Кто не молчит, тот должен умереть (Факты против мафии)

Джозеф Райан, президент Межнациональной ассоциации портовых рабочих (МАПР), в ярости кричал: «Они не слушаются меня! Эту кашу наверняка заварили коммунисты!»

15 октября 1951 г. нью-йоркские портовые рабочие решительно отказались признать новый договор о тарифах, заключенный профсоюзным боссом Райаном и компаниями судовладельцев.

Бастовало около 20 тыс. рабочих. В Бостоне и Филадельфии состоялись забастовки солидарности.

Впервые имя Джо Райана (прозвище Король) стало упоминаться в ноябре 1948 г., когда портовики объявили забастовку против воли президента своего профсоюза. Но тогда Райан быстро уступил забастовщикам, признав, хотя и с опозданием, справедливость их требований, и выторговал у предпринимателей новый, компромиссный договор о тарифах. В 1951 г. все было значительно сложнее. Райан заявил, что стачка противозаконна. В конфликт вмешался президент США Трумэн и, ссылаясь на закон Тафта — Хартли, запретил забастовку. Доны мафии уже серьезно подумывали о том, что, пожалуй, их господству над портами приходит конец.

Вот уже несколько десятилетий система профсоюзного рэкета в нью-йоркских портах функционировала бесперебойно. Шестидесятишестилетний Райан, широкоплечий мужчина с нездоровым цветом лица, еще в 30-х годах заключил союз с братьями Анастазия. Они добились того, что Райан был избран бессменным президентом МАПР. В период его правления они занимались вымогательством, обогащались за счет рабочих и жесточайшим террором подавляли любое выступление в пределах своей «империи». Профсоюзных активистов, оказывавших сопротивление диктатуре мафии и продажным боссам, беспощадно убивали. Одной из многочисленных жертв портовой мафии стал упоминавшийся Питер Панто.

В те годы МАПР подразделялась на так называемые «локалзы» — местные профсоюзные группы, объединявшие приблизительно по 500–1000 человек. Каждой такой группе подчинялось до девяти причалов порта. На каждом причале имелся надсмотрщик, который ежедневно формировал колонны рабочих. От его прихоти зависело, кто получит работу, а кто отправится восвояси без заработка. Наем на работу — «шейпап» (дословно — «формирование». — А. С.) выглядел так: «Примерно полторы сотни поденщиков собираются вокруг надзирателя пирса или его помощника, которые сколачивают бригады из тех, кто получил работу на данный день. Эта старинная система найма позволяла мафии чрезвычайно просто управлять тягловой силой. Одним из часто применявшихся способов вымогательства была так называемая «компенсация» — отчисление из дневного заработка двух-трех долларов надзирателю пирса. Так зарабатывалось право утром быть вновь принятым в бригаду рабочих. Кроме того, определенная сумма каждый день «добровольно» отдавалась портовыми рабочими «для мальчиков»».

На пирсах у гангстеров были свои «акулы займа», или ростовщики, которые беззастенчиво взимали от 10 до 15 % заработка якобы в пользу попавших в нужду портовых рабочих. Само собой разумеется, что как надсмотрщики на причалах, так и «акулы займа» были людьми «Коза ностры» или гангстерами, платившими этой организации дань за право обирать портовых рабочих.

Альберт Анастазия, шеф «Корпорации убийц» и подлинный властелин профсоюза портовых рабочих, номинально возглавляемого Райаном, даже своих братьев Энтони и Джерардо посылал надсмотрщиками на причалы нью-йоркских портов.

И вот в октябре 1951 г. портовики снова выступили против этой системы террора и вымогательства.

25 дней продолжалась забастовка нью-йоркских портовиков и окончилась их частичной победой. Но Джозеф Райан и Альберт Анастазия с помощью властей и на этот раз удержали власть над портами в своих руках.

Во время полицейского расследования, проведенного в 1952 г., было установлено, что с 1947 по 1952 г. мафиози получили от судовладельцев портов — в «знак доброй воли» — 500 тыс. долл. Однако на еще большую сумму было украдено товаров. Ежегодно на причалах нью-йоркских портов пропадало грузов — если, конечно, они не были застрахованы в страховых компаниях «Коза ностры» — на сумму 140 млн. долл.

