Кровные оковы

Глава 8. Возмездие

Холодный ветер бил в лицо ледяной крупой снега. Подгонять кобылу было нельзя. Постовой был прав – с одной ногой на лошади усидеть нелегко. Какой-то частью души Лоренц не хотел быстро встретиться с легионерами – ему хотелось и дальше мчаться по этой степи, и пришпорить кобылу, и понестись со всей скоростью навстречу закатному солнцу и снежным вихрям. Как смешно и горько – сам не справился с такой же задачей, и теперь заставит выбросить запас еды на дюжину дней!.. лишь бы только поверили, лишь бы не решили, что это всё зазря.

Лошадь скакала в меру резво – чахлые деревца быстро оставались далеко позади; но осторожно, чтоб Лоренц смог на ней удержаться. Некстати вспомнился батюшка со своей перебитой ногой. Сейчас есть ведь все шансы повторить его судьбу. Двое калек во главе рода – вот ведь позор!.. быстрый взгляд вдаль – далеко впереди маячило зеленоватое знамя, груженые лошади двигались медленно – достаточно, чтоб Лоренц всё же смог надеяться на встречу. Снежный ветер скрывал от него заветную цель, и, даже подгоняя лошадь, он то и дело не мог разглядеть уже ничего впереди. Когда знамя заполоскалось перед ним так близко, что можно было уже различить зелёную лилию, юноша хлестнул лошадь.

– Стойте! – крикнул он, упираясь больной ногой и едва не теряя равновесие. – Это Альмонт с Терновки! Стойте же!..

Кони впереди заржали и стали. Извозчик, недовольно кряхтя, обернулся; шедший впереди знаменосец обошёл телегу кругом и встал рядом.

– Ваше Сиятельство, – он чуть поклонился, – что стряслось? К чему такая спешка?

– Помогите, – велел Лоренц. Молодой паренёк соскочил с телеги и подал ему руку. – Мы… нашли в деревне чужих. Надо проверить зерно, – он встал на землю и едва не упал от покосившихся обессиленных ног. Солдат, что помог ему слезть, осторожно подхватил его под локоть.

– Что случится с хлебом от деревенских гостей, Ваше Сиятельство? – усмехнулся знаменосец. – Воля ваша, проверяйте. Помочь вам?

Лоренц чуть кивнул; поддерживающий его легионер осторожно проводил его к ближайшей телеге.

– Как доехали? – тихонько спросил он. – Будет нужен кто-то на помощь, чтоб добраться обратно? Или вы дальше с нами?

Тот только покачал головой.

– Нет, не нужно, благодарю. Кто поехал командиром? – Лоренц склонился над телегой, развязал один мешок и чуть принюхался. Лицо его скривилось – от зерна несло той самой пурпурной жидкостью из фратейских колб, некоторые зёрна были чуть темнее. Что же это за яд?

Впереди послышалась возня и недовольное ржание. К знаменосцу подъехал бородатый мужчина, постарше и с богато украшенными сапогами.

– Юген Фурмо, вотчинник управы Ундифа, – бородач кивнул. – Ваш человек представил вас ещё в деревне, но мы, увы, не встретились. Что, говорите, случилось?

– Рад знакомству, – Лоренц опёрся на телегу – стоять на своих двоих было нестерпимо больно. Провёл рукой по зерну и серьёзно посмотрел бородачу в глаза. – В деревне чужаки. Они признались, что руками имперских предателей травят зерно. Уже давно. Ваше тоже… – он поднёс пальцы к лицу – на коже остался тот же резкий горький запах, – ваше тоже, – тихо повторил он.

Всадник побледнел и подъехал чуть ближе.

– Вы уверены? – бородач сошёл с лошади и тоже наклонился над мешками. – Я чувствовал запах, но был уверен, что зёрна просто пролежали в мокром сарае…

– Больше того, – прошептал Лоренц. – Они признались, что лишь из-за этого и перешли мост. Его нельзя есть. Об этом нужно рассказать командирам. Фельдмаршал снова в лагере? Поговорите с ним!..

– Нет, Его Светлость в столице… – пробормотал Юген, вороша пальцами зёрна. – Паршиво дело, Ваше Сиятельство… ох как паршиво… мы возьмём его в лагерь, предупредим старших, проверим всё, что взяли. Не хотите рассказать им всё от первых, так сказать, глаз?

Лоренц чуть покачал головой. Как бы ему хотелось поехать вместе с ними! Забыть про эту деревню, вернуться в лагерь, даже слушать этот надоевший ребек под ночной метелью!..

– Я не могу, – выдавил он, глядя в припорошенную землю. – Мы ещё не закончили. Не вздумайте относить эти мешки поварам или на конюшни. Если монахи решат, что их можно очистить службой, так пусть они первые после и пробуют. А вы велите своим, чтоб не глупили. Езжайте… езжайте в другую сторону. На север. Там чужаков не должно быть. В Мерфос езжайте, здесь всего день пути! Скажите, что наследник велел.

– Спасибо вам, – негромко ответил бородач. – Будем осторожны. Надеюсь, что это всё не зазря. Поворачиваем! – прикрикнул он на солдат, поднявшись снова в седло. – Филипп, езжай первый, показывай дорогу до дома!

Лошади перестроились, и процессия медленно двинулась чуть левее дороги, чтоб сократить путь до развилки. Лоренц отошёл от телеги, чтоб не мешать проехать. На душе у него скребли кошки. А вдруг порчена только часть? Хотя Юген сказал, что они всё проверят; можно лишь надеяться, что они будут внимательны и осторожны. Когда он вспоминал запах от склянок, живот сводило судорогой от наступавшей тошноты. Кобыла осторожно потянула его зубами за волосы, он очнулся и побрёл обратно к ней.

