Круговерть бытия

Глава 10

Из огнестрельного оружия у нас было четыре пистолета. Пистолеты сейчас примитивные бандуры, из таких только Пушкина убивать. Да и то, для этого применялись точные дуэльные пистолеты, из которых можно было поразить соперника с расстояния в двадцати метров.

Но и заряжать их было непросто. Мягкую свинцовую пулю тщательно забивали в дуло молотком, чтобы не было просветов для прорыва пороховых газов. Но и с такими мытарствами процент попаданий был не особенно велик. Пушкин участвовал во множестве дуэлей и в большинстве из них соперники просто обменивались выстрелами, без всякого ущерба для себя. Поэту просто в какой-то момент не повезло. Пуля дырочку нашла.

Недовольные такой травоядностью дуэлей офицеры, жаждущие риска, пытались усилить опасность. Такую дуэль описывает Лермонтов. Соперники становятся на край обрыва и тогда самое легкое ранение приводит к падению в пропасть и к смерти. Это давало хоть какую-то результативность.

Но у меня было два капсюльных пистолета. Они считаются более продвинутыми по сравнению с кремневыми, в них меньше осечек, так как порох не отсыревает. И не сдувается с полки. Заранее капсюль вставил, курок взвел и стреляй в любую секунду.

Такие пистолеты появились на исходе Наполеоновских войн. Мой отец снял свои во Франции, с тела полковника Национальной гвардии города Меца. Полковник, командующий городским ополчением, был видимо из числа очень богатых буржуа, на оружия денег тратил немеренно, но в бою с казаками это ему не сильно помогло.

Так как за счет отсутствия массивного кремневого замка такие пистолеты были легче и изящнее обычных, то мой папаша еще в детстве подарил этот трофей мне, прежнему. Для обучения. Кроме того, порох можно достать везде, а импортные капсюли еще поискать нужно, так что отец думал, что эти пистолеты ему не пригодятся. Как только привезенные капсюли закончатся, они превратятся в куски металла.

Капсюли сейчас делаются из обработанных азотной кислотой солей ртути. Они выглядят как детские пистоны, то есть немного инициирующего вещества помещается между двумя слоями вощеной бумаги.

Но моему предшественнику повезло. Поскольку он сызмальства сопровождал отца, а полк их базировался или на Молдавской границе, или в Крыму, то есть неподалеку от моря и в ареале действия контрабандистов, таскающих импортные товары из Турции, то капсюли, как товар ходовой и пользующийся спросом у военных людей, почти всегда были в наличии.

Именно благодаря такому обстоятельству мой аватар научился так метко стрелять. Так как приобретенные пистолеты с винтовыми нарезами на дуле были для 1813 года последним словом передовой техники. Да и сейчас, спустя пятнадцать лет, казались довольно классной вещицой. Европа! Изделие для богачей! Триумф изобретательской мысли над рационализмом!

Как я уже упоминал, попрогрессорствовать мне пока, за недостатком свободного времени, не удалось. За исключением мелочей. Я перелил обычные свинцовые пули для своих пистолетов в пули Петерса. После пьянки, в которой так нелепо погиб Зубков, я нашел растоптанную жестяную коробочку от импортного чая. В той кутерьме она так пострадала, что была только на выброс. Поэтому я, пустую, выпросил ее для себя.

Жесть кинжалом разрезал на тоненькие полосы. Пули отлил без пулелейки, в земляных формах, обмазанных глиной. И в расплавленный металл сразу сзади вставил жестяные юбочки. За неимением медных колец, чтобы свинцом не забивались нарезы дула, я, у нашего полкового сапожника пошил для этих пуль кожаные колпачки. Кожу густо смазал салом, все завернул в листья подорожника и засунул себе в газыри. Таких пуль у меня было девять штук. С другой стороны у меня в газырях находились отмеренные бумажные колбаски с порохом.

И опять же, в этих бумажных "сигарах" у меня находилась не та пылевидная дрянь, что пополам с мышиными какашками и прочим мусором русскому солдату дается. Помимо разбавленного состава, еще и эти пылинки в зависимости от веса и плотности при тряске норовят разделиться на три больших составляющие - селитру, серу и уголь.

Оттого и порох плохо вспыхивает и сила его ослабевает. Нет, в именно этих зарядах был отличный английский порох из индийской селитры, что я лично купил у контрабандистов. А уж для гранулирования его я не пожалел стакана хорошей водки. На собственной безопасности как-то глупо экономить.

