Крис и Шанелька [СИ]

Глава 4

Насчет принцесс Шанелька оказалась совершенно права, на то и юг, на то и лето, справедливо рассудила Крис, перемещаясь в толпе, улыбаясь в ответ на взгляды, и деловито тыкая пальцем в планшет. Множество девочек, загорелых и длинноногих, с волосами от черного до совершенно белого, стриженых и лохматых, быстрых, звонкоголосых, смеющихся. Кругом сверкали фотоаппараты, чернели в руках видеокамеры. Расталкивая народ, Крис выскочила на площадку, где операторы устанавливали аппаратуру, солидную, как воображенные давеча Шанелькой динозавры. Улыбнулась неопределенно дядьке с таким же, как у себя бейджем, и, повернувшись, поспешно скрылась за плечами и головами. Шанелька держалась рядом, отставая на шаг. В руках нянчила вынутую из кофра камеру.

— Снимай, — время от времени шипела Крис, и подруга послушно подносила к глазу ее навороченный кэнон, глядела в видоискатель, пряча за камерой испуганное лицо и ничего в кадре не видя. Но опуская, не забывала нацеплять пластмассовую крышечку, пугаясь цене длинного объектива.

Среди гомона и шума прорезывался радушный, слегка металлический голос, повторяющий приглашения командам подойти к столику координатора, чтоб расписаться в списке участников и получить конверт с первой частью задания.

— Благодаря изобретательности наших спонсоров, фирмы металлоизделий и фитинговых конструкций, всех участников и болельщиков ждет сюрприз! — проорал металлический голос, взвыл и заскрежетал микрофоном, прокашлялся, что-то там в сторону от аппаратуры спрашивая, и слышно — зашуршал перелистываемыми страницами.

— Все команды, подавшие заявки на длинный квест, который будет проходить пять дней и закончится в городе Черноморском. Черрноморрском! Все знают, где у нас Черноморский?

Переждал возгласы толпы, которая перед площадкой координаторов была густой, а дальше прореживалась и слушатели в ней пили из пластиковых бутылок, болтали и смеялись.

— Все команды сегодня имеют право участия в шорт-квесте, стремительном соревновании, которое начнется в двадцать один ноль ноль и закончится в полночь! Десять чеков плюс два флешмоба! Будет исключительно весело! А сейчас болельщики могут заняться отдыхом и морскими купаниями. Через час мы представим команды и экипажи!

— Яволь! — заорал кто-то, и на него заоглядывались.

Крис взяла Шанельку за локоть и потащила из толпы ближе к воде.

— Видишь, все удачно. И искать твоего Диму не надо, через час нам его со всех сторон покажут, все про него расскажут. Ты чего?

Шанелька затрясла головой, испуганно округляя серые глаза.

— Слышишь? Нам надо?

— Представителей прессы просим подойти к столу, расписаться и получить разрешение на присутствие рядом с командами в квесте. Повторяю. Представители прессы! Просим всех…

— Не надо, а? — Шанелька прикрыла обеими руками кэнон, висящий на животе, — давай мы так, потихоньку, сбоку.

Крис немного подумала, дергая блестящий белый бейдж. Конечно, лезть и в каком-то официальном документе расписываться не стоило бы. Но с другой стороны участники сейчас брызнут в разные стороны, вернее, рванут в одну сторону, догоняй их. А если догонишь, то все будут заняты, не пообщаться, и толку с того, что они поглядят в широкую спину Димы Валеева и в расписную корму его жигуленка. Он даже оглянуться не сможет, весь в упоении битвы.

— Нафига нам именно этот Дима? — возмущенно и одновременно просительно зашептала Шанелька, — ну, посмотри, целый Крым народу! И дим таких кучи и горы. Давай найдем другого, а? Чтоб валялся. На песочке.

— Подберем и поставим, почистим, — пробормотала Крис. И решительно мотнула стриженой головой, — нет, нельзя от судьбы. Не зря он нам два раза уже. В самом начале. Ты только расписывайся непонятно. Поняла? Закорючку там какую.

