Кубинский рассказ XX века

Лисандро Отеро В СИНЕМ «ФОРДЕ»

У них был автомобиль, а это главное. Чтобы перевезти какой-нибудь груз, нужны четыре колеса, остальное приложится. Руководство движением снабдило повстанцев синим «фордом», который, несмотря на неполадки с зажиганием, мог уже на первых ста метрах развивать скорость до восьмидесяти километров в час.

Антонио поставил машину в гараж и направился к дому.

— Ну как, хорошая машина?

— Идет хорошо.

— Ну а вообще — хорошая?

— Что ты хочешь? Ездит. Почти летает.

— Помоги мне с погрузкой.

— Прямо на улице?

— За домом слежки нет.

— Нет шпиков?

— Наверняка нет.

Они вошли в дом. Гостиная была пуста. В первой комнате стояла брезентовая койка, на полу валялся пистолет. В другой — гектограф, накрытый хлорвиниловым чехлом. Рядом с гектографом — четыре пакета.

— Бери два, и два возьму я, — сказал Йойи.

— Клади на переднее сиденье.

— Лучше в багажник.

— Багажник первым обыскивают. На сиденье безопасней.

Выйдя, Йойи положил свои пакеты на перила, чтобы запереть дверь. Повернул два раза ключ. Они сели в машину, и Антонио повел ее в обратный путь. Из пригорода выехали на улицу Карлоса III. Миновали Кинта-де-лос-Молинос.

— Хорошее место, — сказал Йойи.

— Его уже давно нащупали.

— Но место хорошее.

— Да, очень хорошее.

— Здесь даже устраивали учебную стрельбу.

— Очень хорошее место. Какая жалость!

— Есть другие, получше.

— Не такие удобные. Здесь — простор.

— Теперь за ним здорово следят.

— Университет рядом…

Антонио воспользовался остановкой перед светофором, закурил сигару и проверил, целы ли пакеты.

— Интересный выпуск?

— Да, много новостей, — ответил Йойи.

— О Сьерра-Маэстре?

— Обо всем.

— Наверно, интересно.

Зажегся зеленый свет, и «форд» тронулся. Антонио старался не превышать пятидесяти. Мотор ровно гудел. Они миновали тюрьму Кастильо дель Принсипе. На вершине холма — зубчатая кирпичная ограда и силуэты часовых.

— Там сейчас Тико, — сказал Антонио.

— Если бы только Тико!

— Тико последний!

— Последнего не бывает. И мы с тобой можем туда угодить.

— Еще счастье, что он остался в живых.

— А знаешь, Антонио, как он попался?

— Нет, расскажи.

— Он ехал двадцать восьмым автобусом по Двадцать третьей улице, и вдруг на углу проспекта какой-то сеньор машет ему с тротуара. Тико тоже помахал. Сеньор садится в автобус, и они едут вместе. Тико принял его за друга своего отца. На улице «Г». Тико выходит, сеньор — за ним. Тогда Тико — к нему и здоровается. Сеньор спрашивает: «Как твоя мама, Тико?» Наш друг отвечает, что мама здорова, и для приличия осведомляется о жене собеседника. «Куда едешь?» Тико говорит, что едет к своему двоюродному брату, и выкладывает подлинный адрес.

— И что же?

— Через десять минут туда является этот тип с тремя полицейскими и забирают и Тико, и его двоюродного брата.

— Вот болван!

— На всякую старуху бывает проруха.

— Да, но нельзя быть разиней.

— Бывают минуты…

— Нет уж, когда за тобой ходят по пятам, нужно смотреть в оба и бояться даже своей тени.

— Когда за тобой ходят по пятам, это уже не жизнь. Неизвестно, куда угодишь — в Кастильо дель Принсипе или вот сюда, — сказал Йойи, показывая пальцем на величественную арку кладбища Колон. Они проехали улицу Сапаты и у кладбища свернули на Двенадцатую улицу. И тут, заскрипев шинами по асфальту, путь им преградила полицейская машина.

— К тротуару! — крикнул капрал, выскочивший с автоматом в руках. Другой полицейский хлопнул дверцей с противоположной стороны. Свой автомат капрал передал полицейскому, чтобы тот прикрыл его.

У Антонио заныло под ложечкой.

Капрал заглянул в автомобиль и увидел пакеты.

— Что везете?

— Лекарства, — ответил Антонио.

— Для мятежников? — улыбаясь, спросил капрал.

— Бросьте шутки, капрал, я работаю в лаборатории.

— Чья это машина?

— Моя.

— У тебя просрочен номер.

— Просрочен?

— Да.

— Как это могло случиться?

— Это тебя надо спросить.

— Как же быть?

— Я должен забрать машину.

— Пожалуйста, капрал, оставьте хотя бы на один день. Я сегодня же все оформлю. Дело в том, что у меня было много работы…

— Не заговаривай зубы, машину я заберу.

Капрал явно наслаждался смятением своей жертвы, а Антонио подыгрывал ему, стараясь удовлетворить садизм полицейского.

