Кровавая ротация

Глава 17

Петровский ничего не ответил на это, а с размаху грохнул толстой папкой с золотой надписью «На подпись» по столу. Рваный понял жест правильно, выскочил в приемную и затолкал в кабинет к олигарху сконфуженного продюсера.

— Ты… ты… ублюдок! Недоносок! — негодовал Петровский. — Я поручил тебе дело, а ты его провалил, ты меня подставил, тварь!!!

— Игорь Евгеньевич, — взмолился Тоцкий, рухнув на колени, — план победы Султаны в конкурсе изначально был идеальный. Мы сожгли студию, уничтожили материал, фонограммы привезли вам. Им некуда было бы деваться и мы думали, что Татьяна просто сойдет с дистанции в конкурсе. Никто же не думал, что к Татьяне приедет ее отец — уголовный авторитет по кличке Краб.

— Какой Краб? — возмутился олигарх. — Ты же мне сказал, что достаточно приплатить и Краба этого посадят снова за решетку! Я же дал тебе на это мероприятие достаточно денег! Так я не пойму, его посадили или нет?

— Его в этот же день выкупили люди Сквозняка, — ответил Тоцкий, — капитан Шрымза нас подвел и выпустил его на свободу!

— Как подвел? — не понял Петровский. — Они что, заплатили ему больше?

Тоцкий, который в основном всегда брал пятьдесят процентов с той суммы, которую ему выдавал олигарх на «гонорары», а людям платил остаток, сконфузился. Ведь Шрымзе за Краба через руки Серого Тоцкий выплатил только треть суммы данной олигархом на подкуп. А наверняка еще и Серый на этом наварился. Надо думать Шрымзе достались крохи.

Но тогда Тоцкому казалось, что и этих крох малых будет достаточно продажному менту, а вот оно как все повернулось. Не дай бог возникнут разборки и Петровский узнает сколько денег у него Тоцкий за период работы с Султаной уворовал, тогда ему точно не жить. Тоцкий понял, что если сейчас не сделает «ход конем», то возможно он не доживет и до вечера. Но Тоцкий был хитер, чертовски хитер, поэтому истошно завопил:

— Игорь Евгеньевич, я знаю как нам выкрутится из этой ситуации и оказаться снова на коне!

— На каком «коне», ты придурок? — закричал на продюсера олигарх. — Серый сидит в милиции, не дай бог он заговорит! Блатные того и гляди нам предъявят! Из какой-то говенной ситуации, какого-то тухлого конкурса ты раздул мировую войну!

— Капитан Шрымза перед нами виноват, — затараторил Тоцкий, — я с ним поговорю, он возьмется за это дело и устранит Серого.

Тоцкий подумал о том, что сейчас ему лучше не жалеть наворованных у Петровского денег, купить всех продажных милиционеров, которых еще пока что достаточно кормится с руки, покрывая маленькую зарплату, чтобы Серого замочили прямо в камере. Чтобы он не смог им больше мешать! И почему только ОМОНовцы не убили Серого при штурме кафе?

— Я уже тебе не верю, ты свинья, понял? — сквозь зубы процедил олигарх. — Ты все, что тебе поручено было, развалил! И теперь на меня по телевизору прямо в прямом эфире льют грязь!

— Игорь Евгеньевич, ведь мы можем обратить всю эту грязь в «отбеливатель», — предложил Тоцкий.

— Какой «отбеливатель»? — нахмурился еще больше Петровский. — Что ты болтаешь?

— Это я образно сказал, — пояснил испуганный продюсер, — грязь превратим в «отбеливатель»…

— Ты давай мне тут без образов, а то я устрою тебе «Тайд» или кипячение, — приказал олигарх.

— У меня есть план… — начал было излагать Тоцкий.

— Еще один «план»? — со злобной усмешкой спросил Петровский. — Ты делал ошибку за ошибкой, потратил уйму денег. Ты конченый болван!!! Какой еще план у тебя может возникнуть в твоих куриных мозгах?