— Крестик, — убито отозвалась Шанелька, следуя за подругой обратно и снова немного сердясь.

Судьбы ей хватило и с Костиком Черепухиным, когда все вокруг мстилось торжественными яркими знаками. А сегодня — да никакая не судьба, а личное упрямство Кристины Андреевны, то самое железобетонное упрямство, которое и сделало ее за несколько лет преуспевающим столичным юристом, с квартирой и машиной. Но карьера одно, а тут все же тонкие материи, любовь или просто — отношения, как там о них — романтические… Но если подругу заколодило, знала Шанелька, возражать бесполезно, только влачиться следом и не возражать, чтоб не попасть под бульдозер.

У стола координатора все прошло более-менее гладко. Сухопарая дама в бриджах и полосатой футболке вздела над черными очками брови, рассматривая поданное удостоверение с жирной печатью (у Шанельки екнуло сердце и под ложечкой неприятно защекотало), но Крис уверенно положила рядом раскрытый паспорт, вот мол, сверяйте имя-фамилию. Рядом сунула документы Шанельки.

Дама склонилась к списку, почиркала в нем и, подавая на роспись, игриво сказала, поправляя футболку на груди:

— Приятно видеть, коллеги. Из самой столицы. Родины нашей. Вы будете репортаж? Или заметку просто?

— Серия репортажей, — небрежно ответила Крис, размашисто рисуя вензель на три строки, — с большими снимками на развороте. В осенних номерах.

— Ах, — в рифму восхитилась дама, аккуратно подсовывая бумаги Шанельке, — да, мы нынче в моде, крымское, знаете ли, звенит и гремит.

Та, локтем придерживая фотокамеру, криво расписалась.

— А можно! — Дама шустро выскочила из-за стола, обежала его, и вдруг, хватая Крис под руку, вклинилась с ней меж двух загорелых мачо, — вы нас снимите, пожалуйста. Для разворота, а-ха-ха, шучу, но мало ли. Это вот наши капитаны, победители прежних. Соревнований.

Шанелька, взмокнув спиной, уставила на группку тяжелую камеру. Вцепилась глазами в страдальческое лицо подруги, в ее губы, которые что-то произносили по складам, не слышное ушами.

— А, — переспросила растерянно, выглядывая из-за объектива.

— Крышка, — сдавленно повторила Крис, и растянула губы в улыбке.

Горячо покраснев, Шанелька сковырнула с линзы защитную крышечку. Нажала несколько раз, ничего в видоискателе не увидев.

Под щебет сухопарой дамы повлеклась следом за Крис, скулами и ушами ощущая насмешливые взгляды.

— Топиться, — сказала, стараясь не смотреть вокруг, казалось ей, смеются все, над ней, показывают пальцами, — о-о-о, Криси, какая же я…

— Купаться, — поправила Крис, — раскидывая на песке полосатую циновку, — и перестань себя грызть. Да кто угодно может лохануться, главное, как ты сама к этому относишься.

Она села, стаскивая шорты, огляделась, рассматривая лежащих, сидящих и слоняющихся вокруг людей. Купаться придется по очереди, не бросишь без присмотра документы и гаджеты.

— Только не блондинка! Если лоханулась блондинка, ей не прощается, сама знаешь. Ну, в смысле, все кивают, чего еще от блондинки ждать.

Над их головами проплыла тень, закрывая вечернее солнце. Возникли перед глазами бесконечные ноги, и где-то там вверху, краешек белых коротких шортиков.

— Простите, — сказал девичий голос. Ноги согнулись в коленках, юная дева присела, улыбаясь и сбивая на затылок разрисованную бейсболку.

— А мне вас Димчик показал. Вот, говорит, журналисты, с Москвы, сказал, в Керчи познакомились, чебуреки ели. А меня Оля зовут, я у Димчика в команде, уже в третий раз. Третье лето. А вас как зовут?

Голубые круглые глаза с вопросом обратились в сторону Крис.

— Кристина, — ответила та, но девушка продолжала смотреть выжидательно, и Крис добавила, слегка раздраженно, — Андреевна.

