Кровавая ротация

Глава 6

Первое, что удивило Краба, когда он увидел Серого был его лоб. Вернее лба у Серого вообще не было — волосы начинали расти сразу над бровями. Внешне Серый был похож на того самого первобытного человека, портрет которого нам показывают, когда утверждают, что это и есть то самое переходное звено между обезьяной и человеком.

Но тем не менее, несмотря на такое выдающееся лицо, Серый все же был счастливым обладателем ночного клуба в самом центре Москвы, где и восседал в своем кабинете за столом по величине напоминающем футбольное поле. Увидев, Сквозняка с Крабом, он усмехнулся, словно к нему пришли не два человека, а два размалеванных клоуна и предложил им присесть.

За спиной Серого сидели еще два явных выпускника школы для недоразвитых детей. Они были как будто бы братьями Серого или же предыдущим ненайденным переходным звеном между обезьяной и человеком. Зато бог дал им сильные руки и ноги, что с торицей возмещало недостаток интеллекта. Краб вгляделся в двух телохранителей Серого и увидел, что это не те люди, которые сожгли студию и убили Игоря. Они были не похожи на описание, которое дала Светлана и Прищепа. Серый встретил Сквозняка нагло, с превосходством.

— Давайте быстрее говорите что у вас, — сказал он, — у меня мало времени.

— Ты нас не торопи, — ответил ему Сквозняк, — чай не пацаны к тебе пришли в долг попросить. Мы с тобой один вес имеем.

Серый усмехнулся еще раз и произнес:

— Мы на весах не взвешивались кто тяжелее. И если начнем взвешиваться, то ты Сквозняк не перетянешь.

— Ты не заводись, мы не «бодаться» с тобой пришли, — сказал Сквозняк, — а кое-какие вещи выяснить. На моего друга напала шпана и твоим именем прикрылись.

— Так вы предъявы мне пришли кинуть? — с вызовом спросил Серый. — Тогда другой разговор будет! На какого друга напали? На этого? А кто это такой вообще, что вы ко мне пришли выяснять?

— Это Краб, — пояснил Сквозняк, — он со мной зону топтал и за колючкой авторитет имеет.

— А мне ваша зона не указ, — ответил Серый, — у нас тут воля и свои законы по которым мы живем. Давай конкретно что тебе надо?

— Скажи, это по твоей указке напали на Татьяну, певицу, которая в конкурсе участвует? — конкретизировал вопрос Сквозняк.

— Слушай, брателла, ты ко мне с такой ерундой пришел? — усмехнулся Серый. — У меня терки знаешь на каком уровне? На уровне министров! Это ты занимаешься «бытовухой» — шпаной, уличными драками. Кто у кого трусы украл выясняешь! Я, брателла, никакой Татьяны не знаю и никакого конкурса тоже не знаю, понял? Так что прежде чем предъявы кидать подумай сто раз. А то ненароком обижусь.

— Обиженными у нас в зоне знаешь кого звали? — спросил Сквозняк.

— Слушай, ты задолбал со своей зоной, — рассердился Серый, — я там не был и не собираюсь садиться. Сидят только дураки, которые от тюрьмы отмазаться не могут. У тебя все или еще что-то есть?

— Твои бойцы музыкальную студию сожгли и человека, который в ней был задушили? — задал вопрос «бригадиру» отморозков Краб.

— Это кто вообще такой тут в моем доме рот открыл, я не понял? — глядя в сторону, спросил Серый.

— Ты дурака из себя не делай, — сказал Сквозняк, — я тебе уже объяснял, кто такой Краб.

— Его сюда пустили только потому что он с тобой пришел, — процедил сквозь зубы Серый, — иначе бы я его сюда не пустил вообще. Он кто такой вообще, чтобы мне предъявы кидать? Я его не знаю. И перед вами отчитываться не буду, а если разбора хотите, то давайте стрелку забьем, там и пободаемся.

— Не получается у нас с тобой диалога, — сказал Сквозняк, вставая, — пошли, Краб.