В сентябре 1953 г. Американская федерация труда, в которую входил «профсоюз» Райана, решила исключить МАПР из своих рядов. Был основан новый профсоюз портовых рабочих. Но благодаря братьям Анастазия МАПР получил большинство голосов на перевыборах во всех портах, в то время как новый профсоюз портовиков ни разу не набрал числа голосов, необходимого для получения права участвовать в переговорах с судовладельцами о тарифах.

«Подумай о своих детях!»

Честные американцы искренне негодовали, читая в газетах о порядках, царивших на причалах Бруклина и Манхэттена. Все это было совершенно нежелательно для портовой мафии, и мафиози решили временно ослабить контроль над нью-йоркскими портами. Но профсоюзный рэкет в многомиллионном городе на Гудзоне процветал и развивался во многих других сферах. Особенно широко он распространился в швейной промышленности. У истоков дела стояли главарь еврейской гангстерской банды Лепке Бухалтер и последний дон «усатых» Сальваторе Маранцано. Одного из заправил профсоюзного рэкета нового поколения звали Джованни Дьогарди, по прозвищу Джинни Дио. За своими плечами он имел классическое прошлое мафиози: от рядового члена банды подростков до влиятельного и авторитетного участника «Корпорации убийц». В 1937 г., попав в тюрьму Синг-Синг, Дио познакомился с Лепке Бухалтером, который преподал ему высшую школу рэкета. Оказавшись на свободе, Дио пошел по стопам Уильяма Биоффа и Альберта Анастазия и проник в профсоюз автомобилестроителей. Очень скоро Дьогарди возглавил 102-ю местную профсоюзную группу. С этого времени мафия в этом профсоюзе начала разрастаться, подобно раковой опухоли. Люди с итальянскими именами здесь быстро делали карьеру. В правлении союза появился Энтони Коралло, по кличке Тони Дакс. Казначеем стал Тони Дорна, позднее стащивший из кассы профсоюза 16 тыс долл. и присвоивший новенький служебный «кадиллак». Профсоюз автомобилестроителей в Чикаго контролировал Энджело Ючизо.

Тот, кто захватил контроль над транспортными средствами (а Дио был в состоянии это сделать), мог заниматься шантажом во всех отраслях, зависящих от транспорта. Так, комиссии расследования, назначенной губернатором Дьюи, стало известно, что однажды Дьогарди послал своего доверенного Макса Честера к фабриканту Полю Клоду. Честер сказал Клоду, что представляет «профсоюз продавцов», и потребовал, чтобы сотрудники отдела сбыта фирмы вошли в его «профсоюз», — это, разумеется, открывало прямой путь к шантажу. «Вы даете мне две тысячи долларов, — заявил Честер, — а я вам — контракт, с которым вы сможете жить».

«Когда я отказался, — рассказывал позднее в комиссии расследования Клод, — Честер завел разговор о детях. Каждой второй его фразой было: «Так как поживают ващи детки, чем они занимаются?» Он завел разговор о своих собственных детях, которые играют на улице, а это опасно, ведь их легко может задавить какой-нибудь автомобиль, после чего опять заговорил о моих детях, и меня охватил страх за их — жизнь». В конце концов фабрикант заплатил требуемую сумму.

Комиссия расследования допросила и Дьогарди. Мафиозо, самодовольно улыбаясь, терпеливо высидел на свидетельской скамье два часа. 140 раз он отказывался от показаний, ссылаясь на 5-ю поправку к Конституции США. Но вскоре у Дьогарди появились серьезные опасения за свою свободу.

Молодой журналист Виктор Ризель заинтересовался профсоюзами, которые контролировались так называемым Институтом консультаций по профсоюзным вопросам, основанным Дьогарди. Отец Виктора Ризеля, профсоюзный активист, в 30-х годах вел борьбу против рэкетиров. В 1942 г. «неизвестные» сделали его калекой. Имя его сына Виктора, прогрессивного журналиста, стало популярным во времена дискуссии вокруг МАПР. Статьи Ризеля, разоблачавшие бесчинства гангстеров в Нью-Йорке, были напечатаны в 192 американских газетах.

В начале 1956 г. Ризель раздобыл информацию о 138-й местной профсоюзной группе механиков на Лонг-Айленде. Эту организацию подчинили себе два шантажиста, отец и сын де Конинги. Ризель подключил к этому делу прокуратуру. Рабочих порта Уильяма Уилкенса и Питера Баталиаса, членов 138-й местной профгруппы, сообщивших о мафиози, полиция взяла под охрану.

