Круговерть бытия

Глава 17

Не знаю, сколько я бежал. Может быть десять минут, может - полчаса. Мне показалась, что прошла вечность. Я остановился и в полном изнеможении прислонился к обнаруженному дереву. Я никогда еще не был так измучен — несколько раз раненый, весь мокрый от пота, с изодранными и исцарапанными руками, с легкими, работающими как кузнечные мехи, со сбитыми в кровь ногами.

Пытаясь перевести дух и избавиться от отдышки, я одновременно вслушивался в тишину, чтобы заранее уловить признаки приближающейся своры. Скоро, до моего слуха донесся целый хор коротких звонких собачьих голосов. Свора явно напала на то место, где я спал, и теперь радостно извещала своих хозяев, что идет по горячему следу.

Убедившись, что псы скоро доберутся до моей тушки, я приступил к попыткам взобраться на тополь, что в моем состоянии было далеко не простым делом.

Дерево оказалось довольно высоким, с развилкой на высоте около полутора метров, выше которой множество ветвей и листьев составляли обширную крону. Я взобрался на развилку и продолжал карабкаться все выше, пока не поднялся над мраком. Оттуда я увидел цепочку тусклых огней.

Это были костры, разведенные вдоль линии оцепления. Вдалеке, там, где по моему представлению находился север, мне почудились еще огни, но поскольку мрак был довольно густым, я не был в этом уверен. Удовлетворившись результатами своих наблюдений, я спустился вниз до первой развилки дерева. Там снова подбавил свежего пороха для затравки в трофейный пистолет. Рядом на ветвях повесил шашку. Хорошо, хоть моя правая рука пока работает.

Мой первый выстрел уложил наповал огромного зверя, возглавлявшего свору. Затем, выхватив шашку из ножен, я ловко перебил лапы еще у нескольких скачущих на дерево псов. Здесь уж бой велся, можно сказать, на ощупь. На инстинктах. Лай быстро прекратился, сменившись пронзительным визгом и воем. Перепуганная свора бросилась наутек, отмечая свой путь отчаянными воплями охромевших собак.

Я быстро на ощупь перезарядил пистолет, повесив шашку на законное место и, убедившись в том, что собаки исчезли, спустился на землю и торопливо направился на север.

В темноте мне удалось просочиться за линию костров и прорваться сквозь оцепление. Всю ночь я упорно шел вперед. Но летняя ночь быстро кончается. И на этот раз со мной не стали играть в игры разума. Дважды снаряд в одну воронку не падает.

На рассвете я заметил, что прибрежная полоса Дуная кишит турецкими солдатами. Мне не пробиться. Дело близится к развязке.

Я пролазил на брюхе еще один час, пытаясь пробиться к воде. Солнце встало, видимость была отличной. Сзади снова послышался отдаленный собачий лай. Это с утра погоня вновь двинулась по моим следам.

В довершения всех бед меня заметил какой-то аскер. "Гоп-топ-терли-топ-с, бабушка здорова, гоп-топ-терли-топ-с, кушает компот..." Хотя я забился в высокий бурьян, но уже поднялась тревога. Весь берег пришел в движение.

На меня методично надвигалась цепь солдат, перед которой я змеей отползал назад. Но и оттуда собачий лай все приближался. Да уж, османы в своем репертуаре, ничего не упустят. Впереди смертоносные штыки зловеще блестели на солнце. Выхода не было. Баста! Доигрался, Серега, ты в казаков-разбойников.

Минуты ползли, как черепахи.

Конец. Хэппи-энда не будет! Или будет? Внезапно с востока стал доносится какой-то шум и гул. Скоро я различил отчетливые звуки мощной канонады. Турки остановились и тоже стали прислушиваться. Османы явно нервничали. В далече грянуло "ура".

Минут через пятнадцать звуки русского военного клича к нам стали приближаться. Турки вдоль реки стали отходить на запад. Восток уже пылал, так что у них не было времени охотиться за мной одним.