Серый «скроил» безразлично-презрительную морду и отвернулся. Краб и Сквозняк вышли в холл клуба и тут отец Татьяны как раз и увидел того, кого искал. За столиком не далеко от сцены расположились два типа, стопроцентно подходящие под описание, которое дали Светлана и Прищепа. Один был маленький, но он сначала сидел к нему спиной, а вот второго Краб узнал сразу. Его здоровые плечи были шириной со стол, но на этих плечах размещалась неправдоподобно маленькая головка, которая придавала его владельцу вид экзотический и делала его похожим на какое-то чудовище.

Краб притормозил, «чудовище» это заметил, что-то сказал своему напарнику, тот обернулся и отец Татьяны увидел, как у мелкого задергалось веко и вся щека. Стопроцентно это были они — те самые бандиты, которые сожгли студию.

— Ты чего тормознул? — спросил Сквозняк.

— Так ничего, — ответил Краб и пошел дальше к выходу.

Они вышли из клуба Серого, залезли в автомобиль не нарушая молчания — нужно было обдумать что делать дальше. Самолюбие Сквозняка был сильно уязвлено оттого, что Серый разговаривал с ним не на равных, а обошелся, как с пацанами, и тем самым унизил его перед Крабом. Больной, который сидел за рулем и ждал их на дороге, завел машину и поехал.

По пути Сквозняк сказал Крабу:

— Вот видишь, я же предупреждал, что эта гнида в отказ пойдет. И еще я тебе скажу, что если он в этом деле замазан, то сейчас он постарается тебя «обнулить», чтобы ты не мешался ему. А то, что он «замазан» видно сразу, иначе не стал бы он так буро на нас переть. Так что лучше держись рядом со мной, я, ежели чего, тебя прикрою.

— Благодарю, Сквозняк, — ответил отец Татьяны, — я за себя сам постоять могу. Мне сейчас нужно к дочери ехать в Лесной, довези меня до вокзала.

— Зачем тебе по электричкам слоняться, тебя Больной довезет до места, — предложил Сквозняк, — сначала только меня обратно к дому только докинет, а потом тебя довезет. И кстати у меня недалеко от Мытищ есть дача. Лучше бы тебе на время вместе с дочерью туда перебраться. Вас в Лесном отморозки Серого один раз нашли и еще раз найдут.

— Я тебе завтра с утра перезвоню, — сказал Краб, — и все порешим.

— Как хочешь, — сказал Сквозняк, — но лучше бы тебе не завтра, а сегодня ко мне в дом перебраться.

Краб все же решил сегодня ехать в Лесной, а добравшись до дома, заметил, что в комнатах квартиры горит свет и значит дочь уже дома. Он попрощался с Больным, и вошел в подъезд. Зашел с осторожностью. Все-таки Сквозняк был прав — место проживания им с Таней нужно поменять. Об этой квартире их враги знают и это делает их уязвимыми. Но ничего, сегодня они еще переночуют в Лесном, а завтра переберутся на дачу к Сквозняку.

Дома у Татьяна Краб застал гостя — полнеющего мужчину лет тридцати пяти с большими залысинами и маленькими хитрыми глазками. Он пил чай, кусая большими кусками торт птичье молоко, а Татьяна сидела напротив, чай не пила и торта не ела. Когда Краб появился в проеме двери, гость уставился на него и его глазки, как буравчики, засверлили фигуру отца Татьяны.

— Папа, познакомься, это Иосиф Тоцкий, — представила гостя Татьяна, — он продюсер.

Отец Тани подошел и пожал продюсеру его мягкую и влажную руку.

— Очень приятно, очень приятно, — приветливым голосом, кивая, пробормотал Тоцкий.

Рука его была мягкой и слабой, а на губах прилипли кусочки торта.

— Папа, пожарить тебе яичницу или попьешь чаю с тортом, который нам принес господин Тоцкий? — спросила Таня.

— Попью чаю, — ответил отец и присел за стол.