Виктор Ризель попросил обоих свидетелей наговорить свои показания на магнитофонную ленту и подготовил радиопередачу. В ночь с 4 на 5 апреля 1956 г. показания Уилкенса и Баталиаса были переданы по радио. Ризель закончил передачу словами: «Публичное выступление для этих двух означало немало. Они поставили на карту свои жизни…»

…Около трех часов ночи посетители ресторана «Линди» на Бродвее начали расходиться. Ризель, Уилкенс, Баталиас и секретарша Ризеля Бетти Невинз после радиопередачи все еще сидели за кофе, обмениваясь впечатлениями. Покинув ресторан, они разошлись в разные стороны. Виктор Ризель и Бетти Невинз пошли по направлению к 51-й стрит, где секретарша журналиста оставила свой автомобиль; неожиданно из затемненного подъезда дома появился мужчина и дружески обратился к ним. Ризель повернулся к нему, и тут неизвестный чем-то плеснул в лицо журналисту…

Несколько часов спустя врачи госпиталя св. Клары сообщили журналисту, что не в силах вернуть ему зрение. Серная кислота сделала свое дело. Ризель навсегда ослеп.

Гондолфо Миранти во власти страха

Проведенное нью-йоркской полицией расследование этого дела вывело на след… Дьогарди. Оказалось, что в марте 1956 г. он вместе со своим дружком Чарлзом Тузой побывал в небольшой кондитерской в восточной части Нью-Йорка. Визитеры поинтересовались у ее владельца 37-летнего мафиози Гондолфо Миранти, нет ли у него на примете «парня для работы с кислотой».

Получив тысячу долларов, Миранти поручил заняться этим Доменико Бандо, а тот в свою очередь — своему дружку Джозефу Карлино, который уже за 500 долл. нанял нужного человека. Остальные пятьсот поделили между собой Миранти и Карлино. Двадцатидвухлетнему Абрахаму Тельви, ставшему орудием преступления, была преподнесена банальная история о любви, ревности и необходимости «справедливого» возмездия.

В ночь на 5 апреля Миранти, Бандо и Тельви подъехали к зданию радиостанции, подождали в машине, пока Ризель со своими друзьями не вышел на улицу. «Вон тот — твой!» — показал на Ризеля Миранти.

Тельви подстерег свою жертву возле ресторана. Плеснув кислотой, он бросился к стоянке автомашин между 50-й и 51-й стрит, где его поджидали Миранти и Бандо. Но тут он натолкнулся на полицейский патруль. Свое поспешное бегство он объяснил тем, что на него напали двое: «Я едва ушел от них. Вон они!» И полицейские устремились к перекрестку, где на асфальте корчился от нестерпимой боли Виктор Ризель.

Покуда полицейские разобрались что к чему, мафиози уже везли Тельви к его приятельнице Ольге дела Круц, где он должен был некоторое время отсидеться. Там его навестил Карлино. Он-то и заметил, что серная кислота не вся досталась Ризелю: ее брызги пометили и лицо Тельви. «Меченый» мог легко стать добычей полиции.

Только по радио Тельви узнал, кого он лишил зрения той ночью. Такой человек, а ему за него заплатили какие-то пятьсот долларов! Тельви счел себя ограбленным. Не ведая об обычаях мафии, он послал Ольгу в кондитерскую Миранти и потребовал у мафиози еще… пятьдесят тысяч.

Его попросили подождать. А вскоре на квартиру Ольги дела Круп заявился неизвестный и передал Тельви: «Шеф прислал за тобой. Придется смыться во Флориду, тебя разыскивает полиция. Собирайся и пошли!»

Когда машина поехала не в направлении к аэропорту, а по другой дороге, Тельви вдруг занервничал. Ему вспомнились разные истории, не раз происходившие в гангстерской среде. Он попросил водителя притормозить, сославшись на то, что ему необходимо позвонить своей любовнице.

Из лавки, у которой остановилась машина, Тельви бежал через черный ход и вначале скрывался у своих друзей в Огайо. В июле он все же отважился тайно возвратиться в Нью-Йорк.

28 июля 1956 г. на Малбери-стрит, в придорожной канаве, был найден труп молодого мужчины с тремя пулями в голове. На лице убитого были обнаружены щербинки — следы кислоты. Это был Абрахам Тельви.

17 августа с помощью Ольги дела Круц полиция распутала дело. Карлино, Миранти, Бандо и братья Дьогарди были арестованы.