Скоро берег был полностью очищен от неприятеля. Я поднялся и неловко заковылял к воде. Внезапно, откуда-то сбоку вынырнул казачий пикет.

- Свои! - я начал махать им рукой.

Через пару минут казаки уже были возле меня.

- Подхорунжий Ежов, Баклановский полк! - я наскоро отозвался.

- А мы вас, ваше благородие, уже похоронили! - ответил кто-то их казаков.

Мне несказанно повезло. Позднее я узнал весь расклад. Меня спас дебилизм начальников русской армии. Минус на минус дает плюс.

Честно говоря, обстановка на европейском театре военных действий никак пока не предполагала форсирования русскими Дуная. Мало того, что главные османские крепости - Браилов и Силистрия, пока оставались за турками, и они их уверенно контролировали. Кроме того, еще и большая часть княжества Валахия с запада была оккупирована османской армией.

И помимо этого, в Западной Болгарии турки организовали через Дунай, для бесперебойного снабжения своих войск, множество переправ. Фактически, за первый месяц войны, русская армия успела только захватить лежащее рядом с нашими границами княжество Молдавия. И примерно треть восточной Валахии, так называемую Малую Валахию.

При этом наши войска турецкие крепости не захватывали, а просто обходили и блокировали. Теоретически, где-то до конца года нам надлежало вышибать турецкие войска с северного берега, отбрасывать их за реку, и вытаскивать "занозы" в виде мощных крепостей с сильными гарнизонами.

Иначе, при форсировании Дуная, когда основная часть русской армии уйдет в Болгарию, турки могли бы нанести нам смертельный удар во фланг, деблокировать свои крепости, и лишить нашу армию снабжения. Именно так говорит военное искусство.

Но где военное искусство и где наше командование? Они даже рядом не лежали, даже в пьяном виде. Абсурд какой-то. Главнокомандующий Витгенштейн узнал, что государь- император, Николай Павлович, собирается 25 мая прибыть в действующую армию. В русский Измаил, ставшим ближайшим тылом наших войск. С ревизией. Как обычно, в самый неподходящий момент.

Наш немецкий главнокомандующий решил, что неплохо бы на глазах государя-императора ему как-то отметиться. Одержать, так сказать, блистательную викторию. Пусть царь тоже поиграет в солдатики. В натуральную величину. Победителей, как известно, не судят.

А как это сделать? Браилов уже штурмовали - больно получили по носу. Тоже и в Силистрии. В западную Валахию топать далеко. Царь туда не поедет.

Оставалось одно - форсировать Дунай на глазах государя. Понятно, что рядом с Измаилом такого провернуть не получится. Там заболоченная дельта, густо поросшая камышом и осокой, со множеством речных рукавов и каналов. Море грязи и соляные и пресные болота, а так же илистые отмели, густо пропахшие сероводородным запахом дохлой рыбы. Птичье царство. Правда, и турок здесь с гулькин нос. Но мы же не ищем легких путей?

Сметливый немец решил, что чуть западнее будет более красиво переправить армию на южный берег реки и занять там плацдарм. Видимость для царя будет - как в театре. Правда, там и турок как собак нерезаных. Придется прорываться. Особенно, если сразу высадиться возле дороги, ведущей к Османской столице. Вот там уж турки бастионов по нарыли и пушек на них установили без счета. И полков понагнали.

Зато нам можно будет двигаться по прямой. А в обход идут только трусы. Простые пути - самые лучшие. Конечно, так поступают только упертые ослы, но упрямство – хорошая черта, особенно у немцев. К тому же, мы не будем называть это упрямством. Подберем другое выражение – мужество в отстаивании собственных убеждений.

Витгенштейн взял в руки линейку и самолично замерил расстояние от Дуная до Константинополя по прямой. Выходило - раз плюнуть. Переправляешься через реку, пересекаешь Болгарию и считай на месте. А что там той Болгарии? На карте два ногтя!

