Кукурузные человечки

Кот Полуваська

Домой поспели как раз к обеду и обедать сели вместе. Взрослые заговорили о Японии, Славику это было неинтересно, он побыстрее съел второе (первое только попробовал), выпил компот и вышел во двор. Он решил все-таки облучить бабушку молстаром — омолодить лет на пять, — но он не знал, как лучше это сделать.

Славик прошелся по двору туда-сюда — и придумал. Он вернулся в дом, достал из своей сумки аппаратик, спрятал его в карман брюк… И позвал бабушку во двор. Та стол, за которым говорили о Японии и даже не о ней, а об ее электронике, покинула без сожаления.

— Ба, — сказал во дворе внук, — я тебя хочу на память сфотографировать. Ты сядь, пожалуйста, на крыльцо.

Бабушка забеспокоилась:

— Я ведь в домашнем, что ж ты меня в таком виде будешь фотографировать.

— Ничего, — успокоил ее Славик. — я тебя именно в домашнем и хочу видеть. Гляну — и будто снова в Егоровке.

— Ну тогда ладно, — сказала бабушка. Она поправила волосы и села, а руки положила на колени.

В кухне задвигали табуретами, но разговаривать продолжали. Славик понял, что нужно торопиться.

— Нога болит, ба? Колено твое болит?

— Болит, хоть плачь. Прямо не знаю, что с ним делать. Папа твой обещал лекарств прислать, может, помогут. Мне бы хоть чуть полегче, я бы еще попрыгала…

Славик прицелился в бабушку молстаром.

— Ты, ба, не шевелись, я хочу тебя в кадр получше поймать.

Бабушка выпрямила спину и поджала губы. Славик нажал на зеленую кнопку.

Экранчик "фотоаппарата" засветился, Полина Андреевна это заметила, хотела, видно, что-то сказать, но техника становилась для нее все непонятнее, и она только подвигала бровями.

В этот момент из кухни вышел рыжий кот Васька. Он увидел бабушку сидящей, задрал хвост трубой и направился к ней.

Счетчика на молстаре не было, Славик не знал, сколько должен продлиться сеанс, и когда вышел кот, он смекнул, что Васька и может послужить счетчиком. Ему сейчас как раз пять лет. Только бы не прозевать, а то кот превратится в одно мяуканье.

Васька ткнулся мохнатой щекой в бабушкин локоть и прошелся по нему боком.

Полина Андреевна не шевелилась, не разговаривала и… нисколечко не менялась. Зато кот стал уменьшаться! Прямо на глазах! А в кухне зазвякала посуда, там мама убирала со стола, и мужские голоса слышались уже в сенях.

"Ну задержитесь хоть на минутку, — взмолился Славик. — Вспомните еще что-то о Японии!

Кот стал котенком с тоненьким хвостиком-прутиком. Славик понял, что пора оканчивать сеанс. Он нажал на среднюю кнопку.

— Все, ба. Сфотографировал.

Полина Андреевна перевела дух. Рыжий котенок слева от нее тоненько мяукнул.

— Это что за невидаль? — удивилась бабушка. — Вроде ко мне Васька подходил.

— Он подходил, — сказал Славик, пряча аппаратик, — но ты его не погладила, он и ушел. А этот, рыжий, наверно, его сын. Я его вчера на улице видел.

Полина Андреевна встала. Сделала было шаг к двери, но обернулась к Славику.

— Вот говорят же, что доброе слово лечит не хуже лекарства. Сказал ты, что хочешь меня дома у себя видеть, нога и прошла. Значит, любишь бабушку?

У Славика и самого при этих словах теплой волной прокатило по сердцу.

— Конечно, люблю. Я, ба, не знаю, получится ли. Я ведь только начинающий фотограф.

Кубик и папа вышли на крыльцо.

— А телевизор величиной с наручные часы? — говорил художник. — А использование нейрона в электронике? Черт знает что!

— Так-то оно так, но то, что здесь произошло, в моей голове пока что не укладывается…

— Славик, — сказал папа, увидев сына, — собирайся. Через сорок минут должен подойти автобус.

Искали и укладывали в сумки вещи; бабушка жаловалась:

— Мало побыли. Теперь сколько мне снова вас ждать? Вас там, в городе как закрутит, как завертит, так до будущего года обо мне не вспомните. Вот умру ненароком…

Папа отвечал, оглядывая комнату — не оставил ли чего:

— Это дело нехитрое, мать. Ты внука сперва вырасти.

