелина. Ее края частично обвалились, отчего проход стал похож на треугольную арку.

«Ну, хоть ползти не придется», – подумал Дима, потирая стертые колени. Сбоку среди камней темнел еще один тоннель. Этот был на уровне пола, совсем узкий и наполненный песком. Дима поднес к нему зажженную зажигалку, но пламя не шелохнулось. Значит, выход по-прежнему один.

Он еще раз посмотрел на верзилу и концом фонарика указал на расщелину. Василий охотно повиновался и нырнул в темноту. Из секунд складывались минуты. Ожидание затянулось. Дима звал разведчика, но тот как в воду канул. Встав по обе стороны расщелины, вооруженные ножами, они ждали подвоха. Внезапно тишину нарушило ворчание. Раздались бранные слова и какое-то кряхтение.

– Что случилось, БОСС? Тебя что там опустили местные сокамерники? – крикнул Дима, освещая проход.

– Нет. Мне только интересно, как мы будем спускаться, – пришел из темноты вежливый ответ.

Дима проскользнул внутрь. Костя за ним. Выбравшись на каменную площадку, они сделали три шага и едва не сорвались с отвесной террасы. Свод над ними густо порос каменными сосульками. Далеко впереди проступали очертания стены, испещренной черными отверстиями. Внизу темнела вода. Все как обычно, только вместо пола во все стороны простиралось пустое пространство. Василий стоял на смежной террасе, скрестив руки на груди, и загадочно улыбался.

– Выхода нет, – прокомментировал он.

– Я вижу. Нужно подумать, – отступив от края, произнес Дима. – Возможно, придется воспользоваться тросом. Ты, БОСС, лучше сразу молчи.

– Давай смейся, пока можешь, – коварно улыбнулся тот, сдержанно захихикав.

Желчный смех отбил всякое желание размышлять. Неужели минута одиночества так продуктивно повлияла на Василия? С кислой улыбкой на устах Дима встретил гнилой оскал отморозка:

– Ну и ну, кажется, наш лох что-то придумал. Что-то такое, о чем мы не должны знать, – детским голоском произнес Дима, оценив, как быстро пропала улыбка. – Да он просто гений. Считает себя теперь не самым сильным, а самым умным. И смех и грех.

– Пошел ты, предатель! Я с вами еще потолкую без свидетелей.

– Дыши глубже.

Василий хрустнул кулаками, с трудом подавив приступ ярости. Странные друзья все время ссорились, но потом вдруг объединились. Они точно любовники. Один не может жить без задницы другого. Как же это мерзко. Василия такой расклад бесил даже сильнее чем, если бы с ним по пещерам бродили два раввина. Все, что он пока мог делать – подчиняться, терпя оскорбления и насмешки. С момента последней ссоры в его мозгу родился дерзкий план, подкрепленный логическими выводами. Оба осуждали его действия, значит, были на стороне врага. Раз они на стороне врага, значит, против нации в целом. В будущем они обязательно помешают делу, которым он с друзьями занимался. Он сам ничего плохого им не делал, просто пытался учить жизни, как и любой нормальный пацан. Подняв на него руку, они подняли руку на принципы и грядущий порядок, который он и его друзья олицетворяли. Они угроза стране, угроза ее чистоте и единству. Особенно Костя.

Василий с ненавистью зыркнул на осмелевшего слабака, потирая кровоточащее плечо. Паренек посмел ударить его ножом. Кем бы он был без своего друга? Костя редко на него смотрел, но Василий был уверен, что тот посылает его каждую секунду. Стиснув зубы, он понял к чему все идет. Никто наверху не узнает о том, что здесь произошло. Сделал дело – закопай тело. Именно так.

– Мы пройдем дальше в одном случае, если воспользуемся тросом, – сообщил Дима, осматривая площадку. – У меня есть крепления…

– Нет.

Он повернулся, заметив, как в темноте надулись мясистые щеки. Верзила был рад и взволнован, но сам пока не определился какое чувство сильнее. Глядя на пустые руки Василия, Дима все понял.

– Где моя сумка?

– Ты не сказал, что ее нужно забрать.

Это уже слишком. В сумке оставался запас воды, памятная «восьмерка», подаренная отцом на день рождения, два дорогих «френда» для крепления троса, монтажный пояс и многое другое. Василий всю дорогу тащил ее. Это была его обязанность. Такого подвоха Дима не ожидал. Страшно подумать если бы он оставил свечи и аккумуляторы там. Каким неполноценным подонком нужно быть, чтобы намеренно лишить себя и других шанса на спасение ради мести.

