Край, куда не дойдёшь, не доедешь

ТЕОДЮЛЬ РЕЗИДОР

Гаспар Фонтарель даже не пытался понять, как, в силу какой цепочки случайностей он сразу напал на след своего друга, того самого маленького беглеца. Однако он осмелился сказать парикмахеру:

— Насколько я понимаю, господин Поклон, вы — тоже чудак.

— Может быть, я и чудак, но дайте же мне докончить, — отвечал г-н Поклон.

Он набросил на Гаспара белый пеньюар и принялся подстригать мальчику волосы; ножницы в его руках мелькали, выделывая блистательные акробатические трюки, а он между тем рассказывал, как в одно прекрасное утро перед его парикмахерской остановилась роскошная машина.

Из нее вышли двое мужчин и мальчик. Волосы у мальчика были всклокочены, спутаны и покрыты пылью; услуги парикмахера ему бы явно не помешали. Мужчины уселись в углу, доверив шевелюру мальчика заботам г-на Поклона. Как только он усадил юного клиента, тот торопливо зашептал:

— Послушайте меня, пожалуйста. Только не подавайте виду. У меня нет другого выхода. Я должен убежать. Откройте дверь, очень вас прошу. Придумайте какую-нибудь отговорку, притвори-гесь, что не сумели меня удержать. Никто не хочет понять меня. Мне нужно найти мою семью и мой край. Эти люди мне не родные. Сделайте то, о чем я вас прошу. Вам ничего не будет. Вы сделаете доброе дело, правда. Бели не хотите, не открывайте дверь. Я сам открою, только не надо меня удерживать, умоляю вас.

Г-н Поклон склонился над мальчиком, чтобы намылить ему голову. Он был немного удивлен и поэтому слушал, не говоря ни слова. Голос мальчика звучал так жалобно, так искренне и убедительно, что парикмахер уже готов был уступить его странной просьбе. Но тут к креслу подошел один из мужчин. Он опустил руку на плечо г-на Поклона так, что тот вздрогнул от неожиданности:

— Я должен вас предупредить: этот мальчишка плетет небылицы всякому, кто развесит уши. Чего он только не выдумает, чтобы сбежать. Мы хотим, чтобы вы знали. Хоть мы и иностранцы, нам будет неприятно, если о нас станут дурно говорить здесь.

Это был Обираль. Г-н Драпер остался сидеть. Он лишь заметил, что не видит необходимости пускаться в объяснения и что мальчик, разумеется, будет вести себя паинькой. Обираль повернулся к нему:

— Он ведь уже однажды сбежал так, когда мы зашли в магазин в Антверпене. Закричал, что его похитили, все покупатели переполошились, и он, не будь дурак, шасть в дверь и улизнул от нас.

— Здесь же никого, кроме нас, нет, — возразил г-н Драпер.

— Может кто-нибудь зайти. Бели господин Поклон поверит его сказкам...

— Я готов выслушать вас, — вставил парикмахер.

— Это совершенно ни к чему, — повторил г-н Драпер.

Жак Обираль представился. Он имеет честь, сказал он, быть секретарем г-на Драпера, который не только ведет в Антверпене крупную торговлю бриллиантами, но и пользуется известностью как коллекционер произведений искусства. У г-на Драпера есть замок в окрестностях Антверпена, а в скором времени он намерен отправиться в плавание на своей яхте.

— Итак, — заключил Обираль, — судите сами, стоит ли вам ссориться с таким человеком и какие это может повлечь для вас неприятности.

Тут г-н Драпер встал.

— Извините, Жак, но мне кажется, что вы несколько забылись. Дело в том, господин Поклон, что я люблю моего мальчика, а он вбил себе в голову, что хочет убежать, и это приводит меня в отчаяние. Говорят, с детьми в этом возрасте такое бывает; вот уже год, как он пытается бежать из дому, его возвращают, а он убегает снова. В последний раз он пересек всю Бельгию.

— Он сказал, что ищет свою семью и свой край, — не удержался г-н Поклон.

— У него нет никакой семьи, кроме меня — я его дядя, — и вырос он в Антверпене, там его родной край.

Невозможно было не поверить словам столь важных господ. Стоявшая перед дверью роскошная машина красноречиво говорила о богатстве посетителей. Как объяснил г-н Поклон Гаспару, он, может быть, и не стал бы удерживать мальчика, если бы гот попытался бежать, но после всего услышанного побоялся взять на себя такую ответственность.