Славик потихоньку выбрался на крыльцо. Котенок сидел на ступеньке и мяукал, жалуясь на произвол. Был, мол, я кот, большой и пушистый, хозяин этих мест, а сейчас я кто? Несчастная козявка! Смотреть не на что… Неужто мне снова расти? Ума и сил набираться? Ой-ей-мяу!

Славик оглянулся на дверь и достал молстар. Навел на котенка, нажал на красную кнопку. Того будто кто погладил — он сразу замолчал, встал и выгнул, потягиваясь, спину. Он замурлыкал! Ему нравилось расти!

Вот ни с того, ни с сего встопорщилась на нем шерсть и он зашипел — наверно, репетировал. Вытянул лапки и выпустил когти… Прыгнул на площадку крыльца и разлегся, нежась под лучом молстара…

Васька не успел дорасти с до своего законного роста — на крыльцо вышла бабушка. Славик еле успел спрятать аппаратик.

— Кошек что-то много развелось в доме, — сказала Полина Андреевна, — и все рыжие. Этот-то, Полуваська, откуда?

— Тоже, должно быть, Васькин сын.

— А маленький где?

— Не знаю, — сказал Славик, — я вышел, а его уже нет.

— Ну, Васька вернется, он здесь порядок наведет. Иди в дом, присесть на дорожку надо.

Провожали отъезжающих бабушка и Кубик. Нинка с Евдокимовной еще не приехали. Когда выходили со двора, Славик оглянулся. На крыльце сидел рыжий Полуваська. Бабушка шла не хромая. О чуде, которое с ней и с ее котом сотворили, она и не подозревала.

Автобус подкатил, затормозил, окутался пылью по самую крышу. Двери его открылись, стали выходить пассажиры.

Кубик пожал руки всем, Славикину задержал.

— Напишешь? — спросил. — А то ведь вы только обещать мастера.

— Напишу, дядя Витя, вот увидите, напишу.

— Ну, прощай… — Художник притянул Славика к себе, коснулся колючей бородой его лба. — Буду скучать без тебя. Кто еще спросит у меня про козу?

— Я в письме спрошу, — сказал Славик, — а вы мне опять только правду расскажете.

— Только правду, одну только правду! — пообещал художник.

— Слав, а, Слав, — услышал Славик, — а мне обновку купили! И портфель! — Он обернулся и увидел Нинку. Та стояла рядом, подняв обе руки. В одной был бумажный сверток, с другой — новенький портфель.

— Поздравляю, — сказал Славик.

— А ты кукол тех домой увозишь? — спросила Нинка, не опуская рук. — Ну, тех, что ругаются? Оставил бы мне их, а?

— Кукол? — Ответ Славику сразу не придумывался. — Тех самых?

— Тех, тех. Будто не знаешь, каких. Оставил бы мне? Тебе в городе-то они зачем? Там игрушек побольше, чем у нас.

— Я… — ответа так и не было. — Они…

— Славик, ну что ты там? — высунулся из окошка папа. — Сию минуту отъезжаем.

— Распаковывать, Нин, некогда, — нашелся наконец Славик. — Я, может, тебе пришлю парочку.

— Обманешь, — уверенно сказала Нинка, — знаю я вас, городских.

— Чес-слово, Нин, пришлю! — И заторопился в автобус.

— Смотри, я ждать буду! — крикнула Нинка. — А на будущее лето приезжай. Опять играть вместе будем. Я уже во второй класс перейду. — Она махала рукой с портфелем. Рядом с ней стояла Евдокимовна и тоже махала рукой, поставив сумку наземь.

— Ладно, — уже в дверях пообещал Славик, — приеду.

Вот и поехала Егоровка назад, и бабушка, и художник Кубик, и Нинка с Евдокимовной — все махали им руками — стали оставаться позади-позади… Автобус повернул — провожающих не стало видно. Машину качало, трясло, папа с мамой о чем-то уже разговаривали, не обращая внимания на сына.

Деревня быстро кончилась, по обе стороны дороги были теперь то сжатые поля, то желтая уже кукуруза, то зеленая еще свекла, то сад с горками ящиков посреди деревьев.

Автобус был старый, он скрипел, стекла немилосердно дрожали, в салоне тряслись клубы пыли, ехал он медленно — развалюха да и только.

"А вот интересно, — подумал Славик, — если облучить его молстаром, он станет как новый?"

Конец первой книги

.