ТОРГОВЛЯ МЕЧТАМИ

По сообщению отдела здравоохранения Нью-Йорка, ежегодно в Нью-Йорк-Сити рождаются сотни младенцев, уже подверженных наркомании. По мнению специалистов, дети матерей-наркоманок уже отравлены во внутриутробном состоянии и, появившись на свет, испытывают мучения без привычной дозы наркотика. Если по отношению к ним не принять соответствующих врачебных мер, многие из них скоро умирают.

Американское информационное агентство «Юнайтед Пресс Интернейшнл», 14 марта 1966 г.

В феврале 1947 г. на первой полосе кубинской газеты «Тьемпо де Куба» появилась заметка, которая в Нью-Йорке произвела впечатление разорвавшейся бомбы: Лучано живет в Гаване. Роберт С. Рюарк, хроникер газетного концерна Скриппса, отдыхавший в то время на Кубе, немедленно, телеграфом, послал в свою газету статью, в которой сообщалось, что известный гангстер, как и прежде, живет в столице Кубы. Его неотлучно сопровождают телохранители. Лучано постоянно принимает у себя гостей из Соединенных Штатов, среди них Ральф Капоне, брат Аль Капоне, и знаменитый эстрадный певец Фрэнк Синатра.

Американские власти реагировали на это сообщение с несвойственной им строгостью. Посол США Генри Норвеб вручил министру иностранных дел Кубы ноту с угрозой наложить на остров эмбарго, если Лучано не будет выслан из страны. Правительство Кубы вынуждено было выполнить это требование. Министр внутренних дел Алфредо Пекуэньо совещался по этому поводу с шефом тайной полиции Бенито Геррерой. А несколько дней спустя на борту турецкого судна Лучано направился в Италию. В его паспорте стояла официальная виза, выданная кубинским консульством в Риме. Как говорили, гангстер получил ее благодаря содействию одного «влиятельного кубинца».

В ту пору Гавана была излюбленным местом отдыха верхушки американского общества. Считалось хорошим тоном ездить на Кубу и там в ночных клубах под тропическим небом развлекаться. Специально зафрахтованные самолеты каждый уик-энд доставляли на остров группы жаждущих развлечений. В начале 1947 г. на Кубу прибыла довольно странная туристская группа, в составе которой были хорошо известные полиции Фрэнк Костелло из Нью-Йорка, некий Уильям Моретти, специалист по азартным играм из Нью-Джерси, Джо Адонис и братья Фишетти из Чикаго. Гавана стала местом проведения крупнейшей и важнейшей со времен конференции в Атлантик-Сити (1929 г.) встречи гангстеров.

На повестке дня гангстерской конференции стояли, как доподлинно известно, два вопроса: организация торговли наркотиками и поведение бывшего компаньона мафии гангстера Бенжамина Зигеля. Вопрос о Зигеле был решен быстро. От него требовали немедленно привести все дела в порядок и сдать их мафии.

Когда Зигелю был предъявлен ультиматум, он, пытаясь оправдаться, первым делом позвонил Фрэнку Костелло в Нью-Йорк, а затем Чарли Фишетти в Чикаго. Отчаявшись, он решился на крайнюю меру — созвонился с Лучано и пригрозил рассказать обо всем полиции! И хотя Зигель не был мафиозо, однако он также был обязан сохранять омерта́.

20 июня 1947 г. было последним днем в жизни Бенжамина Зигеля. После полудня он вылетел из Лас-Вегаса в Лос-Анджелес, где снимал для своей любовницы Вирджинии Хилл виллу из шестнадцати комнат.

В это время «розы мафии» не было дома: она отдыхала в Париже. Зигель открыл входную дверь специально изготовленным для него массивным золотым ключом, переоделся и отправился на встречу со своим адвокатом. Затем он пообедал в обществе нескольких друзей. Часы показывали 22 часа 15 минут, когда Зигель со своим приятелем Алленом Смайли возвратился на виллу Вирджинии Хилл.

Ровно в 22 часа 45 минут оконное стекло в комнате, где сидели приятели, со звоном разлетелось на куски. Смайли мгновенно бросился на пол. Две пули, выпущенные из тяжелого карабина, попали точно в голову Бенжамина Зигеля.

На клумбе роз перед виллой полицейские нашли карабин, из которого стрелял убийца. Ни отпечатков пальцев, ни каких-либо других примет, указывавших на его владельца, обнаружено не было. Стрелявшего не видел никто…

Тем же вечером в Лас-Вегасе четверо мужчин сидели и молча курили в холле отеля «Фламинго». В 22 часа 45 минут они встали и прошли к своему шефу. Один из них, Мо Седуэй, сказал: «Все. Теперь лавочка наша!»

На пути в мир грез

Papaver semniferum — так ботаники называют маковое растение, белый сок которого, выделяясь из надреза, сделанного на коробочке зрелого мака, и засыхая, превращается в бурую массу — опиум.[41]

Опиум содержит 25 различных алкалоидов. Один из них — морфин — впервые был выделен из опия в начале XIX в. и использован в медицине как болеутоляющее средство. На смену курильщикам опиума пришли морфинисты. Для лечения морфинистов от пагубной страсти в 1908 г. один немецкий химик путем перегонки опиума получил новое лекарство — дицетилморфин, получивший позднее название героина. Прошло немало времени, пока узнали, что героин является еще более опасным наркотиком из получаемых на основе опиума.

Героин не единственное распространенное средство, создающее у человека иллюзию рая. Так, например, при соответствующей обработке из индийской конопли получают наркотик, называемый гашиш или марихуана, а из кустарникового растения кока, произрастающего в Южной Америке, — кокаин.