– Мы могли погибнуть из-за тебя! – произнес он наконец, взяв себя в руки.

– Да неужели, – ехидно усмехнулся Василий, но голос дрогнул. – Это была твоя сумка. Мог бы о ней сам позаботиться.

– Да неужели, – передразнил Дима. – Только я один здесь обо всем и забочусь! Это снаряжение стоило больше, чем твое образование. Спасибо. Ты полезешь последний и без света.

Теперь Василий стал не только опасен, но и бесполезен, как кусок камня. Ничего, кроме новых подлянок, они от него не получат. Дима размотал десять метров троса. Обвязав его вокруг тяжелого булыжника, он с помощью Кости закрепил камень между наростами, примыкавшими к стене. Все равно пришлось бы пожертвовать тросом, но с поясом и креплениями спускаться было удобнее и безопаснее.

Дима подошел к краю и сбросил вниз остатки троса. Конец повис в нескольких метрах от пола рядом с небольшим озерцом.

– Первым полезет Костя, – распорядился он, подзывая товарища. – Ты самый легкий, поэтому…

– Я хочу быть первым! – вмешался Василий.

– А я хочу, чтоб ты пошел учиться в университет дружбы народов, но этого, скорее всего, не будет. Правильно?

– А вдруг он уже там? Ждет меня, – спросил Костя, перегнувшись через край.

– Ты будешь один недолго. Я спущусь сразу за тобой.

– А что, если…

– Живее, четырехглазый, – прорычал Василий, угрожающе топнув ногой.

Щепетильно плюнув в сторону верзилы, Костя ухватился за трос. Дима помог ему сползти с террасы. Тонкие пальцы впились в шершавую вязь, преодолевая метр за метром. Спускаясь вниз, паренек стал читать молитву. Дима стоял на краю и освещал ему путь, одним глазом присматривая за Василием.

– Хватит молиться, Иегова! – рявкнул верзила. – Никакого Бога вообще нет, чтоб ты знал.

– Да ты что? – с ложным удивлением протянул Дима. – Какое сенсационное заявление! И долго оно формировалось в твоем идейном накопителе?

– Смейся, придурок. Утыкали страну позолоченными крестиками и ждете второго пришествия. Чего твой Бог хочет? Равенства? Все люди братья? По-твоему, негр и папуас похожи на моих братьев?

– По-моему, твои кровные братья бабуины.

Василий весь задрожал, с величайшим трудом взяв себя в руки. Костя в этот момент достиг конца троса. Сделав над собой усилие, паренек разжал пальцы и прыгнул. Приземлившись на гладкую площадку рядом с озерцом, он с благодарностью посмотрел на дорогие кроссовки, смягчившие удар.

Трос покачивался над головой. Костя встал и махнул рукой, в знак того, что все в порядке.

– Давайте быстрее!

– Тише, звереныш! Хочешь, чтобы он тебя услышал? – прошипел Василий, собираясь спуститься следом, но Дима пригрозил ножом.

– Назад, еретик. Пока я тебе нос не отрезал. Имей в виду: для нас ты пустое место. Полезешь последним, и без шуток, а то останешься здесь наедине со своими папуасами.

Потеснив Василия, стиснув зубами лезвие ножа, Дима заткнул включенный фонарик за ремень и стал быстро спускаться. Площадка с озерцом, на которую он спрыгнул, находилась напротив каменного леса. Отсюда до стены тянулись сталагмиты. Сверху свисали сталактиты. Между ними пещера напоминала открытую пасть чудовища. Не дожидаясь последнего и необязательного члена группы, Дима и Костя зашагали дальше.

– А как же веревка? – спросил паренек. – Вдруг придется еще раз спускаться?

– Нет выбора. Не просить же его, чтобы он бросил нам трос.

– Фонарик скоро сядет?

– Да.

– У тебя ведь есть аккумуляторы.

– Забудь. Остались две свечи, две зажигалки и фальшфейер.

Продолжая перешептываться, они уходили глубже. Пещера была очень высокой. С потолка по стенам сползали длинные каменные макаронины. Пучки белых сталактитов срастались здесь с бугристыми натеками, оплетая стены каменными щупальцами, создавая иллюзию сказочного леса под древним сводом.