— Я приехал выразить Татьяне соболезнование по поводу пожара в студии и нелепой гибели Игорька, — печальным тоном поведал отцу Иосиф Тоцкий, — вы знаете, я так любил этого талантливого парня. Это была надежда нашей эстрады, потому что так как он никто не мог свести фонограмму. А вы знаете какую он делал звуковую аппаратуру? О, это был шаг вперед по сравнению даже с Западом. И теперь все-все погибло! И почему смерть всегда выхватывает из наших рядов самых лучших, самых молодых? Это так несправедливо. Так глупо и нелепо погибнуть от пожара! Это так скорбно!

— Игоря убили, господин Тоцкий, — сказала Татьяна, — а студию подожгли!

— Что вы такое говорите, Танечка? — искренне изумился Тоцкий. — Как же такое может быть?

— А вы как будто бы и не в курсе? — с сарказмом спросила Татьяна.

— Что вы, дорогая моя, откуда я могу это знать? — всплеснул руками Тоцкий. — Я думал, что пожар произошел по халатности. Знаете, ведь я сам не раз бывал у Игорька и не раз ему говорил, чтобы он изолировал провода, не загромождал студию. Многая аппаратура у него стояла без корпусов, прохода совсем не было. Я его предупреждал… но почему вы решили, что Игоря убили?

— Перед самым пожаром к нему приезжали два бандита, — ответила Татьяна, — а когда они ушли, все начало гореть. У нас есть свидетель, который видел бандитов. И за день до пожара эти же бандиты приезжали и угрожали Игорю, что если мы не самоустранимся от участия в конкурсе, то его убью и студию сожгут. И тоже есть свидетель. И еще на трупе Игоря на шее остался шрам от удавки! Его убили — вот что!

— Все что вы рассказали, это конечно ужасно, но почему вы думаете, что я должен был быть в курсе этого убийства? — удивленно спросил Тоцкий. — Вы меня в чем-то подозреваете?

— Я подозреваю, что этот поджог и убийство дело рук Петровского, — сказала Татьяна, — а вы работаете на него.

— Что вы, что вы! — замотал головой Тоцкий. — Игорь Евгеньевич интеллигентнейший человек, он помогает детским домам, школам, больницам. Он никак не связан с преступностью. Он бывший доктор наук, ученый человек. Я думаю, что вам его напрасно оклеветали. И он не при чем!

— Он просто хочет, чтобы Султана заняла первое место, — пояснила Татьяна.

— И вы думаете, что ради этого Игорь Евгеньевич пойдет на убийство? — изумленно воскликнул Тоцкий. — А вам не приходило в голову, что возможно, кто-то просто хочет поссорить вас с Султаной, а заодно и с Петровским. Я вас уверяю, что Игорь Евгеньевич честнейший человек! А что касается меня, то я ведь не бандит какой-то, я просто работаю с Султаной как продюсер. Меня наняли и я работаю. Я двадцать лет отдал работе в филармонии, я любил свою работу, но ведь мне платили так мало. Поэтому я с удовольствием принял предложение Петровского и пошел к нему по контракту. Кстати, я и к вам, Татьяна, приехал не просто так, а с предложением.

— Каким это? — спросила удивленная Татьяна.

— Я просто подумал, что сейчас, когда погиб весь ваш музыкальный материал и ваш друг и соратник, к сожалению, тоже погиб, у вас будут проблемы с работой, — сказал Тоцкий, — но терять для зрителей такой голос, как у вас, такие композиторские данные как у вас просто непозволительно. Вы согласны?

Татьяна ничего не ответила, но непроизвольно зарделась от смущения. Благонамеренный Тоцкий повернулся к отцу Татьяны и продолжил:

— Вы даже не представляете, что у вас за дочь! Откуда у нее этот дар рождать мелодии, которые сразу же трогают за душу и не отпускают. А голос? Какие обертона, какой диапазон! Она не врет никогда ни одной ноты! И надо же теперь, когда осталось сделать только шаг, вдруг случается это несчастье, этот пожар! Но ничего, мы все восстановим. Все песни запишем заново. Мы наберем новый коллектив из живых музыкантов и будем работать.

— Вы это серьезно? — с подозрением спросила Татьяна.