К тому же, один из немцев-помощников сразу напомнил командующему, что столицей у турок сейчас является Адрианополь. Так это же еще ближе!

Этот помощник уже настолько привык, заискиваясь, заглядывать своему начальнику через плечо, что уже приобрел нечто вроде постоянного косоглазия. Но сегодня его замечание оказалось кстати.

Вингенштейн замерил новое расстояние и заметно повеселел. Хотя наступил уже вечер, белая голландская рубашка командующего армией выглядела так безупречно, словно он только что ее надел. Стол на тяжелых ножках в виде орлиных лап был накрыт крахмальной льняной скатертью. Тускло сияли серебряные приборы.

Его обед - филе ягненка – вместе с горчичным салатом и заливными яйцами ржанки, готовил шеф-повар, который был выпускником знаменитой французской кулинарной школы в Париже. Перед отходом ко сну Витгенштейна ждет релаксации в кругу сразу трех крепостных прелестниц. Жить можно! Работа нетрудная, и платят прилично. Чего еще желать?

Снова мимолетный взгляд на измерительную линейку. Тут же максимум пара дюймов! Козырная карта сама идет руки! Выходит сплошное Монте-Карло!

Считай, война кончится не начавшись. Если уж не за неделю, так за месяц точно. Переправляешь армию на глазах царя через Дунай, быстренько пересекаешь Болгарию в узком месте и ты у ворот вражеской столицы. Султан в панике, войне - конец! Кто молодец? Витгенштейн молодец! Никто не додумался, а он - додумался!

Сказано-сделано. Скоро в намеченном для переправы месте, между Измаилом и Рени, неподалеку от деревни Салтунов, стали собирать солдат. Дороги запружены фурами с поклажей разных частей войск, артиллерийскими припасами и разборными мостами. Фуры теснят друг друга и опрокидываются, торопясь как можно быстрее добраться до Салтунов. Там готовился десятитысячный кулак, для прорыва турецкой обороны.

Естественно, что все это проделывалось с грацией беременных бегемотов, так что турки сразу сообразили, что к чему. Немудрено, так как русским пришлось еще мостить гати для организации подходов к топкому берегу, и турки эти инженерные работы прекрасно видели. Они начали тоже подтягивать войска и артиллерию. Османы собрали при этом на противоположном берегу в два раза больше войск. При 52 орудиях.

И что с того? Немецкое командование царской армии помнило высказывание своего кумира Фридриха Великого о русском воине: " С такими солдатами я мог бы штурмовать врата ада!" А тут не преисподняя, а всего лишь какие-то турки.

Вечером 26 мая, на место подготовки русского десанта, в Салтуны прибыл царь Николай Павлович, его младший брат, великий князь Михаил Павлович, командующий Европейской армией Витгенштейн и группа высших офицеров.

Местное население встретило русского царя восторженно, так как молдаване, много столетий находившиеся под османским гнетом, видели в брате победителя Наполеона Александра I и спасителя, и героя.

Утром 27 мая, занявшая многочисленные плоты и лодки, русская армия в нетерпении ждала сигнала. Командующий Витгенштейн льстиво обратился к государю:

- Ваше величество, соизвольте отдать приказ о начале атаке!

Государь милостиво повелеть соизволил. И мановением руки на турок двинул он полки. После чего царь повелел принести себе кофе.

Операция "Фергельтунг" (немецкий - "Возмездие") началась. На глазах Николая русский десант с неукротимой энергией начал самоубийственную переправу. Это было страшное зрелище!

Стремнину Дуная покрыли многочисленные плавательные средства. Турецкий берег сразу же окрасился неисчислимыми дымами. Это многочисленная османская артиллерия начала методично уничтожать русские плоты и лодки, разбивая их в щепки ядрами.

На наши утлые суденышки непрерывно обрушивался целый град бомб, ядер и гранат. Воды Дуная покраснели от русской крови. Не взирая на ожесточенный огонь противника, передовые русские отряды, под ураганным огнем турецкой артиллерии достигли южного берега, который они решили отбить во что бы то ни стало, и начали высаживать на него отряды бойцов.