— А вы понимаете, почему он хочет убежать? — спросил Гаспар.

— В толк не возьму, — покачал головой парикмахер. — Загадка, да и только: он ведь имеет все, что нужно ребенку, чтобы быть счастливым. Но, уж верно, есть у него причина, если он так упорствует, я готов поклясться, что есть. Но подождите, я вам еще не сказал того, что касается вас.

Итак, когда г-н Поклон заканчивал причесывать мальчика, тот произнес шепотом еще несколько слов — он будто хотел передать что-то важное:

— Послушайте... В Ломенвале... Гаспар Фонтарель... Это мой друг...

Договорить он не успел. Подошедший Обираль властным жестом принудил его к молчанию.

— Я так и не узнал, что он хотел сообщить вам, — сказал Гаспару г-н Поклон. — Оба господина почти сразу же уехали вместе с мальчиком. Когда я сегодня утром узнал, что мадемуазель Берлико из Ломенваля заявила об исчезновении своего племянника Гаспара Фонтареля, я решил, что вы отправились на поиски вашего друга. А увидев вас на улице, подумал, что смогу помочь вам.

— Я покинул Ломенваль не по своей воле, — признался Гаспар, — и мне надо вернуться. Тетя всегда говорила, что я не создан для приключений, и это чистая правда. Но я благодарю вас от всего сердца. Правда, у меня нет даже денег, чтобы заплатить вам.

— Это неважно, — заверил его парикмахер, нахмурив свои чудовищные брови. — Я вам ручаюсь, что в Ломенваль вы не вернетесь.

— Смотрите, — сказал вдруг Гаспар — он как раз вставал с кресла.

За стеклянной витриной, между флаконами с одеколоном и париками, виднелись два лица, и две пары глаз внимательно наблюдали за Гаспаром.

— Это соседка, хозяйка посудной лавки, и ее муж, — объяснил г-н Поклон. — Можете не сомневаться, они сообщат о вас, если уже не сообщили.

— Не могли бы вы вывести меня через двор? — попросил Гаспар. — Так вы по крайней мере избавите меня от позора.

— И не подумаю избавлять вас ни от какого позора, — отвечал парикмахер.

Странный г-н Поклон смотрел на Гаспара Фонтареля, состроив свирепую гримасу. Его черные волосы и косматые брови выглядели так жутко, что Гаспара пробрала дрожь. Однако в глубине устремленных на мальчика глаз светился огонек доброты.

— Вы просто посмеялись надо мной, — сказал Гаспар. — Задержали меня здесь, а сами дожидались, пока за мной придут.

Добрый огонек во взгляде г-на Поклона вдруг погас.

— Я знаю наверняка, что вы не вернетесь в Ломенваль. Что-то произойдет, я только пока не могу сказать, что именно. Ваша лошадь, благодаря которой вы оказались на виду, — это не простая лошадь. Она способна завести вас на край света.

Два лица между тем больше не маячили в витрине, но было видно, как хозяин и хозяйка посудной лавки о чем-то спорят на улице. Пегая лошадь вышла из-за угла.

— Я не сяду больше на эту лошадь, — решительно сказал Гаспар. — Как же я, по-вашему, доберусь до Антверпена? Меня все равно задержат по дороге. А если даже доберусь, что я там буду делать?

— Послушайте меня, — г-н Поклон понизил голос. — Я все хочу найти слова, которые помогут вам. Вот что я вам скажу, запомните это хорошенько. Если у вас будут трудности, идите в сторону

Вирё. По дороге из Фюме в Вирё спросите прохожих. Кто-нибудь наверняка вам покажет, где живет Теодюль Резидор. Повторите это имя. Теодюль Резидор поможет вам, что бы вам ни понадобилось. А теперь до свидания, друг мой. Попробуйте вернуться в Ломенваль, если сможете.

Глаза парикмахера как-то странно блеснули. Густые брови снова нахмурились. Гаспар поблагодарил его и попрощался. Дрожащей рукой он открыл дверь парикмахерской.