— Ну, конечно, — ответил Тоцкий, — я слов на ветер не бросаю. Правда, к сожалению, на конкурс мы с тобой уже не успеем попасть — времени нам не хватит. Работа предстоит сложная, нужно будет все восстанавливать — и аранжировки, и вокальные и инструментальные партии, а без Игорька теперь… ох, всё-таки какое несчастье. Но я подумал и нашел для нас выход на первое время. У Султаны не хватает бэк-вокалисток, ты можешь побыть пока у нее на подпевках, а потом…

— Что? — возмутилась Татьяна. — Я на подпевках у Султаны?

— А что, это хотя бы шанс побывать на фестивале в Европе, — ответил Тоцкий.

— Да пошли вы знаете куда со своим фестивалем! — вспылила Татьяна. — Теперь уж я точно знаю, что этот поджог в студии ваших рук дело!

— Татьяна, вы не правы, я не при чем, — стал оправдываться Тоцкий, — мое дело шоу-бизнес, я никуда больше не лезу. Я просто искренне хотел вам помочь. Поймите, ведь главное для вас это артистическая тусовка. Вы пообщаетесь на фестивале с прессой, заведете знакомства…

— Слушайте, я была на первом месте и если бы ни этот пожар, Султана бы меня не перегнала, — сказала Татьяна, — а теперь вы предлагаете мне стоять у нее за спиной и подпевать ей ее дурацкие песни.

— Но это вы напрасно, ведь для Султаны пишут лучшие композиторы! — парировал Тоцкий.

— Лучшие композиторы не пишут для Султаны, а банально спиваются от невостребованности, потому что такие как вы, Тоцкий, не пускаете никого на сцену, кто не принадлежит к вашему клану! — ответила Татьяна. — А те композиторы, что пишут для Султаны давно уже не лучшие! Поэтому идите вы знаете куда со своим предложением!

— Ну, что же, — развел руками Тоцкий, — я просто хотел вам помочь в трудную минуту…

— А мне показалось, что вы захотели меня унизить! — ответила Татьяна. — Я не нуждаюсь в подачках и я попрошу вас уйти и больше не приходить ко мне никогда со своими идиотскими предложениями!

— Любая певица согласилась бы без промедления… — начал было вещать Тоцкий.

Но Татьяна прервала его:

— Я не любая, вам ясно?

— Что ж, — сказал Тоцкий, поспешно ретируясь и запихивая в рот остаток куска птичьего молока, — вы еще пожалеете потом о своем отказе. Но таких предложений два раза не делают.

— До свидания, Иосиф, извините не знаю вашего отчества, — сказала Татьяна, тесня гостя к двери.

Продюсер отступал назад, торопливо одел ботиночки и хлопнул дверью, а Татьяна вернулась на кухню.

— Может быть, не стоило так с ним? — спросил отец. — Все-таки человек предлагал помощь.

— Папа, это не помощь, это издевательство, — ответила Татьяна, — он хотел меня унизить своим предложением. Мне петь на подпевках у Султаны? Сдаться, признать свое поражение и стоять за ей спиной? Мы не можем с тобой теперь после смерти Игорька отступить и пойти у него и Петровского на поводу! Это было бы по отношению к нему предательством! Давай оставим эту тему. Расскажи мне лучше, что сказал человек, к которому ты ездил. Он нам поможет?

— Мы завтра поедем к нему на дачу, — ответил отец, — здесь нам оставаться опасно. Еще я познакомился с Серым и видел тех самых бандитов, которые приезжали к Игорю.

— Да ты что? — удивилась Татьяна. — Ты ездил в самое логово? И что ты узнал?

— Серый открестился от того, что посылал пацанов попугать тебя, а уж на мой вопрос о пожаре он не стал отвечать, взбесился, — сказал отец, — но у меня есть план как заставить их признаться во всем. Как себя чувствует Светлана?