Османы, пользуясь своей многочисленностью, попытались сбросить наши передовые части обратно в воду. Раздался залп, ополовинивший высадившихся русских солдат. Продолжает работать по высадившимся и турецкая артиллерия. Люди валятся сотнями, простреленные, искалеченные или смертельно раненые всевозможными снарядами.

Казалась, содрогалась сама земля, исхлестанная железным и свинцовым градом, а в воздухе непрерывно сверкали огни, как смертоносные молнии, все прибавляя новые жертвы к этой человеческой трагедии. Наши офицеры и солдаты падают один за другим, платя жизнью за свой подвиг.

Затем турки пошли в штыковую. Ответный залп русских был гораздо жиже. Мало того, что наших солдат была только малая горсточка, так у многих еще и порох отсырел из-за брызг, которые летели в лодки от поднятых ядрами фонтанов воды.

Но русские солдаты уперлись и стояли насмерть. Наши стойко, как железная стена, выдерживают самый ожесточенный и страшный натиск. Сойдясь в рукопашной, русские и турки топчут друг друга ногами, дерутся на окровавленных трупах, убивают противников прикладами и распарывают саблями или штыками. Это настоящая резня, борьба диких зверей, обезумевших и опьяневших от потоков крови.

Трижды османы с фанатизмом мусульман ходили на приступ, но наши солдаты показали себя непобедимыми. Каждого из них надо было вначале застрелить и только потом опрокинуть штыком. Земля пропитывается кровью, и вся придунайская равнина усеяна кусками человеческой плоти. От этих разорванных на куски человеческих тел идет пар и запах крови.

Солдаты напрягают последние силы. Ожесточение так сильно, что воины, за неимением зарядов или сломав ружья, дерутся врукопашную и бросаются камнями.

Тем временем, лодки и плоты, под убийственным огнем неприятеля выказывая изумительное спокойствие и хладнокровие, высаживали на южный берег все большее число людей. Ряды бойцов снова и снова пополняются и опять прорываются. Кровавые сцены следуют одна за другой. Ничто не останавливает, не ослабляет резню: дерутся везде, все со всеми и один на один. Иногда кажется, что бой кое-где ослабевает, но он опять разгорается с удвоенной силой.

Русские резервы сейчас же пополняют урон, нанесенный смертельным ожесточенным натиском. Со всех сторон слышна дробь барабанов и звуки труб, дающих сигнал к атаке. Пахнет порохом, пушки палят, барабаны бьют, трубы гудят - все напоминает какой-то бедлам!

Целые полки бросают в воду свои ранцы, чтобы они не стесняли движения солдат в штыковой атаке. Гвардия действует с удивительной отвагой. Стрелки и пехота тоже ей не уступают. Солдаты, как дикие звери, бросаются со штыками, яростно крича. В этой борьбе каждый человек дрался, точно исход всего дела зависел лично от него. Такого упорного боя еще не было с начала этой войны.

Исход сражения понемногу начал склоняться в другую сторону. Битва достигла своей кульминации. Скоро уже русские воины в свою очередь пошли в атаку и захватили передовые турецкие окопы. Сколько храбрецов, несмотря на раны, упорно идут вперед, пока, наконец, не валятся в совершенном изнеможении. Не выдержав страшной ярости русского натиска, турки дрогнули. Османские части начали отходить.

Во многих местах турецкими войсками овладела настоящая паника, и некоторые полки вместо отступления обратились в бегство. Напрасно офицеры султана, старались их удержать: уговоры, брань, побои — ничего не действовало. Турки все равно бегут.

Паника охватила даже базовый лагерь мусульман, воины поспешно покидали Дунайский берег, бросая дикие взгляды на север.

Победа! Но досталась она очень дорогой ценой. Русские потери неисчислимы.

В этот день очень многие погибли, но благодаря этой авантюре я уцелел.