Кто ищет…

Глава 4

Просторный зал с рядами столов и скамеек, оставшиеся с советских времен цитаты «великих» в деревянных рамочках, развешанные по стенам, чахлые цветы с высохшей и потрескавшейся землей на подоконниках. Университетская столовка со стандартным комплексным питанием и собственной выпечкой. Толпы студентов, стремящихся утолить голод пусть и не гранитом науки, так хотя бы борщом со сметаной, напирали друг на друга, толкаясь подносами. Аня сидела на подоконнике около выхода и уплетала плюшку с компотом. Рядом устроилась Карина с питьевым йогуртом в руках.

— Ну, рассказывай, чего надыбала! — нетерпеливо произнесла Аня, едва дождавшись, когда подруга справится с диетическим перекусом.

— Я же тебе уже все на лекциях написала, — запротестовала Карина, отщипывая у подруги кусочек плюшки.

— Ну и что! Хочу подробностей! — Аня капризно надула губы, делая вид, что обиделась.

— Так за сорок минут ничего, что тебя интересует, не изменилось! Холост, одинок, в порочащих связях не замечен… хотя, постой!

От этого внезапного восклицания Аня едва не подавилась. Откашлялась и тут же уставилась на подругу с молящим взором «не томи!». Но Карина замолчала, хитро поведя бровью.

— Ну чего там, говори скорее!

— А вот фиг тебе!

— Вредина! — выпалила Аня и отвернулась, скрывая досаду.

— Нормально! Я для нее жизни не жалею — лезу на тусу Васьки и ее отмороженных подружек, а она! Вот и дружи с тобой после этого!

Карина нахмурилась и скрестила руки на груди. Попасть на вечеринку к местной интриганке и мисс «вседозволенность и всеосведомленность» — однокурснице Василисе Глушко, не составляло труда. Другое дело, что особым желанием никто, переваливший за второй курс, не горел. По крайней мере, из тех, кого смело можно назвать адекватным.

Те же, кто хотел острых ощущений и самоутверждения, с упоением гоняли по ночной Москве в тачках Василисиных криминальных дружков, или падали от усталости в ее квартире, которую родители подарили дочке на совершеннолетие. Неудивительно, что дня не проходило, чтобы соседи не скандалили с Васькой из-за громкой музыки, криков и шума, а иногда и из-за страстных стонов и визгов. Причем, все эти подробности виновница сплетен сама разносила по универу.

Но кроме своих тайн, Василиса знала и чужие, чем никогда не брезговала пользоваться. Она собирала информацию повсюду и на всех, заполняя ей голову, словно электронных банк данных. И если сама не помнишь, где и с кем провела каникулы два года назад, Васька без труда могла «помочь» твоей памяти. Кроме студенческих секретов, она осведомлялась и о преподавателях. Причем такими, которые и сами они не всегда знали.

Наверное, поэтому с Васькой никто не горел желанием связываться. Но многим приходилось с ней отвисать, так как не редко в ход шли подначки с намеками и откровенный шантаж.

— Тяжело пришлось? — Аня обняла подругу за шею, виновато заглядывая в глаза.

— Да уж не просто! — Карина еще дулась, но продолжила обиженным тоном: — Конечно, перепить меня трудно, поэтому текилку-то они зря подливали, но вот Васькин дружок! Это клиника! И кликуха у него такая смешная… то ли Лысый, то ли Череп… В общем, достал он меня порядком, все в затылок дышал и хвостом ходил. А под конец порывался проводить и вообще предложил встречаться! А сам — длинный, тощий, а рожа широкая и шея толстая, еще и зубы золотые!

Она передернула плечами. Аня представила нового «воздыхателя» подруги и невольно засмеялась.

— Тебе смешно! А мне пришлось до дома с газовым баллончиком в обнимку ехать — всюду этот придурок мерещился!

— Ты умничка! И я тебя обожаю! Только не томи уже!

Карина озорно усмехнулась, слезла с подоконника и устроилась на ближайшей скамейке. Жестом поманила Аню к себе.

— Так вот, я у Васьки ненароком поинтересовалась про нового препода, и она говорит, что Виктор наш уже месяц как лекции читает у старших курсов. Отчитает — и домой. Личная жизнь если и есть, то покрыта толстым слоем мрака — никто ничего не знает и не слышал. Единственное — он неравнодушен к приемышкам с пятого курса.

— Приемышкам? Это к Лариске с Люськой что ли?

Аня нахмурилась. По сердцу коготками прошлась ревность. Неужели вместо того, чтобы заглядываться на стройных девчонок из благополучных семей, Виктор Андреевич предпочел ухлестывать за беспородными серыми мышами. Люда Юркова и Лариса Ивашкина учились на юридическом, как и Аня с Кариной, но на курс старше. Половина универа, с легкой руки Васьки, дразнила их в глаза и за глаза.