— Игорь Евгеньевич, выслушайте меня, пожалуйста, — взмолился продюсер. — Как говорили в одном известном фильме: «Тот кто нам мешает, тот нам поможет!».

И тут же испугался. Опять он начал говорить с образами — цитировать фильмы. Но Петровский хоть нахмурил брови, но ничего на это не ответил, а только буркнул:

— Ну?

— Сейчас, Игорь Евгеньевич, к вам несомненно набежит пресса, — начал торопливо говорить Тоцкий, — и вы дадите ответное интервью. Вы расскажете народу о том, что на самом деле Татьяна никакая не мученица и ее поддерживают блатные уголовники в лице Сквозняка. Именно они толкают ее на сцену, не брезгуя даже стрельбой посреди города. Мы расскажем все об ее отце и, поверьте, народ отвернется от Татьяны, потому что Краб этот на самом деле омерзительная личность.

— Гм, — сказал олигарх, — я об этом сам уже думал. Это не ты мне подсказал.

— Конечно, вы придумали, — согласился Тоцкий.

— Я не знаю ничего о Сквозняке и об этом Крабе тоже…

— Я все для вас подготовил!!! — обрадовано возопил Тоцкий, чувствуя, что свою жизнь ему удалось сохранить. — У меня уже лежит в кармане приблизительный текст вашего интервью и журналисты уже толпятся у входа.

— Дай-ка мне почитать, — сказал Тоцкому олигарх и протянул за листком свою вспотевшую было ладонь, — а-то я знаю что ты там напишешь со своими куриными мозгами какую-нибудь ерунду.

Тоцкий на коленях подполз к Петровскому и протянул ему листок.

— Встань уж, — милостиво разрешил олигарх, читая бумажку.

Тоцкий медленно поднялся с колен, но плечи разогнуть не рискнул, так и стоял, как конек-горбунок, жалко, что хвоста у него не было, иначе он бы им преданно вилял. Петровский вдумчиво читал, лицо его становилось все более просветленным. Наконец он закончил вникать в смысл и спросил:

— И что все это правда?

— С некоторым преувеличением, — ответил Тоцкий, — незначительным для пущей убедительности.

— Смотри мне, — погрозил ему пальцем олигарх, — чтобы никто не мог зацепить нас за откровенную неправду.

— И еще, Игорь Евгеньевич, — кланяясь, как дьякон, добавил Тоцкий, — люди Серого Циркуль и Клоп действовали неосторожно, я бы сказал глупо. Они засветились, их видели свидетели возле студии. Еще они оставили в живых жену звукооператора и теперь она может их опознать. Ниточка тонкая, но если органы за нее потянут, то могут размотать весь клубок.

— Мне вообще непонятно зачем понадобилось убивать эту «мошку», этого ничтожного звукооператора? — спросил Петровский. — Достаточно было сжечь студию и все!

— Он был не совсем «мошкой», Игорь Евгеньевич, — ответил Тоцкий, — этот Игорь был очень умным парнем. Он своими руками делал такие приборы, которые на западе стоят бешеные деньги, а продавал их за бесценок местным музыкантишкам. Если бы так и дальше дело пошло, то он бы поставил производство этой аппаратуры на поток и вся «музыкальная голытьба» поимела бы возможность в своих домашних студиях делать по настоящему фирменный звук. И тогда мы все, продюсеры высшего эшелона, лишились бы главного своего преимущества — финансового, ведь хорошее качество записи стало бы доступно всем. Лидерство Татьяны — тому пример.

— Ну переманил бы его к нам в команду, — сказал Петровский, — пусть бы он работал на нас! Зачем было его убивать?

— Он не пошел к нам в команду, потому что мы ему были не нужны, — ответил Тоцкий, — он и сам по себе был состоявшаяся личность. Я ведь ему ни раз предлагал бросить Татьяну и заняться Султаной. Он не согласился, выгнал меня из студии. Вообще, Игорь Евгеньевич, с гениями трудно работать, они непредсказуемы. Поэтому лучше работать с посредственностями — они, по крайней мере, послушны и не взбрыкнут. А такой человек, как Игорь мог бы «поднять» одну звезду, другую, третью и я остался бы без работы.