– Мы успели, – пробормотал он, взбираясь в седло, – успели, и это главное.

Сейчас ехать было ещё тяжелее. Всего лишь ворота Терновки отделяли его от трости, хромоты и медленного сведённого шага. Верхом Лоренц почти уже было поверил, что всё позади, и только резкая, как вонзающиеся иглы, боль в бедре напоминала ему о его месте.

Стража увидала его загодя: не пришлось кричать или просить, чтоб перед ним открыли ворота. На улицах без утренних гостей было пусто и тихо, и даже снующие девки и дети не могли хоть чуть взбодрить деревенские дворы. Доехав до двора управы, Лоренц спешился и погладил кобылу по шее.

– У меня для тебя ничего нет, – негромко сказал он. – Но я велю выдать тебе новую порцию сена за хорошую работу.

Лошадь покосилась тёмным глазом и снова ткнулась губами в его волосы. Юноша слабо улыбнулся.

– Я, кажется, начинаю понимать, – пробормотал он, – отчего мой батюшка так подолгу всегда сидит в конюшнях. Кому бы тебя… о, ну-ка подожди! – велел он, увидав того самого караульного: похоже, сегодня он должен патрулировать центральную улицу. Тот, оглянувшись, подошёл ближе. – Отведи её, откуда взял, и проследи, чтоб она хорошо отдохнула, – распорядился Лоренц. – Давай, шевелись, раз-два!

Постовой, поклонившись, взял лошадь под уздцы и повёл её по улице в сторону конюшен. Только сейчас Сиятельство заметил опаленный клок гривы по правую сторону от лошадиного уха.

Из двора управы, от самого входа в подвал, вышли трое постовых, которые были с ним в овраге. Лоренц оглянулся – ему хотелось бы свидеться с Юлеком, рассказать о том, кого они нашли; но тот уже давно не показывался ему на глаза. Его сложно было осуждать – семье выпало непростое время, да и дел свалилось много. Разве ему теперь до беспечных прогулок по деревне?

– Ваше Сиятельство, – ближайший постовой поклонился низко, – этого так и оставить там? Может, в камеру перевести?

Лоренц махнул рукой.

– Мне до того нет никакого дела. Если переведёте, то усильте охрану. Где остальные? Мне нужны люди.

– Он сказал что-то? – поинтересовался караульный постарше. – Сейчас-то только лежит и шепчет что-то не по-нашенскому. Мы-то все во дворе были, а теперь… – он смутился. Похоже, теперь в подвалы пошли все зеваки, чтоб посмотреть на заморского гостя.

– Сказал, – юноша повернулся к тем самым закоулкам, куда всего пару дней назад побежал за слепцом. Даже при свете дня заброшенные дома казались зловещими и негостеприимными. Солнце уже клонилось к горизонту, и времени терять уже было нельзя. Будет ли от него самого хоть какая-то польза?.. – Мне нужны люди, – повторил он. – Немедля. Их всего четверо. Приведите всех, кто свободен.

Постовой постарше что-то тихонько пробурчал, но послушно поклонился и отправился по улице вдаль. Лоренц смотрел ему вслед и пытался нащупать рукой хоть что-то, на что можно сейчас опереться. Что он знает, кроме направления? Холм в степи у оспенных домов… живые мертвецы, сказал фратеец. Тот слепец пропал, пока Сиятельство договаривался с караульными; так быстро перебрался через ограду, или из дома есть секретный ход в степь? Нет, нет, постовые осмотрели его, они бы заметили дверь, ведущую на улицу. Но чем он сам сможет помочь? Он не знал больше никаких зацепок. С таким же успехом караул может повести любой мало-мальски прыткий солдат. Прыткий… Лоренц улыбнулся.

Еле отломав ветку у растущего рядом куста, он попробовал опереться на неё, как на трость; не так удобно, но куда лучше, чем вовсе без подмоги. Он прошёл мимо управы, и амбарного двора, и двери кабака. Остановившись перед знахарским домом, он вздохнул и открыл дверь. В нос ударил такой знакомый резкий запах смолы и аниса.

– Господин? – тощий мальчонка в фартуке обернулся и поднял брови. – Марта у себя, занемогла чутка. Проводить к ней?

– Нет, – Лоренц перехватил поудобней свою ветку. – Не надо Марту, пусть отдохнёт. Я пришёл за своими людьми. Они ведь уже все на ногах?

Мальчишка кивнул и крикнул что-то неразборчивое в коридоры. Из-за ширмы выглянул Иржи. Рука его больше не висела на перевязи, но плечо по прежнему было замотано чистыми тряпками. Увидав своего господина, он улыбнулся.

– Я рад узнать, что вы про нас всё ещё помните, – он чуть усмехнулся и, подойдя ближе, поклонился в пояс. – Здешняя голова нас не отпускает на волю. Каждый день развязывает и смотрит, – он хмуро кивнул на плечо. – Правду толкуют, что вы теперь выше здешнего старосты встали?

Лоренц улыбнулся в ответ. За время, проведённое вне знахарского дома, он уже успел соскучиться по этим уважительным, но всё равно хмурым и насмешливым речам. Но в этот раз ему не хотелось напоминать о чести и титулах.

– Могу лишь надеяться, что скоро староста вновь встанет во главе, – он кивнул на выход, приглашая Иржи на улицу. Тот отпер дверь и пропустил его вперёд. – Мы нашли тех, кто… кто всё это начал. Кто травил зерно, кто убивал здешних. И мне нужна помощь верных людей, чтоб всё это закончить.