Все эти различные по происхождению природные яды воздействуют на центральную нервную систему, затуманивают сознание, порождают чувство забвения и иллюзию покоя. Но организм быстро привыкает к наркотику. В результате этого человек, подверженный страсти к наркотикам, вынужден постоянно увеличивать дозу этого яда, чтобы достичь состояния приятного погружения в мир грез. Медленно, но неотвратимо производит наркотик в организме человека свое разрушающее действие и в конечном счете приводит к смерти.

В последнее время наркомания в капиталистическом мире приняла ужасающие размеры. Борьба врачей и полиции до сих пор не принесла ощутимых успехов. И нет никакой надежды на то, что в будущем что-то может измениться. В обществе, в котором, с одной стороны, многие люди видят выход из своего жалкого существования лишь в употреблении наркотика, а, с другой стороны, торговля наркотиками сулит сказочные прибыли, наркомания стала одной из самых важных социальных проблем. Никогда еще в истории человечества наркомания не принимала такого массового характера, как сейчас в высокоразвитых капиталистических странах. И характерно, что США, ведущая капиталистическая держава, по числу наркоманов занимают первое место в мире.

Мероприятия по борьбе с контрабандным ввозом и нелегальным сбытом наркотиков разрабатывались черепашьими шагами.[42] В 1909 г. международная конференция в Шанхае рекомендовала взять под контроль всю торговлю опиумом. В 1912 г. в Гааге была заключена первая международная конвенция о производстве опиума и торговле им. В 1924 и 1925 гг. был заключен ряд международных соглашений о контроле над торговлей опиумом. В 1931 г. было решено регламентировать разведение опиумного мака и определить странам-производителям точные квоты. В 1948 г. при Организации Объединенных Наций была создана Комиссия по борьбе с наркотиками, а в 1961 г. была подписана Единая конвенция о контроле над легальной торговлей наркотиками и о запрещении нелегальной.

Международные конвенции и национальные законы хотя и затруднили торговлю наркотиками, но покончить с ней не смогли: для некоторых стран выращивание растений, служащих исходным сырьем для получения наркотиков, являлось источником значительных доходов.

В конце концов оказалось, что карающий меч правосудия был направлен преимущественно против наркоманов, мелких контрабандистов и торговцев-перекупщиков; крупных акул торговли наркотиками он, как правило, не касался: с помощью своего богатства они легко ускользали из сетей закона.

Мафиози давно решили проблему торговли наркотиками: опиум будет легально и нелегально выращиваться на Среднем Востоке, главным образом в Ливане и Турции. Затем во Франции и Италии он станет перерабатываться в героин. Только после этого героин переправят в США или какие-либо другие страны.

Кто, кроме мафии, был в состоянии справиться со столь сложной нелегальной международной операцией? Таким образом, мафиози, имеющие огромный опыт контрабанды и нелегальной торговли алкоголем, решили взять в свои руки доставку и оптовую продажу наркотиков в США. Этот прибыльный бизнес сулил еще большие барыши, если бы удалось организовать монополию и диктовать рыночные цены. В 1947 г. мафия считала себя достаточно сильной и могущественной, чтобы решить подобную задачу.

Итак, в Стамбуле за 700 долл. мафиози приобретали 10 кг опиума. В Бейруте это «сырье» перерабатывалось в морфин. Из 10 кг опиума получали 1 кг морфина, стоившего уже 5 тыс. долл. В Италии 1 кг морфина перерабатывался в 1 кг героина, цена которого возрастала уже до 7 тыс. долл. В Нью-Йорке же продажная цена этого количества наркотика составляла 16 тыс. долл. Из 1 кг героина путем подмешивания к нему лактозы — молочного сахара изготавливалось 70 тыс. «шотс» — порций — по цене 5 долл. за каждую. «Навар» перекупщиков с каждых 10 кг опиума составлял 334 тыс. долл.!

Для извлечения максимальных прибылей следовало позаботиться о расширении рынков сбыта. Необходимо было изыскать способы для увеличения армии наркоманов. По традиции мафия уже не занималась «черной работой» и поэтому переложила ее на плечи педлеров — торговцев в розницу, стоявших в самом конце длинной цепи реализации наркотиков. По оценке американского журнала «Ньюсуик», в начале 50-х годов 2 тыс. педлеров снабжали товаром 30 тыс. наркоманов Нью-Йорка. Другой журнал, «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рнпорт», констатировал: «Наркомания среди молодежи является характерной приметой нашего времени».

«Горячие инъекции» для детей

Основным объектом педлеров при расширении рынка сбыта наркотиков были подростки, оказывавшие торговцам наименьшее сопротивление. Альберт Е. Кан в своей книге «Игра со смертью» говорит: «Для расширения клиентуры многие торговцы дают детям наркотики даром, пока те не «клюнут», и потом в своем отчаянном стремлении удовлетворить уже ставшую насущной потребность в яде дети готовы заплатить за товар требуемую сумму».

Анализ огромного роста детской преступности в США показывает, что большинство преступлений подростки совершают ради денег для покупки наркотиков. 11 июля 1951 г. журнал «Лайф» писал: «Опасный симптом свидетельствует о развитии тяжелой социальной болезни. Средний возраст пациентов крупнейших в Соединенных Штатах наркологических лечебниц неожиданно упал до десяти лет. Жители Чикаго с тревогой узнали, что каждый пятый наркоман, арестованный в их городе, — несовершеннолетний. Среди арестованных оказались даже двенадцатилетние. По оценкам полиции Нью-Йорка, в городе насчитывается по меньшей мере пять тысяч наркоманов в возрасте до двадцати лет».