Оля без отчества кивнула и перевела взгляд на фото-журналиста.

— Ша… — та замялась и поправилась, вдруг начиная сердиться, и устав дергаться, — Нелли Владимировна. Клименко.

— Ой, здорово как! Я тоже поступила на журфак, у нас, в Симферополе, уже в интернете публикуюсь, на крымских сайтах. А вас есть где почитать? И ваши фотографии, я бы хотела. Посмотреть. Димчик сказал, вы в первый раз на автоквесте в Крыму. Я бы вам все рассказала, но скоро флешмоб. Первое задание. Вы мне дайте визитку, я с вами потом свяжусь, фоточки кинете? Для команды. Ну и статьи ваши.

— В номере остались визитки, — отрывисто сказала Крис, стягивая блузку и укладывая ее на сумку с планшетом.

— Так в планшете покажите. У вас безлимит телефонный, наверное? Я вам мыло наберу, скинете.

У Оли были светлые волосы, витые меленькими кудрями, заколоты на затылке, и сама она была легонькая, загорелая, в шортиках и белом купальном лифчике. С татуированной рыбкой на плече. И еще что-то там иероглифом на животе у краешка шортов. Таком гладком, тоже покрытом легким загаром.

— Оленька, — нежно попросила Крис, — мы с Нелли Владимировной искупаться пойдем, вы не посмотрите за вещами? Буквально пятнадцать минут. А потом бегите на ваш флешмоб, идет?

Мелкие кудряшки пришли в движение. Оля присела на циновку, вытягивая ноги. Засмеялась, маша кому-то тонкой рукой.

Стоя по пояс в воде, Крис обратилась к мрачной Шанельке:

— Ну чего ты дуешься, Нелли Владимировна? Из-за того, что эта цыпочка все Димчик да Димчик?

— Да плевала я на этого Димчика! Просто все ужасно по-дурацки. Зря мы это. Вообще все зря и все не так. Я же думала, мы с тобой вовсе по-другому. Криси! Не хочу я воевать, в свой отпуск! Не хочу ни с кем соревноваться. Тем более с детским садом, с олями всякими.

— Очень полезная Оля, вещи нам стережет, — Крис плавно опустилась в воду, поплыла, держа голову повыше, чтоб не мочить волос.

Шанелька, как привыкла, нырнула с места, сразу к песку, проплыла пару метров, касаясь пальцами дна, и встала, фыркая и убирая с лица мокрые волосы. Прищурилась на мокрую мужскую фигуру.

— А-а-а…

— Привет, — сказал неразличимый против красного низкого солнца силуэт, — только плевать сразу не надо, хорошо? На Димчика.

— Вот черт, — Шанелька попятилась, отвернулась и нырнула снова, вильнув под водой, чтоб вынырнуть где-нибудь сбоку. А еще лучше, утопиться бы сразу. Но мелко и народу тьма, полезут спасать.

В колеблющемся сумраке, полном чьих-то ног, рядом с ней замелькала смутная фигура, вытягивая вперед руки. Вынырнули вместе, прямо перед стоящей по горло в воде Крис.

— Дима! — обрадовалась та, — какая встреча!

— Хоть вы мне рады, — засмеялся Дима, и помахал рукой берегу, где рядом с циновкой прыгала Оля, — мне пора уже. Вы не уходите, ладно? Сейчас будет смешное. Флешмобы вечно такие, замороченные. А снимать не обязательно. Ольку поменьше слушайте, у нее вечно в голове каша. Не уйдете?

Спрашивал, как этим утром его спрашивала Крис. И смотрел узкими монгольскими глазами, переводя взгляд со спокойного лица Крис на мрачное лицо Шанельки. Будто говорил взглядом, что спрашивает у обеих. Так что Крис покачала головой, отвечая — не уйдут.

Он пошел из воды, подтягивая мокрые спортивные шорты, на коричневых плечах блестели капли. Потемневшие волосы торчали в разные стороны, так что он пригладил их рукой, разок повернулся, чтоб еще раз улыбнуться.