— И ты решил его убить, — сказал олигарх.

— Мне ничего не оставалось делать, он сильно мешал, — ответил Тоцкий, — и потом, когда он меня выгнал из студии, он этим меня сильно обидел.

— Так я не пойму что ты теперь предлагаешь?

— Пока еще остались в живых бойцы из бригады Серого Циркуль и Клоп, они убили Игоря и сожгли студию, — пояснил Тоцкий, — они могут проболтаться, тем более, что теперь когда бригада Серого разгромлена подчистую, неизвестно куда они попадут.

— Ладно, не загружай меня лишними деталями, — сказал Петровский, — я снова даю тебе «карт-бланш». Вот стоит Рваный, расскажи ему все, что ты хочешь сделать и он тебе поможет.

Тоцкий кивнул и спросил:

— Ну что, звать прессу?

— Валяй, — махнул рукой олигарх и развалился в широком кресле.

Сквозняк и Краб отвезли сержанта Сашу в клинику, положили в отдельную палату и Сквозняк приставил к нему одного из своих «бойцов», вооруженного пистолетом.

— На всякий случай пусть стоит мой парень, — сказал он, когда они вышли на улицу.

Краб согласно кивнул. В это время мобильный Сквозняка зазвонил. Сквозняк ответил, выслушал все что ему сказали, что-то переспросил и повернулся к Крабу.

— Вот и Татьяна нашлась, — сказал он.

— Где?

— Она только что выступала по телевизору с интервью, — ответил он, — я же сказал всей братве, что если кто ее увидит в городе или где еще, тогда чтобы мне сообщали. Так вот она возле Новогиреево в кафе, которое захватил только что какой-то придурок.

— А что она там делает? — спросил Краб.

— Она была в этом кафе, когда его захватили, — ответил Сквозняк, — сразу видно, что Татьяна это точно твоя дочь — ни дня не живет без неприятностей. Знаешь, что она в интервью на Петровского наехала, не побоялась?

— А чего ей бояться, я же с ней, — ответил Краб, — я за нее порву и Петровского и всю его банду.

Сквозняк ничего не ответил на это, а только сказал:

— Сейчас бери мою машину с Жигой и гони к этому кафе, а я поеду с братвой на джипе Серого искать. Всю братву подниму в городе, найдем его!

— А как же твой загородный дом? — спросил Краб. — Там же Карина и Больной остались, и еще мертвяки Серого везде валяются?

— Туда нам дороги больше нет, — ответил Сквозняк, — там менты уже наверняка «шарятся». Но ничего не найдут — ни оружия, никаких следов не найдут. Я, уезжая, подвал поджег, где у меня бензин стоит. Дом сгорит в пепел за полчаса. Жалко, конечно, два года я его строил. Но дом не на меня записан, а на другого человечка, поэтому нам на «хвост» за эту перестрелку вряд ли кто сядет.

— Так что получается Больной и Карина вместе с домом сгорят? — спросил Краб.

— А что же делать, братан? — грустно ответил Сквозняк. — Доля наша такая босяцкая. Мы же уже с тобой говорили об этом. Не всегда нам удается родных как надо похоронить. А в Индии, я знаю, мертвых всегда сжигают, так у них принято. Пусть лучше и Карина с Больным сгорят. Все не в земле быть закопанными и червями съеденными.

Сквозняк говорил эти слова спокойно, но все же Краб заметил, что сказав, он сглотнул в своем горле комок, потом быстро отвернулся и зашагал к джипу. У машины оглянулся и крикнул:

— Поторопись, а то Татьяна уедет от кафе, ждать тебя не будет. А потом вас Жига на мою квартиру отвезет. Он знает куда.

— А где это кафе находится?

— Любой прохожий в Новогиреево вам его покажет, — ответил Сквозняк, — потому что такого шороха в том районе давно не было. Я знаю только, что это кафе недалеко от метро где-то.