Для выстрела мне приходилось комбинировать сразу двумя сторонами газырей, прибавляя еще сюда и капсюли.

У Бирюкова был достаточно точный кремневый пистолет с нарезами. Еще у одного из казаков имелось подобное же оружие, но намного проще. Возиться с молоточками при заряжании нам было сейчас недосуг, так что все заряды просто моментально приминали шомполами и стреляли. А такие кремневые пистолеты били точно всего на десять метров. То есть, стрелять нужно было почти в упор.

Я быстро отдал свои пороховые запасы двум из невооруженных огнестрелом казаков, поспросив их быть моими заряжающими и для образца при них тут же зарядил свой второй, пока разряженный, пистолет.

Скусил у бумажной патронной колбаски кончик, ощущая соленый вкус селитры на губах, высыпал порох в дуло, ловко воткнул хвостовиком пулю, скомкал оставшуюся бумажку в шарик, придавил его, соорудив пыж и все быстренько протолкнул шомполом до упора. Теперь поставил капсюль, взвел курок и можно стрелять. Если повезет, то все девять выстрелов у меня будут.

Тем временем преследователей поднакопились достаточно для неистовой атаки. И пока мы готовились к схватке, на нас уже мчался передовой отряд из дюжины татар. Они были теперь всего в сотне метров и мчались как полоумные, размахивая ружьями и издавая пронзительные, дикие вопли. Нельзя было терять ни одной минуты.

Татары с варварской яростью издали выпустили по нам несколько выстрелов. Стрелять на скаку с такого расстояния по укрытым мишеням - просто глупый перевод пороха. Попробуй попади, даже из ружья. Это только в кино удается.

Но татары просто хотели посеять среди нас смятение, поэтому они дружно разрядили свои пять коротких кавалерийских мушкетов.

Просвистели вокруг нас пули, но не одна не нашла свою жертву. По всей видимости, султану не удалось вбить в головы своих диких головорезов хотя бы основы цивилизованного военного искусства. Поэтому крымчаки быстренько взялись за сабли. Застывшая сталь клинков отливала смертельным блеском. Нас собирались изрубить на куски.

Для пистолетов дистанция была еще очень далека, но я решил стрелять в лошадей. Если конь упадет, то и всаднику не поздоровится. Его может придавить тушей, наездник может сломать себе руку или ногу и выйти из боя. Кроме этого, татары нахлестывали коней, пригнувшись к лошадиным гривам, чтобы не изображать из себя мишени.

— Ребята, клади у них лошадей, — вполголоса приказал я, и каждый из казаков старательно прицелился и замер в ожидании.

Дистанция была где-то с полсотни метров. Чтобы повысить точность попадания, я поддерживал правую руку с пистолетом под запястье и прицелился в передового всадника. Выстрел, сноп огня и дыма вырвался из дула, я, не глядя, бросил пистолет за спину заряжающим. В ушах гремело, точно в кузнице. В воздухе распространился отвратительный запах протухших яиц.

Для такого приличного расстояния для пистолета результат оказался выше всяких похвал. Передовая лошадь татар, словившая свинцовый гостинец, споткнулась, сбилась с ходу ее зацепился бегущая следом. Передовая, сильно хромая, забрала в сторону и вышла с линии атаки. Покалеченная лошадь, храпя и заливаясь ржанием, от боли металась по полю.

Сорок метров. Еще один выстрел и вышедшая в лидеры лошадь полетела кубарем, придавив своего седока. Бегущий следом конь споткнулся, наступил на что-то мягкое и зашиб ногу. Остальные батыры, инстинктивно попридержали расскакавшихся коней.

Неплохо, я бросил за спину и второй пистолет. Впереди всегда идут самые отчаянные: задние ряды надеются на удачу и ждут, пока противник не будет сломлен и побежден, но передние – это прирожденные убийцы.

Но оставшиеся в живых, охваченные жаждой крови, с пронзительным криком «Алла!», неумолимо неслись на нас. Близко!

Теперь, накоротке, условия местности вынуждали татар предпринять фронтальное наступление, которого ордынцы не любили и в котором всегда были слабее русских полков

Следующие две лидирующие лошади, выскочив на расстояние в десять метров от нас, получили дружный залп из двух кремневых пистолетов от моих казаков и повалились вместе с всадниками на землю. Раненые животные, обезумев от боли, начали судорожно биться, вскакивать, подниматься и снова падать. Кости упавших седоков затрещали под копытами табуна.