Оля подскочила к нему, что-то рассказывая и почти танцуя, размахивала руками. Показала жестом на циновку, мол, я ухожу, пора. Подруги, кивая издалека, подошли, устроились рядом с сумками, промакивая полотенцем лица, плечи и волосы.

— Ну, что ты все молчишь? — не выдержала Крис, — будто в кустах отсиживаешься.

— Ты знаешь, что я скажу. Чего говорить-то. Ах, да. Кое-что добавлю. Димчик. Твой. Он слышал, как я на него плевала. Возмущенно и вслух. Думаю, обиделся. И не надо ему теперь про возраст вообще. Сам свалит. Крис, я не понимаю все равно, мы поехали, чтоб меня веселить, так? А получается, мне тут вообще ничего не нравится. Со всех сторон плохо! Но все еще тут сидим. Журналисты недорезанные. Это же просто! Взять и… Тьфу ты, не хотела снова причитать, а все равно…

— Журналисты! — возглас упал сверху и девочки подняли головы, щурясь, чтоб разглядеть очередного визитера.

Дядечка в полосатеньких плавках, обтянувших бедра, уперся руками в волосатые колени, закивал, чертя воздух жидкой бородкой.

— Журналисты. Семилуцкий моя фамилия. Через «е», через «и», через «цэ»! Надо снять! Экология к шутам. Видите вон, на краю, там постройки? Это перерабатывающий комбинат! И еще емкости! Аммиак! Если вдруг взрыв. От города камня на камне! Я обращался в приемную президента. И еще президента. А, между прочим, геркулесовы столпы, они прямо тут. И Сцилла с Харибдой, не что иное как. Я писал. Если вы поднимете в архиве подшивки, полистаете. За тыща девятьсот девяностый. Там в колонке «Сигналы с мест». Семилуцкий Яков Полидорович. Краевед. Знаток местных легенд и обычаев. Оно ведь…

— Полотенца возьми, — безмятежно сказала Крис, складывая шорты и маечки в пакет, — обязательно, гражданин краевед. Читайте в журнале «Эсквайр», в зимних номерах. Аммиак на Геркулесовых столпах. Между Сциллой и Харибдой. Двинули, Шанелька.

— Вход в ад, — вещал позади сознательный Яков Полидорович, — простите, гражданочка… Да! По греческим мифам о гиперборее, врата в ад открывались именно тут, а еще во время парада планет… И предсказания о конце света. Нострадамус! Извините. Я с краешку. Я не наступаю. Мальчик, не сыпь песок. Товарищи журналисты. Вы обязаны снять. Чтоб в газету!

Впереди играла бравурная музыка и надсаживался в микрофоне женский голос, сзывая команды на старт шорт-квеста. Позади, не поспевая, голосил краевед.

Отсмеявшись, Шанелька вытащила из кофра камеру.

— Слушай, родным повеяло. Я когда в Керчи по окрестностям гуляю, со своей мыльницей, то обязательно наскочит на меня такой тип, а снимите нашу помойку. И в газету ее, в газету. Вот какая в народе вера в печатное слово. Уже и печатных слов почти не осталось, один кругом интернет. А все равно.

— Шанелечка, ну, я тебя понимаю. Давай так сделаем. Сегодня тут еще потолкаемся, машинку заведем, покатаемся следом. А завтра, клянусь, ты командир. Что хочешь, то и делаешь. А я буду послушной тебе послушницей. Идет?

— Еще бы! Ты самая моя золотая. А давай я поплаваю? А то мне этот Димчик всю малину перебил.

Они выбрали место неподалеку от тусовки челленджеров, которые все равно были заняты своим, толкались вокруг координаторов, и болельщики тоже ходили там, не отвлекаясь на вечернее море, полное заходящего солнца.

Крис уселась, устраивая на коленках планшет. А Шанелька, поправляя купальник, взяла вдруг оживший телефон, поднесла к уху, не посмотрев, кто звонит.

— Да? Тим?