Иржи медленно прищурился и сжал кулаки.

– Я верно понимаю, – хрипло спросил он, – что от нас требуется?

– Да, – Лоренц посмотрел ему в глаза – куда уверенней, чем в их первый разговор в Кальгинке. – Собери всех с Мерфоса, кто остался и может держать оружие. Вы поедете во главе караульного отряда.

– Я не могу, – прошептал вояка. – Только другая рука шевелится. Мёртвым грузом только буду для всех. Что мне делать?..

Юноша покачал головой.

– Не знаю. Неси знамя, труби о выходе, показывай путь. Что угодно. Я хочу, чтобы ты поехал впереди всех.

Иржи вздрогнул и, прижав к сердцу здоровую руку, опустился на колено.

– Благодарю вас за доверие, господин, – тихо ответил он. – Не знаю, чем заслужил его, и прошу прощения за всё, что при вас натворил. Не посрамлю ваш выбор. Что требуется? – он поднял голову. Лоренц протянул ему ладонь.

– Вставай, не бойся, – велел он. Солдат, не сводя с него глаз, опёрся на его руку и медленно поднялся на ноги. – Я послал за караулом. Поезжайте от управы в степь. Холм около оспенных домов – от выхода сразу по правую сторону и вдоль ограды. Я не знаю, где именно. Никто не знает. Это всё, что сказал нам пленный. Там должно быть четыре человека. Приведи всех. Их можно ранить, но оставьте их всех в живых. И наденьте свои повязки, – распорядился он. – Пусть люди знают, кто спасёт их деревню.

– Так точно, господин, – Иржи снова поклонился. – Я соберу всех наших. Где найти вас после?

– Спросите у девки в управе, чтоб привела, – тихо велел Лоренц. – У меня есть дела. Я приду. А теперь ступай.

Вояка кивнул и отправился обратно в дом знахарей. Из-за двери послушались голоса и возня, вскрик того мальчонки и чей-то звонкий смех.

Удовлетворённо улыбнувшись, Лоренц отправился обратно к управе. Встречным караульным, что спрашивали у него о делах, отвечал одно и то же: вас поведут мои люди, не задавайте вопросов, подчиняйтесь всем, кто носит вепря на плече.

Во двор управы он зашёл один. Помявшись, постоял около входа – только дверь отделяла его от Юлека, которого он так и не видел после передачи пряжки. Стоит ли ему рассказывать о том, что сейчас происходит? Он всё же скоро станет старостой, как-никак; другое дело, что уважения и подчинения здесь больше испытывают даже к госпоже Августине, чем к незаконному сыну прошлого головы. Нащупав в кармане ту самую серебряную пряжку, Лоренц вздохнул и направился на задний двор, где стоял, поблёскивая свечами у входа, династический склеп.

Дорожка была к нему начищена и обметена, и снег ещё не успел снова занести путь. Скоро, верно, станет уже совсем холодно. Юноша отодвинул засов и открыл тяжёлую дверь. Внутри ещё горели несколько свечей, да у входа лежали горкой лучинки. Лоренц поджёг от пламени свечи одну щепочку и спустился внутрь. Маленький гроб был только один.

– Прости меня, Фрол, – прошептал он, встав перед ним. – Не спас, не увидел, не попрощался. Только и оправдывает меня, что сам нашёл. Если б мог, всё бы отдал за то, чтоб в ту ночь быть рядом.

Снаружи завыл ветер.

– Ты же мне поверил, – продолжил Лоренц, сморгнув слезу с ресниц, – поверил, доверился, глаз с меня не спускал; что же мешал мне сделать то же и с тобой? Разве ж кто мог ещё тебя защитить, кроме меня? Я найду, Фрол, я всех найду, я до самой столицы дойду, если будет нужно, я клянусь тебе! – он тихо всхлипнул и сжал в пальцах пряжку. – Я всё сделаю, что должен, иначе вечно мне стоять перед тобой здесь после кончины!

Он подошёл ближе к гробу и опустил на него серебряное украшение. Вокруг в вазах стояли повядшие уже цветы, и лежала какая-то тряпичная кукла, и маленький деревянный меч – вроде тех, что были в лагере. Встав перед гробом на колени, Лоренц опустил на него голову. Отчаянно хотелось плакать, и чтоб батюшка пришёл и утешил его. И сказал, что не зазорно грустить по умершему другу. И что слёзы печали не могут быть постыдны даже для храброго воина.

Крики во дворе пробудили его от мутной дремоты. Послышались шаги и стуки наверху.

– Ваше Сиятельство? – раздался слабый голос Анешки. – Повсюду вас ищем. Ваши прибыли.

Лоренц заморгал и устало потёр глаза. Ноги затекли от неудобной позы. Уже второй раз он засыпал сидя, не в силах даже дойти до выделенной ему спальни. Неудивительно, что бедро продолжает ныть на каждый шаг.

– Прости меня, – сонно повторил он, проведя на прощанье пальцами по парчовой обивке. – Я приду, я обязательно приду.

Девка ждала его на самом верху лестницы. Позади был гомон, раздавались удары и такое знакомое тихое шипение.

– Вам помочь, господин? – слабо спросила она. – Вас там требуют. Что передать?

– Что? Нет, ничего не надо, я сейчас выйду, – махнул рукой Лоренц. – Ступай отдыхать. И передай Его Благородию, чтоб не избегал меня и готовился к совместному ужину. Я должен всё успеть.