Мафиози упорно отмалчивались. Служащие уголовной полиции разрешили жене Миранти навестить его в тюрьме. Они рассчитывали, что это, возможно, подействует на гангстера и он заговорит. На следующем допросе Миранти не выдержал: «Если я заговорю, они убьют меня! Они убьют меня!» Следователь попытался успокоить его: «Не бойтесь, мы защитим вас!» Миранти покачал головой: «Нет, если я что-нибудь расскажу, то они прикончат меня. Они достанут меня везде: в тюрьме, на свободе, на краю света!»

В мае 1957 г. состоялся судебный процесс. Гондолфо Миранти упорно молчал. «Если вы не будете отвечать на вопросы суда, — угрожал судья, — то за неуважение к суду я приговорю вас к пяти годам тюремного заключения». Ни минуты не колеблясь, Миранти предпочел такой приговор. Доменико Бандо также ответил: «Я отказываюсь давать какие-либо показания».

Прокурор Поль Уильям с возмущением говорил представителям прессы: «Их поведение — вызов Америке. Свидетелей запугали угрозами». Но он понапрасну растрачивал свой гнев. Омерта́ был сильнее, чем он полагал. Джованни Дьогарди в этот раз вышел из воды сухим.

Лишь осенью того же года его все-таки приговорили… к двум годам тюрьмы с типичным для людей из «Коза ностры» приговором: «За уклонение от уплаты подоходного налога». И только на процессе 1958 г. по делу о вымогательствах Дьогарди получил сполна — пятнадцать лет лишения свободы.

Фальшивое свидетельство о рождении

В середине 50-х годов «Коза ностра» переживала очередной кризис. Как и в начале 30-х годов, провал следовал за провалом. Это не обошло стороной даже всесильных донов.

Первым из них оказался под ударом Джо Адонис. Долгое время бесчисленные уголовные преступления сходили ему с рук. Но когда в 1953 г. Адонис решил съездить ненадолго на Кубу, то небольшая неувязка в паспортных данных наконец-то позволила полиции добраться до могущественного мафиозо.

Согласно документам, Адонис считался американским гражданином от рождения. В метрике со всеми подробностями было указано его место рождения: Пассей, штат Нью-Джерси, 26, Стейт-стрит. При выдаче заграничного паспорта неожиданно обнаружилось: в 1901 г., к моменту рождения Адониса, в указанном городе улицы с названием Стейт-стрит еще не существовало. Итак, свидетельство о рождении было липовым и сам Адонис, вероятно, прибыл нелегально из Италии.

К тому времени Джо Адонис находился на вершине своего могущества: он был владельцем «Отэмоутив кэнвеинг компани» в Нью-Джерси. Эту фирму он основал в 1935 г. Ей принадлежала монополия на транспортировку автомобилей с завода Форда в Эджуотере — крупнейшего предприятия концерна — к месту сбыта на восточном побережье США. В пути постоянно находились сто больших трейлеров, груженных автомобилями.

Когда специальная комиссия расследовала вопрос, почему Форд передал монополию на транспортировку своих автомобилей именно этому мафиозо и гангстеру, концерн ответил, что у него «не было другого выхода, как сотрудничать с Адонисом». В свою очередь «Отэмоутив кэнвеинг компани» оказалась единственной компанией, которой федеральная комиссия по торговле между штатами разрешила транспортировку автомобилей из Эджуотера. Федеральная комиссия оправдывалась тем, что никто из предпринимателей больше не ходатайствовал о разрешении и, мол, ничего другого не оставалось, как выдать эту лицензию Адонису.

Дальнейшее расследование установило, что концерн Форда сам хлопотал о предоставлении лицензии Адонису. В ходе следствия руководство концерна, попавшее в неудобное положение, неожиданно сообщило, что другая, вновь основанная фирма «Нью кэриес компани» хлопочет о выдаче разрешения на транспортировку. Казалось, монополии Адониса пришел конец. 9 апреля 1952 г. федеральная комиссия обсудила ходатайство новой фирмы, однако вынесение окончательного решения отложила до 10 мая.

Адонис воспользовался предоставленной ему отсрочкой, и вскоре новоиспеченная «Нью кэриес компани» отказалась от своих претензий. Фирма дона мафии Адониса сохранила за собой монопольное положение. Концерн Форда так и не порвал старых деловых отношений с компанией, возглавляемой известным мафиозо. Прибыли Адонис вложил в телекомпанию, основанную им совместно с Костелло и Мейером Лански.

