Крылья мрака

Глава 20

Рабочая ночь закончилась, сурты собрались у входа в тоннель, ожидая птиц-охранников, без которых они не решались отправиться в поселок, а двое путешественников стояли чуть в сторонке, мысленно прислушиваясь к разговорам мастеров. Тлетворным, унизительным душком боязни веяло от слов крепеньких суртов. Эливенер не переставал недоумевать, почему физически крепкие люди (а уж о кузнецах никто бы не сказал, что им не хватает мускулатуры!) не способны постоять за себя? Но как он ни гадал, ему приходило в голову только одно объяснение: дурная наследственность. Он уже сталкивался с подобным явлением дома, на американском континенте, и его старые наставники объясняли в таких случаях: вся беда в том, что нынешние люди произошли от самых разных существ древности, в частности и от таких, которые от природы всегда были жертвами, а не охотниками. Вот и сурты, похоже, были такими прирожденными жертвами…

Птицы наконец промчались над головами людей и унеслись на север. Мастера и подмастерья разошлись по домам.

Едва закрыв за собой дверь, брат Лэльдо и иир'ова приступили к сборам. Они и сами чувствовали, что пора, пора двигаться в путь. А симпатичная огородница Бенет лишь укрепила их в этом намерении.

Заготовленные Бенет вещи они нашли в гостиной. Два аккуратных заплечных мешка были сшиты из толстой льняной ткани, пропитанной особым травным составом, чтобы не промокали. Мешки оказались отличные: с широкими мягкими лямками, которые можно было отрегулировать по длине благодаря металлическим пряжкам особого устройства; да еще на каждый из мешков огородница не поленилась нашить по доброму десятку карманов с клапанами и застежками, и в каждом кармане лежало что-нибудь полезное: пакетики с целебными травами, куски мыла, полотенца, депилятор для брата Лэльдо (чему эливенер в особенности порадовался, уж очень ему надоела щетина на лице), несколько свечей и самые настоящие фосфорные спички, тщательно упакованные в тонкую серебряную фольгу. В самих же заплечных мешках путешественники нашли бутыли с водой (бутыли были изготовлены из сухих длинноплодных тыкв), завернутые в чистые тряпицы хлеб и сыр, вяленое мясо, соль и даже сушеные фрукты — на десерт.

Брат Лэльдо уложил в свой мешок кожаные калоши, сшитые суртами для Лэсы (кошке обувь была ни к чему, а его пара могла и не выдержать тягот дальнего пути), и снятые с себя полосы ткани, которые до сих пор заменяли ему рубашку, решив, что и это может пригодиться. Рубашка же для эливенера, вместе с тонким кожаным пояском, лежала на одном из стульев. Это была крепкая, надежная вещь — Нола не пожалела на нее куска самого прочного холста, и каждый шов, проложенный супругой кузнеца, отличался суровостью ниток и прямотой. К тому же Нола, не зная, какую длину верхней одежды предпочитает иноземец, решила не скупиться, и в результате рубаха спускалась чуть ли не до колен брата Лэльдо. Застегнув многочисленные костяные пуговки, эливенер подпоясался и решил, что одежка вполне удобная. Вот только карманов на рубахе не оказалось — видимо, у суртов это было не принято.

Сборы Лэсы состояли в том, что она вместе с подаренными Бенет амулетами повесила себе на шею еще и птичьего бога, нацепив его на одну цепочку с каким-то сушеным корешком, потом сунула за пояс кухонный нож, бросила в свой мешок брусок для заточки «оружия» и сердито передала:

— А про гадание на бисере я ничего толком и не узнала.

— А что, у тебя бисер есть? — поинтересовался брат Лэльдо.

— Сейчас нет, да вдруг после появится? — парировала Лэса. — Знание не бывает лишним, сам знаешь.

— Ну, некоторые могут с этим не согласиться, — напомнил эливенер.

— С этим не согласятся только дураки и убогие! — огрызнулась Лэса. — Ну что, пошли?

— Не рановато ли? — усомнился брат Лэльдо. — Сурты, пожалуй, еще и из-за столов выбраться не успели.

— Да, пожалуй… — согласилась иир'ова и, помолчав немного, передала: — Странный все-таки народ эти сурты. У меня такое впечатление, что они боятся не колдунов, а вообще жизни, просто жизни, всего живого. Иначе с какой стати они запрещали бы жениться между собой тем, кто обладает особыми талантами, кто не похож на всех?

Брат Лэльдо пожал плечами.

— Запрещают потому, что знают законы генетики. А боятся из-за того, что их народ, судя по всему, вырождается. Только причину они определили ошибочно — решили, что виноваты «слишком умные».

— Не поняла я что-то, — огромные зеленые глаза иир'овы внимательно посмотрели на молодого эливенера. — При чем тут вырождение?

— Ты ведь знаешь, наверное, что есть не только генетика индивида, особи, но еще и генетика популяции, сообщества в целом, так? Законы одинаковы и для людей, и для животных. Если особи с повышенной жизненной активностью рождаются часто — это значит, что вид или данная его популяция набирают силу. Если наоборот — то наоборот.