— Сегодня она приезжала со мной в Москву, — ответила Татьяна, — ей уже намного лучше. Я ей сказала, что мы будем требовать повторной экспертизы смерти Игоря. Только давай не пойдем больше к Шрымзе. Ведь есть же и другие милиционеры, кроме него. Мне кажется, что он нам не поможет. Мне кажется он специально скрывает, что Игоря убили.

— Мы к нему и не пойдем, — ответил отец, — скорее всего, ему именно заплатили, чтобы он скрыл, что Игорь был задушен. Мой друг помог мне узнать все об этом Шрымзе. Личность гнусная, как оказалось.

— Да ты что! — удивилась Татьяна. — Но ты знаешь, я так и подумала. Какой-то он скользкий, как протухшая рыба.

Татьяна стала убирать со стола и наткнулась на торт, который принес продюсер.

— Папа, давай торт выкинем, его же Тоцкий принес! — предложила она.

— А торт-то тут при чем? — пожал плечами отец. — Я например давно такого не ел и попробую с удовольствием.

— А вдруг он отравлен?

— Но он же сам его ел, — улыбнулся отец.

— А-а, правда, — ответила Татьяна, — хорошо, не буду выкидывать, ешь.

Она села напротив, задумалась и сказала:

— Вот если бы нам с тобой удалось отыскать те фонограммы, которые из сейфа в студии украли бандиты, то я бы смогла выступить в финале конкурса и победить. Пусть без костюмов, пусть, я итак Султану обгоню.

— Ты сегодня ночью останешься одна, — сказал отец, — не включай свет и никому не открывай. У меня ключ есть, я зайду.

— А ты куда собрался? — удивилась Татьяна.

— Если все получится, то я тебе утром расскажу, — ответил отец, — дверь у тебя металлическая, не сломают до утра. Если что, звони «02».

— Хорошо, — кивнула Татьяна.

Она закрыла за отцом дверь на все замки, выключила свет и залезла на диване под одеяло.

Бандиты с дурацкими кличками Клоп и Циркуль сидели в клубе Серого в офисе на втором этаже. Время неумолимо приближалось к полуночи и бандиты лениво перекидывались в картишки.

— Че, брателла, типа, если Серый ничего не скажет на сегодня делать, то можно валить домой, — зевнул Клоп, дергая щекой в хроническом нервном тике, — а то, я устал, как собака.

— Подождем еще чуток, может быть чего ему надо будет, — сказал Циркуль, вращая свою малюсенькую голову на широченных плечах.

— Надоело играть, — ответил Клоп и кинул карты на стол.

— Давай доиграем, — предложил Циркуль, — все равно делать нечего.

— Не хочу, — ответил Клоп и рухнул на кожаный диван.

В это время во дворе клуба завелась сирена автомобиля, визжа как раненая собака. Звук её долетел в открытое окно из темной и душной ночи, моля о помощи.

— Э, бля, это же вроде бы наш «бумер» вопит, — поднял голову Клоп.

— Точно он, — согласился Циркуль, — больше ни у кого такой сигнализации нет.

— Сбегаю-ка я гляну, что за херня, — подскочил с дивана Клоп, непрерывно мигая одним глазом, — все равно делать не хрен.

В минуты нервного напряжения у него начинался нервный тик и дергалась вся щека. От скуки он был рад и такому развлечению, чтобы посмотреть что случилось с машиной. Клоп выбежал из клуба мимо охраны и отбежал за угол, где была припаркована их «BMW». На самой площадке, где стояли машины работников клуба в том числе и Серого охраны не было. Вся округа знала кому принадлежит клуб и кому принадлежит машина. Клоп осмотрелся и никого не увидел возле своего «бумера». Видимо чувствительная сигнализация самопроизвольно завелась или птица какнула на капот. Вряд ли кто-то рискнул поживиться чем-то из явно бандитского «бумера». Клоп даже пожалел, что никого не увидел, иначе бы он с удовольствием размялся, расправившись со шпаной.

Клоп отключил сигнализацию и повернулся, чтобы идти в клуб, но тут сильный и неожиданный удар по переносице сбил его с ног. Не успел Клоп сориентироваться как его схватили за шиворот и головой со всего размаху треснули о бампер собственной машины. А потом еще раз, но уже о фару. Стекло разбилось, машина снова завизжала, а Клоп потерял ориентацию в пространстве.