В интервью журналистам один из экспертов Комитета общественного спасения Нью-Йорка сказал: «Продавцы наркотиков, привалившись к стенам школ, поджидают идущих на занятия ребят, и те мимоходом получают «товар» из рук в руки».

В ходе расследований, проведенных полицией в 50-х годах, были вскрыты ужасающие факты. Если у педлера возникало подозрение, что какой-либо ребенок, покупающий у него наркотики, может выдать его, то он давал ребенку так называемую «горячую инъекцию», то есть такую дозу наркотика, от которой тот погибал.

Медицинское общество Нью-Йорка потребовало, чтобы власти приняли энергичные меры против продажи наркотиков детям, и поручило своему Комитету по вопросам наркотиков передать губернатору Нью-Йорка резолюцию протеста. Сообщая о результатах деятельности членов этого комитета, журнал «Ньюсуик» писал: «Они отправились по домам, как глупые школьники после встречи со строгим учителем». И удивительно было бы ожидать другого результата, ведь губернатора Нью-Йорка, который столь недостойным образом обошелся с представителями общественного комитета, звали… Уильям О’Дуайер. Старый приятель мафиози к тому времени стал главой крупнейшего и богатейшего города Соединенных Штатов! Деньги — мера всех вещей в капиталистическом обществе — объединили преступный мир и «аппер тен»[43] — правящую олигархию.

И нет ничего странного в том, что сам Генри Дж. Энслинджер, шеф бюро по борьбе с наркотиками, находившегося в подчинении министерства финансов, жаловался: «В нашем бюро всего сто восемьдесят служащих. Их усилия сдержать лавину преступлений, связанных с наркотиками, можно сравнить с попыткой высушить океан с помощью блока промокательной бумаги. Несмотря на это, мы все же боремся с контрабандистами, гангстерами, оптовыми торговцами, педлерами и самими наркоманами. Мы терпеливо вылавливаем их, но не в состоянии изолировать их от общества надолго. Максимальный срок, который может быть назначен им в качестве наказания, — примерно шестнадцать месяцев. Мы сажаем за решетку одну банду и тут же принимаемся за другую. Когда, в конце концов, мы ее вылавливаем, первая — уже снова на свободе и снова действует. И так идет эта карусель».

Профессора Лучано

А карусель эту раскручивал Лучано, сидя в Италии. После того как турецкое судно «Бакир» доставило его с Кубы, он поначалу отправился на свою родную Сицилию. Но в Палермо он, к своему удивлению, очутился в тюрьме. Вскоре его освободили и выслали на материк со строгим предписанием ни при каких обстоятельствах не появляться на острове.

После недолгого пребывания в отеле «Туристиче» в Риме Лучано обосновался в ультрасовременном особняке, построенном и обставленном в американском стиле. Его часто видели на скачках. «Он живет как король, притом что у него нет постоянного источника доходов», — стенали полицейские, бессильные что-либо предпринять против него.

Лучано принимал у себя многих, особенно прибывших из США. Это были не только италоамериканцы вроде Майка Ласкари или Майка Спинеллы; нередким гостем Лучано был его старый друг Мейер Лански. Последний визитер представлял наибольший интерес для американских властей. Однако ничто не могло поставить Мейера Лански в тупик: «Вы же знаете, что в бюро путешествий всегда что-нибудь да напутают, вот почему, неожиданно для самого себя, я очутился на борту «Италии». Сами понимаете, не мог же я сойти в океане. Теперь представьте себе мое удивление, когда эта баржа причаливает к берегам Италии. И вообразите мое изумление: звонит телефон, и кто, вы думаете, у аппарата? Мой старый дружище и партнер по бизнесу Счастливчик! Я спрашиваю его: «Откуда, черт побери, ты узнал, что я здесь?» А он мне на это: «Из газет, разумеется!»»

Что касается источника доходов Лучано, то здесь некоторую ясность могло внести бюро по борьбе с наркотиками, которое в 1950 г. констатировало: «Теперь Италия — основной источник поставок всего героина, ввозимого контрабандным путем в США».

Это заявление сделано на основе показаний 2482 торговцев наркотиками, арестованных в тот год. Было доподлинно установлено, что ровно через три месяца после возвращения Лучано в Италию в США прибыла первая большая партия контрабандного героина на сумму четверть миллиона долларов.

В 1950 г. итальянской полиции удалось наконец нанести ощутимый удар по «тресту контрабанды наркотиков» Лучано. Летом того же года в Триесте был арестован некий Маттео Карпинетти, когда он передавал пакет с героином одному иностранному матросу. Уголовная полиция напала на след и начала распутывать связи Карпинетти. Лабораторные исследования показали, что конфискованный героин был изготовлен на крупной фармацевтической фабрике РАМСА. Эта фабрика имела государственную лицензию на изготовление героина для медицинских целей и о выпуске данной продукции должна была давать полный отчет властям. Однако Карпинетти героин купил не у фирмы РАМСА, а у другой солидной фирмы — «Скьяпарелли». Разразился один из крупнейших в послевоенное время скандалов в Италии. Лучано получал контрабандный героин у легальных фирм! В скандал были вовлечены высшие круги итальянского общества.

Эджидио Калашибетта — преуспевающий владелец солидной торговой фирмы САЧИ, пользовавшийся безупречной репутацией; фирма САЧИ торговала фармацевтическими препаратами и снабжала одну нью-йоркскую банду героином.

Профессор Джульельмо Бононни — заведующий кафедрой медицинского факультета Миланского университета, директор миланской фирмы САИПОМ — продал в общей сложности девятьсот фунтов героина в Геную Армандо Лоди, адъютанту Лучано по вопросам транспортировки контрабандных наркотиков. Профессор Бононни познакомил мафиози с Калашибеттой.

