Кукурузные человечки

Бабаны и фомяки

Отстучав свое ложкой по тарелке и вилкой позвякав, Славик выскочил на крыльцо. Нинки не было. Ни слуху, ни духу. Может, она в окно подсматривает? Славик вышел на улицу, прошелся возле обоих домов, заложив руки за спину. Ни движения за окном Евдокимовны. Ушла, наверно, Нинка по своим девчоночьим делам, рассказывает подружкам, какой у нее плохой сосед. Бегом, бегом в кукурузу, где оставлена сумка.

Ребята его ждали. Раз-два-три — оба в сумке.

Оказавшись на улице и оглянувшись налево и направо, Славик даже вздохнул.

— Порядок, — сказал он Садиму и Пите. — Полная свобода!

— Ура! — негромко ответили ему из сумки.

Снова встретилась им грузовая автомашина, протрещал мимо мотоцикл, проскрипел велосипед, на котором ехала тяжелая тетка.

Славик чуть слышно рассказывал пришельцам и про назначение автомашины, и про мотоцикл, и про велосипед, движимый мускульной силой. Он никогда не думал, что в обычной деревне может быть столько интересного. Просто на нее нужно смотреть глазами пришельцев.

А Садим и Питя на каждом шагу спрашивали: "А это что?" "А это зачем?" Спрашивали про забор, про дым из трубы, про антенну на крыше, про кота рядом с трубой, про провода над улицей, про голубятню во дворе, про кур в кювете у дороги, про почтовый ящик на калитке…

Любопытство инопланетян разыгралось не на шутку. Славик впервые в жизни пожалел, что не так уж хорошо учится и не так уж много читает.

Ну что, например, мог он сказать о других средствах связи, кроме проводов? Рация — это что такое? С помощью чего, например, передается изображение на телеэкран? Что именно "ловит" антенна на крыше дома?

Эх! Эх!

Посмотрел бы кто на него со стороны — подумал бы: с ума съехал горожанин! Идет и бормочет что-то, вдруг задумывается, трет лоб и чешет затылок, смотрит на небо, как смотрят на потолок, когда в классе у доски ищут ответ, то вдруг радуется чему-то, улыбается, вот опять полез в затылок… Съехал, съехал с ума гость Андреевны!

Хорошо, что в это страдное время на улице никого не было, только один старик сидел на скамеечке у калитки, опершись подбородком на палку, и мальчишку с сумкой через плечо, проходящего мимо, в упор не видя.

Садима заинтересовали садовые деревья за заборами, сперва деревья, а после — их названия. Славик порадовался, слыша, как и Питя из сумки восхищается яркими, сочными и спелыми словами:

— Аб-ри-кос!

— Виш-ня!

— Яб-ло-ня!

— Гру-ша!

— Че-реш-ня!

— А вон та как называется?

— Сли-ва! — со вкусом произносил Славик очередное название. — А еще у нас много ягод. Вот послушайте: смородина, клубника, крыжовник, земляника…

— Попробовать бы каждую, — доносилось из сумки.

— Славик, а вон то что? — спросил вдруг Садим.

Славик услышал позади себя грохот и оглянулся.

Прямо на них из-за поворота улицы выезжала металлическая громадина красно-желтого цвета. В ширину она занимала почти все пространство между домами, а грохотала на весь мир. Куры улепетывали от нее во дворы, а собаки во дворах чуть не взбесились.

— Это комбайн! — прокричал Славик. — Он убирает хлеб с полей! — И отступил в сторону, пропуская машину. Сумку он перетащил на живот, чтобы пришельцы видели агрегатину… — Это, кажется, кукурузный! — Так громко Славик никогда еще не кричал.

Комбайн прогрохотал мимо, скрылся за поворотом, шум поутих, куры выглянули из дворов, только собаки все еще не могли успокоиться.

— Фу-у, — Питя высунулся из сумки, — будто землетрясение! Ты говоришь, эта страшная машина убирает хлеб с полей? А я думал, на ней воюют! А пашет землю тоже машина?

— Конечно. Трактор с плугом. А у вас разве не так?

— Совсем не так, ты даже не поверишь. — Пите надоело в душной сумке и он сел на ее край, держась за ремень. — Землю у нас пашут дрессированные бабаны.

— Животные? — не поверил Славик. — Пашут землю? — Он подумал, что инопланетянин решил над ним пошутить.

Но Садим сказал то же самое:

— Весной у нас выпускают на каждое поле по десятку дрессированных бабанов, и они за неделю вспахивают его.