Пока они шли между каменных сосулек, за спиной доносилась возня. Для Василия девять метров тонкого троса превратились в пытку. Рыча и бултыхая ногами в воздухе, верзила торопливо сползал в темноту, ловя взглядом слабеющий свет фонарика. Проклятые гриндара, в которых он до костей сбил себе ноги, тянули вниз. Толстые потные ладони скользили по тросу. Стоны и уханье заполнили всю пещеру.

Слушая сопение и кряхтение, Дима представил, как лопается трос, раздается тяжелый удар о камни и многие проблемы уходят в небытие. Но это были только мечты. Господь по неведомой причине берег еретика. Василий порезал ладони, подвернул ногу, ушиб голову и обматерился до полусмерти, но в целом счастливо отделался.

В темноте раздалась тяжелая поступь. Дима ускорил шаг. Луч света скользил по стенам. Впереди было много пещерных отложений, груд камней и натеков, но когда свет проник в глубокий разлом, они увидели нечто новое. Трещина была достаточно узкой у основания, расширяясь ближе к своду. Внутри нее белело что-то очень знакомое. Дима присмотрелся. Пространство за каменным коридором было слишком ровное для пещеры.

Не веря своим глазам, он потащил Костю туда. Надежды оправдались. За узким проемом находилась вымощенная кафелем комната. Протиснувшись в трещину, Дима, не помня себя от радости, повалился на пол. Ровный, холодный, сухой и пыльный – этот пол отличался от осклизлого карста. Сейчас он казался ему произведением искусства.

К моменту, когда раздался восторженный вопль, Василий на ощупь бродил в каменном лесу, натыкаясь лбом на сталагмиты. Его массивная фигура выросла за спиной у Кости в тот момент, когда паренек юркнул в трещину. На волосок не достав до Кости, верзила просунул в разлом короткую руку.

– Эх, любовнички, предупреждал я вас! Ну теперь держитесь. Я вам устрою покаяние без вазелина.

Дима встал и осмотрелся. Впереди темнела металлическая дверь. Замок был встроенным. Отмычки остались в сумке, а без них взломать такую преграду невозможно. К счастью, дверь со скрипом отворилась после первого толчка.

– Эй, мы спасены! – ободряюще подмигнул он Косте.

– Слава Богу, ты взял веревку.

– Бога нет! – послышался злорадный голос из расщелины.

– На что поспорим? – игриво улыбнулся Костя, не обращая внимания на недовольное лицо верзилы, которым тот любил пугать слабых.

– Подожди. Сейчас я тебе это докажу, – пообещал Василий, протягивая мясистое лицо меж острых камней.

Углубившись в трещину, он победоносно вытянул ногу, коснувшись подошвой пола. Внезапно торжествующий смех сменился недовольным мычанием. Просочившись на половину, Василий вдруг почувствовал, что дальше дело не пойдет. Из расщелины торчала только бритая голова, левая рука и правая нога. Василий злобно шипел и извивался, словно змея пережатая колесом машины. Он дергался и толкался, помогая себе всем телом, отчего еще крепче застревал.

Наблюдая за нелепой сценой, Дима рассмеялся. Наступил тот самый момент, та сладостная минута избавления, когда человек получает шанс сполна отплатить за все лишения. Желанная отдушина, в которой по счастливой случайности застрял Василий, внезапно открылась ему, и Дима не преминул ею воспользоваться:

– Значит, Бога нет? – переспросил он, осветив искаженное гримасой злобы лицо. – Скоро тебе самому придется это ему объяснять, и друзей твоих там не будет, чтобы права качать. Посмотрим, что правильный пацан вроде тебя скажет. – Дима передразнил угрожающий бас верзилы: – Я резал людей, чтобы сохранить чистоту нации, вот и все мои аргументы, всевышний.

– А-а-а, убью! – вопил Василий, порываясь залезть обратно.

В ответ Дима назидательно приложил палец к устам, указав на пыльный кафель, где отпечатались следы рабочих ботинок. Вереницы следов вели в оба конца. Очевидно, что убийца часто пользовался этим выходом.

– Я бы на твоем месте вел себя тише. Может быть, он уже у тебя за спиной, поэтому я буду краток. – Дима встал напротив извивающейся фигуры так, чтобы ни рука, ни нога его не коснулась. – Я человек отходчивый, поэтому не стану тебя бить, пользуясь твоим положением. Мы сейчас пойдем по домам, так что тебе придется коротать здесь ночь одному. Жаль, но все хорошее когда-нибудь заканчивается. В данном случае подразумевается твоя жизнь. Приятно было познакомиться.