Профессор Карло Мильярди из Туринского университета — коммерческий и технический директор фирмы «Скьяпарелли», крупнейшего изготовителя героина в Италии. Он представил Бононни Лучано. Мильярди снабжал мафию героином не только своей фирмы. Начиная с 1948 г. в подпольной лаборатории по ночам он изготовил семьсот семьдесят фунтов героина, которые в розничной продаже в США принесли ему 128 млн. долл. чистой прибыли.

В результате расследования итальянская полиция получила полное представление о сотрудниках Лучано, которые организовали доставку наркотиков в США нелегальным путем. К ним в первую очередь принадлежал Николо Джентиле, один из шефов американской «Коза ностры». Он был арестован в 1937 г., но тогда полиция не смогла представить достаточно доказательств для его осуждения. В 1940 г. за торговлю наркотиками Джентиле был все же приговорен к штрафу в 15 тыс. долл., а в 1945 г. мафиозо бежал в Италию. В эту кампанию входил также Гаэтано Кьофоло, он же Чарли Янг, гангстер из Бруклина, ответственный за операции гангстерских концернов Лучано в районе Триеста.

Однако итальянская полиция не тронула мафиози. И досточтимые господа профессора и директора остались безнаказанными. Против них не было выдвинуто никаких обвинений. Лишь в январе 1953 г. фармацевтическая фабрика «Скьяпарелли» была закрыта. Правда, уже через месяц она снова работала. «Общество, — заметил один из представителей юстиции, — не может, в конце концов, наказывать за то, что какой-либо профессор ведет себя некорректно».

Бездейственность суда в этом скандале позволяет сделать определенные выводы об отношении итальянского правительства к данной проблеме. Публично проведенный процесс, конечно же, ударил бы по ведущим деятелям политики и экономики и обнаружил бы нежелательные связи. Правда, недостатка в скандалах подобного рода в послевоенной Италии не было, но этот случай мог бы основательно подорвать позиции правящего класса и вызвать взрыв, подавить который было бы крайне трудно. В этой связи необходимо учесть, что в то время широкие круги итальянского народа, не только городской пролетариат, но и сельское население, вели ожесточенные классовые бои. В долине реки По забастовали сельскохозяйственные рабочие, а в Южной Италии и на Сицилии крестьяне начали захватывать крупные поместья.

Джаннини «запел»

Торговля наркотиками не только приносила сказочные прибыли, но и таила в себе определенный риск. Фрэнк Каллаче, принадлежавший к «семье» мафии со 107-й стрит Нью-Йорка, постиг эту истину на собственной шкуре. Мафия поручила ему съездить в Италию и привезти оттуда партию наркотиков. Фрэнк отправился на Сицилию и встретился там со своим дядей Франческо. Затем он выехал в Милан, где встретился с неким Джо Пичи. Этот Пичи начинал свою карьеру мафиозо в Питтсбурге, штат Огайо, в качестве торговца наркотиками и рэкетира борделей. После войны американские власти депортировали его в Италию, где он стал сотрудником синдиката Лучано. Пичи передал Фрэнку Каллаче в Милане 3 кг чистого героина.

Однако Фрэнк Каллаче был арестован полицией в римском аэропорту; то же произошло и с его дядей Франческо, ожидавшим племянника в Палермо. Менее удачной была охота на Пичи. Его имя стояло в списках разыскиваемых, газеты публиковали объявления о его розыске и аресте, а Пичи открыто справил свадьбу. Лишь три месяца спустя полиция получила анонимное сообщение о месте его пребывания, и оперативная группа ринулась на штурм виллы в предместье Милана. Неожиданное появление полицейских не смутило Пичи, и он спокойно продолжал завтракать…

Суд приговорил Пичи к восемнадцати месяцам тюрьмы, но из назначенного срока он не отсидел ни дня: всеобщая амнистия избавила Пичи от наказания. Вскоре на свободу вышел и Фрэнк Каллаче.

Было ясно, что эти аресты не случайны. Полиция была хорошо осведомлена о делах мафии. Значит, в ее рядах находился провокатор!

Им оказался Эугенио Джаннини, по прозвищу Джене. Джаннини родился в Сицилии в 1910 г. Ребенком вместе с родителями переселился в США и вырос в нью-йоркском районе Гринвич-Виллидж. В 18 лет совершил вооруженное нападение, за что получил пять лет тюрьмы. В 1938 г. опять за разбой предстал перед судом. В конце 30-х годов он считался одним из наиболее авторитетных мафиозо «семьи» Лучано и был назначен адъютантом Энтони Стролло, которому Лучано доверил руководство торговлей наркотиками. Вскоре Джаннини сколотил кругленькое состояние и стал акционером компании «Игл вест компани», снабжавшей рестораны бельем, посудой и другим необходимым инвентарем. После вступления в «Игл вест компани» Джаннини дела фирмы пошли резко в гору: используя испытанные приемы рэкета, гангстер прибрал к рукам всех конкурентов. Однако торговля наркотиками оставалась главным источником его доходов. В 1942 г. он был арестован и на пятнадцать месяцев упрятан за решетку. После войны Джаннини стал одним из самых предприимчивых торговцев наркотиками. Он наладил новый канал их транспортировки — из Рима через Париж в Нью-Йорк. Важную роль в этом деле играл француз Жозеф Орсини, уже много лет проживавший в США и высланный после войны во Францию за сотрудничество с фашистской агентурой. В Милане и Риме люди Джаннини поддерживали тесные контакты с доверенными Лучано. В апреле 1951 г. Джаннини вновь приехал в Италию. Здесь он встретился со своим другом и напарником Доминико Петрелли. Но вскоре счастье отвернулось от компаньонов. Их арестовали и при обыске обнаружили 4 кг героина. На первом же допросе Джаннини нахально заявил служащему итальянской полиции, что является агентом американского бюро по борьбе с наркотиками. В принципе уловка при всей своей дерзости не была лишена оснований: в Италии действовало немало сотрудников бюро по борьбе с наркотиками, а также агентов ФБР. Однако при встрече с резидентом американской агентуры по борьбе с контрабандой наркотиков Чарлзом Сирагусой обман Джаннини раскрылся.