Две туши, судорожно бьющие ногами в воздухе, канава, вал, все это не позволило оставшимся семерым татарам сразу перескочить преграду и врубиться в нас. Они заметались на месте, лихорадочно пытаясь сообразить, что им делать. Или обходить, или спешиваться, или прыгать верхом с разбегу, отойдя чуть в сторону.

К счастью, татары не любят спешиваться. Если бы они сразу соскочили с коней, то могли бы доставить нам большие неприятности. А при рискованном прыжке верхом на пару секунд всадник здесь абсолютно лишился бы своего преимущества в скорости и маневренности и, наоборот, стал бы легкой добычей для пешего воина.

Не могли грубые татары и зарядить свои ружья на скаку. Так они и гарцевали, завывая, потеряв несколько драгоценных мгновений. Тем временем, в этот критический момент, мне в руку сунули первый заряженный пистолет. Вовремя!

Я моментально вскинул руку и почти не целясь выстрелил в решившегося на конный прыжок скалящего зубы татарина. Пуля пробила ему лоб, он кубарем покатился вниз, а конь, почувствовав свободу, резко передумал прыгать и закрутился, мешая остальным.

Шестеро против пятерых, при условии, что им необходимо будет спешится, показалась нашим татарским гостям совсем неприятным раскладом, так что они начали стремительно отступать. Дальнейшая драка с « плюющимися огнем» ничего хорошего им не сулила. Чем я и воспользовался, метко успев ссадить с седла одного из убегающих.

Короткая передышка позволила нам перезарядить оружие.

— Ишь, сбились в кучу, галдят, басурмане, видно, не привыкли к казачьему угощению, — злорадно проговорил Бирюков, тщательно продувая свой пистолет и приготовляясь его вновь зарядить.

— Недаром пословица стариками слажена: как, мол, щука не хитра, а не съест ерша с хвоста, — засмеялся никогда не унывающий Шевелев.

— Беспременно подавится, вот так же, как и они, нехристи гололобые.

К несчастью, бежавшая пятерка всадников соединилась со своим отставшим товарищем на хромой лошади. И тут же к ним подскочил еще один десяток из преследователей-татар. Вот же дошлый народ! Дома им не сидится! Так и лезут в драку!

Первый визит – лишь детский лепет. Пособники тьмы легко не сдаются.

Ужас снова заходил на второй виток. У меня складывалось такое ощущение, словно бы я наблюдаю за железнодорожной катастрофой в замедленной съемке. Тут все происходило аналогично. В начале град выстрелов в нашу сторону. Затем, собравшись кучей, с гиком и воем, словно апачи-мескалеро, вышедшие на тропу войны, с шашками наголо, всадники обрушились на нас.

Я, с удивительным проворством, подшиб двух лошадей с полусотни метров, при этом степняки, окровавленные и бесчувственные, со всего маху шмякнулись на землю. А потом казаки убили еще двух благородных животных с десяти метров, прибавив материала в нашу живую баррикаду. Это местечко уже стало напоминать скотобойню.

Теперь ордынские кровожадные монстры проявили больше здравого смысла. Фланги по ходу дела нас немного обошли и четверо всадников, пьяные от предстоящего кровопролития, с двух сторон перескочили на нашу сторону. Нам готовили тиски! Это был довольно гениальный ход.

Что же, задумано было неплохо, но при этом удача выступила явно на нашей стороне. Прыгая, один из коней оступился и упал. Пока остальная тройка батыров успокаивала животных после геройского прыжка, мне подали один из заряженных пистолетов и я сшиб с седла одного из всадников, сделав проникшие к нам в тыл силы симметричными с обоих сторон.

Нельзя было забывать о фронтальной семерке нападавших. Шестеро из них уже слезли с седел и попытались атаковать нас через канаву пешим порядком. Еще один, видимо большой начальник, с перекошенным от ярости лицом, остался сидеть в седле и криками подбадривал атакующих. Видно, обещал своим подчиненным рай с кучей обнаженных гурий.

Восток есть Восток и тут ничего не попишешь. Как говорится: "мерси Аллаху!"

Спешившиеся, обезумев от злобы и вида крови, выкрикивая боевой клич «Яла-л-ислам!», ловко лезли к нам. А эти кочевники здорово дерутся! Каждый из них был охвачен только одной страстью — убивать и убивать до тех пор, пока сам не умрет в кровавом месиве своей последней битвы. Мы же были молчаливы, как люди, идущие навстречу заведомой гибели. Дело дошло до рукопашной.