— А кто же у вас убирает урожай? Тоже, скажете, животные? Разве вы обходитесь без комбайнов?

— Разумеется, — ответил Садим, показывая голову и оглядываясь на всякий случай. — Их называют фомяками. Ох как проворно они работают! Щеки у них от зерна раздуваются и отвисают, как полные карманы. Зерно они сносят в одну кучу — так мы их учим. Ни одного зернышка не остается на поле!

— Ну а солому-то все-таки убирают машины?

— Это самое легкое — убрать солому. У нас и для этого приспособлены зверьки — грызайцы. Знаешь, какие они смешные? Когда убирают солому, все время перекрикиваются, совсем как люди..

Славик подумал, подумал и сказал:

— Никак не пойму, то ли техника у вас позади, то есть была, но вы от нее отказались, либо у вас она впереди. Как-то это, по-моему, несерьезно: землю пашут бабаны, зерно убирают фомяки, а солому в кучу сваливают грызайцы.

— А ты думаешь, это серьезно — собирать хлеб машиной, от которой все живое улепетывает на сто километров! — обиделся Питя. — На ней воевать, и то страшно. Техника у нас на полях была, и, может, получше вашей. Но потом наши поняли — мы это по истории учим, — что много техники иметь невыгодно и даже опасно: и горючее она сжигает, и кислород, который нужен для дыхания. А чтобы сделать ее, сколько нужно всего сжечь-пережечь? И сколько всякой гари в атмосферу напустить? В общем, мы поняли, что на одной технике, как у вас говорят, далеко не уедешь. И стали приспосабливать к работе тех животных, которые еще остались. Ведь многие, когда было засилье техники, — так сказано в истории, — погибли.

— А у нас сейчас как раз засилье техники, — покачал головой Славик. — А у вас она — четвероногая… Ты смотри… Я нашим про это обязательно расскажу. У нас техники все больше. а животных все меньше…

Видел бы кто-нибудь говорящего это Славика! Он шел по улице, сумка была у него на животе и он с ней разговаривал.

Задело все-таки землянина, задело, и ой как не хотелось уступать пришельцам!

— А знаете, — вдруг вспомнил он, — у нас многих животных человек тоже использует. Слоны таскают тяжести, лошадь, верблюд и осел возят грузы, собаки сторожат дома и помогают ловить преступников, кошки ловят мышей, скворцы и другие птицы уничтожают вредителей в садах, а мы им за это домики строим… А наши зайцы, между прочим, — припомнил Славик, — в цирке играют на барабане. А морские львы…

— Что такое цирк? — перебил его Питя.

— Цирк… — Славик снова задумался. — Цирк это… такое, в общем, место, где мы удивляемся и веселимся — вот что это такое.

— Мы здесь тоже удивляемся и веселимся, — проронил Питя.

— Мы в цирке еще и радуемся, — нашелся Славик. — Там выступают самые ловкие, самые сильные…

— А ты там не выступал? — раздался голос за его спиной. — С кем это ты разговариваешь?

Славик обернулся. К нему приближались все те же трое — Генчик, Васек и Юрчик.

— Я… стихотворение повторяю. — Славик передвинул сумку за спину. — Нам на лето задали.

Юрчик, — а именно он спросил Славика, — хотел еще что-то сказать, но старший его опередил:

— Слышь, Слава, дело есть. — Он положил руку ему на плечо. — Не сегодня-завтра михайловцы должны прийти. Драка будет. Стрелка, по-вашему. Ты никуда не уезжаешь? Ты ведь пока наш?

— В-ваш, — ответил Славик. И, должны мы сказать, для этого ему понадобилась известная доля храбрости.

— Мы без твоего каратэ с ними никак не справимся, — продолжал Генчик. — У них Митяй здоровый, как бугай. Как даст правой — так любой с катушек. Правая у него смертельная. Так придешь?

— П-приду, — сказал Славик.

— Я за тобой пришлю, когда они появятся.

Делегация удалилась, Питя высунулся из сумки.

— А почему с катушек? — спросил он. — Разве у вас есть роботы? Ведь только они, бывает, на катушках.

— Мы будем драться, — мрачно ответил Славик. — Мы, люди. Ну, мальчишки. А "катушки" — это так говорится. Это когда тебя с ног сшибают.

— Вот это будет цирк! — завопил Питя. — Люди — и дерутся! Самые смелые, самые ловкие!

— И самые сильные, — механически добавил Славик, думая уже, как он предстанет перед Митяем, перед его смертельной правой.