И вот наконец было доподлинно установлено, что у Джо Адониса есть, собственно говоря, настоящее имя — Джузеппе Дото, что он родился на Сицилии, затем нелегально эмигрировал в США и никогда официально не получал американского подданства. У Адониса до его высылки за пределы Соединенных Штатов еще хватило времени, чтобы ввести в должность президента «Отэмоутив кэнвеинг компани» своего приятеля, мафиозо Карло Кьери, он же Чарли Чири, а Джо Бонанно сделать доном своей «семьи» мафии. Затем, как писали газеты в 1956 г., он должен был на пассажирском судне «Граф Бьянка-мано» вернуться в Италию.

Заботы главарю «Коза ностры» доставляли не только удары, наносимые полицией; значительно хуже было то, что в их собственных рядах вот-вот могла разгореться новая борьба за власть, как это было перед конференцией гангстеров в Атлантик-Сити.

В течение 1956–1957 гг. было совершено три убийства высокопоставленных главарей «Коза ностры» и одно покушение на убийство. Первой жертвой стал Джек Драгна — этот «Аль Капоне Лос-Анджелеса», дон калифорнийской «семьи» мафии. После убийства Зигеля он взял на себя руководство гангстерами западного побережья.

И если убийство Драгны прошло почти незамеченным, поскольку он всегда находился в тени, покушение на другого дона мафии долгое время находилось в центре внимания нью-йоркских газет.

Кто стрелял в Костелло?

Вечером 2 мая 1957 г. перед домом № 115 у Сентрал-парк-вэст в Манхэттене остановился черный «кадиллак». Сидевший за рулем человек время от времени посматривал на противоположную сторону улицы.

За час до полуночи к дому подкатило такси. Из него вышел Франческо Костелло. Костелло — 66 лет, среднего роста, широкоплечий — обитал в роскошных апартаментах этого великолепного дома с садом на крыше. Его считали человеком, занятым почтенным бизнесом. Большинство его знакомых и не подозревало в нем гангстера. За несколько лет до этого, следуя широко распространенной в Америке моде, он консультировался у психиатра, и тот дал ему такой совет: «Избегайте людей своего круга и завяжите знакомства с более деликатными людьми». Костелло последовал этому совету. Денег у него было достаточно. Было установлено, что бизнес, который контролировал Костелло, имел годовой оборот 2 млрд. долл.

В тот вечер 2 мая Костелло поужинал в фешенебельном ресторане со своим другом и коллегой по бизнесу Филиппом Кеннеди, попрощался с ним у своего дома и медленно пошел через вестибюль к лифту.

Неожиданно навстречу ему вышел мужчина с пистолетом в руке. «Это тебе, Фрэнк», — сказал незнакомец и выстрелил. Костелло рванулся в сторону. Первая пуля пробила ему шляпу, вторая задела голову. Костелло, истекая кровью, упал в кресло. Убийца, полагая, что Костелло мертв, скрылся.

Филипп Кеннеди, не успевший отойти далеко от дома, услышал выстрелы, повернул назад и увидел Костелло всего в крови. Однако он был жив. Кеннеди незамедлительно доставил его в госпиталь имени Рузвельта. Полицейский, первым допросивший Костелло, услышал от него только: «Я никого не узнал. Мне и в голову не приходит, кто бы это мог сделать. Нет, у меня нет врагов».

Полицейский служащий показал Костелло записку: «Это ваше?»

Костелло вздрогнул: «Откуда это у вас?»

«Из вашего костюма», — последовал ответ.

В записке рукой Костелло было нацарапано следующее:

«Доход брутто казино на 27 апреля 1957 г. — 651 284 доллара. Прибыль казино за вычетом долговых обязательств — 434 695 долларов. Прибыль от игральных автоматов — 62 695 долларов, долговые обязательства игроков — 153 745 долларов. Майк еженедельно 150 долларов, Кейк еженедельно 100 долларов, L — 30 000 долларов, H — 9000 долларов».

Полиция так и не узнала, кто такие «Майк», «Кейк», «L», «H». Но ей удалось установить, что доход 651 284 доллара на 27 апреля имело открывшееся лишь 3 апреля в Лас-Вегасе казино «Тропикана». Поскольку Костелло официально не заявлял об этой статье своих доходов, то записка могла послужить поводом для возбуждения против него уголовного дела за укрывательство имущества от обложения подоходным налогом.