– Доброй ночи, – поддержал Костя.

Василий в отчаяние заревел. Из отверзнувшейся пасти на подбородок выползли потоки белой пены. Дикая физиономия верзилы, окровавленная, грязная и просто страшная, непрерывно упражнялась в мимике, хищно щелкая зубами в сторону обидчиков. Василий дрожал так, словно через него пропускали тысячи вольт, а Дима все улыбался, распаляя невиданных размеров ненависть. Ненависть одного человека по отношению к другому, чью природу невозможно описать всеми трудами ведущих психологов и философов вместе взятых. Ненависть, чей яд растворял даже любовь и непобедимую смерть. Вся эта ненависть теперь клокотала здесь, глубоко под землей, заставляя камни мелко дрожать.

– Еще я хотел поблагодарить тебя за то, что ты согласился стать живой затычкой, спасая нас от дальнейшего преследования. – Дима добротно похлопал Василия по плечу, попутно увернувшись от корявой руки. – Прощай, БОСС. Ты был вволю опущен сокамерниками по пещере. Теперь тебе предстоит последняя встреча с ее надзирателем. Удачи.

Дима одобрительно кивнул, еще раз похлопав его по плечу, и вместе с Костей зашагал прочь, не обращая внимания на безумные крики. Его слегка напугала такая ярость, но им от нее все равно хуже не будет. Василий крепко застрял.

– Удачи, – помахал на прощание Костя.

– Слушай, Васек, – бросил Дима не оборачиваясь, – если выберешься, не держи зла. Обещаю, я подарю тебе на день рождения поваренную книгу. Она называется «Еврейская кухня».

Вместо того чтобы снова закричать, верзила стал часто дышать. Сосредоточившись, он вмялся в узкую щель. Сдирая кожу с пухлых щек и шеи, вперившись боками в острые камни, он стал ерзать из стороны в сторону, пропихивая внутрь один за другим участки своего тела. Сознание и чувства, делавшие его человеком на протяжении двадцати трех лет, соединились в тонкую линию, лопнувшую в порыве клокочущей ярости. Интеллект, некогда игравший доминантную роль, был сведен к примитивным повадкам бабуина, взбешенного крепостью найденного кокоса.

Кровь вытекала из разорванных артерий. Раздался хруст ребер, треск одежды, шипение сползающей кожи, а он все лез и лез, делая это упорно, бездумно, почти механически. Как гиена, с оптимизмом грызущая собственную ногу, угодившую в капкан, так и Василий шел на смерть, ради кратковременного торжества крови. Добрая прощальная улыбочка Кости, первого из лохов посмевшего его оскорбить, да что там оскорбить, ударить ножом, сводила с ума. Последняя выходка убила в нем все человеческое, расщепив сознание в кислоте сверхъестественной ненависти от которой трещали стены пещеры. Все унижения Димы, все ухищрения долбанутых родителей, нахлобучивших на него костюм Губки Боба, весь стеб персонала авторемонтной мастерской, из которой его уволили за чрезмерное злоупотребление тормозной жидкостью, – все разносы вместе взятые, не могли сравниться с тем, что посмел сказать этот паренек. Сейчас Василий как никогда готов был убивать. Удача потребуется Костику. Он настигнет вонючего гомика и разобьет его проклятую голову о проклятые камни. Он убьет их обоих, даже ценой собственной жизни.

Ярость принесла плоды, и мир вокруг начал преображаться, но первый раз в жизни Василию не было до этого дела. Глядя, как к лестнице движутся два желтых квадрата, верзила победоносно зарычал. В голове заиграла знакомая мелодия, и оптимистичный до идиотизма голос запел:

– Губка Боб! – не своим голосом завопил Василий. – Шоу начинается!

Дима и Костя одновременно оглянулись. Они не поняли, что тот сказал, но им это не понравилось. Чтобы крепко застрявший толстяк без чьей-либо помощи выбрался на волю – такое казалось просто немыслимым. Невозможно вообразить, какую боль в эту минуту он испытывал. Василий прорывался и вылезал часть за частью, покидая расщелину, оставляя в ней кусочки самого себя. Складывалось впечатление, что в пещере у него за спиной раздувался огромный понтон, равномерно теснивший его наружу. Минуту верзила вообще перестал издавать привычные звуки. Теряя разум от боли, ухая и улюлюкая, то плача, то разражаясь диким смехом, он превратился в киборга, эдакого терминатора подземелий не чувствовавшего ни боли, ни жалости, ни страха на пути к заданной цели.