— Вижу, ты вполне без меня прекрасно существуешь.

Шанелька встала, прижимая мобильник к уху так, что оно заболело.

— Чего ты хочешь?

— А поздороваться? Ладно, Нелли, я по делу. Не знаю, в какие ты себя ввергаешь там приключения. И похождения. Могу лишь догадываться. Но знаю другое. Оставленные женщины склонны совершать нелепые поступки, о которых они позднее жалеют. Я бы не хотел, чтоб ты потом винила меня, в своих, ну этих…

— Эскападах, — подсказала Шанелька, леденея от злости.

— Чем? — удивился Костик Череп, но спохватясь, согласился, — именно. В экска… В общем, я тебя предупредил. В твоем возрасте пускаться во все тяжкие, перебирая жалких самцов, одного за другим. Это, по меньшей мере, нечистоплотно, Нелли. Сердечную боль лучше всего лечить неустанным движением вверх. Вверх! Неустанным! Слушать классику. Моцарта! Вот у меня в мобильнике записан Моцарт, я его слушаю. Каждый день. Или Лепса. Если не тянешь Моцарта. Или Веронику Долину. Она прекрасно поет, знаешь, Катерина исполняет ее песни… Совершенно не хуже.

— Не хуже Лепса? — уточнила Шанелька, ковыряя песок босой ногой.

— Да! Нет. Лучше. Его. Ты решила поиздеваться, да? Я понимаю. Тебе нелегко без меня, и это реакция организма.

— Ты что хотел? Сказал «по делу». Какое дело?

— Дело? — изумился бывший возлюбленный, — а это что — не дело? Твое душевное состояние. И умственное. Я ощущаю ответственность. Как мужчина и интеллигент. Или ты полагаешь, что разрыв обязан привести к потере общения? Нет. Я настаиваю, чтоб ты держала меня в курсе. Чтоб я смог предостеречь. Ненужные связи. Да. И я вполне могу продолжать руководить твоим образованием. И совершенствованием.

— Чтоб я слушала Лепса, — подсказала ему Шанелька.

— Да, — с достоинством согласился Костик, — ты почерпнешь…

— Не дождешься, — Шанелька прервала разговор и вернулась на коврик. Упав на коленки, сунула телефон под пакет, резкими движениями завертела волосы в пучок, ткнула в него заколку.

— Череп звонил? Всеобщее дамское счастье?

— Криси. Короче. Потом расскажу, в деталях. Поржем. А сейчас, как мы говорили. Ты посиди. А я пойду и утоплю нафиг Нельку, которая Черепу четыре года жизни подарила.

— Себя не утопишь?

— Не дождется!

Шанелька встала, быстро пошла в воду, подняв подбородок и резкими шагами разбрызгивая веера винных капель. Забыв о тщательно скрученных волосах, снова нырнула. Плыла под водой долго, пока не кончилось дыхание, и зашумело в ушах.

Поднимаясь, запрокидывая лицо к мерцающей, как легкое красное вино, зыбкой поверхности, повторяла про себя, на остатках скомканного дыхания «фламинго, дурацкая птица, розовая, как солнце… Нелька утопла, нет больше девочки Нелечки, Нель-Нель, ах-тьфу сероокой Нелинды. Вместо нее, на поверхность, новая Нелька-Шанелька. Человек. Смелый. Плевать на Черепа, плевать на его Катерину».

Воздух с болью ворвался в легкие, а в глаза потекла мягкая радость пурпурной вечерней зари. Ударил по ушам далекий мегафонный голос, говорящий что-то там для участников.

Смеясь и окуная в воду горящее лицо, по которому стекали морская влага и соленые слезы, Шанелька отвернулась от голоса, поплыла к горизонту, мерно работая ногами и руками. Повторяла про себя мерные смешные слова, ставя их в любом порядке, лишь бы не умолкать, не давать себе остановиться и пожалеть.

А потом устала, сильно. Легла, под легкими прозрачными облаками, такими розовыми, будто их вышили из светлых перьев фламинго и вставили в рамку воды и песка, толпы отдыхающих, смеха и голосов.