Снаружи было неожиданно людно. Одних караульных было не меньше трёх дюжин, а вот людей с жёлтыми повязками на плечах набралось всего лишь пятеро. Самые здоровые уже уехали в лагерь, и в Терновке остались лишь те, чьи ранения оказались серьёзны. Солнце давно уже село. Караульные, увидав господина, расступились; в центре их круга стояли, связанные и с заломленными за спины руками, тот самый слепец, двое темноволосых мужчин и молодая женщина.

– Это было нетрудно, – к нему подошёл Иржи, склонившись в знак приветствия. – Бились только двое. Когда забрали бабу, они были готовы сдаться, чтоб ей не причинили вреда, – он усмехнулся. – Я мало что по-ихнему разбираю, но уж эти-то слова – первые, которые мы запоминаем. Куда их?

Лоренц, как завороженный, смотрел на непрошеных гостей. Двое темноволосых выглядели обеспокоенно, у них обоих были порезы на плечах и лицах. Слепец был связан по рукам и ногам, на его груди были кровоточащие раны, но он стоял с поднятой головой и улыбался. Женщина стояла чуть поодаль, на скуле её наливался синяк. Её лицо не выдавало ничего, кроме презрения; заметив взгляд Лоренца, она плюнула в его сторону. Он медленно прищурился.

– Тащите в подвалы, – велел он, не сводя глаз с фратейской женщины. – подальше от того, который уже внутри. Каждого отдельно. Свяжите покрепче, и приставьте по трое человек к каждому. И заберите с них все вещи! – спохватился он. – Я спущусь за вами. Есть кто-то, кто знает их язык? – Лоренц оглянулся по сторонам. Его пятидесятник со следами ожогов на шее поднял руку.

– Не то, чтоб хорошо, господин, – признал он, – но простые фразы понять смогу. Если никого другого нет, то…

Лоренц вздохнул. Два других претендента, сидящие сейчас в камерах, вряд ли станут его помощниками.

– Годится, – кивнул он. – Ким, кажется?

Пятидесятник утвердительно качнул головой.

– Хорошо, – Лоренц сжал кулаки. – Хорошо. Идём. Сначала… – он обвёл взглядом пленников и указал рукой на одного из темноволосых, – к нему. Вперёд!

Караульные загудели, дёрнули чужаков за верёвки, пихнули их в спины и потащили к лестнице в подвалы. Женщина рявкнула в сторону Кима; постовой, что её вёл, замахнулся было дать ей пощёчину, и один из темноволосых отчаянно крикнул что-то на своём. Жрец резко повернулся к постовому и зашептал непонятно; тот вздрогнул и опустил руку.

– Как вы хотите с ними побеседовать, господин? – с лёгким любопытством спросил пятидесятник, придерживая Сиятельство под локоть и открывая перед ним двери. Тот вздохнул.

– У меня нет больше сил снова идти в ту камеру с дыбой. Да, у нас и такое было, – грустно усмехнулся Лоренц, увидев изумлённое лицо Кима. – Есть лишь один вопрос, который я хочу задать каждому. Вряд ли для него потребуется как-то их заставлять. Но судьба у них, поверьте, будет не самая завидная, я обещаю это.

Каждого пленного бросили в отдельную камеру. Не развязывая им руки, охранники обыскали их и сняли всё, кроме обуви и рубах. Смирнее всех вёл себя слепец – спокойно зашёл за решётку, протянул руки и только чуть улыбался, не сводя немигающих белых глаз с постовых. А вот женщина, извернувшись, смогла с силой ударить имперца ногой, за что сразу поплатилась ответным пинком в живот. Когда у каждой двери встали по трое человек, а у лестницы выросла горка чужих вещей, Лоренц выдохнул, размял пальцы и кивком пригласил Кима пройти в первую камеру.

– Вы это, ВашСиятельство, не пускайте его только, – заволновался один из охранников. – Мы ж его того, не смогём больше, свирепый, тварь, ранил наших, да!

– Не волнуйтесь, – бросил Лоренц, открывая тяжелую дверь, – я его верёвки и пальцем не трону.

Фратеец встретил его гневным взглядом и привычным злым шёпотом. Чуть размяв плечи, Сиятельство опёрся осторожно на палку, с которой всё ещё не расстался, и неторопливо присел на пол.

– Спросите, как его звать, – велел он пятидесятнику. Тот послушно повторил фразу на южном наречии, но чужак только продолжал смотреть исподлобья на Лоренца.

– Хорошо, – вздохнул юноша. – Тоже будешь Жаном. Жан, зачем вы убили младшего старосту?

В ответ на неуверенные слова Кима фратеец только шикнул и свернулся покрепче на полу.

– Он ведь понимает, что случится, если он будет молчать? – Лоренц глянул на солдата. Тот пожал плечами.

– Так сложно-то я не скажу… как это можно… – он задумался, а после медленно и чуть заикаясь сказал что-то на чужом языке. Пленник только улыбнулся немного и прошептал ответ едва слышно.

– Что сказал? – нетерпеливо обернулся Лоренц. Тот пожал плечами.

– Что-то про то, что ему не важно.

– Ему не важно… – пробормотал юноша, – ему… хм… господа, приведите их женщину! – крикнул он в сторону охраны. Ким покосился на него.

– Ему об этом сказать? – осторожно спросил он. Лоренц кивнул.

– Скажи, что он останется в сохранности, и этот слепой, и второй. Если кому и будет нанесён вред, так это их подруге.

Дверь в камеру снова открылась, и двое постовых швырнули внутрь связанную фратейку. Ударившись коленями о холодный каменный пол она тихо вскрикнула, но быстро совладала с болью и отползла в сторону.