Окровавленные пальцы левой руки сжатые до предела одновременно хрустнули. Пожирая собственные губы, чмокая и плюясь красной пеной, Василий упрямо лез навстречу свободе. Больше стены не могли его удерживать. Камни по бокам затрещали, подчиняясь чудовищному импульсу налившихся густой кровью глаз. После глубокого хруста в районе лопатки Василий целиком вывалился наружу. Десятки надломанных костей, свисающая кожа и хлещущая из шеи кровь не помешали ему сразу вскочить на ноги. Дикий взгляд красных как у вампира глаз обратился в сторону двери.

– Беги! – скомандовал Дима, понимая, к чему идет.

– Беги! – взревел Василий, бросившись следом за квадратами. – Раз губка, два губка. Шоу начинается!

Дима и Костя рванули вверх по лестнице. Разбрызгивая вокруг себя кровь, верзила несся по пятам, размахивая лохмотьями. Спотыкаясь на каждой ступеньке, продолжая обозлено рычать, лишь изредка ухитряясь выговорить какое-нибудь ругательство, он царапал ногтями стены.

– Убью-ю-ю-у-у-у! – неслось следом.

Сплевывая кровь, Василий постепенно перешел на шипение. Пригибаясь к земле, бросками работоспособной руки, Василий силился поймать мелькавшую перед носом ногу Димы. Стало трудно дышать. Внутри кипела огненная буря, иссушая органы, сжимая гортань. Воздух выходил из него, и ему захотелось пить. Он мечтал вцепиться в горло обидчикам, вкусив живой плоти и теплой крови. Голос в голове как будто только этого и ждал, поддержав дерзкие фантазии бойким куплетом:

Дима и Костя перескакивали через ступеньки, слушая низкие шипящие звуки. Можно было подумать, что за ними летел пробитый баллон с газом. Нигде, даже в кино, Дима не видел, чтобы обычный человек, пусть и слегка зацикленный на геноциде, мог так внезапно съехать с катушек. Возможно, только сейчас и только они одни видели настоящего Василия Кличкова.

Лестница кончилась. Они попали в продолговатую комнату с вещевыми шкафчиками. Здесь Василий настиг жертву. Схватив обидчика за ноги, он повалил его на пол. Выронив нож, Дима перевернулся. Верзила торжествующе зашипел и стал заползать на него словно гигантская анаконда. Дима пробовал отбиваться фонариком, но это не помогало. Василий с диким хохотом принял все удары расквашенным лицом, в эту минуту походившим на миску с фаршем. Схватив ремешок сумки, он обмотал его вокруг шеи Димы и попытался его задушить. Сырая петля лопнула. Тогда Василий поднял жертву над головой и со всей силы швырнул об вещевой шкаф. Оставив в тонкой дверце глубокую вмятину, Дима рухнул на пол и потерял сознание.

Василий подобрал нож и ласково улыбнулся Косте. Маленький желтый квадратик прятался от него в уголочке. Паренек вжался в стену рядом с новым коридором, но сбежать не пытался. Верзилу такая младенческая беспомощность растрогала до глубины души.

– Приступим к решению еврейского вопроса. Что там по этому поводу твоя мама говорит?

Целиком на все предложение воздуха не хватило, поэтому последние слова Василий произнес шепотом. Цокая язычком, он стал рассекать лезвием воздух и, пританцовывая, подбираться к жертве. Из глаз сочилась кровь. Лопнувшие сосуды сильно подпортили зрение, но не настолько, чтобы промахнуться. Он представил, как схватит паренька, как прижмет к груди, как тот почувствует его кислое дыхание и станет кричать, пока он будет колоть его ножом в шею, в живот, под ребра. Нет. Он не убьет его сразу. Он будет смаковать каждую секунду. Голос с радостью добавил второй куплет:

Василий замечтался.

В метре от Кости он был опрокинут ударом в спину. Плюхнувшись на живот, Василий чудом уклонился от лезвия собственного ножа мелькнувшего перед лицом. Стоило ему оглянуться, и злость внутри закипела с новой силой. За спиной живее всех живых стоял Дима.

