Круговерть бытия

Глава 11

Вот и конец. Клинок в руки – и вперед: пусть битва уже проиграна, но я заставлю гололобых пожалеть о том, что они заявились в этот день к нам. Зато я смогу вселить в них страх перед следующим боем, я сделаю так, чтобы это место стало для мусульман местом скорби.

– Бей нехристей!

Кровь бросилась мне в голову. Я чуть не задохнулся от ярости и мгновенного взброса адреналина. Мои мышцы импульсивно напряглись и вздулись. Короткая вспышка! Я вскочил на ноги, и одним движением стремительно атакующей кобры выхватил шашку правой рукой из ножен, с ходу срубив одному из нападавших верхушку бритого черепа вместе с папахой. Жизнь покинула степного батыра вместе с нечленораздельным воплем.

Продолжая волнообразное движение, разбрызгивая капли крови с лезвия, я сильно порезал бок второму из нападавших. Его в конвульсиях отбросило вниз. Жаркая кровь врага впитывалась в сырую землю. Заточенная до остроты бритвы, изогнутая сталь великолепно рассекала кожу, плоть, сухожилия и кости.

Рядом со мной встали еще трое казаков , молниеносно замелькали шашки. Режь, руби! Клинки, отражающие солнце, казались дугами из огня. Все смешалось в кровавый хаос.

Нападавшим пришлось несладко, особенно учитывая то обстоятельство, что зарядивший мой пистолет казак, выстрелив самостоятельно и, убив в упор одного из атакующих, сразу присоединился к нам с холодным оружием.

Загудели и завыли лезвия клинков, но татары теперь не имели численного преимущества и явно отставали от нас в пешем искусстве боевого фехтования. Борьба была очень короткой и яростной. Моментально казаки, не придавая внимания внешним эффектам, с ходу зарубили еще двоих татар.

После чего, оставшиеся в живых , убедившись в бесполезности своей атаки с наскока, стремительно принялись улепетывать. Вдвоем. Из семи атаковавших в этом месте.

Ошеломленный и повергнутый в ужас огромными потерями неприятель сейчас и не помышлял о сопротивлении, главное – бежать, прятаться, спасаться!

– Назад! – крикнул главарь, сидящий на лошади. – Назад!

Его конные товарищи, несшиеся на нас с флангов и припоздавшие к схватке, обнаружили, что каждый из них оказался в пугающем одиночестве, развернули своих лошадей и поспешили убраться обратно. Порвали мы нехристей на ветошь!

Они довольно далеко ускакали, а потом, осторожно перебравшись через канаву, снова присоединились к своим друзьям. Я же когда один из моих пистолетов был снова заряжен, метким выстрелом в голову прикончил контуженного после падения лошади джигита, что, пошатываясь словно пьяный, пытался уйти с нашей стороны в тыл. Это был мой последний козырь, последний сюрприз, последняя попытка накрутить басурманам хвост. Но это послужит хорошим уроком для врагов России.

В это же время один из казаков спустился в канаву и прикончил там двоих раненых дикарей. Потому, что старинная казачья поговорка гласит: "Врага щадить - по станицам только вдов и сирот плодить."

Третий раунд. Похоже, скоро все закончится. Против нас накопилось уже два десятка татар. Гарцующих на почтительном расстоянии от нашей позиции. Ублюдки! Почему не идут? Пришла пора их победы, но они, устрашенные потерями, уже трусят.

Среди наших врагов были раненые и люди, и лошади, но это уже было реально много. Тем более что у меня не оставалось "специальных" зарядов. От убитых перед канавой татар мы притащили ружье, с запасом пороха и пуль, так что с одной стороны вооруженность нашего маленького отряда усилилось.

Пока промахов в стрельбе у меня не наблюдалось. А с другой стороны я мог использовать теперь только запасные обычные круглые пули, не обладающие особой точностью. Да и расфасованного заранее пороха уже больше не имелось. Не говоря уже о том, что капсюлей в неприкосновенном запасе осталось всего четыре штуки. После чего мои пистолеты можно было выкидывать.