Гаспар не успел еще ступить на тротуар, как услышал оглушительный грохот: пегая лошадь, повернувшись задом к витрине посудной лавки, со всей силы лягнула ее. Стекло разлетелось на мелкие кусочки, осколки разложенных рядами тарелок брызнули во все стороны, как искры праздничного фейерверка. Хозяин и хозяйка тщетно пытались усмирить лошадь.

— Паршивец из Ломенваля нам за все заплатит! — кричал хозяин. — Это его проклятая скотина, пусть-ка попробует сказать, что это не так!

Гаспар застыл на пороге парикмахерской, не в силах сделать и шагу, не зная, выйти ему или, наоборот, спрятаться; и вдруг за его спиной раздался басовитый смех г-на Поклона. Смех был дружелюбный, но в то же время слышалось в нем что-то жестокое. От стыда Гаспара бросило в жар; мальчик кинулся прочь, не разбирая дороги, а со всех сторон уже сбегались зеваки. Он юркнул во двор, перелез через стену и оказался в пустом переулке.

“Опять мне не везет, — шептал про себя Гаспар. — Что же мне теперь делать? Если я вернусь в Ломенваль, представляю, как меня там встретят...”

До Гаспара донесся веселый дробный цокот копыт, крики собравшихся людей; в общем гуле прозвучало слово “жандармы”. Положение было безвыходное, и в голове Гаспара билась теперь одна мысль: удрать. Он и не надеялся, что удастся избежать расплаты за свое приключение, но много бы дал, чтобы оказаться сейчас в лесу. И не только из страха — он не мог совладать с желанием вновь обрести, хотя бы на несколько минут, благодатный покой лесной чащи.

Гаспар был на окраине городка. Переулок вывел его на тропу, которая, спускаясь через сады и луг, упиралась в широкую дорогу. По другую сторону дороги начинался лес. Города в этих местах строились на обширных прогалинах, и кое-где лес еще подступает к ним вплотную. На улицах можно услышать воркование горлиц, по ночам доносится хруст веток — это кабаны выходят напролом через чащу к нивам и картофельным полям. Иногда слышно тявканье лисиц. В этом месте поросший лесом откос спускался к самой дороге. Гаспар кинулся в чащу, продираясь через заросли высокого крестовника и ежевики. Он вскарабкался по склону и вскоре, запыхавшись, добрался до холмистой возвышенности, где вокруг, насколько хватало глаз, простирали свою тень деревья-великаны. Гаспар пересек рощицу редких акаций и углубился в чащу. Он словно ослеп от бешеной пульсации крови в висках и в сердце.

Мальчик совсем выбился из сил, но все еще бежал напролом через колючий кустарник. Заросли были такие густые, что в какой-то момент ему показалось: все, больше он не сможет двинуться ни взад, ни вперед. Он и сам не понял, каким чудом ему все же удалось пробраться, но вдруг оказался в самом настоящем шатре под низким сводом листвы. Темно-зеленый плющ устилал землю, карабкался на молодые грабы и еще какие-то деревца — вроде бы ивы. Гаспар*остановился у ложбинки, на дне которой отчетливо отпечатался след косули и валялись несколько колосков проса. Мальчик был не в состоянии сделать больше ни шагу. Он упал на колени, потом вытянулся во всю длину.

Подросток в пятнадцать лет уже готов взять на себя ответственность взрослого мужчины. Однако ему еще слишком дороги мысли, которые бродят в его голове, — мысли, неведомые никому, да и ему самому не всегда понятные. Гаспару было необходимо подумать в тиши и покое о своем друге из Антверпена — он знал, что никогда не встретится с ним, и в этот час, должно быть, чувствовал, что вот-вот умрет от горя. Он принялся тихонько молиться, но его молитву никто не сможет пересказать вам в точности. Он шептал ее, пока не уснул, уткнувшись лицом в мягкий мох.

Гаспар проснулся, не имея ни малейшего представления о том, сколько прошло времени. Под деревьями царил все тот же полумрак. Мальчик поднялся, собираясь вернуться в редколесье. Там он сможет оглядеться, поищет дорогу и попытается добраться до ближайшего хутора, где попросит чего-нибудь поесть, и опять уйдет в лес. Гаспар не думал о том, что будет делать потом. Ему просто хотелось оставаться в лесу как можно дольше, чтобы оттянуть час объяснений и неизбежной головомойки. В ушах у него все еще стоял звон разбитой посуды — последняя капля, переполнившая чашу его бед.