Попутно выяснилось, что Джаннини, сам того не ведая, год назад оказал неоценимую услугу бюро.

Лжеплемянник

Дело обстояло так: в 1950 г. Джаннини разыскал старого знакомого по тюрьме, некоего Джо Андерсона, и предложил ему съездить в Италию за партией наркотиков. Некоторое время спустя Андерсон дал согласие участвовать в деле, но с условием, что вместо него поедет его племянник. Джене не подозревал своего дружка в коварстве, а тот после долгих раздумий явился с повинной в полицию. «Племянника», которого он представил Джаннини, в действительности звали Энтони Цирилли, и он был сотрудником бюро по борьбе с наркотиками. Джаннини передал лжеплемяннику четыре плоские пластмассовые фляги для героина, которые с помощью клейкой ленты можно было легко спрятать под одеждой, зашифрованное письмо, половину долларовой банкноты и напутствие: «Поедешь в Неаполь и в южном пригороде найдешь нашего парня. Не открывайся ему, пока он не покажет тебе другую половину долларовой бумажки».

Человека, с которым Цирилли установил связь с помощью половинки доллара, звали Джузеппе Пеллагрино; он приходился Джаннини зятем. Когда в одном из ресторанов Салерно Цирилли и Пеллагрино встретились с неким Дженаро Риццио, в портфеле которого лежало 4 кг героина, неожиданно нагрянула полиция.

Сирагуса открыл глаза гангстеру на то, как его провели с «племянником». И этого оказалось достаточным, чтобы Джаннини заговорил. Свое признание он начал словами: «Я намеревался съездить в Палермо на Сицилию и встретиться там с Лучано и кое с кем из своих старых дружков, высланных из Соединенных Штатов после войны. Однажды Счастливчик сказал мне, что вместе с Пичи намерен заняться бизнесом наркотиков…»

В конце допроса Джаннини сделал сенсационное признание: «После высылки из Соединенных Штатов Лучано во главе американской мафии встал человек с огромными связями в преступном мире. Этот человек назначен самим Счастливчиком верховным координатором по торговле наркотиками в США».

Итак, именно от Джаннини полиция впервые узнала о смене руководства, происшедшей в мафии и «Коза ностре». В показаниях отсутствовало точное имя босса боссов. Возможно, Джаннини имел в виду дона Вито Дженовезе. И все же общее руководство, очевидно, по-прежнему находилось в руках Лучано.

В феврале 1952 г. в США состоялся судебный процесс над Орсини — напарником Джаннини. Агент бюро по борьбе с наркотиками Джулиана выступил со свидетельскими показаниями и подробно рассказал присяжным заседателям о каналах контрабанды наркотиков, о руководящей роли Орсини, назвал имена всех компаньонов. Защитник Орсини в свою очередь допытывался, откуда у свидетеля обвинения столь подробная информация? Лишь после того как он потребовал не считать показания агента доказательством вины его подзащитного, поскольку они якобы основываются лишь на «слухах», Джулиана вынужден был под присягой назвать имя Джаннини.

Смерть в сточной канаве

Все это время Джаннини сидел в римской тюрьме. Наконец американские власти переправили его в США и под залог в 10 тыс. долл. освободили. Выйдя из тюрьмы, Джаннини молил бога лишь об одном: «Не приведи господь, чтобы Счастливчик узнал об этом, иначе мне крышка!» Он и не подозревал, что его имя уже прозвучало на процессе Орсини.

…В одно-прекрасное сентябрьское утро 1952 г. зеленщик Энтони Сантора, как обычно, открыл свою лавочку на 107-й стрит Нью-Йорка. Он поднял жалюзи, выставил ящики со свежими фруктами перед дверью, придирчиво осмотрел вымытые до блеска окна витрины и, поскольку клиентов в этот ранний час не было видно, решил прогуляться по улице. Из придорожной канавы на него уставилась пара остекленевших глаз. Несколько секунд Сантора стоял в оцепенении, затем бросился к телефону. Еще не успев толком сообщить о случившемся полиции, он услышал на улице сирену полицейской оперативной машины.

За несколько минут до этого в 126-м участке полиции раздался телефонный звонок: «Я слышал нечто похожее на выстрелы. Это, должно быть, где-то на 2-й авеню, в районе 110-й и 111-й стрит». И прежде чем дежурный полицейский успел что-либо уточнить, на том конце провода повесили трубку.

Полицейские подобрали труп человека, одетого в светлый костюм. На убийство с целью грабежа преступление было не похоже: в кармане убитого лежали 140 долл., водительские права на имя Джене Телагрино и золотые часы. Стреляли с очень близкого расстояния, почти в упор, каких-либо признаков борьбы при осмотре трупа обнаружено не было. Конечно же, убийство произошло не здесь, на 107-й стрит, а в том районе, на который указывал анонимный абонент. Труп могли погрузить в автомобиль и провезти на пять кварталов дальше.

При более тщательном обыске в потайном кармане убитого была обнаружена визитная карточка с адресом: «Джене Джаннини. Кингсдейл, Фьюил ойл компани». Несомненно, это был тот самый Джаннини, который на прибыли от торговли наркотиками приобрел фирму по производству жидкого топлива в Кингсдейле, полицейский осведомитель в рядах мафии, один из тех сумасшедших, кто решился нарушить омерта́!