Зато нас уже окружала целая гора из трупов людей и лошадей. Тайм-аут. Кто мог, тот грыз сухарь или промочил ссохшееся горло водой из поясной фляги.

В этот момент короткой передышки Бирюков обратился ко мне:

— Арсений! Глупо погибать всем за зря!

— Урядник! Что ты предлагаешь? — встряхнул головой, чтобы обрести ясность мыслей, заинтересовался я.

— Пора нам отсюда выбираться! Сейчас к гололобым еще подкрепление подойдет и нас сомнут. И даже если не подойдет, то они в третий раз в лоб уже не полезут. Надоело им по сопатке получать! У них с десяток ружей найдется. Обойдут нас и коней перестреляют, чтобы мы уже отсюда никуда деться не могли.

— К сути переходи!

— Нам до Дуная верст двенадцать осталось! Кони немного отдохнули, так что в седла и вперед. Заодно и хвост немного рассосется, татары раненых людей и лошадей вынуждены будут здесь оставить.

— Так нас же все равно быстро нагонят!

— Нам хотя бы две версты проделать и то хлеб! Потом другое укрепленное место найдем и там в осаду сядем. А у тебя, подхорунжий, конь отличный еще два часа скачки он до Дуная выдержит!

«Вырваться сможет только один».

В горле встал комок.

— Нет, я Вас не оставлю!

— Так и не оставляй. Ты нам подмогу приведи! Свою полусотню. Пару часов мы, господь даст, до темноты продержимся. Ночью татарва воевать не любит, авось да оставят нас в покое до утра. А ты Дунай в темноте переплыви и сразу обратно с подмогой. Три часа пешим ночным маршем да отгоните татар, что нас обложат. Может тогда и выберемся, темнота поможет! Ваше благородие, ради Бога, послушайте меня, — продолжал тем временем горячо убеждать меня Бирюков, — тут до Дуная уже недалече, ваш конь вас живо донесет. До полуночи, подмога уже здесь будет. Езжайте только скорее, послухайте меня, и сами не пропадете, да и нас выручите.

— Ну, ладно, будь по-вашему, я еду, сам вам и казаков приведу, держитесь только крепче, а я минуточки даром не потрачу. Помогай вам Бог. Возьмите сразу мои пистолеты, Вам они нужнее будут, сам я и шашкой отмахаюсь. А нет, так все на том свете свидимся!

Действительно в словах урядника был некоторый резон. Появлялся небольшой шанс выжить. По крайне мере для меня. Хотя и в моем случае он был совсем мизерным. Татары уж всполошились, и на пути к реке мне могут встретиться всадники на свежих лошадях, от которых мне не отмахаться. Да и Дунай форсировать с ходу, когда турки мне будут противодействовать, - надо быть необычайным везунчиком.

Но другие варианты были еще хуже. А учитывая, что казак никогда не кричит у столба пыток, надо было пытаться хватать Фортуну за хвост. Оставалась только положиться на судьбу и верить в свою удачу. "Я люблю тебя, жизнь…"

Передав свои пистолеты казакам, я взял (временно) ружье и решил прикрыть отход. Станичники подняли лошадей, вывели их в поводу на дорогу и взлетели в седла. Я же, подняв свою лошадь, водрузил ружье на седло, прицелился и терпеливо ждал. Воспользуемся тактикой «ты бежишь – я прикрываю».

Увидев, что птичка норовит улететь из клетки, более чем полтора десятка татар ринулись вдогонку. Азартные ребята! Для толкового стрелка мишени, как на стрельбище. На выбор! И для ружья расстояние вполне приемлемое. Тут же я выцелил лидера, грянул выстрел, и бритоголовый джигит, жадно хватая воздух ладонями, вывалился из седла. Одним меньше!

Это немного притормозило погоню, так как в ответ по мне выстрелили из нескольких ружей. Кавалькада татар окуталась густыми клубами порохового дыма. Ветерок от пролетевшей пули обдул мне левую щеку, когда я выводил своего Ворона на дорогу. Еще одна пуля ударила в землю справа. Все - мимо! Вскочив в седло, я начал подгонять своего коня, так как преследователи были уже совсем близко. Как бы я хотел приделать к своим ногам вместо шпор крылья!

