Кровь. Меч. Корона

Глава 21

«Ежели случится, что двое на назначенное место выдут, и один против другого мечи обнажит, то Мы повелеваем таковых, хотя никто из оных уязвлен или умерщвлен не будет без всякой милости, такожде и свидетелей, на которых докажут, смертию казнить и оных пожитки отписать, однако ж сие с таким изъятием, что ежели оные по обнажению оружия от других разлучены и силою уняты будут, а ежели сами перестанут, то токмо жестокому штрафу подлежат, по рассмотрению воинского суда.»

— «Законы Теуриса», император Игнатий Законотворец.

Мы пировали в длинном доме вождя как почётные гости. Три года назад я и представить не мог, что буду сидеть за одним столом с врагами, но судьба решила иначе.

В любом случае, стол ломился от угощения и выпивки — вождь не поскупился. Мэт ап Килох созвал всех землевладельцев округи, всех своих вассалов и данников, чтоб поприветствовать нового короля, и каждый из них шёл с подарками. Гаэлы всё прибывали и прибывали, из окрестных деревень, хуторов и выселок, пешие и конные, богатые и бедные, мужчины и женщины — все спешили выказать своё почтение Кигану ап Конайлли. Из-за этого нам пришлось задержаться на пару дней.

Чеслав Чёрный Ветер выставил караулы вокруг деревни, выслал конные дозоры. Даже если мы и разбили основную часть здешнего ополчения, в любой момент с севера могли нагрянуть другие враги.

Но Кигану было не до этого. Мы сидели в полутёмном задымлённом доме — вождь во главе стола, Киган на возвышении по правую руку от него, затем Чеслав и я, а все остальные места занимали гаэлы. Из нашего войска больше никого не было. Зато я узнавал некоторых бывших хозяев.

— Долгих лет королю Кигану! — прокричал Доннел, левой рукой поднимая кубок ячменного пива. Правая рука, скрюченная после удара моего меча, была прижата к груди, будто он говорит от чистого сердца, но этот ублюдок был насквозь гнилым человеком.

Я скрежетнул зубами, жалея, что он не сдох в пламени пожара, но Киган невозмутимо поднял кубок в ответ, и тотчас же вернулся к беседе с вождём. Они разговаривали уже несколько часов, и первое время я пытался прислушиваться к их разговору, но вскоре понял, что запутался в именах, взаимоотношениях, родственниках родственников, кто чей друг, враг, брат, кто кому чего должен и из-за чего, сколько, кто, где, когда и почему. Киган вытягивал из старика всю информацию, которой тот мог владеть.

— А что здесь забыл южанин? — послышался вопрос с другого края стола. Говорили на гаэльском, но я без труда смог выхватить это в общем гомоне.

— Этот южанин — бывший раб. Беглый раб, — ответил ему Доннел, нарочито громко, так, чтобы я услышал.

— Зато ты, Доннел, бывший воин, — так же громко ответил я. — Теперь, наверное, и подтереться без посторонней помощи не можешь.

Ублюдок явно нарывался на драку. Зал неодобрительно загудел, со всех сторон посыпались крики и брань.

— Тихо! — король ударил кулаком по столу и зло посмотрел на меня.

— Он меня оскорбил! — крикнул Доннел, вскакивая из-за стола. — Южанин меня оскорбил!

Я окинул взглядом сидящих за столом гаэлов. Практически все из них поддерживали Доннела, а некоторые даже призывали меня зарубить на месте за оскорбление. И плевать, что меня оскорбили первым.

— Если ты считаешь… — начал я, но Чеслав пихнул меня локтем под рёбра, и я замолк на полуслове.

Говорить собирался король.

— Этот южанин — мой первый соратник. И я не советую его оскорблять на пустом месте. Но и тебе, Ламберт, — он повернулся ко мне. — Я не советую бросаться словами. Ты здесь гость, не забывай этого.

— Я требую поединка чести! Мне плевать, кто он такой! Я не позволю беглому рабу молоть языком! — взвыл Доннел, и зал поддержал его нестройным гулом. Всем хотелось зрелища, а в землях к северу от Туида нет зрелища интереснее, чем поединок чести.

— Я не дерусь с калеками, — бросил я.

— Молчать! — рыкнул Киган и на мгновение задумался. — Если вы хотите драки, то пусть будет так. Я вижу, что словами здесь не решить. Но шансы неравны. А вот если Ламберт будет биться как левша, то всё будет по-честному.