С этими словами он залез в джип, хлопнул дверью и уехал. Краб сел в машину к Жиге и они поехали. В Новогиреево возле метро сразу же увидели скопление народу. Краб вылез из машины и заметил дочь рядом с милиционером, которому Татьяна что-то возбужденно рассказывала. Света сидела недалеко прямо на ограждении дороги. Татьяна, заметив отца, бросилась к нему на шею.

— Я так и знала, что ты приедешь, я не уходила, потому что думала, что ты увидишь меня и приедешь сюда! — сказала она. — Я специально рядом с милицией все время была, чтобы бандиты Петровского меня опять не украли.

— Поехали отсюда, — предложил Краб, — вон машина стоит.

— А где ты взял машину и почему ты весь избитый? — спросила Татьяна.

— Мне помогли друзья, — ответил отец, — а избили недруги.

— А куда мы поедем, в Лесной? — спросила Татьяна.

— Нет, мы поедем на квартиру моего друга, — ответил отец, — там мы будем в безопасности.

— Папа, а меня спас от бандитов твой сержант Саша, — выпалила Татьяна, — он мне рассказал, что ты его тоже спас от смерти в Чечне, что ты сломал челюсть какому-то плохому полковнику. Саша хороший был, но его наверное убили. Я не знаю…

— Саша жив, — ответил отец, — мы нашли его в подвале в клубе у Серого. Состояние у него плохое, но, я думаю, выкарабкается. У него раны после Чечни были и похуже.

— Саша живой! — обрадовалась Татьяна. — Я хочу его увидеть!

— Потом, позже, — сказал отец, — пока лучше его не беспокоить, он в клинике.

Краб усадил Татьяну и Свету в машину, в которой сидел за рулем Жига и тот повез их домой. По дороге Татьяна искоса поглядывала на татуированные руки водителя, но ничего у отца не решилась спросить. Вскоре и Света, и Татьяна заснули от перенесенных переживаний или же от успокаивающего укола, который их все-таки убедили сделать врачи. Жига их привез в шикарную трехкомнатную квартиру в центре Москвы.

— Располагайтесь, — сказал он, — холодильник полный, белье в шкафу. Если чего нет, магазин внизу, деньги в стенке в баре.

— Чья квартира? — спросил Краб.

— Это квартира Сквозняка, которую он держит для гостей, — ответил Жига и вышел в коридор.

Его догнал отец и они о чем-то там недолго вполголоса договорились. Отец Татьяны вернулся в комнату, а Жига ушел, хлопнув входной дверью.

— Ничего себе, — сказала Светлана, рассматривая обстановку квартиры, в которую их привезли, — если это квартира для гостей, то в какой этот Сквозняк сам живет?

Татьяна ничего не спросила, она уже ничему не удивлялась, просто взяла пульт и включила огромный почти во всю стену телевизор. На экране что-то вещал господин Петровский и Татьяна сразу же прибавила звук.

— Эти грязные инсинуации являются выпадами моих противников, которые хотят пошатнуть мой на сегодняшний день прочный политический статус, — стал вещать замысловатыми речевыми оборотами олигарх, — мои враги не брезгуют никакими методами, беспочвенно обвиняя меня в каких-то преступлениях и связях с мафией. Я, конечно, не оправдываюсь, и мне, при моем социальном положении и доверии общества, было бы глупо оправдываться перед обвинениями какой-то начинающей певицы Татьяны. Но суть заключается в том, что ведь лгала на меня с телеэкрана не какая-то обычная девушка-певица, а те, кто в данный момент стоят за ней. Так кто же стоит за Татьяной? Этот вопрос волнует многих и я готов на него ответить.

Тут Петровский замолчал, выдержал театральную паузу, интригуя приникших к телеэкранам телезрителей.