Люда — выпускница детдома — тихая, спокойная, задумчивая, с глубокими серыми глазами и вечно наползающей на них длинной челкой, поступила на бюджетное место. Лариса — бойкая, озорная, высокая и худая — училась платно и жила с мамой и папой, но пронырливые Василисины «наушники» вызнали, что она им не родная. Несмотря на то, что девушки друг на друга не походили, доставалось им от остальных студентов одинаково. Сама Аня никогда девчонок не обижала — просто не считала недостатком то, что кому-то не повезло в жизни. Но теперь неприязнь и досада разливались в душе, заставляя скрежетать зубами.

— И в чем выражается эта неравнодушность?

— Виктор пару раз интересовался их настроением, настойчиво предлагал позаниматься дополнительно после лекций…

— И всего-то?! — Аня хмыкнула, хотя внутри по-прежнему все сжималось. — Так это ерунда, а не интерес! Тем более что, насколько я знаю, Лариске и впрямь не помешает позаниматься лишний раз. Хотя… из этой идеи может выйти толк…

— Чего ты задумала — признавайся! — Карина пихнула ее локтем в бок.

— Нет. Пока не скажу — вдруг не получится.

— Ну вот, я ей почти все рассказала, а она мне — ничегошеньки…

— Почти? Что-то еще?

— Да, — при этих словах глаза Карины заблестели. Она наклонилась к Аниному уху и зашептала, — Васькина подруга — Талия, живет где-то в твоем районе, так она мне полночи втирала, что у твоей мамы — хахаль молодой!

— Чего? — Аня опешила.

Как это так?! Она прозевала роман собственной матери? Всегда, когда на ее горизонте всплывал очередной воздыхатель, Аня была в курсе и энтузиазма родительницы не разделяла. Все эти Георгии и Иваны равнодушно трепали дочку «возлюбленной» по голове, заглядывая масляными глазками в вырез ее платья. Каждый раз мать приходила счастливая, с букетом или пакетами из бутика, а потом, через месяц-другой, ревела ночи напролет после очередного «разрыва».

Наверное, поэтому понятие «мамин ухажер» у Ани не вызывало ничего, кроме неприязни. Со временем она стал делать все, чтобы извести потенциального кандидата. Почти всегда — успешно. Рано или поздно претендент на руку и сердце не выдерживал подначек и откровенных истерик и срывался на Аню, после чего у мамы всякое общение с деспотом и грубияном прекращалось.

Но уже несколько лет никакой влюбленности за матерью не замечалось. И на тебе — молодой хахаль! Тут же перед глазами встал недавний «кол-лега», крепко сжимавший ее ладонь.

— Бли-и-ин! — протянула Аня, оглушенная догадкой. — Я ж его видела!

— Вот и я про то же! Уже Васька в курсе, а лучшая подруга ни сном, ни духом!

— Кариш, так ведь и я была не в курсе! Но теперь догадываюсь, что вчерашний коллега на самом деле очередной альфонс!

— Ну ты даешь! Какой коллега? Твоя мама и подруг-то в дом не зовет, а тут — коллега! Конечно, я могу предположить, что он развозит цветы в одном из магазинов Марины Вячеславовны, но раз она решилась привести его в дом, то дело — труба.

— Почему? — Аня все еще переваривала информацию, поэтому не уловила, куда клонит подруга.

— Потому что у них все серьезно! И пригласила она его не просто так — чайку попить, а чтобы вас познакомить. Только не решилась. Но это конечно, если мама знала, что ты дома…

— Знала… — вздохнула Аня.

Новость про «Сережу» вытеснила из мыслей Виктора Андреевича. Обида застряла в горле, глаза заслезились. Она с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься. Аня шмыгнула носом и бросила недоеденную плюшку на стол, по которому бесцеремонно ползала муха. Почему мама не сказала ей правду? Зачем надо было тащить в дом этого засранца без предупреждения? Обида ширилась, раздувала грудь, наполняя каждый вдох болью. Ничего, будет и на ее улице праздник!

Весь оставшийся день прошел в черных тонах. Настроение плескалось на нуле, нудные лекции проскакивали мимо ушей, не впечатлил и трояк по контрольной. Даже сидя на теории государства и права, которую вел Виктор Андреевич, Аня представляла, как закатит маме грандиозный скандал с заламыванием рук и горючими слезами. Последние так и просились наружу, но она держалась. Дорога до дома показалась бесконечной. Наконец-то Аня добралась до знакомой железной двери. Ярость кипела в душе, на ум приходили хлесткие слова, одно другого обиднее и ядовитей. И больше всего на свете хотелось, чтобы мама сейчас была дома!

— Ну, держись, Серожа, — зло прошипела Аня, ковыряя ключом в замочной скважине.