Ворон быстро припустил во всю прыть, увеличивая дистанцию от преследователей. На таком коне от самого черта ускакать можно, не только что от татар, — золото, а не конь. Лихой скакун мчал своего седока, и с каждым мгновением я уходил все дальше и дальше от врагов.

Я быстро догнал свою основную группу, которую опять сдерживал трехногий конь Шевелева. Так мы далеко не уедем! Я на скаку передал ружье уряднику, затребовав временно один из своих пистолетов. Затем, немного сбавив ход, подождал когда погоня приблизится, прицелился и выстрелил в переднего всадника. Увы! Даже мое мастерство не позволило попасть в цель на всем скаку. Когда под тобой все трясется, а сама мишень движется с большой скоростью, попасть практически невозможно.

Тем более, что пистолет был заряжен обычной пулей. Только капсюль зря использовал. Хотя, я мог бы поклясться, что передового татарина обдало ветерком от моей пули. Потому, что он поспешил занять место в середине своей группы. Понимая, что дальше стрелять на ходу - просто ненужный расход капсюлей, я вернул пистолет замыкающему из казаков.

– Быстрее! – скомандовал Бирюков.

Неистовые татары снова нагоняли. Идут как буря! Провалитесь вы пропадом, упыри! Их было пятнадцать человек, а учитывая, что в верховой рубке они нам не сильно уступали, это было реально много. Даже с учетом трех заряженных пистолетов. Эти « бойкие парни», низкорослые, широкоплечие и очень прыгучие, умели уворачиваться от стрел и были очень сильны в рукопашной.

Отчаяние гнало нас вперед. Но и татары не торопились стать шахидами, не спешили растягиваться цепью, и старались держаться основной группой. А так как им приходилось тоже ориентироваться на самую слабую лошадь, то вместо того, чтобы нагнать нас за пять минут, они, корчась от бессилия, следовали за нами уже четверть часа. А каждый лишний километр приближал нас к цели.

Двадцать минут скачки - почти два километра. Поэтому казаки, с висящими татарами на плечах, вскоре стали обшаривать глазами окрестности, на предмет очередного убежища. Спустя пару минут урядник показал мне поросший кустами пригорок у дороги, где казаки надеялись отсидеться в осаде до наступления темноты. Кивнув, что все понял, я припустил своего коня во весь опор, наращивая скорость до максимума.

Покидая место предстоящей схватки, я заметил, что трое неукротимых джигитов, у которых были самые лучшие кони, продолжают преследовать меня. Оставшаяся дюжина татар, висящая на плечах четверых казаков, пытались помешать им занять новые укрепленные позиции. К счастью, я увел за собой самых неистовых лидеров, а остальные татары уже изрядно растянулись при преследовании цепью.

Поэтому казаки, дружно соскочив с коней, выстрелили из трех пистолетов по самым рьяным из кочевников, убив или тяжело ранив троих самых отчаянных из крымчаков. Их мгновенно скосил наш свинцовый дождь. "Быша и бяша, яко и не бывше". Неслыханное дело - до сих пор три десятка кочевников не смогли убить ни одного из казаков, при этом неся огромные потери.

Остальные джигиты, охваченные волной суеверного страха, попытались сгруппироваться, а донцы в это время, ведя коней в поводу, заняли новые позиции на склоне поросшего густым кустарником холма. Как оказалось, опытный урядник безошибочно рассчитал время и дистанцию.

Теперь татары, кусающие себе от бессильной ярости руки, не могли с ходу использовать свое численное преимущество, так как наступать широким фронтом им мешали кусты. Драться же в пешем порядке один на один батыры не захотели, предпочитая обложить врагов и подождать подмогу. Неплохо.

Казаки, временно избежав кровавого побоища, воспользовавшись передышкой, снова уложили своих лошадей, чтобы они не выступали в качестве мишеней и стали лихорадочно перезаряжать оружие. Четыре пистолета и ружье гарантировали штурмующим самый горячий прием.