— Родным отцом певицы Татьяны, — с торжеством продолжил олигарх, — является известный в определенных кругах рецидивист-уголовник по кличке Краб. Когда-то он был офицером морской пехоты, воевал в Чечне. На его счету несметное количество случаев мародерства и гибели безвинных людей, его рота была грозой местных жителей, по правде говоря просто бандой, которая терроризировало местное население. Вот из-за таких командиров, как Краб, чеченцы и стали оказывать активное сопротивление российским солдатам и мы не могли навести порядок в этой независимой республике. А все потому что целью таких вот «командиров», а я бы лучше сказал «атаманов» были только грабежи, насилия и незаконное обогащение. Кончилась карьера этого «командира» бесславно. Будучи в состоянии сильного алкогольного опьянения Краб нанес тяжкие телесные повреждения своему непосредственному начальнику, честнейшему человеку, гордости российской армии полковнику Собакину, который попытался навести порядок в подразделении Краба.

— А мне Саша не так все рассказывал, — произнесла ошарашенная Татьяна, — совсем по другому.

— Погоди, послушаем, — сжал ее руку отец.

— Краба посадили в колонию, — продолжил Петровский, — но, как вы понимаете, грабителю, мародеру и насильнику зона как дом родной. Он немедленно примкнул к блатным и стал в их ряды. За восемь лет Краб не раз вступал в конфликт с администрацией, провел в общей сложности около года в одиночке за нарушения дисциплины и постоянные драки с осужденными. В преступном мире отец певицы Татьяны Краб имеет непререкаемый авторитет, а в Москве его поддерживает одна из самых мощных преступных группировок. Об этом говорит тот факт, что недавно Краба арестовали за грабеж с нанесением тяжких телесных повреждений и в этот же день отпустили на свободу. Крабу и тем, кто стоит за ним очень хочется, чтобы его дочь стала знаменитой певицей и он прикладывает все усилия, чтобы достичь своей цели. По правде говоря, я отговаривал свою дочь от участия в конкурсе, я подозревал, что будут инсинуации, будут гнусные извращения фактов. Но я никогда не думал, что дело дойдет до такого накала. Уголовники рвутся не только во власть, но и в шоу-бизнес. Я не призываю вас голосовать за свою дочь, но я прошу вас голосовать сердцем и не допустить на музыкальный Олимп ставленницу воров и грабителей!

Петровский пропал с экрана. Татьяна и Света переглянулись. Отец отошел в сторону и присел на диван.

— А я не верю ему, — сказала Светлана, — я хоть вас и мало знаю, но на бандита вы не похожи!

— Тем не менее, Света, я сидел в тюрьме восемь лет, — ответил отец Татьяны, — и я общался с бандитами, с отморозками и матерыми убийцами. Я не хотел тебе, Татьяна, говорить, что твой отец уголовник со стажем. Я не хотел, чтобы ты это знала…

— Но ты ведь попал в тюрьму за то, что заступился за погибших солдат и наказал подонка полковника, — воскликнула Татьяна, — я тебя совсем не осуждаю ничуть. Просто мне теперь понятно, почему ты мне не писал. Ты не хотел, чтобы я знала, что ты сидишь в тюрьме! Правда?

— Не совсем, — сказал отец, — ведь я писал тебе, но на это письмо мне ответила не ты, а твоя мама. Она написала, что меня у тебя нет и не было никогда, и что тебе не нужен отец, который сидит в колонии.

— А оказалось что нужен, — тихо произнесла Света.

— Я подумал, что твоя мать наверное права, что так написала мне, — продолжил Краб, — ведь у меня жизнь совсем другая, она непохожа на вашу. Я всю жизнь воевал, у меня не было своего дома. Меня могли убить каждую секунду и раньше, когда я был морпехом и потом, когда я сидел в зоне. А у вас была своя жизнь — музыка, семья, уютный домик в центре Киева. Я никак не вписывался в эту жизнь.

— Теперь ты вписался как надо, — сказала Татьяна, — если бы не ты, меня бы уже и на свете бы не было, наверное. Ведь этот гад Петровский ни перед какой гнусностью не остановится!

— Петровский намеренно переврал все, — сказал Краб, — я никакой не уголовный авторитет. Просто я спуску никому не давал, пока сидел и за это меня уважали и блатные, и беспредельщики, и администрация. Но в речи Петровского меня более всего он не мою персону задел. Он, когда говорил, что мы, морпехи мародеры и насильники оскорбил не меня лично, он оскорбил память всех ребят из моей роты, которые полегли в Чечне. Никогда никто из моей роты не мародерствовал, не грабил и никого не насиловал. Мы были морскими пехотинцами, элитой российских войск и Петровский плюнул в лицо всем, кто носил и носит черные береты.