Но насмешник случай снова разрушил планы Гаспара. Ему так и не удалось дойти до акациевой рощицы; он ходил кругами по густой чаще и выбрался оттуда лишь час спустя. Наконец он оказался среди высоких дубов и, выйдя на прогалину, попытался сориентироваться. Солнце стояло еще высоко. Гаспар пошел по тропе, которая вела вдоль холмов на север. Вскоре в просветах между деревьями он снова увидел дорогу. По другую сторону проходила железнодорожная ветка, еще дальше поблескивал Мёз, а за ним снова начинались леса.

Еще около часа Гаспар шел через холмы. Голод мучил его все сильнее. Жесточайшая спазма вдруг свела желудок. Мальчик лег на спину, полежал немного, потом встал и пошел дальше, но не прошел и двухсот шагов, как живот схватило снова. Он полежал еще. Было ясно, что далеко ему не уйти, если он немедленно не найдет хоть чего-нибудь поесть. Гаспар решил спуститься на дорогу.

На асфальте стало немного легче. Мимо проносились автомобили, велосипеды. С лопатой на плече шел с работы землекоп. Гаспар шагал, полузакрыв глаза. «Представь, — сказал он себе, — будто ты идешь в соседний поселок, тебя послали с поручением по делам гостиницы “Большой олень”». Вдруг он услышал за спиной раскаты грома и вспомнил вчерашнюю бешеную скачку. Он обернулся: на юге, далеко на горизонте, над ломаной линией леса нависли черные тучи. Когда же он снова посмотрел вперед, то увидел двух жандармов, кативших навстречу ему на велосипедах.

Жандармы проехали мимо, не обратив на Гаспара никакого внимания. Но шагов через пятьдесят вдруг остановились. Гаспар слышал, как заскрипели тормоза. О том, чтобы бежать, не могло быть и речи. И вместо того чтобы идти дальше своей дорогой, Гаспар повернулся и зашагал к жандармам. Черная кайма туч на горизонте озарилась вспышкой; странно было видеть, как молния погасла в ясном голубом небе. Почти не раздумывая, Гаспар выпалил:

— Добрый вечер. Вы не подскажете мне, где живет Теодюль Резидор?

— Теодюль Резидор? Конечно! Первый поворот налево. Так гораздо короче, чем если идти через Вирё.

— Смотрите только не ошибитесь, — добавил второй жандарм. — Когда подниметесь по этой дороге на косогор, там будет перекресток; дорога сворачивает направо. Вы направо не ходите, идите все время прямо по тропе, которая начинается от дороги. Запомнили? От перекрестка прямо по тропе.

— Огромное вам спасибо, — поблагодарил Гаспар.

— Не за что, не за что. Господин Теодюль Резидор...

Жандарм процедил что-то, чего Гаспар не понял, но по его тону было ясно, какого высокого мнения о г-не Теодюле Резидоре обитатели Вирё и его окрестностей. Похоже, один звук его имени значил здесь больше, чем безупречные документы или справка о благонамеренности. Гаспар кивнул на прощание жандармам и пошел в указанном направлении. Через четверть часа он нашел нужную дорогу, а вскоре вышел на перекресток и увидел тропу, уходившую в лес. Спазмы в желудке мучили его по-прежнему, и не один раз ему пришлось ложиться на траву. Тропа вывела его к хорошо замощенной дороге. Гаспар озирался, не зная, в какую сторону идти дальше, и вдруг увидел слева большую прогалину; на ее дальнем конце стоял домик, к которому сбоку прилепился амбар. Мальчик направился прямо к домику.

Это была маленькая ферма — старая, но недавно отремонтированная. Теперь она походила на загородный особнячок-игрушечку. Даже дверь амбара, свежевыкрашенная в зеленый цвет, выглядела красиво. По двору во множестве разгуливали куры и утки. Слева находился добротно сделанный курятник, справа — сарай и конюшня, такие чистые и аккуратные, что любо-дорого посмотреть.

Из сарая вышел сгорбленный старичок. Он направился навстречу Гаспару.

— Будьте любезны, могу я поговорить с господином Теодюлем Резидором?

— Да вот он как раз выходит из дома.

И действительно: дверь дома открылась, и на пороге появился мальчик лет пятнадцати. Поисти-не Гаспара ожидал сюрприз за сюрпризом.