Та же судьба постигла и Доменико Петрелли. В 1953 г. он возвратился в Соединенные Штаты и укрылся в Нью-Йорке, всячески избегая каких-либо встреч. Хотя он никого и ничего не выдал, у него были основания опасаться мести мафии, поскольку он был ближайшим другом и компаньоном Джаннини, и, таким образом, мафиози могли подозревать и его в связях с полицией.

9 декабря 1953 г. в 4 часа 15 минут утра Петрелли сидел за стойкой в уже совершенно пустом баре. В зал вошли три хорошо одетых молодых человека; все трое были в черных очках, руки засунуты глубоко в карманы. Они направились прямо к Петрелли. Тот вскочил и попытался бежать. Короткий и резкий удар по затылку поверг его на пол, а семь пуль, выпущенных из пистолета, навсегда лишили его возможности подняться.

Убийства Джаннини и Петрелли опровергли хвастливое утверждение сенатора Эстеса Кефовера, будто он раз и навсегда покончил с организованной преступностью в США. В мае 1950 г. — тогда он входил в руководство демократической партии — сенатор учредил комиссию по борьбе с организованной преступностью в Америке. В течение года члены комиссии на открытых заседаниях допрашивали служащих полиции и гангстеров, экспертов и свидетелей. Это напоминало деятельность комитета сенатора Коупленда, который в 30-х годах повел было такое же наступление на гангстеров, но толком ничего не добился.

Однажды в помещении сената, где заседала комиссия Кефовера, появились Костелло, Адонис, О’Дуайер, Кастель, Моретти и другие мафиози. За ними толпой следовали представители прессы, радио и телевидения. Общественности, ожидавшей суровых разоблачений, вместо этого преподнесли нечто в стиле светской хроники: «Ботинки Фрэнка Костелло были начищены до ослепительного блеска, он был одет в жемчужно-голубой костюм в мелкую полоску и галстук, достойный дипломатических похорон».

В таком же духе был составлен и отчет председателя комиссии сенатора Кефовера: «Мисс Вирджиния Хилл (любовница гангстера Бенжамина Зигеля) в истерике ворвалась в зал заседаний. Одетая в серебристо-голубое платье, в надвинутой на глаза черной шляпке, она принялась пронзительно кричать, что пустит в ход все, что подвернется под руку, если эти проклятые фотографы не прекратят ее снимать».

Как замолчал Вилли Моретти

Ведущий американский общественно-политический журнал «Ньюсуик» свой отчет о работе сенатской комиссии по расследованию организованной преступности озаглавил «Цирк Кефовера». В статье говорилось: «Гангстеры — это уже не мускулистые здоровяки. Они уже давно не наводняют ночные клубы, не привлекают к себе внимание свитой из прожженных убийц и крашеных блондинок. Сегодня, как правило, это люди достойные и уважаемые, любящие домашний очаг, верные и преданные супруги, которым вечерком вполне достаточно партии в канасту[44] и кружки пива. Они живут уединенно, разумеется, с комфортом, но не броско, в тихих пригородах. Очень серьезное внимание они уделяют одежде; их портные долго ломают голову над тем, как сшить костюм, чтобы не лезла в глаза кобура с пистолетом. Они боятся насилия, так же как и любой житель пригорода, стараются не попадать на глаза полиции и газетных репортеров и считают, что в наше время «джентльменам удачи» не следует решать свои споры с помощью автоматов. Они называют себя деловыми людьми, всегда имеют наготове инвентарную опись содержимого своих сейфов и акции каких-либо солидных компаний. Им принадлежат земельные участки и рестораны, торговые фирмы и агентства по прокату автомобилей, пивоваренные заводы и магазины готового платья, нефтяные акции и отели. Естественно, некоторые их интересы несколько противоречат законам, но ведь для этого у них есть под рукой адвокаты, причем лучшие, которых только можно достать за деньги».

Удивительно, что это расследование дало какие-то результаты. В конце концов комиссия Кефовера нужна была правительству, чтобы доказать свое алиби и успокоить возбужденное население. На деле ей так и не удалось провести ни одной мало-мальски серьезной акции против гангстеров, о чем свидетельствуют несколько примечательных фактов, вскрытых прессой.

В тот период сенатор Кефовер лелеял мысль выставить свою кандидатуру на ближайших президентских выборах, а для этого ему нужны были деньги.

Дотошные журналисты установили, что гангстерский синдикат учредил фонд размером в 100 млн. долл., который предназначался для подкупа должностных лиц во время выборов осенью 1952 г. Кто, как не председатель комиссии по расследованию сенатор Кефовер, должен был знать о существовании этого фонда?

Республиканец Тоби,[45] выступивший с обличительными речами против бесчинств гангстеров, стал сенатором еще во времена «сухого закона». Незадолго до образования комиссии Кефовера он был вновь избран в сенат при поддержке контрабандистов алкогольных напитков, в частности гангстера Вилли Моретти. Юридический советник комиссии Холли получил свою должность по протекции дона мафии Фрэнка Костелло, заправлявшего в демократической партии Нью-Йорка. Ясно было, что столь «неподкупные» государственные деятели вряд ли серьезно возьмутся за ликвидацию или ограничение организованной преступности.

И не удивительно, что на допросах в этой комиссии мафиози чувствовали себя абсолютно спокойно. Если какой-нибудь сенатор ставил мафиози в тупик своим вопросом, то сразу следовала ссылка на пункт 5-й поправки к Конституции США: «…никто не может быть принуждаем давать в криминальных случаях показания против самого себя как свидетель…»

Итак, пустопорожние допросы в сенатской комиссии тянулись много дней. И нужно было быть Вилли (Сальваторе) Моретти, чтобы сенаторы выудили кое-что ценное из его допроса.