— Оставьте мне ее хотя бы на денек, капрал, всего на денек.

— Нет. Довольно. Едем в девятый участок. Ты знаешь, где это?

— Да, на улицу Сапаты.

— Ну вот, туда и поезжай. А мы за тобой.

Антонио завел мотор и, выждав, когда полицейские усядутся в свою машину, дал полный газ.

— Что будем делать? — спросил Йойи.

— Придется тебе выйти, — ответил Антонио. — Бери пакеты и выходи на углу Двенадцатой и Двадцать третьей. Как будто так и полагается. Без спешки.

«Форд» спустился по Двенадцатой улице, за ним впритык шла полицейская машина. Она остановилась у светофора на углу Двадцать третьей. Йойи взял в охапку три пакета. Он еле справлялся с ними. Четвертый пакет ему пристроил Антонио. Йойи почти упирался в поклажу носом. Антонио открыл дверцу, и Йойи вышел, стараясь удержать пакеты в равновесии.

Полицейская машина рванулась вперед и встала сзади вплотную к «форду».

— Что там еще? — спросил капрал у шофера.

— Гони вовсю, капрал. Иначе мы их упустим.

Капрал не ответил. Он сытно пообедал и теперь курил дорогую сигару. Настроение у него было прекрасное.

Зеленый свет. Полицейская машина тронулась первой. Антонио поехал следом. Заворачивая на Двадцать третью улицу, он в зеркальце увидел сзади Йойи. В эту минуту четвертый пакет стал сползать вниз. Йойи пытался удержать его, но тщетно — пакет упал на тротуар и рассыпался.

Газетные листы разлетелись, покрыли тротуар и мостовую. Издалека бросились в глаза два крупных слова, набранные жирным шрифтом: ЗАБАСТОВКА, а ниже — УБИЙЦЫ.

Йойи с тремя пакетами зашагал к Двадцать пятой улице. Пешеходы, ждавшие автобуса на углу Двадцатой и и Двадцать третьей, смотрели на газеты с крупными заголовками. Какая-то женщина стала нервно ходить взад-вперед. Мужчина перешел на другой угол. Все молчали. Йойи свернул на Двадцать пятую улицу и скрылся.

В девятом полицейском участке Антонио предъявил сержанту удостоверение личности и водительские права.

— Машина не на ваше имя.

— Знаю, — сказал Антонио.

— Кто это Мария Руис?

— Моя тетя.

— Вот она и получит машину, когда оформит новый номер.

Сержант вернул Антонио документы.

— Что теперь?

— Можете идти.

Антонио был уже у порога, когда его окликнули из глубины помещения:

— Постойте!

Дежурный с автоматом загородил ему дорогу. Антонио обернулся. Перед ним стоял человек в белых брюках и цветастой рубашке навыпуск.

— Я тебя знаю.

На поясе у полицейского висел парабеллум. У Антонио снова заныло под ложечкой.

— Ты Эрнесто Суарес, не так ли?

— Нет, сеньор.

— Как это нет? Что же я — вру?

— Нет, не врете.

— Скажи-ка, Рамон, я люблю врать?

— Нет, лейтенант.

— Может быть, ты, Кандела, знаешь, что я враль?

— Нет, сеньор.

— Видишь, Эрнестико, я не вру.

— Совершенно верно, лейтенант.

— Откуда ты знаешь, что я лейтенант?

— Ваши подчиненные так вас называли.

— Ты Эрнесто Суарес?

Антонио расстегнул карман рубашки и вынул удостоверение.

— Смотрите, лейтенант, кто я.

Человек в цветастой рубашке долго изучал документ и наконец обратился к сержанту:

— У него все в порядке?

— Номер просрочен, — ответил сержант.

— Ладно, можешь идти, Эрнесто… раз ты не Эрнесто.

Он похлопал Антонио по плечу.

— Жаль, ты можешь выдержать хорошую порку.

— Весьма сожалею, лейтенант.

Лейтенант засмеялся и, подтягивая штаны, сползшие под тяжестью оружия, направился к бачку с водой.

Антонио вышел из участка, довольный, что все обошлось, но расстроенный, что отобрали машину. Он очень устал.

Он пошел к Бланке, ее телефон не прослушивался. Позвонил в разные места. Узнал, что Йойи взял такси и благополучно добрался до места. Газеты были спасены.

На Бланку, молодую и хорошенькую, было приятно смотреть. Она угостила его лимонадом, и Антонио запил им аспирин, сидя у дверей на сквозняке.

Когда стемнело, он ушел. Доехал на автобусе до рынка, в закусочной съел китайскую похлебку, умяв изрядное количество хлеба. Перейдя улицу, вошел в ночлежку дня одиноких мужчин и заплатил двадцать пять сентаво за койку. Антонио лег не раздеваясь, чтобы не украли одежду. И проспал целых двенадцать часов — история с машиной измотала его вконец.

Перевела М. Абезгауз.