— Это и есть господин Теодюль Резидор? — недоверчиво переспросил он.

— Он самый, — подтвердил старичок.

Гаспар подошел к крыльцу, с любопытством

рассматривая щуплую фигурку и не слишком привлекательное серьезное личико маленького хозяина. Растрепанные черные волосы, равнодушный взгляд хитроватых глаз. Гаспар осведомился, имеет ли он честь говорить с г-ном Теодюлем Резидором. Мальчик слегка поклонился в ответ и пригласил его войти в дом. Гаспар оказался на кухне, где горел огонь в большом старинном камине и стоял посередине огромный стол. Но Теодюль Резидор усадил гостя за маленький круглый столик у окна.

— Я полагаю, вы голодны, — сказал он Гаспару, взял с камина колокольчик и затряс им изо всех сил.

“К чему такой трезвон на весь дом?” — подумалось Гаспару. Почти тотчас отворилась низкая дверца в глубине кухни, и вошла женщина — немолодая, но очень подвижная, в крестьянском платье. Она посмотрела на своего юного хозяина, потом на столик и тут же с удивительным проворством достала из какого-то шкафчика яйца, зажгла плитку, и через мгновение перед Гаспаром уже стояла яичница.

— Ешьте, — сказал Теодюль.

Гаспар принялся уписывать яичницу так, что за ушами трещало. Ему принесли еще сыру, вишен и варенья, после чего служанка участливо спросила, наелся ли он.

— Благодарю вас, — сказал Гаспар.

Не успела женщина выйти через ту же низкую дверцу, как юный Теодюль Резидор объявил:

— Здесь у нас никого ни о чем не спрашивают, и я не стану выяснять, кто вас прислал ко мне, но если вам нужна помощь, мы вам поможем. Чтобы вы не стеснялись, я хочу прежде всего объяснить вам, куда вы попали.

У мальчика был до странного тонкий голос; Гаспара удивила торжественность, с которой он говорил.

— Мой отец очень богат, несметно богат, — продолжал Теодюль Резидор все тем же высоким фальцетом. — У него множество заводов и фабрик, он собирает коллекции кошачьих усов, ободков от сигар и еще всяких диковинок. Его эксцентричному нраву я обязан тем, что владею этой фермой. У меня есть учитель, он каждое утро приходит давать мне уроки. Все остальное время я делаю что хочу.

Мальчик рассказал Гаспару, что любит копаться в саду и огороде, и вообще ему нравится всякая работа на ферме. Помогали Теодюлю тот сгорбленный старичок и служанка.

— Старый Марваль ведет хозяйство на ферме, — объяснил он. — Но большую часть того, что мы выращиваем, я отдаю окрестным жителям и лес берегу для того, чтобы они могли рубить его по мере надобности. В этом году я велел построить на прогалине несколько деревянных домиков и пускаю туда всех ребят, что приезжают в наши края на каникулы. Они могут жить хоть месяц. Завтра, если захотите, повидаете тех, кто там сейчас. Еще здесь много туристов. Вы надолго к нам?

Гаспар, вконец оробевший от речей и не по годам уверенных манер Теодюля, начал издалека. Он сказал:

— В Фюме я пытался что-нибудь разузнать об одном моем друге, который уехал в Антверпен.

— Вы идете в Антверпен? — перебил его Теодюль.

— Да не могу я дойти до Антверпена.

— Вы не знаете, как вам туда добраться?

— Не иду я в Антверпен, — вздохнул Гаспар. — Это вышло случайно, и...

— Я могу дать вам все необходимое, чтобы вы смогли добраться туда, — возразил Теодюль.

— Вообще-то мне нужно вернуться в Ломенваль, — покачал головой Гаспар. — Ия даже адреса этого друга не знаю.

— Да-да, я дам вам адрес, по которому вас примут самым лучшим образом, — закивал Теодюль.

— Да не пойду я в Антверпен, — простонал Гаспар.

— Я очень рад, что вы доверились мне, — ответил его собеседник. — Через два дня вы будете на месте.