Нападавший быстро подобрал с земли выроненные Клопом ключи от машины, отключил визг автомобиля и открыл дверцу. Клоп еще раз попытался встать, но удар ногой поддых отбил у бандита возможность сопротивляться. Из наплечной кобуры Клопа вывалился пистолет, нападавший подобрал его и еще треснул Клопа по спине рукояткой в район позвоночника.

После этого Клопа, как труп закинули на заднее сидение, нападавший сел за руль, ударил по газам и умчался от клуба. Он отъехал недалеко — до ближайшего полуразваленного какого-то промышленного строения. На автомобиле заехал прямо в цех, вытащил наружу Клопа и бросил его в угол. Затем залез в машину и включил фары. Свет ударил Клопу в лицо, он зажмурился и с трудом прохрипел:

— Менты, падлы, че, в натуре, творите беспредел какой-то?

— Ты сжег студию и убил звукооператора позавчера? — спросил мужской голос из темноты.

— Какую студию, бля, ментяры, я не в курсах вообще, че вы мне шьете? — возмутился Клоп.

— Я не из милиции и у меня в руках твой пистолет, который на тебя нацелен, — убедительно произнес голос, — если не будешь говорить правду, то закрою в багажнике и сожгу вместе с машиной как ты сжег звукооператора в его студии.

В это время мобильный телефон у Клопа зазвонил. Тот посмотрел на человека который его допрашивал, вернее в ту сторону, откуда звучал голос, но свет от уцелевшей фары, светившей ему в лицо, не давал ему возможности видеть его самого.

— Ответь по телефону и скажи, что ты вспомнил об одном срочном деле и поэтому уехал, — приказал голос, — иначе пристрелю.

Клоп подчинился. Он приложил трубку к уху и ответил:

— Циркуль, да это я. Всё нормально. Я тут вспомнил об одном деле. Срочно надо съездить было. Нет, уже завтра приеду. А ты, это, езжай домой на такси. Че, Серый недоволен? Ну, ты объясни ему ситуацию. Все, пока.

Клоп понемногу пришел в себя, даже тик у него стал менее заметным. Он решил выяснить в чем дело и спросил:

— А ты кто такой, в натуре, если не мент?

Его ответом не удостоили, а голос продолжил задавать вопросы:

— Где те диски и кассеты, что вы взяли из студии перед тем как убить Игоря?

— Какого Игоря, я вообще не при делах? — закрываясь от света фары рукой, ответил Клоп.

— Еще один неверный ответ и я начинаю стрелять, — сказал голос, — тебе что сначала отстрелить — руку или ногу?

— Ты кто, вообще, такой? — возопил Клоп. — Что это за беспредел? Серый тебе за меня голову отвинтит и вместо нее жопу прикрутит.

И тут Клоп услышал, как его пистолет клацнул затвором. Как именно звучит этот звук он помнил отчетливо — как никак это его был пистолет. Правда в пистолете всего три патрона — давеча он стрелял по кошкам, которые орали на крыше и не давали спать. Но чтобы его убить, нападавшему и одного патрона хватит. Клоп сидел такой беззащитный в свете фар — попасть в него не составило бы никакого труда и поэтому бандит страшно испугался за свою жизнь.

— Эй-эй, — закричал он, — не надо стрелять! Я все скажу! Что ты там спрашивал?

— Где диски и кассеты, которые вы взяли из студии? — спросил голос.

— Я все отдал Серому, — сказал Клоп, — это он нас послал припугнуть музыкантишку и забрать эти диски и кассеты. А убивать мы его не хотели, в натуре. Он сам кинулся на нас, когда мы в сейф полезли и Циркуль его задушил. Ну, потом мы решили все спалить, чтобы никто не догадался. Я так и вообще ни при чем, это все Циркуль его задушил. А Серый мне сказал эти диски взять. Я на Серого работаю, он мне сказал, я и сделал! Работа у меня такая!