Но сначала полиции необходимо было расследовать обстоятельства загадочного нападения. Только консьерж дома, в котором было совершено покушение на Костелло, видел преступника и мог опознать его. В полицейском управлении перед ним положили толстый альбом с фотографиями наиболее известных мафиози. Консьерж указал на 30-летнего Винсента Джиганте, компаньона рэкетира Антонио Стролло.

Инициаторы покушения достигли своей цели. Костелло отошел от бизнеса мафии. Ему пришлось заплатить штраф за укрывательство имущества от обложения налогом, затем последовал целый ряд судебных процессов по делу о его гражданстве. Наконец, в феврале 1964 г. дело дона мафии рассмотрел Верховный суд США и постановил, что нет достаточно убедительного повода для выдворения Костелло из страны. 73-летний экс-шеф мафии заявил представителям прессы: «На моем веку это лучший Верховный суд, который у нас когда-либо был».

Дон Чиччо совершает ошибку

Прошел всего месяц после того, как американская пресса под крупными заголовками сообщила о покушении на убийство дона мафии Фрэнка Костелло, а Нью-Йорк взбудоражило известие об убийстве одного из влиятельных боссов «Коза ностры».

Дон Франческо Скаличи, по прозвищу дон Чиччо, возглавлял могущественную «семью» мафии в нью-йоркском квартале Бронкс. Скаличи поддерживал тесную дружбу с донами Джо Профачи, Фрэнком Костелло, Вито Дженовезе и Альбертом Анастазия. Официально 55-летний босс «Коза ностры» занимал пост вице-президента «Марио энд Де Боно пластеринг компани оф кэрэне». Лишь посвященные знали, что ни один рэкет в Бронксе не совершался помимо воли и участия дона Чиччо. Прикидываясь любителем путешествий, он нередко ездил в Италию, где встречался с Лучано и с незадолго до этого депортированным Джо Адонисом.

Но вот судьба нанесла Скаличи роковой удар. Началось с того, что полиции удалось накрыть многих торговцев наркотиками. В США стал ощущаться недостаток героина. В этой ситуации Скаличи решил прибегнуть к особым мерам. Он собрал среди ведущих мафиози деньги, заключил с Лучано контракт и начал готовить транспортировку 20 кг героина в США.

В Неаполе груз с контрабандой был доставлен на судно «Экскамбьон». Однако полиция обратила внимание на то, что судно уже трижды курсировало между США и Италией, и, вероятно, не без очередной партии контрабандных наркотиков.

Поэтому из Нью-Йорка Скаличи дал указание перебазировать героин на какое-нибудь английское или французское судно. Вечером вблизи Марселя капитан корабля «Экскамбьон» заметил, что с борта в море был сброшен какой-то мешок. Он приказал застопорить машины и поднять мешок на борт, так как по международному морскому праву все предметы были записаны в судовую декларацию. Капитан исследовал содержимое мешка и обнаружил героин. В Барселоне он передал «посылку» испанским властям.

У «Коза ностры» было принято, что тот, кто брал на себя руководство по переправе наркотиков, нес и финансовую ответственность за груз. Стоимость 20 кг героина составляла 360 тыс. долл. Скаличи поспешил заверить компаньонов, что возместит убытки без задержки. Но обещанного пришлось ждать слишком долго. Не потому ли верховный совет «Коза ностры» вынес Скаличи смертный приговор?

Утром 17 июня 1957 г. Скаличи прогуливался по Артур-авеню в Бронксе. Перед домом № 2380, где у его соотечественника Мацарро была овощная лавка, он в раздумье остановился. Мацарро, стоявший у входа в лавку, почтительно приветствовал его нижайшим поклоном, как крепостной своего барона. Он не вошел вслед за Скаличи в лавку, так как знал, что босс мафии не любил, чтобы ему мешали выбирать товар.

Заметил ли Мацарро двух молодых людей, молниеносно проскочивших в его лавку?

Убийство заняло не более пяти секунд. Две пули попали Скаличи в шею, третья пробила левую щеку, а четвертая — правое плечо. Пятая пуля в жертву не попала. Сделав дело, молодые люди проскочили мимо ошеломленного Мацарро и на черном лимузине укатили прочь.