– Вы собираетесь пытать женщину, господин? – тихо спросил командир. Лоренц пожал плечами.

– В первую очередь я хочу проверить, – негромко ответил он, не сводя взгляда с южанки, – насколько они действительно чтят свои законы. Если для этого придётся её высечь в каждой камере – что ж, так тому и быть.

Ким отвёл глаза и послушно перевёл его слова. Чужак не отрывал от своей спутницы благоговейного взгляда, но, как только тот закончил говорить, поднял голову. Лицо его было встревожено. Он что-то горячо зашептал в ответ.

– Говорит, что нельзя этого делать, – командир покосился на Лоренца. – Вы уверены?

– Абсолютно, – безучастно отозвался юноша и тяжело поднялся на ноги. – Я не могу тебя заставлять участвовать, поэтому… господа, вы не передадите?.. – он обернулся к постовым, которые всё ещё стояли в дверях. Один из них неуверенно кивнул и протянул ту самую плеть-двухвостку, что сегодня была заткнута за его пояс.

– Спроси снова, – приказал Лоренц, подойдя к женщине, – зачем они убили младшего старосту?

Ким негромко повторил вопрос. Мужчина снова выплюнул ему в ответ короткую фразу, а женщина, не отрывая взволнованного взгляда от плети, чуть вжалась спиной в стену.

– Говорит, это не они, – отозвался солдат. Сиятельство прищурился.

– Не они… – повторил он. По смуглой женской щеке побежала слеза. Испуганные глаза. Заплаканные веснушки. Разорванная сорочка… он сжал рукоять плети. Чем он сейчас лучше этих зверей, что не гнушаются таких кошмарных убийств мальчика и молодой девчонки?.. ей отрезали язык, сказал Юлек. Женское тело свято. Резко выдохнув, он ударил плетью по голым ногам фратейки. Она вскрикнула от боли и сильней вжалась в холодную стену камеры. Её спутник взволнованно закричал, повторяя одни и те же слова.

– Что он говорит?! – Лоренц нетерпеливо обернулся к Киму. Тот продолжал смотреть в другую сторону.

– Повторяет, – глухо ответил он, пряча глаза. – Что не они. И ещё что-то, не разберу. Ребёнок и женщины… пощада? Нельзя? Не пойму.

– Они убили девушку! – прорычал Лоренц, снова занеся плеть. Женщина попыталась было закрыться от удара, и языки попали по её связанным рукам. – Они бросили её к крысам, чтоб те объели её тело! – удар по лицу и плечам. – Они вырезали сердце шестилетнему ребёнку! – сквозь слёзы взвыл он, пнув её сапогом в живот. Она застонала и упала на бок. – Что это за святость, которая исчезает, когда они того хотят?!..

– Господин, хватит, вы ж её убьёте! – воскликнул Ким, оттаскивая его за плечи. – Посмотрите на него!..

Чужак полз к нему, плача и повторяя одни и те же слова. Приблизившись к Лоренцу, он сел перед ним на колени и ткнулся лбом в его штаны.

–Это не они, не они, – повторил Ким, не давая Лоренцу больше поднять руку, – говорит одно и то же. Просит остановиться. Просит пощады.

–Не они… – прошептал юноша, дёрнув плечом. – Хорошо… давай второго. Хватайте её и ведите в следующую камеру! – рявкнул он караульным. Те покачали головами и поспешили исполнить приказ. Лоренц вытер мокрые щёки и взглянул на ладони – пальцы его дрожали от страха.

Разговор со вторым темноволосым фратейцем мало отличался от предыдущего. Разве что он, увидев свою спутницу, сначала пытался было встать и быстро затараторил что-то с угрожающим взглядом. Однако и его речи сменились сразу, как только Лоренц снова занёс плеть.

– Вы не подумайте, господин, что я их жалею или оправдываю, – Ким выглядел беспокойным, – но уже двое порознь сказали одно и то же. Стоит ли её сечь и в третьей камере тоже?

– Побеседовать с последним гостем мне интересней всего, – прошептал Лоренц. – Наш первый пленник, который и рассказал про этих четверых, отзывался о нём… необычно. Думаю, слова слепого ценнее, чем всех остальных вместе.

Пятидесятник вздохнул. Похоже, ему порку этой женщины было видеть так же больно, как и чужакам.

Слепец, казалось, их уже ждал. Увидев его, фратейка бросилась было вперёд, но не совладала со связанными ногами и упала лицом в пол. Кое-как поднялась, подползла к мужчине и что-то горячо зашептала. Тот остановил её жестом, провёл рукой по её лицу, вытирая кровь с разбитого носа, и медленно лизнул ладонь. Глаза его блеснули.

– Что ж, давай начнём всё сначала, – Лоренц впился взглядом в белые глаза. – Спроси, как его зовут.

Ким, вздохнув, послушно перевёл вопрос. Слепец поднял голову и ответил что-то. Фраза его была долгой.

– Что сказал? – с нетерпением спросил юноша. Воин задумался.

– Не знаю, непонятно. Я понял «небо», «служить» и «хозяин».

– Тот человек сказал, что это жрец, – юноша подошёл чуть ближе к двум фигурам у стены. Слепец закрыл рукой женщину. – А она, стало быть, тоже служит? Спроси.

На вопрос военного девка качнула головой и приобняла жреца за плечо. Тот же лишь усмехнулся и ответил что-то коротко.

– Она не служит, – неуверенно ответил Ким. – Он сказал что-то о лечении и напитках… лекарства? Знахарка? Я слов не знаю таких.

Лоренц взглянул на женщину. Вблизи она казалась чуть старше, чем издали, но всё равно моложе Марты. Лекарства и напитки… нет, знахарь им не был нужен… он вздрогнул.