— Да, — воскликнула Татьяна, — мне и Саша рассказывал, что вы на более трудных участках всегда…

— Что он тебе еще рассказывал? — спросил отец.

Татьяна, сбиваясь, слово в слово передала отцу рассказ Александра о том как ее отец спас его в Чечне и обо всех неприятностях с полковником Собакиным.

— Все так и было, как Санек рассказал, — кивнул отец, — это очень плохо, когда людьми командуют балбесы. Но если это происходит на гражданке, это не так страшно, как на войне. Одно дело когда директор школы тупой осел или главврач больницы дурак — это очень плохо, потому что в первом случае из школы выходят такие же тупые ослы, как директор этой школы, а во втором от неправильного лечения умирают люди. Но когда в армии солдата на смерть посылает человек в погонах, который совсем ничего не смыслит в военном деле и гибнут двадцатилетние пацаны, этого я никак понять и оправдать не мог. Я все время думал — кто его только на эту должность назначил? А потом как-то случайно узнал, что Собакин был родственником какой-то «шишки» из правительства и они вместе с этой «шишкой» что-то «мутили» в Чечне, зарабатывали деньги на крови солдат. Я был простой командир роты, я видел как зазря гибнут те, кого мне поручили сберечь и поэтому сделал то, что мог. Я просто подошел к Собакину и надавал ему по физиономии.

— И тогда тебя посадили? — спросила Таня.

— На восемь лет, — ответил отец, — а когда я уже очутился на зоне, полковник и его «шишка» родственник все никак не могли оставить меня в покое. Однажды они наняли людей из «отморозков», чтобы они меня в бане «опустили». Это я еще первый год сидел тогда. Я им троим переломал ребра и челюсти, а еще трое убежали.

— Ого! — одновременно воскликнули Света и Татьяна.

— Но это было только началом, — сказал отец, — дальше было больше. Поняв, что нахрапом меня не взять, они стали действовать хитро. На меня давила администрация, я сидел безвылазно в одиночке, два раза меня чуть не зарезали ночью. Я, хоть и был всегда настороже, но понимал, что когда-нибудь засну и не проснусь. Полсрока я был в постоянном напряжении. Вот это была тренировка на выживаемость, я слышал во сне и научился видеть ушами. Я не хотел проиграть полковнику этой дуэли и не проиграл. Вернее это у него не получилось довести дело до конца.

— Почему? — с интересом спросила Татьяна.

— Как-то неожиданно на пятый год моей отсидки все покушения на меня вдруг прекратились, — ответил отец, — оказалось, что полковника Собакина вместе с его высокопоставленным родственником все-таки арестовали и тоже посадили за их грязные махинации. После этого пару лет я жил спокойно, работал, ждал освобождения. Но вдруг однажды в зоне случился конфликт между ворами и беспредельщиками. Как-то так получилось, что беспредельщики задели меня, хотя я держал нейтралитет. Мне пришлось тогда влезть в драку и я спас от ножа «приближенца» от воров Сквозняка.

— А кто это «приближенец»? — спросила Татьяна.

— Человек приближенный к ворам, но не вор, — ответил отец, — он может впоследствии стать вором в законе, а может и отойти от дел, заняться чем-то другим. Тогда ночью я к Сквозняку ездил, это он нам помогал. А сегодня утром его невесту Серый убил в перестрелке.

— Убил? — в один голос воскликнули Татьяна и Света.

— Она так хотела с тобой Таня познакомится, она твоя поклонница, меня о тебе расспрашивала. Но не получилось, убили ее. Сколько смертей в жизни видел, девчонки, а привыкнуть никак не могу.

— Гады, — прошептала Татьяна, — а сколько ей лет было, невесте Сквозняка?

— Ненамного старше тебя, — ответил отец.