Отдохнув, вытащила из сбитых волос заколку, зацепила ее за лямочку лифчика и поплыла обратно, навстречу поплавкам черных голов купальщиков.

Плыла, медленно возвращаясь в реальность. Прислушивалась к тому, что происходит внутри. И тихо радовалась новому покою. Кажется, все получилось. И не нужен ей никакой Димчик, и вообще все летние принцы, да пусть себе отдыхают и крутят романы с принцессами олечками, у которых ноги от ушей и загорелые гладкие животы с татуировками. А они с Крис переночуют в смешном птичьем отельчике, вернут на шкаф печального орла с простертыми крыльями, побитыми молью. И поедут дальше. А еще Шанелька будет снова снимать, как привыкла. Небо и прибой, огромные просторные степи, серые камни, проросшие кипарисами…

— Шанелька, — сказало море, втекая в уши и шумя, — Ша-нель. Стойте! В смысле…

— Что? — она встала в воде вертикально, оглядываясь на голос, — опять? Снова вы? Извините…

— Не двигайтесь. Сейчас.

Дима подплыл ближе, беря ее локоть. Она молчала с удивлением. И вдруг, когда с берега рявкнуло, и заиграла бодрая музыка, обнял ее за шею, увлекая плыть рядом. Шанелька дернулась, вырываясь, ушла с головой под воду, вынырнула, отфыркиваясь. Дима болтался рядом, протягивая к ней руки.

— Да подожди. Я должен. К берегу мы сейчас!

— Я сама!

— Тьфу ты… Флешмоб! Спасение русалки! Давай, плывем! Надо вместе!

Он, кажется, сердится, подумала она, мало что понимая, но вспомнив про обещанный флешмоб. Русалка, значит?

Поплыла, держась рядом. Мужской локоть прикасался к ее руке, нога трогала ее колено и ступню.

— Вот. Я стою, — он встал, по шею в воде, протянул руки, — давай, скорее!

Она встала рядом, не понимая, что делать дальше. А Дима, облапив ее под спину, поднял. И неровно ступая, понес из воды. Делаясь все тяжелее, Шанелька уцепилась за его шею. И Дима кивнул, засмеялся, показывая — все верно.

Его руки прижимали ее к животу, согнутые ноги Шанельки лежали на сгибе мужского локтя. Навстречу, с берега, орала толпа, плеская аплодисментами.

— Встрречайте! — раскатисто обрадовался металлический голос, — Дмитррий Валеев, капитан экипажа «Фуриозо», который поймал русалку, русалку, кто у нас пойманная русалка капитана Валеева? Нелли Клименко! Фото-журналист московского издания Эсквайр!

— О Господи, — пробормотала русалка, подумывая, не выскользнуть ли из мужественных объятий капитана, и махнув хвостом, скрыться, наконец, в морских глубинах.

Но там уже болталась свежеутопленная Нель-Нель Костика Черепухина, вспомнила Шанелька. Никуда не денешься, сама решила начать новую жизнь. И, обнимая спасителя за шею, она замахала рукой навстречу смеху, крикам и аплодисментам.

— Спасибо, Шанель, — сказал на ухо Дима, бережно ставя ее в мелкую воду, — ты — номер один. Не пять.

— Спасибо, капитан.

Она отняла руку, которую он поцеловал. И пошла из воды, встряхивая мокрыми волосами, туда, где стояла смеющаяся Крис с расправленным полотенцем. Номер один, он сказал. И поцеловал руку. А еще обнимал, и это было так… Оба мокрые, дышали тяжело, будто только что занимались любовью, а не плыли, расталкивая тугую воду. Будто они — совсем вместе. И глаза у него такие, узкие и внимательные. Оказалось, совсем не страшно, что глядит, так близко, на мокрое лицо без косметики. Внимательными глазами. Наоборот, так свободно, приятно и радостно.

— Ну? — Крис отдала ей полотенце, вытащила из сумки шорты, за ними — крем от комаров.

— Утопила.

— Вот и молодец!