– Она мешала яд, – прошептал юноша, опуская руку с плетью. – Тот самый яд, которым травили зерно. Она его делала. Можешь спросить?

Командир помялся и, медленно подбирая слова, как-то неуверенно задал вопрос. Жрец улыбнулся. Объяснений от Кима не понадобилось.

– Спроси, – прошептал Лоренц, придвинувшись ещё ближе, – спроси про младшего старосту. Про девку с мельницы спроси.

Слепец, услышав вопрос, горячо заговорил о чём-то. Речь его была долгой, и женщина с каждой фразой пряталась всё дальше за его спину. Сиятельство повернулся к Киму.

– …сложно, – признал тот, почесав макушку. – Тоже сказал, что не трогали. Что не могут. Сказал, что… как это… если ждём ответа, то не должны её касаться, – командир махнул рукой в сторону женщины, – что он всё скажет.

– Это всё? – недоверчиво нахмурился Лоренц. Пятидесятник задумался.

– Он сказал ещё что-то, но я не разобрал. «Смотри», «вы», «назад»… намекает, что сами деревенские и виноваты? – он сплюнул на пол, – ага, и нас с вами мужики с Кипрейки ранили, не иначе. Что велите?

Лоренц неслышно занёс плеть. Жрец медленно поднялся на ноги, закрывая женщину своим телом.

– А не такой уж ты и слепой, да?.. – прошептал юноша, глядя в молочно-белые глаза с лёгкой зеленоватой поволокой. – Хорошо… мы казним их на рассвете. Всех шестерых. Я велю поставить виселицы на рыночной площади. Проверьте, – приказал он караульным, – что все закрыты так, чтоб мышь не проскочила. Можете после сократить количество охраны. Этих двоих растащите по разным камерам, – он быстро, насколько было возможно, вышел в коридоры, бросил на пол и палку, и плеть, и поковылял к выходу.

– Я могу идти, господин? – его нагнал Ким. Лоренц кивнул недовольно.

– Отдохните, но не задерживайтесь у Марты поутру. Я хочу, чтобы вы были рядом. Остальным тоже передайте.

Пятидесятник поклонился и пошёл вперёд, опережая своего командира. Юноша устало потёр глаза ладонями. Ему было мерзко и душно. В дюжину раз сильнее, чем вчера с дыбой. Одно дело – приносить боль предателю, отказавшемуся от собственной веры; совсем другое – со всех сил сечь молодую женщину, чья вина заключалась лишь в знаниях. Знаниях… смотрите назад, сказал ему жрец. Смотрите назад… что он пропустил?..

– Мне нужны… хотя нет, не мне, сделайте всё сами, – устало велел Лоренц нескольким бродящим по заднему двору управы караульным. На небе за тяжёлыми облаками пряталась растущая луна. – Мы завтра казним их. Соберите мужиков. Шесть виселиц. На рыночной площади. Нужно подготовиться.

– Какая новость хорошая, – облегчённо выдохнул один из стражей. – Нападений больше не будет? Всех ведь словили? Безопасно теперь?

Юноша, помедлив, кивнул.

– Да, – шёпотом ответил он. – Безопасно. Выполняйте приказ.

Группа постовых одобрительно загудела.

– Ай да Сиятельство! – раздался голос откуда-то со входа во двор.

– Да уж, это вам не выродку великовозрастному подчиняться, – хохотнул мужик чуть поодаль. – Вот что значит, сильная рука! Сразу проблемой занялся и решил, вот все бы так!

Продолжая переговариваться и шутить, десяток караульных вышли со двора и отправились вдаль по центральной улице. Люди в подвалов продолжали выходить наверх, один из них тащил свёрток вещей, снятых с пленников. У выхода на дорогу Лоренца встретил Иржи.

– Мы пойдём? – чуть хрипловато спросил он. – Того и гляди, метель начнётся. Или мы ещё нужны?

– Нет, – Лоренц похлопал его по плечу; воин, чуть отпрянув, посмотрел на него с уважением и удивлением. – Вы отлично справились. Жаль, что не смог отправиться с вами, – добавил он печально. – Спасибо. Завтра жду вас с рассветом в управе.

– Будет исполнено, – Иржи глубоко поклонился. – Хорошей вам ночи, господин.

Юноша с тоской смотрел, как двор управы покидают последние постовые. Из подвалов слышались два голоса чуть навеселе. Им последнюю ночь дежурить в ночь в таком неуютном месте – сложно было их осуждать. Смотрите назад. Молодая знахарка. Напитки и лечение… может ли Марта подсказать что-то? Лоренц задумчиво поковырял носком сапога промёрзшую землю. Может, кто-то с Кипрейки пришёл и?.. нет, мельничиха умерла задолго до их приезда. Вздохнув, он, прихрамывая, отправился в управу. Юлек ведь его должен ждать.

– Мы уже не думали, что вы придёте, Ваше Сиятельство, – Анешка по-прежнему была грустна и слаба. – Пойду на кухню, велю всё разогреть. Господина разбудить?

– Нет, оставь меня пока одного, – попросил Лоренц. – Раз уснул. И подай еду в зал на первом этаже.

Сделав последние шаги, он упал на табурет и обессиленно сполз вниз. Сегодня было сделано так много! Смотри назад… легко ж ему было это сказать! Что же он пропустил? Не может, не может быть такого, чтоб виновник ходил после своими ногами по этой земле! Я так и не поговорил с родными девки с мельницы, сонно подумал Лоренц; но что они могут сказать нового? Отец обвиняет жениха, тот – родителей, и вряд ли они смогли бы помириться перед лицом вотчинника. А если… если сюда пришли те же вольные разбойники, как и в Кипрейку?.. «они не трогали»… они, может, и не трогали; а могут ли они обещать за других своих соседей?