Гаспар смотрел на хозяина так странно, что тот счел наконец нужным объяснить:

— Вас, наверно, удивил мой тонкий голос. Мне не раз давали понять, что у меня слишком тонкий голос. Я ничего не могу с этим поделать: к несчастью, я глух. Я понимаю все слова по губам да еще по некоторым звукам, которые иногда все-таки слышу. Никто не замечает, что я глухой, я говорю это вам, чтобы вы поняли, почему у меня такой голос. А теперь, пока вы не отправились в Антверпен, давайте сыграем в шашки. Играть я тоже очень люблю.

Теодюль Резидор открыл большой шкаф и достал оттуда игру. Он положил доску на стол и дружелюбно посмотрел на Гаспара. Потом расставил шашки. Гаспар, не желая обижать хозяина, тоже расставил свои.

“Куда же это меня занесло? — думал Гаспар. — Это я-то, для кого тетя всегда хотела тихой жизни, — и вот пегая лошадь умчала меня бог весть куда, чудак-парикмахер послал в этот дом, и теперь я играю в шашки с сыном несметно богатого коллекционера кошачьих усов. И в довершение всего этот мальчик хочет отправить меня в Антверпен — каким образом, бог ты мой?"

— Это ничего, если вы не умеете играть, — сказал Теодюль. — Я люблю выигрывать.

К чему было отвечать — хозяин все равно ничего не слышал, а различать слова по губам ему теперь мешали сгущавшиеся сумерки. Теодюль Резидор, очевидно, был довольно прижимист, вопреки его рассказам о собственной щедрости: электричества он не зажег, и третью партию пришлось доигрывать, уткнувшись носом в доску: черных шашек совсем не было видно. После этого Теодюль Резидор, довольный победой, принялся объяснять своему новому другу, как тому предстоит отправиться в Антверпен.

— У меня там двое друзей. Отец однажды повез меня на каникулы в Темсхен, это близ Антверпена, и я познакомился с двумя мальчиками. Мы катались на лодке и были на самой середине Шельды, когда рядом взорвалась баржа с бензином. Как мы уцелели — сам не знаю. Нас вытащили из воды полумертвыми. После взрыва я оглох, и для обоих моих друзей он тоже не прошел даром. Но зато мы стали как братья. Долго не могли расстаться. Вы разыщете их, и они примут вас тоже как брата.

Итак, в этом новом для Гаспара мире тоже происходили страшные вещи, и многое оставалось непонятным, но было в нем незнакомое ему прежде братство. Теодюль встал, зажег свет.

— Вы, наверно, устали, — сказал он. — Идемте, я покажу вам вашу комнату. Л потом сам поужинаю. Как тебя зовут?

Это внезапное “ты” понравилось Гаспару.

— Гаспар Фонтарель. Я из Ломенваля, — ответил он.

Ему пришлось несколько раз прокричать свое

имя.

— Вот и хорошо! Гаспар, я должен открыть тебе один секрет. Я видел мальчика из Антверпена, он был здесь несколько дней.

Услышав эти слова, Гаспар вздрогнул всем телом. Что за чудеса, почему он то и дело натыкается на следы этого мальчика и все напоминает ему о нем? Его взгляд, такой ясный и решительный...

— Я узнал, что его зовут Драпер, — продолжал Теодюль свой рассказ. — Он попросил у меня хлеба. Больше ничего не хотел брать. Он бродил по долине и по лесу, наверно, там и спал. По два дня пропадал где-то, а на третий приходил снова и просил хлеба. Ни на какие вопросы не отвечал. Однажды вечером он присел на камень у ворот, чтобы съесть хлеб, и написал палочкой в пыли: “Я ищу свой край”. Я не понял, что это значит. Гаспар, если увидишь его в Антверпене, потом расскажи мне, что с ним сталось.

— Как же я попаду в Антверпен? — снова спросил Гаспар.

Но Теодюля нимало не заботило, что говорит Гаспар. Он продолжал:

— Здесь, знаешь, не так интересно, как тебе, наверно, кажется. Мой отец — богач, у него свои причуды, он наградил меня дурацким именем, а жизнь у меня — в общем-то, ничего особенного. Ну что я такого делаю в этом доме? Я глухой, к тому же не семи пядей во лбу, вот я и хочу стать хорошим фермером, а что даю людям рубить мой лес и строю домики, так это просто для развлечения. Но он, Драпер, — дело другое.

После Гаспар не раз повторял про себя: “Но он...” Конечно, тот мальчик отнюдь не был ангелом, но он что-то искал, а его глаза лучше всяких слов говорили, что он ищет что-то прекрасное.