Света всхлипнула, очевидно вспомнила Игоря и Татьяна обняла ее.

— Мне нужно найти Серого и во что б это ни стало отдать его Сквозняку, — добавил отец, — только не знаю где его искать, но я костьми лягу и из-под земли его достану.

Татьяна ничего не ответила. Она бы, если бы знала Серого в лицо, сказала бы отцу, что это именно он захватил сегодня их со Светой в кафе. И тогда, возле подъезда, когда Саша отстреливался от бандитов Серого, она не выглядывала на улицу, его самого не видела, слышала только: «Серый-Серый». Поэтому Татьяна ничего и не сказала.

— Я знаю что нужно делать, — сказала Светлана, — нужно найти всех ваших сослуживцев, которые в живых остались. Пусть они всю правду о вас расскажут по телевизору! Про Собакина, про то как вы в окружение из-за него попали!

— Да, папа, точно, Света права, это выход, — поддержала ее Татьяна, — у меня же есть блокнот, который мне твой сержант Александр оставил. А я совсем о нем позабыла. Света где он?

— У меня в сумочке, ты же сама его мне в кафе отдала, — ответила Света.

Татьяна достала блокнот и протянула отцу. Тот взял его и стал листать его потертые страницы, покачивая головой, узнавая своих солдат.

— Зайцев Антон, — вполголоса произнес он, читая записи, — ему обе ноги на мине оторвало. Саня вот записал, что он теперь в Обнинске живет, нужно навестить, когда все дела разгребем. Это же недалеко. О-о, вот и Иван Петров, чисто русский мужик, богатырь из Сибири. Кличка была у него Муромец. Здоровый, как бык. Смотри-ка, он теперь тоже в Москве, работает в охране банка. В том последнем бою он тоже много наших ребят из-под огня вытащил…

Отец листал дальше маленький блокнотик и разговаривал, рассказывал о каждом из своих бойцов так, словно они расстались только вчера, а не восемь лет назад.

— Ладно, утро вечера мудренее девчонки, — сказал отец, отложив блокнот и вставая с дивана, — вы пока располагайтесь здесь, как дома, а мне нужно ехать по тому делу, о котором я вам говорил.

— Ты что вообще никогда не спишь? — спросила Татьяна.

— Привык еще в зоне спать по пятнадцать секунд в течение всего дня раз по десять, — ответил отец, — мне хватало.

— Как это по пятнадцать секунд? — не поняла Татьяна.

— Очень просто, — ответил отец, — присядешь, заснул, проснулся, пошел. Я же вам говорил, что мне приходилось постоянно быть настороже.

— Остался бы и выспался как человек, — предложила Татьяна.

— Успею, — ответил он, — вот когда все дела сделаем, завалюсь и просплю не просыпаясь две недели, как медведь в берлоге. А пока некогда.

Он быстро попрощался и так же быстро ушел. Татьяна и Света молча сидели друг напротив друга.

— Ну а мы с тобой будем спать что ли? — спросила наконец Татьяна. — Когда мой отец пошел неизвестно куда, рисковать жизнью?

— Мы спать не будем, — ответила Светлана, — тебе журналисты, которые у нас брали интервью возле кафе дали свои визитки?

— Да, целую пачку, — кивнула Татьяна, — ты же видела.

— Тогда давай возьмем блокнотик и будем звонить сослуживцам твоего отца, — предложила Светлана, — а потом сведем их с журналистами. Пусть они расскажут о том, что на самом деле произошло в Чечне. И еще Спичкина можно подключить.

— Спичкина нельзя, — ответила Татьяна, — я ему звонила на мобильный, узнать как его здоровье. Поняла, что после того, что случилось, он впал в отчаяние и укатил к себе на родину в Петрозаводск вместе с мамой. Сказал мне, что вообще из журналистики уйдет, будет лучше на рынке пиратскими дисками торговать.

— Жаль, хороший был журналист, — сказала Светлана.

— Может быть еще вернется, — выразила надежду Таня и предложила, — ну что, давай будем звонить по Сашиному блокноту.

Светлана согласно кивнула.