Еще десять лет тому назад Костелло, Адонис и Дженовезе настояли на том, чтобы Моретти, бывший компаньон известного рэкетира Эбнера Цвильмана и приятель Лучано, в течение некоторого времени «показал себя в деле» в Калифорнии и научился наконец держать язык за зубами. Ну а теперь, когда Моретти давал показания перед сенатской комиссией, боссам «Коза ностры» пришлось поволноваться. Вначале казалось, что все идет как полагается. Разумеется, Моретти никогда в жизни не слышал слова «мафия». На вопрос, как он познакомился с Костелло, Лучано и Аль Капоне, он ответил: «У этих людей открытый характер. Для того чтобы познакомиться с ними, не нужно никаких рекомендаций, они делают это запросто».

На следующей неделе Моретти получил новую повестку. В кругах «Коза ностры» поползли слухи, будто Моретти «запел». А он кое-что знал, скажем, о деле Эйба Рилза, а также правду о коррупции в Бруклине, где мафиози купили всю полицию.

4 октября 1951 г. Моретти вышел из дома, чтобы встретиться со своими друзьями и развлечься на ипподроме… Когда же труп Моретти был распростерт на кафельном полу ресторана «Джойз» в Клифсайд-Парке в Нью-Джерси, официантка рассказала полиции: «Они оживленно размахивали руками и отпускали шутки на итальянском языке. Несколько минут спустя я услышала два выстрела. Когда я вбежала в зал, он лежал на спине, его лицо и голова были в крови. Стрелявшие скрылись».

Позднее мафиозо Джозеф Валачи уточнил, что выстрелы по поручению донов мафии произвел Джон Робилотто, само же убийство Моретти Валачи объяснил так: «Мы думали, что Моретти душевнобольной».

И действительно, человек, который столь легкомысленно хотел нарушить омерта́, должен быть не в своем уме.

Моретти замолчал навсегда, однако другой свидетель, Уильям О’Дуайер, приятель мафиози, бригадный генерал, губернатор Нью-Йорка в послевоенные годы и американский посол в Мексике при президенте Трумэне, запутался в противоречиях, отвечая на вопросы сенаторов по поводу дела Аурелио.

После ухода О’Дуайера с поста губернатора Костелло распорядился, чтобы его преемником стал некий Чарлз X. Сильвер. Один из лидеров демократической партии, Чарлз Липски, со своей стороны предложил на этот пост кандидатуру шефа пожарной команды Фрэнка Дж. Кьюэла. Липски пришлось съездить на виллу Костелло в Санд-пойнте, чтобы переубедить мафиозо и склонить его к поддержке другого кандидата.

На вопрос в сенатской комиссии: «Считали ли вы необходимым при выборе кандидата заручиться поддержкой Костелло?» — лидер демократов Липски ответил: «Конечно. Поэтому я и поехал к нему!» Итак, Костелло оставался хозяином Нью-Йорка.

Чтобы скрыть сотрудничество лидеров демократов и мафии, партийное руководство постоянно и назойливо вмешивалось в работу комиссии Кефовера, тем более что Нью-Йорк был не единственным городом, где это сотрудничество было явным. Не менее интересные факты удалось обнаружить в других штатах, в частности в том, откуда происходил Гарри С. Трумэн, в ту пору президент США.

Друзья президента

Еще в 1943 г. полиция обратила внимание на мафию г. Канзас-Сити. Давно уже было известно, что в начале 20-х годов Аль Капоне основал здесь филиал, который со временем вырос в самостоятельную «семью». В том же 1943 г. была раскрыта сеть сбыта наркотиков, ниточка от которой вела в Канзас-Сити.

В одном из номеров отеля в Канзас-Сити служащие бюро по борьбе с наркотиками установили скрытые микрофоны и подслушали разговор между мафиози Энтони Лопипаро и Джузеппе Энтинори. Эта операция дала возможность полиции поймать нескольких мелких гангстеров. Но «Коза ностра» Канзас-Сити прочно держала власть в своих руках. Граждане города еще очень хорошо помнили «кровавые выборы» 27 марта 1934 г., когда гангстеры в черных автомобилях разъезжали по улицам и беспощадно расстреливали своих политических противников.

Канзас-Сити в то время подчинялся Тому Пендергасту, по прозвищу Большой Том. Пендергаст был одновременно бутлеггером и бизнесменом, но это не мешало ему быть еще и председателем городского клуба демократов. В 1908 г. он принял в свой клуб молодого редактора газеты «Канзас-Сити стар» и содействовал его карьере. Протеже Пендергаста, сделавшего вскоре головокружительную карьеру, звали Гарри С. Трумэн.

Пендергаст был достаточно осведомлен, чтобы не знать, какая экономическая и политическая сила стоит за «Коза нострой». Поэтому он заключил союз с мафией. Джонни Лазиа, дон мафии, прибывший из Чикаго, стал заместителем Пендергаста и одновременно главой демократической партии 1-го избирательного округа Канзас-Сити.

Джонни Лазиа сошел со сцены вместе с «усатыми» при смене поколений в мафии. Его место на иерархической лестнице демократической партии занял дон Каролло. На местных выборах 27 марта 1934 г., памятных «кровавых выборах», с помощью испытанных методов мафии он одержал убедительную победу над всеми противниками Пендергаста. А в ноябре того же года протеже Пендергаста Гарри С. Трумэн абсолютным большинством голосов был избран в американский сенат. Мафиози расчистили ему путь.