— Ну-у, — с сомнением в мысленном голосе протянула иир'ова, — суртам в жизненной силе не откажешь, вон они какие все крепкие и энергичные!

— Да, только они ведь не животные, а люди, а для человеческой популяции этот закон означает частоту рождения пассионариев, людей с особыми творческими способностями. Их у суртов мало, да и тех они стараются изолировать. Вот и думай.

Но Лэса думать на эту тему не стала. Ей хотелось просто как можно скорее сбежать из популяции суртов — будь она хоть на взлете, хоть на излете.

Поскольку дом-бугор, отданный в распоряжение путешественников, находился на самом краю поселка, да к тому же на северном его краю, со стороны степи, пленникам не пришлось думать о том, как пройти между домами и остаться незамеченными. Конечно, они могли, в подражание уроборосу, прикинуться пеньками, но сомневались, чтобы у них это получилось достаточно качественно. Кто-нибудь все равно мог бы заметить… если бы проснулся некстати.

Надев заплечные мешки, путешественники вышли из дома и, оглядевшись по сторонам, убедились, что поселок суртов безлюден. Поскольку ни огородница, ни уроборос даже не упомянули о том, что беглецов могут заметить, к примеру, курдалаги или их птицы, путешественники сделали естественный вывод: курдалаги не следят за поселком, будучи уверены, что суртов отлично охраняет их собственная трусость. Что ж, в целом они были правы.

Молодой эливенер и степная охотница иир'ова зашагали на север.

Они шли быстро, но не срывались на бег, экономя силы, лишь время от времени оглядывались назад, чтобы удостовериться: в поселке никто не поднял тревогу.

Когда они одолели первые три километра и в очередной раз обернулись, то обнаружили: не только поселок, но и скальная гряда внезапно исчезли из вида. Путешественники остановились, озадаченные. Как это могло случиться?

— Вот так раз! — пробормотал брат Лэльдо. — Выходит, и здесь пространство искривлено… только кажется, что оно в полном порядке, а?

— Выходит, так, — согласилась Лэса. — И меня это не радует, могу сразу признаться. Если добавить к этому фокусу то, что здешние твари умеют прикидываться пустым местом…

— Здешние уже не очень умеют, — донесся до них мысленный голос уробороса, а в следующую секунду и сам Дзз, во плоти и крови, предстал перед ошарашенными путешественниками. — Они это умеют только совсем близко к поселкам, — пояснил малыш, глянув на разинутые рты друзей. — Чем дальше в степь — тем меньше снов. Так тут говорят.

При солнечном свете уроборос оказался не черным, как то выглядело во мраке пещеры и ущелья, а сочно-фиолетовым, а глаза у него были ярко-синие. Уроборос стоял на половине своих многочисленных ног, а второй половиной держал два булатные посоха.

— Вот, — сообщил он. — Получайте. Бенет сказала, что эти железки могут вам… точнее, нам, очень даже пригодится. А зачем — не объяснила. Эй, а где ты это раздобыла? — он уставился на амулеты, висевшие на груди кошки.

— Бенет дала, — растерянно ответила Лэса.

— Бенет и слыхом не слыхивала про такой камень! — не поверил ей уроборос. — Не могла она дать тебе птичьего бога!

— Ах, ты про это! — поняла наконец иир'ова. — Этого я нашла там, в пещере с серебряной жилой.

Уроборос прикрыл синие глаза и почтительно склонил голову — то ли перед степной колдуньей, то ли перед птичьим богом…

— Сильный камень, — передал он. — Очень сильный. Поможет нам в пути. Жаль, что ящер — не птица.

— Ребята, мы идем дальше, или мы не идем? — вмешался в разговор знатоков брат Лэльдо. — Может, по пути разберемся, что добыли, где и когда?

Признав правоту эливенера, тронулись в путь.

Уроборос, за два года изучивший немалые пространства к северу от скального хребта, охотно принялся объяснять, что идут они по полосе стабильного ментального поля, но зато здесь налицо зрительные искажения.

Дальше трех километров картина окружающего начинает повторяться. Это к северу. На восток и на запад видно нормально (леса-то на горизонте заметили, правда?), зато пресекается мысленная речь. На тех территориях, где плохая видимость, местные твари почти не умеют прикидываться ничем, хотя некоторым это все же недурно удается. На местах с искаженным ментальным полем почти все живые существа могут исчезнуть из виду, и ты их никогда не обнаружишь.

Брат Лэльдо почувствовал, что у него начинает кружиться голова от всей этой путаницы. Как она возникла, почему? Конечно, молодой эливенер знал историю Земли — ведь его наставники, явившиеся из несусветных галактических далей, были свидетелями всего того, что происходило на планете в течение немыслимого периода в пять тысяч лет. И знал, что гибель планеты обусловили не маги, а ядерная война, пронесшаяся над Землей. Но, несмотря на то, что брат Лэльдо, кроме эволюционной биологии, генетики, социологии, психологии, математики и прочего изучал также и физику, он все равно не понимал, как могло возникнуть то, что он наблюдал вокруг себя в данной части земного шара. Никакая из наук не давала объяснений ни искривлениям ментального поля, ни многому другому, что он видел на европейском континенте. А уроборос стоял на своем, утверждая, что все это — дело рук и мозгов древнейших магов, живших на земле в незапамятные времена. Они вконец изуродовали природу реальности в северных краях, и оставшиеся коридоры неискаженного бытия узки, но зато в основном прямолинейны. И тянутся к полюсу.