— Точно у Серого все диски? — спросил голос.

— У него, у него, — подтвердил Клоп.

— Ладно, жди повестки в милицию, — сказал голос.

С этими словами он выбросил куда-то в одну сторону пистолет, а другую сторону выбросил обойму с тремя патронами.

И тогда Клоп решил взять реванш. Ведь он не был пацаном — он был кандидатом в мастера спорта по боксу, правда, в легком весе. Поэтому он кувырнулся несколько раз, чтобы выкатиться из зоны света фар, на ходу выхватив нож из специальных ножен пристегнутых к голени правой ноги. И сразу рванул размахивая перед собой ножом в ту сторону, откуда доносился голос, стараясь с ходу порезать обидчика. Но нож натыкался на пустоту и лишь один раз звякнул железный бок «BMW».

— Ты где, гнида помойная, выходи! — завопил Клоп, пытаясь отыскать в отсвете фар фигуру того, кто над ним так надругался.

Чтобы на него внезапно не напали со спины, Клоп прижался спиной к правому боку своей машины и присел, чтобы не ударили сзади по голове. В помещении было тихо, словно его обидчик провалился сквозь землю. Клоп еще раз крикнул:

— Это не Циркуль, а я твоего музыкантишку задушил. Снял струну с гитары и удавил, как цыпленка! И тебя, суку, задушу! Выходи, бля, поцапаемся как мужики!

Видимо его предложение было принято, потому что из-под «бумера» высунулись руки, ухватили ноги Клопа за лодыжки и сильно рванули назад. Бандит потерял равновесие и полетел лицом вперед. Нож вывалился из руки, потому что Клоп автоматически подстраховался, падая, и выставил ладони вперед. Нож отлетел, а Клоп сильно ударился коленями. Он стал брыкаться, чтобы наказать нападающего, но было уже поздно — его лодыжки отпустили. Только ногу зря расцарапал о днище автомобиля.

В бандиты принимают расторопных, к коим относился и Клоп, поэтому через секунду бандит уже был на ногах. О ноже пришлось забыть — его не найти теперь быстро на полу в темном помещении, зато он увидел силуэт того, кто его захватил прямо перед собой.

— А ты шустрый, — сказал голос.

— Счас ты увидишь какой я шустрый, — прошептал Клоп и кинулся в драку.

Но внезапно произошло то, чего Клоп никак не ожидал. Нападавший резко взмахнул рукой и большой кусок кирпича после непродолжительного полета врезался Клопу в лоб с такой силой, что темной помещение осветилось радужными кругами. Атака бандита захлебнулась, он непроизвольно схватился за пробитую голову руками, чувствуя как сквозь пальцы потекла кровь, и отшагнул назад. И в это время его ударили прямо в грудь ногой, он отлетел назад, упал с хрустом сломанных ребер, вскрикнул и умолк.

Краб, а это был конечно же он, отошел к машине и присел на капот, глядя туда, где в темноте затих Клоп.

— Эй, — позвал он его, — ты живой?

Но Клоп не отвечал. Тогда Краб ударом ноги отбил боковое зеркальце заднего вида, подобрал его и, подойдя к фаре, направил луч на Клопа. Картина, представившаяся взору, была ужасной. Из бетонной плиты торчала арматура, а на ней, наткнутый, как жук в на булавке в коллекции юного ботаника, торчал Клоп. Нервный тик его навсегда прекратился.

Краб не хотел убивать бандита, просто так получилось — несчастный случай. А ведь Клоп был нужен живым, с его смертью был потерян один из тех, кто мог бы засвидетельствовать, что именно Серый послал его и Циркуля в студию за фонограммами. Краб на это надеялся. Но теперь Клоп погиб.

Краб осторожно, чтобы не перемазаться кровью, снял Клопа с толстой проволоки, уложил его в багажник «BMW», выехал из заброшенного здания и взял курс в сторону Ярославского шоссе. На дворе была уже ночь, из Москвы за город отец Татьяны выехал без проблем и в ближайшем же болотистом озерке утопил машину вместе с трупом Клопа.