— Он мой друг, — сказал Гаспар.

— Твой друг?

На этот раз Теодюль понял. Гаспару пришлось рассказать все, что он знал; нелегко было выкрикивать почти каждое слово.

— Ты доберешься до Антверпена, — решительно заключил Теодюль. — Ты разыщешь его.

— Я доберусь до Антверпена, — согласно кивнул Гаспар.

Ни тому, ни другому не пришло в голову, что, если и удастся найти в Антверпене Драпера, это ничего не даст, и Гаспар вскоре пожалел о своем опрометчивом обещании. Нет уж, хватит с него, он вернется в Ломенваль по возможности тихо и незаметно — пусть даже его ожидают в деревне головомойка и позор.

Юный Резидор отвел Гаспара в маленькую комнатку на втором этаже. Прежде чем лечь, Гаспар долго стоял, облокотившись на подоконник, и смотрел на залитые лунным светом кроны далекого леса и на дорогу, по которой прошел не так давно мальчик по фамилии Драпер.

На другой день Гаспар встал очень рано. Он спустился по лестнице. Сейчас он попрощается и отправится восвояси, в Ломенваль. Теодюль Резидор ждал его внизу и даже сам приготовил кофе.

— Доброе утро, Гаспар. Завтракай. Мы выезжаем через четверть часа.

— Доброе утро, — сказал Гаспар. — А куда?

— Марваль уже отнес мою записку, и я сейчас познакомлю тебя с моими друзьями.

— С какими друзьями?

— Увидишь.

Гаспар попытался объяснить Теодюлю, что хочет вернуться в Ломенваль. Не преуспев в этом, он решил потихоньку улизнуть от Теодюля Резидора при первом удобном случае.

Позавтракав, мальчики вышли на крыльцо, и Теодюль указал Гаспару на два прислоненных к стене велосипеда.

— Бери любой, какой больше нравится, — сказал он.

— Мы что, на велосипедах поедем в Антверпен? — удивился Гаспар.

Теодюль не слышал его. Гаспару ничего не оставалось, как оседлать велосипед. Они тронулись в путь и вскоре уже катили по дорожке через лес, подскакивая на ухабах. Гаспар молчал. Он только и думал, как бы без лишних слов покинуть гостеприимного хозяина. В конце концов, разве не волен он делать все, что хочет? Они свернули с дорожки на тропу, потом на совсем узенькую охотничью тропку и ехали по ней прямо километра два. Тропка вывела их на поляну. Затем они пересекли еще одну полосу густой поросли, и перед ними открылась широкая равнина с холмами и разбросанными там и сям деревеньками. Мальчики миновали поле, где тропа терялась в густой зелени, и оказались на проселочной дороге.

Пора, решил Гаспар. Он аккуратно положил велосипед на обочину и сделал знак Теодюлю, что хочет уйти один.

— Никак нельзя, друг мой, — покачал головой Теодюль. — Ты теперь в Бельгии. Мы пересекли границу лесом. Таможенники знают моего отца, они нас не тронут. Но если ты захочешь вернуться назад один, тебя арестуют.

Гаспар был ошеломлен не меньше, чем когда упал прямо на круп пегой лошади. Что бы он ни делал, что бы ни говорил, какая-то непреодолимая сила увлекала его все дальше от Ломенваля. Без единой мысли в голове мальчик долго смотрел в глаза Теодюля. Такой взгляд он уже видел не раз — у парикмахера в Фюме, у жандармов, которые указали ему дорогу к ферме Теодюля. Этот взгляд вопрошал, и не было для него разницы, добра судьба или жестока. И так же, как в тот миг, когда Гаспар приземлился, точно блин на сковородку, на спину пегой лошади, он испытал удивительную легкость и беззаботность. То была жизнь, просто жизнь со множеством ее дорог. Он ничего не ответил Теодюлю. Мальчики снова вскочили на велосипеды, и Теодюль, весело болтая, покатил впереди, показывая своему другу дорогу на бельгийской земле.

Гаспар с любопытством озирался. Он отмечал мельчайшие детали, указывающие на то, что они находятся в чужой стране, — дорожные столбы, таблички с указателями, витрины крошечных деревене них магазинчиков, людей, непохожих на ло-менвальцев, — и все это завораживало его.