– Вставай, фашист, – твердым голосом произнес парень, сжимая кулаки. – Мы еще не закончили.

Василий кое-как поднялся. Покачнулся. Посмотрел на Костю, вовремя отбежавшего в сторону. Потом посмотрел на Диму. Парень не пытался напасть первым, не пытался отобрать нож. Он просто ждал, позволяя ему прийти в себя. Василия такое благородство взбесило еще сильнее.

– Ты… мне… что… сказал? – почти беззвучно выговорил он, промочив горло кровью.

– Глухой, что ли? Шевели задницей, урод!

Оглянувшись на Костю, забившегося в угол между стеной и рядом шкафчиков, верзила мучительно застонал.

– Уф. Ну, хорошо, – сдался Василий, указав дрожащим пальцем на паренька. – Обычно дамы вперед, но для тебя я сделаю исключение. Сейчас ты узнаешь, что такое Василий Кличков!

Нож с треском распорол комбинезон вместе с молнией и обжог грудь. Дима попятился к лестнице. Такой прыти от истекавшего кровью толстяка он не ожидал. Василий зычно расхохотался, продолжая непрерывно моргать. Еще немного и он окончательно ослепнет. На это Дима и рассчитывал, дожидаясь удобного момента для атаки. Следующим взмахом Василий попробовал полоснуть противника по лицу, но промахнулся и наклонился вслед за рукой. Дима не преминул этим воспользоваться и, выбросив колено вперед, сломал тому еще одно ребро.

Взревев от боли, верзила удержал ногу врага и повалил его на жесткий кафель. Затылок коснулся пола. Дима вскрикнул. В глазах вспыхнули звезды. Василий замахнулся, примеряясь нанести удар лезвием в лицо, но он в последний момент увел голову в сторону. Нож звякнул о плитку в дюйме от уха, изогнулся и выпрямился. Снова заползая сверху, Василий стал хрипеть от злости, нажимая на гарду здоровой рукой. Дима пытался удержать острие, но сил катастрофически не хватало.

– Что ты там сказал, лошара? Мы в пещерах, а здесь может случиться все что угодно. Хэ-хэ-хэ!

– Идиот, мы уже не в пещерах, – сообщил он обескураженному Василию, саданув коленом в пах.

В армейских штанах что-то лопнуло. Верзила утробно зашипел, пережив потерю одного из яиц с олимпийским спокойствием. Вылезти из-под тяжелого тела, Дима так и не сумел. Он тщетно взбивал кулаками жирные бока, рвал одежду и лоскуты кожи. Василий только стонал и пыхтел. Вонь от него исходила страшная. Смесь пота, газов, желчи и даже непонятно откуда взявшегося запаха рыбы, требовала немедленно обзавестись противогазом. Чахнув под пахучей тушей, Дима понял, что начинает слабеть. Васек без труда зажал толстыми бедрами обе его руки и с торжеством уселся сверху.

– Ну что, отсосал Видал Сассун? Кто теперь БОСС?! Кто?!

– Ты!

Получив ответ, верзила окончательно потерял рассудок. Одной единственной рукой с диким клекотом похожим на клич грифа-индейки Василий занес лезвие над головой поверженного врага. В торжестве своем он огласил комнату волнующим стоном, словно достиг наивысшего пика оргазма.

Сидящий в уголке Костя испуганно всхлипнул. От внезапного удара Василий полетел в сторону, вонзившись бритой макушкой в дверцу шкафчика. Дима едва успел увернуться от наконечника опустившегося кайло и перекатиться на бок. В грязном комбинезоне, скрытый завесой мрака, на верхних ступеньках лестницы стоял маньяк. Одним прыжком он очутился наверху. Дима схватил фонарик, краем глаза успев заметить, что убийца занялся Василием.

Сидя на полу, верзила потирал ушибленную голову. Услышав приближающиеся шаги, он изловчился и пырнул ножом темноту. Лезвие вошло во что-то мягкое, но крика не последовало. Раздался стон, принадлежавший уже самому Василию. Изогнутый клюв кирки до предела вошел в нижнюю челюсть, добравшись до мозга. Одной рукой маньяк подтянул дрожащее тело на уровень глаз. В момент, когда острый тесак вонзился в широкую грудь, бешеный зверь Василий Кличков был уже мертв.