Анешка тихо зашла в комнату с подносом, поставила снедь за стол и, поклонившись, ушла назад. Лоренц не двигался. Кипрейские разбойники… как они вообще перешли пограничную реку? Они могли пересечь горы, если не боялись отвесных скал и лавин. Но с их сторон стоят мокрые леса с дикарями, и… а может, вот он – тот ответ?..

Сиятельство резко открыл глаза. О том, что тёмные племена могли перейти рубеж и напасть на деревни, он не подумал. Хотя их не видели здесь уже очень давно; но ведь всегда кто-то может заплутать, верно?.. он слышал о том, в каком состоянии находили редких светлокожих людей, забредших в горные заросли. Могли ли дикари спуститься с этой стороны и принести свои жертвы имперскими жителями?.. мысли текли медленно. Тут уже одним отрядом не обойдётся; нужно будет ехать и самому. Придётся сначала полностью восстановиться – нога ныла с самого момента, как он сошёл с этой послушной лошади. Лоренц проваливался в сон, видел вокруг огонь и ливни, снежные барханы и шепчущего фратейского слепца; снова просыпался, касался пальцами горячих чашек и вновь начинал дремать. Такое долгожданное спокойствие. С рассветом исчезнет угроза легиону. «Мар стараться, и не только он»… что это было – предупреждение или обман? Хватит ли сил проверить другие деревеньки по границе?..

– Ваше Сиятельство! – дверь распахнулась. На улице выл ветер, по земле крутились снежные вихри. На крыльце стоял запыхавшийся караульный. – Ваше Сиятельство, беда!

– Что? Кто?.. – Лоренц выпрямился на своём стуле. – Что случилось?

– Я… я пошёл на смену, ну, не я один, мы вместе с Полем пошли в подвалы, – мужик еле переводил дыхание, – камеры все открыты, все шесть! Ключи на полу, парни без сознания!

– Нет, нет, быть не может… – пробормотал Лоренц, поднимаясь на ноги. – Ворота? Ворота закрыты? Дома с живыми мертвецами, ну точно, ворота им не нужны, – сорванным голосом прошептал он. – Помоги мне! Помоги дойти!

Постовой с готовностью подхватил юношу под локти и повёл во дворы. Дверь в подвал была распахнута и ходила ходуном.

– Осторожно… здесь чуть выше, ага, вот так, – стражник открыл внутреннюю дверь и снял со стены тлеющую лучину. Все двери висели на петлях, в проходе на полу валялись несколько небольших бутылок и связка ключей от камер. У ближней стены в луже блевотины лежал один караульный, глаза его были широко раскрыты. Чуть поодаль, опираясь на решётку камеры, сидел второй, изо рта текли слюни с желтоватой пеной, и он вяло водил пальцами по полу. Лоренц почувствовал, как мутнеет его голова.

– Приведи… приведи лекарей, – прошептал он, оседая вниз. – И своих… их нужно нагнать. Вы на лошадях, вы сможете, вы успеете!.. беги же!

Постовой помчался наверх. С улицы раздались голоса, шаги и шум. Лоренц не сводил глаз с живого ещё стражника, пускающего слюни и покачивающего головой. Зазвучали громкие голоса, вокруг начали сновать девушки в лекарских фартуках. Знакомая рослая женская фигура подняла одну из бутылок, поднесла к лицу и бросила её на пол. Во дворе зазвучало ржание, крики караульных и топот копыт и сапог. Открылись с громким скрипом ворота. Караульный приподнял голову и распахнул налитые кровью глаза.

– Господин! Господин, очнитесь! – его похлопали по щекам. Лоренц мутно взглянул чуть выше. Перед ним сидела Марта. – Как вы, господин?

– Что с ним? Будет жить?.. – он махнул рукой в сторону караульного, которого бережно укладывали на носилки.

– Будет, ежели Всесветный поможет нам, – прошептала Марта. – Не знаю я, что с ними приключилось.

Лоренц потёр глаза и сел ровно.

– Но ключи… – неуверенно пробормотал он, – ключи здесь, должны были висеть на поясе… неужели они сами выпустили их?

– Не знаю, не знаю я, – Марта чуть не плакала. – Похоже на то, да как возможно такое?

Лоренц протянул руку к бутылке. На пыльном стекле угадывались царапины, складывающиеся в такой знакомый холм.

– Силы, что стоят за ним… – прошептал он. – Неспроста ведь его боялись… быть может, они им и помогли? Их небесные божества?

– Что вы такое говорите! – ахнула знахарка. – Нет, нет никаких небесных божеств! Всесветный в каждом из нас, да простит он вас за еретические речи!

Лоренц слабо улыбнулся.

– Я многое повидал за последние дни, Марта, что уже не отчитывался перед тобой. Спаси, спаси этого человека. Пусть он сам нам расскажет всё, если у него не отнимется память и душа. Они выехали? Выехали по следам?

– Выехали, господин, – прошептала она. – Выехали, нагонят и приведут на казнь.

– Хорошо… хорошо, – юноша с трудом поднялся на ноги. – Я должен поговорить с Юлеком до рассвета. Чтоб он знал про мою самодеятельность. Как-никак, он здесь глава, – он вздохнул, – а не я. Вели по приезду сразу отчитаться в управе, – Сиятельство чуть качнулся, опёрся ладонью на стену и сделал шаг к выходу. – Раз уж разговоры – это всё, на что я сейчас гожусь, – горько добавил он, обернувшись назад.