Вслед за Теодюлем он долго ехал по ухабистым проселочным дорогам. Мальчики пересекли шоссе, потом лес, и вдруг тропа пошла под уклон, и Гаспар снова увидел Маас. Здесь река была совсем не такая, как во Франции. С ровными, одетыми в камень берегами, она походила на канал. Мальчики ехали вдоль берега с полчаса, пока не оказались на пирсе, к которому могли причаливать баржи. Теодюль соскочил с велосипеда и сел на набережной; Гаспар уселся рядом.

Они долго смотрели, как плывут по реке корабли и лодки. Гаспар хранил молчание. Наконец Теодюль поднялся. Он замахал руками, подавая кому-то знаки, и закричал — на середине реки как раз показалась новая баржа. С палубы ему ответил какой-то человек. Судно подплыло ближе и причалило к берегу.

— Это баржа моего отца, — объяснил Теодюль. — У него таких штук десять. Я знал, что она сегодня утром должна была пересечь границу. Эти люди отвезут тебя в Антверпен.

Гаспар не стал возражать. Что ему оставалось — только покорно следовать за теми, кто вел его. Теодюль представил Гаспара матросу, который почтительно поклонился — еще бы, сами Резидо-ры оказывают мальчику покровительство!

— Моему другу Гаспару Фонтарелю, — продолжал Теодюль, — нужно попасть в Антверпен, чтобы встретиться с другом. Вы позаботитесь о нем.

Он повернулся к Гаспару и протянул ему листок бумаги.

— Вот имена моих друзей, которые примут тебя как брата, если ты только упомянешь обо мне: Людовик и Жером Крамеры, сыновья Никласа Крамера. Они живут на своем пароходике и катают на нем туристов, он почти всегда стоит на якоре у пристани возле Стэна. Стэн — это замок на берегу Шельды. Но сначала ты увидишь колокольню собора, она такая высокая, выше любой дозорной башни.

Дозорная башня — как часто Гаспар повторял про себя эти и другие подобные слова в Ломенвале! Он взял бумажку и крепко сжал обе руки Теодюля.

— До свидания, — сказал ему Теодюль. — Потом расскажешь мне все-все про Драпера.

Всего два-три дня понадобилось барже, чтобы достичь Антверпена. Не такой уж долгий путь... Но Гаспар был поражен красотой реки и разнообразием ее берегов, вдоль которых они проплывали. Природа словно старалась превзойти самое себя. Гаспару казалось, что множество миров теснятся вокруг.

После Ваулсора Гаспар увидел замки на поросших лесом холмах. Сады и каменные перила чередовались с нехожеными зарослями. Чуть подальше высокие скалы отражались в водах Мааса. Сменяли друг друга крепости, соборы, заводы. Были города — Динан, Намюр, Анденн, Юи, потом — Льеж. В Намюре Гаспар увидел первую дозорную башню. Время от времени опекавший его матрос сообщал ему названия мест; к востоку снова начинались бескрайние леса и вздымались вершины Фаня — самые высокие горы Арденн. В просветах между их зубцами можно было увидеть древние развалины среди полей; красота и изящество сочетались здесь с первобытной суровостью природы. Красные крыши, луга и нивы проплывали за бортом, сливаясь в одну чарующую картину. Гаспару никогда и во сне не снилась подобная красота.

В первый день он провел долгие часы, лежа на животе на носу баржи. Воды казались ему безбрежными. Длинные зеленовато-синие волны бежали вдоль обоих бортов судна, которым правила команда из двух матросов. Эти люди не спрашивали Гаспара, откуда он. Они разделили с ним свой обед, а вечером уложили спать в каюте.

Остался позади Льеж. Баржа остановилась на ночь чуть ниже города, а на другой день покинула Маас у маяка и вошла в канал Альберта. Теперь они плыли как будто по огромному туннелю, прорытому между холмами. После Хасселта началась равнина. Долго тянувшийся за бортом однообразный пейзаж снова сменился пестрыми картинами, когда на следующее утро баржа подошла к Антверпену. На окраине города канал соединялся с Шельдой.

— Мы высадим тебя не доходя Шельды, — сказал один из матросов. — Сейчас мы в Мерксеме. Пойдешь вдоль канала до моста. По мосту проходит шоссе Роттердам—Антверпен. Иди через мост и дальше все время прямо.

Глава V