Отчаянно жестикулируя, Мацарро клятвенно уверял полицию: «Я ничего не видел. Тех двух парней я не знаю. Они прыгнули в старую черную машину и покатили вниз по Артур-авеню. Это все, что я знаю. Все произошло так быстро. Я не могу даже описать ни их самих, ни их машину, вообще ничего».

Вскоре перед полицией предстали братья Скаличи: Джакомо, который на соседней улице содержал кондитерскую, и Джузеппе. Джакомо кричал: «Смерть убийцам!», а Джузеппе угрожал: «Мы их отыщем!»

Шифрованные письма

Несколькими часами позже при первом же обстоятельном допросе в полиции оба брата опамятовались, ибо закон омерта́ взял свое. «Какие еще там враги?» — изумленно пожимали они плечами и как по команде твердили одно: «У Фрэнка не было врагов. Все любили его. Это какое-то сумасшествие!»

При расследовании этого убийства полиция проявила расторопность. Сразу же после сообщения о покушении на Скаличи на его квартиру в районе Лонг-Айленд-Сити был немедленно отправлен наряд уголовной полиции. И хотя особых надежд найти что-нибудь существенное для следствия не было, криминалисты все-таки решили подвергнуть тщательному обыску жилище убитого дона мафии.

Письменный стол Франческо Скаличи оказался настоящей сокровищницей. Криминалисты нашли письма и фотографии. Записная книжка, содержавшая около 400 адресов, давала яркое представление о деловой активности «Коза ностры» в США. В книжечке были найдены имена известных рэкетиров Чикаго и Бостона, Лас-Вегаса и Канзас-Сити, адреса людей в Париже, Неаполе, Риме и Палермо. Тут были интересные фотографии, на которых Скаличи и Лучано были засняты с некоей Иджеей Лиссони на террасе отеля «Эксельсиор» в Неаполе. И здесь была найдена переписка между мафиози Бронкса и Палермо. Для непосвященных эти письма звучали совершенно безобидно. Так, например, 10 сентября 1956 г. Скаличи писал: «Дорогой Нино! Вероятно, в скором времени у меня будет возможность встретиться с тобой лично, для того чтобы засвидетельствовать тебе мое братское уважение, поскольку я преклоняюсь перед тобой. Прилагаю копию письма, которое я послал нашему другу, сеньору Николетти, директору фабрики в Палавичино. Я не знаю, какие между вами отношения, но моя глубокая привязанность к тебе обязывает меня сообщить обо всем, что здесь произошло, чтобы ты и твои друзья, которых я люблю как братьев, смогли составить об этом свое мнение. Надеюсь, ты простишь меня, что этим письмом я обременяю тебя. Заверяю, что всегда буду стоять на твоей стороне, если ты в чем-то будешь нуждаться. Все друзья и родственники здесь передают тебе привет и обнимают».

Этот с виду благодушный текст был написан на сицилийском диалекте и содержал много идиоматических оборотов, имевших различное толкование. Даже сицилийцу по происхождению Джону Амато из нью-йоркского бюро по борьбе с наркотиками пришлось не раз консультироваться с родственниками, прежде чем ему удалось проникнуть в истинный смысл письма Скаличи к мафиозо Нино Торресу в Палермо: «Дорогой Нино! Необходимо урегулировать несколько важных дел мафии. Я бы предпочел обсудить их лучше с тобой лично, но в настоящее время опасно ехать в Палермо или приглашать тебя сюда, потому что я нахожусь под наблюдением агентов бюро по борьбе с наркотиками. Прилагаю копию письма, которое я написал сеньору Николетти относительно ожидаемого мной груза героина. Я знаю, что он шеф «семьи» мафии в Палавичино, поэтому вынужден обращаться к нему уважительно, но я не очень-то доверяю ему. Лучше не выпускать его из виду. Так как цены на героин в настоящее время сильно колеблются, то сейчас я не могу предложить тебе долгосрочную сделку. Но как только я договорюсь со своими коллегами, я проинформирую тебя и капи в Палавичино. Тогда ты должен будешь распорядиться, чтобы нужное количество героина было доставлено со склада сеньора Николетти в Неаполь и с разрешения дона Сальваторе Лучано погружено на борт судна, идущего в Нью-Йорк. Ты лично примешь надлежащие меры, чтобы обеспечить безопасность транспортировки наркотика из Палермо в Неаполь. Если тебе нужна финансовая помощь, сообщи мне об этом. Мои друзья и я верим в плодотворное братское сотрудничество и в то, что этот вопрос будет успешно урегулирован».