Обратный путь дался тяжелее. Из головы не шёл мёртвый караульный с распахнутыми глазами. Не могли же они по доброй воле открыть камеры и принять яд! Чем дальше, тем больше Лоренц начинал перескакивать мыслями на ту мерзкую книгу. На разрисованное лицо с бледными глазами. На кровавое лезвие и песчаного скакуна. Те силы, что стоят за ним. Дух мужчины и тело женщины. Святость и ересь. Мог ли слепец как-то заставить постовых открыть замки?..

За столом сидел сонный староста, не переодевшийся с ночи и укутанный в покрывало. Анешка всё же его разбудила на поздний ужин. Увидев Лоренца, он явно воодушевился.

– Такой шум весь день со двора, вы уж простите, нда, что не выходил, сами понимаете, не хотел встречать, – затараторил он. – Разное слышал, да, разное. Поделитесь новостями? – он встал и отодвинул для господина стул. – Уж извините неподобающий вид, да Анешка не могла внятно ничего объяснить, – он зевнул, – ну, сами понимаете…

Лоренц привычно поднял руку. Юлек закрыл рот.

– Нам удалось поймать чужаков, – начал юноша, присев за стол. Чашки всё ещё были тёплыми. – Они отравили караульных и сбежали, за ними направили погоню. Ранены, далеко не уйдут. На рассвете их повесят у рынка.

– Слава Всесветному, – прошептал облегчённо Юлек. – слава ему. Я знал, что у вас всё получится, вот знал! Стало быть, Терновка снова в безопасности?

Лоренц покачал головой и уткнулся взглядом в полную чашку.

– Нет… нет. Ваш брат – не их рук дело. Они за многое взяли на себя вину. Но не за него. Уж поверьте, они не лгали. Я должен искать дальше.

– Да как так-то?.. – староста выглядел несчастным. – Кто мог ещё, кроме них? Это ведь… это ведь было так…

– Страшно, – закончил за него Лоренц, не отрывая взгляда от травяного отвара и тонкой струйки пара. – Да. Я не знаю, за что зацепиться. Похоже, завтра после рыночной площади нас всех ждёт много дел.

– Мы же уже всю деревню по три раза обыскали, – Юлек готов был расплакаться. – Разве кто с наших мог сделать то же? Кто, если не они, если не эти южные дикари?!.. разве кто из деревни мог… – всхлипнув, повторил он. – Убить ребёнка, разбить грудь, сердце… цветок ещё этот насмешливый… кто это мог, кроме них?!..

Лоренц медленно поднял взгляд.

– И правда, – прошептал он, глядя на всхлипывающего Юлека. Тот снова мусолил свой платок, огоньки свечей отражались на его вспотевшей лысине, а лицо разом показалось каким-то уродливым, пухлым и больным. – Кто, кроме них… – он медленно поднялся из-за стола, опираясь на руки. – Извините меня, очень уже хочется спать. Весь день на ногах.

– Конечно, конечно, – забеспокоился староста. – Проводить вас? Вы ж не поели! – спохватился он, – велеть отнести?

– Нет, всё хорошо, я доберусь сам, – слабо улыбнулся Лоренц. – Спасибо за вашу заботу.

Он еле переставлял ноги и держался за стену, но всё-таки смог добраться до выделенной ему комнаты. Захлопнув дверь и закрыв засов, юноша упал на колени перед ночным горшком и глубоко закашлял, поддаваясь резко накатившей тошноте. Вытерев рвоту с губ ладонью, он медленно и глубоко задышал, затем подполз к двери и ударил по ней три раза.

– Да, Ваше Сиятельство, вы что-то хотели? – раздался за стеной усталый голос Анешки. Лоренц медленно поднялся на ноги и отпер дверь.

– Принеси мне воды, – велел он. – Не с кухни. Свою принеси, откуда уже пила сегодня. И в караульную зайди. Пусть ко мне придут все, кто остался в деревне.

Девка непонимающе глянула на него, пожала плечами, поклонилась и побрела к лестнице. Едва она скрылась за углом, Лоренц сразу закрыл дверь на засов. Он пытался считать шаги за стеной, слушал удары сердца, закрывал глаза в ответ на завывание ветра за ставнями, но время всё равно текло ужасающе долго. Услышав за дверью мужские незнакомые голоса, он дрожащими пальцами отпер засов.

– Вот, Ваше Сиятельство, с моего чулана вода, – Анешка протянула ему чашку. За спиной девушки стояли двое недовольных постовых.

– Два? – прошептал юноша, принимая воду. – Так мало?

– Остальные у входа, пошли только мы, чтоб не толпиться, – хмуро отозвался один. – Чуть больше дюжины вместе с нами.

Лоренц посмотрел в его лицо. Оно было смутно знакомым, будто они уже беседовали всего день или два назад.

– Нам нужны все, – наконец ответил он. – Сходите за ними. Кажется, кто-то из ваших сказал недавно, что я вам нравлюсь больше благородского ублюдка?

– Не ошибаетесь, господин, – усмехнулся тот. – Это я был, когда вы беглеца велели искать.

– Значит, вы больше подчинитесь мне, чем ему, – не вопросительно, а как-то безнадёжно-утвердительно закончил Лоренц. – Хорошо… приведите остальных. После пойдём.

– Куда пойдём, ВашСиятельство? – хрипловато отозвался второй. Лоренц поднял на него обречённый взгляд.

– За Его Благородием Юлеком, – прошептал он. – Это он убил своего младшего брата.