Но даже новоиспеченному сенатору не удалось отвести от Каролло карающую десницу Фемиды — в 1939 г. он оказался за решеткой. В том же году Пендергаст умер, и Трумэн присутствовал на роскошных похоронах своего покровителя.

Преемником Пендергаста стал его племянник Джим, а место Каролло занял Чарли Бинаджо. Их союз просуществовал до 1946 г. Затем Бинаджо посчитал себя достаточно сильным, чтобы самостоятельно выступить на политической арене: на выборах он выдвинул свою кандидатуру против кандидатуры Джима Пендергаста и, будучи уверен в победе, уже принимал поздравления, но тут вскрылось, что результаты выборов были фальсифицированы. 71 человек предстал перед судом по обвинению в подлоге. Правда, конфискованные избирательные бюллетени и урны вскоре бесследно исчезли из Дворца провосудия Канзас-Сити. Об этом позаботились парни Бинаджо.

В 1948 г. настал срок новых выборов, на этот раз на должность губернатора штата Миссури. На этот пост претендовали два демократа: Смит — кандидат Бинаджо и некий Маккатрак. Позднее в сенатской комиссии по расследованию Кефовером был оглашен разговор между Маккатраком и Бинаджо.

Бинаджо. Ты должен выйти из игры. Парни из Восточного Сент-Луиса не станут тебя поддерживать.

Маккатрак. Если ты так решил, то я — пас: пробьется лишь тот, кого ты поддержишь.

Бинаджо. Ты можешь стать генеральным прокурором штата Миссури.

Маккатрак. Почему ты хочешь, чтобы я стал генеральным прокурором?

Бинаджо. Мы не уверены, что Смит — достаточно сильный человек, а если ты станешь генеральным прокурором, то вынудишь его действовать потверже.

Избрание Смита обошлось «Коза ностре» в 100 тыс. долл. Бинаджо запросто бывал у нового губернатора. Долги нужно было платить. Губернатор и генеральный прокурор держали под своим крылом противозаконный бизнес мафиози. Когда демократы из Канзас-Сити давали торжественный обед в честь председателя партии Уильяма Бойла, мафиозо Чарлз Бинаджо сидел рядом с самым почетным гостем — президентом Соединенных Штатов Америки Гарри С. Трумэном.

Конец Бинаджо

Однако после того как Джим Пендергаст попытался добиться от президента новых уступок для своей «семьи», этот идиллический альянс распался. Звезда Бинаджо стала закатываться, и он отправился в Вашингтон, чтобы искать поддержки у хозяина Белого дома. Однако Трумэн не отважился открыто принять мафиозо. Помощник президента Уильям Бойл посоветовал Бинаджо помириться с Джимом Пендергастом.

В скором времени из тюрьмы вышел Каролло, предшественник Бинаджо на посту дона мафии Канзас-Сити. Бинаджо отказался уступить ему это место. Тогда Каролло договорился с Джимом Пендергастом о совместных действиях…

11 апреля 1950 г. около четырех часов дня шофер такси, выйдя из машины, услышал журчание воды в здании клуба демократической партии 1-го избирательного округа Канзас-Сити. Он подумал, что где-то неполадки с водопроводом, и позвал полицейского.

Дверь клуба была не заперта, и когда они вошли внутрь, то неожиданно споткнулись о тело. Это был труп друга и компаньона Бинаджо Чарли Гарготты, а в глубине помещения на стуле под портретом Гарри С. Трумэна лежал сам Бинаджо. С потолка действительно капала вода: из четырех пуль, предназначенных Бинаджо, одна пробила водопроводную трубу.

Вечером хозяин ресторана «Ласт чанс» рассказывал репортерам, желавшим узнать подробности о мафиози, которых в последний раз живыми видели у него: «У нас чистый город. Мы любим домашний уют, почитаем искусства, гордимся нашей галереей имени Нельсона, и, несмотря на это, когда я приезжаю в Нью-Йорк или какой-либо другой город, мне стыдно признаться, что я из Канзас-Сити. Узнав, откуда я, все презрительно отворачиваются от меня: «Да это не город, а гангстерский притон!»»

На заседаниях сенатской комиссии, естественно, Кефовер никому не задал вопроса о Бинаджо, бывшем друге Тома Пендергаста и президента Трумэна. Когда же все труднее и труднее стало скрывать, что и демократическая, и республиканская партии поддерживают тесные связи с гангстерами, обе партии приняли единодушное решение прекратить дальнейшие расследования сенатской комиссии. И в этом нет ничего удивительного, потому что организованная преступность, капиталистические монополии и государственный аппарат настолько тесно сплелись, что искоренить гангстеров, не затрагивая господствующий общественный строй, невозможно.

Сенатор Кефовер, как, впрочем, и его предшественники, поддержал легенду о том, что организованная преступность импортирована в США, и в первую очередь из Сицилии, и американские власти будто бы неповинны в ее существовании. Кроме того, тезис об импортном характере организованной преступности служил оправданием для принятия целого ряда реакционных законов, ограничивавших въезд и пребывание «нежелательных иностранцев» и направленных главным образом против прогрессивных деятелей.

А мафия, теперь уже под руководством Каролло — Пендергаста, и далее продолжала господствовать в Канзас-Сити. В 1953 г. она заключила соглашение со служащими городского полицейского управления: мафиози могли беспрепятственно содержать игорные притоны и публичные дома. Крупнейший игорный дом «Даунтаун бридж клаб» регулярно оповещался телефонным звонком из полицейского управления, когда наряд полиции выезжал на облаву!

Те же нравы царили не только в Канзас-Сити или в таких цитаделях «Коза ностры», как Чикаго, Нью-Йорк. Лос-Анджелес, но почти в каждом городе Соединенных Штатов Америки.

Загрузка...