— Но это значит, что на восток нам не повернуть? — уточнила иир'ова. — И уж тем более — на юго-восток?

Вместо ответа уроборос подпрыгнул, свернулся в воздухе кольцом и цапнул себя за хвост.

Брат Лэльдо вдруг сказал:

— А трава-то уже другая.

Увлекшись разговором, беглецы и не заметили, как миновали сухую степь. Теперь у них под ногами была уже не колючая короткая растительность, а настоящая зеленая трава, сочная и свежая. А вскоре и заросли кустов появились впереди, — в точности, как обещала им молодая сурта. Правда, в силу искаженности здешнего пространства до кустарников им пришлось идти еще больше двух часов, хотя и казалось, что вот они, заросли, рукой подать… Брат Лэльдо и иир'ова, конечно же, вспомнили при этом о миражах, возникающих в пустынях и в сухих степях, где родилась Лэса. Но миражи — это фантомы, не имеющие под собой реального основания, а кустарник, до которого в конце концов добрались беглецы, был вполне реален.

Кусты сбились в плотные купы, оставив довольно широкие прогалы между собой, а кое-где и вовсе расступились, образовав зеленые полянки с высокими цветущими травами. До конца дня было еще далеко, погони вроде бы не предвиделось, и путники решили отдохнуть.

Уроборос перекусил собственным хвостом, а путешественники достали из заплечных мешков тыквенные бутыли с водой, хлеб и козий сыр. И Лэса, и эливенер основательно проголодались — они ведь не потрудились позавтракать перед побегом. Забыли. Не до того им было.

Но едва они принялись за еду, как прямо над их головами, совсем низко, пронеслось с полдюжины птервусов, со свистом и шорохом рассекавших воздух кожистыми крыльями. Беглецы замерли, но ящеры то ли не заметили их, то ли не сочли достойными внимания в силу неаппетитности (по сравнению с суртами путники, конечно, выглядели слишком постными). Хищники явно направлялись к скальной гряде, невидимой отсюда. А может быть, они-то ее видели?..

— Вот ведь… — передал уроборос, проводив задумчивым взглядом крылатых рептилий, — ни разу не видел… где они дерутся?

— Ты о чем? — спросил брат Лэльдо.

— Да вот не понимаю я все-таки, почему птицы курдалагов никогда не нападают на птервусов вблизи от поселков, — пояснил уроборос. — Хоть бы раз посмотреть, как они сражаются! И не знаю, чем сами птицы кормятся. За два с лишним года тоже не видел ни разу, чтобы они хоть что-то склевали.

— Ну, может быть, они в степях кого-то ловят? — предположила иир'ова. — Или курдалаги их кормят зерном, например. Почему ты должен был это видеть?

— Да в общем ты права, конечно… И еще… Я ведь третий год уже здесь, и вот, понимаете, дважды уже было так, что птервусы вдруг начинают прилетать почти каждый день. Раз в год, вот как раз в это время, в начале лета, месяц-полтора — ну просто спасу от них нет! А потом снова пропадут, хорошо если раз в две недели явятся… в общем, какое-то у меня странное предчувствие…

Брат Лэльдо внимательно посмотрел на синеглазого Дзз. Предчувствие? Эливенер привык серьезно относиться к подобным вещам. Как правило, предчувствия не обманывали тех, кто владел искусством мысленного разговора с себе подобными… И тут молодому эливенеру кое-что пришло в голову.

— Ты говоришь — раз в год, в начале лета? — спросил он. — Может быть, у ящеров в это время птенцы выводятся?

— И они кормят их суртами! — мысленно воскликнула Лэса. — Точно! Наверняка так!

Уроборос лишь похлопал круглыми синими глазами и промолчал.

Однако у всех троих мелькнула одна и та же мысль.

А не пойти ли им поискать гнездовье летающих ящеров?

Но ведь у них не было оружия, если, конечно, не считать таковым пару простых кухонных ножей, к тому же и не заточенных как следует… и только теперь Лэса и брат Лэльдо впервые с интересом посмотрели на посохи суртов, которые они несли, положив на плечи, и вовсе не думая о том, что эти замечательные булатные изделия могут им как-то пригодиться. До сих пор они почему-то воспринимали посохи как в общем ненужную обузу.

Но лучше было сначала как можно дальше уйти от скальной гряды, а уж потом приниматься за исследование дара симпатичной Бенет.

Отдохнув с полчаса, путники поднялись и снова зашагали на север. Но не прошло и пяти минут, как над их головами снова пронеслись крылатые ящеры — теперь уже в обратную сторону… и каждый тащил в когтях по обеспамятевшему сурту.

А еще через минуту над головами беглецов мелькнули тени гигантских птиц, прислужниц курдалагов…