— Я согласен! — заорал Доннел и с вызовом посмотрел на меня. — Я же тебя одной левой уделаю, урод.

— Ну, попробуй, — ответил я и встал из-за стола.

Мы вышли на улицу, где толпа быстро организовала круг шириной в двадцать шагов. И мы с Доннелом были в этом круге. Со всех сторон на меня смотрели перекошенные озверелые лица, кричащие что-то непонятное на своём языке, и я растерялся на мгновение.

А Доннел не растерялся. Он бросился на меня с топором, так, что я едва успел отскочить назад, поскользнувшись в грязи. Я даже не успел выхватить меч из ножен, как за первой атакой последовала другая.

— Подтереться не могу, говоришь? — прошипел гаэл, размахивая топором и оттесняя меня назад.

Я наконец сумел левой рукой вытащить Призрачного Жнеца из ножен, пару раз рубанул воздух. Держать меч в левой руке было непривычно. Неправильно. Я никогда не сражался левой, лишь держал щит, и теперь не мог использовать даже простейшие приёмы. Да что там говорить, я даже ложку в левой руке не смог бы нормально удержать. В ту же минуту я поклялся себе, что если выживу — обязательно научусь сражаться обеими руками.

— Всё так же предпочитаешь драться с беззащитными? — спросил я, уворачиваясь от очередного удара топора.

Я неуклюже взмахнул мечом, и Доннел играючи ушёл от удара. Сражаться с левшой само по себе задача не из лёгких, а когда ты сам вынужден им стать — совсем беда. Я больше защищался, уворачиваясь и уклоняясь, но это не могло продолжаться вечно.

— Надо было сразу тебя прирезать, — сказал гаэл.

Толпа орала и бесновалась, требуя меня прикончить, и я почувствовал, как внутри нарастает страх. Вспомнил, как бился один против шестерых и попал в плен, вспомнил, как на этом же самом месте меня избивали за малейшие проступки и я не мог ничего сделать. Я нашёл в толпе Кигана — тот стоял, бесстрастно глядя на происходящее. Я наверняка своей выходкой спутал все его планы, но я не мог спустить оскорбления с рук.

Левая рука, не привыкшая к работе мечом, начала уставать. Зато Доннел махал топором без устали, гоняя меня по площадке словно собаку. Меня так и подмывало перебросить меч в правую руку и зарубить мерзавца одним хорошим ударом, но я знал, что после такого мне будет не отмыться от позора. Поединок чести, мать его дери.

— Убей его! Руби! Бей! — слышались выкрики из толпы.

Я разозлился. Они ненавидели меня не за то, что я оскорбил их родича. Не за то, что я пришёл на их землю с войной. Они ненавидели меня за то, что я был южанином. И эта злость добавила мне сил. Я полоснул клинком вдоль, промахнулся, ушёл вправо от очередного удара, и движением снизу вверх резанул Доннела по здоровой руке.

Топор полетел в грязь вместе с обрубками пальцев. Я протёр клинок рукавом и вернул в ножны, повернулся, чтобы уйти, но тут Доннел заревел как раненый медведь и бросился на меня. Я упал в грязь, гаэл повалился сверху, скрюченной рукой пытаясь ухватить меня за горло. Кровь из обрубков брызнула мне на лицо, я попытался сбросить врага, но тот вцепился словно клещ. Доннел добрался до горла, начал меня душить, а мне только и оставалось, что шарить пальцами по грязи. Всё моё оружие было вне досягаемости.

Перед глазами поплыли разноцветные круги, воздуха оставалось всё меньше и меньше, и я почти распрощался с жизнью.

— Топор! Слева! — раздался чей-то возглас на теурийском.

Я из последних сил схватил скользкую от грязи и крови рукоять, и с размаху всадил топор Доннелу в череп, развалив его словно гнилую дыню. Хватка ослабла, я смог вдохнуть, и этот вдох показался мне слаще всего на свете. Я сбросил мертвеца, шатаясь, поднялся на ноги, оглядел толпу. Гаэлы молча смотрели на меня.

— Есть ещё желающие? — тихим сиплым голосом произнёс я, отряхивая комья грязи и вытирая с лица чужую кровь с ошмётками мозгов.

Желающих не нашлось.